Жертвоприношение - 2: от Исаака к Иисусу Христу (культурологический и антропологический аспекты).
Библейские истории идут вразрез с духом многих античных мифов, в которых сыновья убивают, смещают отцов: миф описывает бунт "детей" (богов-сынов, титанов, эпических героев, героев трагедий) против власти "отцов". Иудео-христианская ветвь религии излагает историю отцов (Творца), чьею властью вершатся судьбы "детей" и мира. Ной и его сыновья Сим, Хам и Иафет. Авраам и его сын Исаак. Отец и блудный сын. Бог-отец и Бог-сын. Однако недаром иудаизм, христианство и ислам называют авраамическими религиями: их общий культурный код начинается с Авраама, с его "жертвоприношения", а отсчет их расхождения ведется с точки Иисусовой жертвы. Вот в нескольких словах о параллелях и смыслах этих - ветхозаветной и новозаветной - историй.
Исаак, сын Авраамов, и Иисус Христос, сын Божий
1. Оба прошли испытание стать жертвой от "рук" отцов: первый - символически (был связан и возложен на жертвенник для сожжения), второй - в реальности.
2. В обеих историях пристуствует животное - осел. Понятно, что во времена Авраама лошадь - дорогое удовольствие, однако, думается, что дело не только в этом. Осел - это не лошадь, не боевой конь, осел - символ мирного, смиренного животного, послушно несущего свою ношу. Исаак со своим отцом и двумя отроками добираются на осле (тот, видно вез дрова для костра). Иисус въезжает в Иерусалим также - не на коне, как ожидаемый новый царь иудейский, а - на осле. Осел и того, и другого везет к месту принесения жертвы.
3. Добравшись до подножья горы, Авраам возложил дрова на Исаака, дабы тот поднял их к жертвеннику. Так же и Иисус сам несет свой крест на гору, где будет распят. Оба они несут на себе то, что должно их погубить - то, с помощью чего они должны быть принесены в жертву. Эти линии говорят нам о том, что всякий человек сам несет на себе (или в себе) то, что его может как убить, так и спасти.
4. И Исаак, и Иисус идут на гору как на жертвенник. Гора - символ славы человеческой и божественной власти. На горе Синай Бог выжигает текст 10 заповедей на скрижалях, которые поднял туда Моисей, в горах же Моисей беседует с Богом. На горе же к уединившемуся для молитв Мухаммеду явится архангел Гавриил (Джабраил), и тот узрит Коран. На горе же Бог принимает и главные жертвы. Восхождение на гору - символ самопревосхождения.
На этом сходство заканчивается, ибо это - истории о двух разных отцах и даже разных, по сути, Богах (или разных сторонах единого Бога).
Авраам и Иссаак. Бог времен Авраама, приказав ему принести в жертву своего единственного - на тот момент - любимого сына, искушал, проверял силу его веры. И полная готовность Авраама сделать, что велит Бог, была оценена как "истинная вера". Бог рукой ангела остановил занесенный над Исааком нож Авраама, чьи любовь и отчаяние (Кьеркегор "Страх и трепет") были перевешаны верой. Но что же двигало верой Авраама? Ответ находим в тексте: страх божий (Быт. 22:12), требованием которого пронизан весь Ветхий Завет. Страх божий и абсолютное доверие Богу взяли вверх над отцовской любовью. Протестант Кьеркегор назовет его "рыцарем веры".
Ветхозаветный Бог - это, прежде всего Отец, карающий за ослушание и награждающий за абсолютное доверие и подчинение. В развитии этого сюжета нигде не говорится, а как же Исаак отнесся к тому, что отец хотел принести его в жертву? Да, это и не нужно было особо прописывать, ибо понятно, что как Авраам бесприкословно подчиняется Богу из страха божьего, так и Исаак бесприкословно подчиняется отцу из того же мотива. Власть отца - безусловна и безгранична.
Однако в этой истории есть важный момент: жертвоприношение не свершилось! (Бог не жесток, он справедлив!) Приносить в жертву другого человека ради веры - нельзя! Животное (овна) - можно, а человека - нет. Думается, человечество так и не усвоило этот урок, данный в истории об Аврааме и его сыне Исааке. Убивать во имя веры нельзя, карать тем более, ибо только Бог может наказывать: "Мне отмщение, Аз воздам".
(Конечно, и Ветхом Завете встречается мотив Божьей любви к человеку, но ответным чувством человека является только страх божий при полном вверении себя воле Бога. Я уж не говорю о еврейской мистике - Каббале, которая офомлялась под влиянием, особенно, христианского гностицизма, и потому трактующего изначального Бога как любящего. Однако основной лейтмотив понимания Бога в его отношении к человеку таков, о котором сказано выше).
Бог-отец и Бог-сын. В истории с Иисусом мы имеем дело с отцом, который послал сына в мир для спасения последнего. Причем, несмотря на то, что жертвоприношение было предопределено пришествием Иисуса в мир и совершенно по Божьей воле, не Бог требовал жертвы, а сам Иисус шел к ней - к собственному самопожертвованию. Бог свободно пожертвовал собой (частью себя) - из любви, утвердив последнюю в качестве единственной, по сути, заповеди.
Здесь мы видим другого Бога: любящего и признающего свободу, основанную на любви. Такому Богу не подчинение нужно, а - любовь человека к самому себе (забота о себе, чтоб ничто человека не губило и не подчиняло: "Всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною" [1-е Павел к Кор., 6:12]), любовь к любым другим (милосердие и прощение), любовь к Богу (доверие Его воле и совершенству).
(Другое дело, что христианство как организованная конфессия, как религизный институт, востребовало Бога и в его ветхозаветных чертах, впрочем как и ветхозаветный заповедальный Декалог)
Жертва Христа - искупительная жертва самого Бога. Искупление в том, что он не только освободил от греха всех, кто жил до него, но и указал путь: как жить без греха после него (возместил ущерб и загладил вину демонстрацией жизни-в-любви). Мало того, своею земной жизнью Бог показал, что искупает грех не факт жертвы самой по себе, а жертвенная любовь и любовь-служение. Жертва Иисуса - это не форма умилостивления Бога, не способ снятия с себя грехов, не форма выказывания веры и верности Богу, но - форма любви, в которой ты можешь для блага других пожертвовать только собой. Причем (!) бессмысленно жертвовать собой для Бога (ибо - Он и есть Благо само по себе), но только для себя, людей (и даже питомцев).
Культурный смысл воскрешения Иисуса в том, что оно показало: любовь сама по себе - достаточна для преодоления греха/порока в себе, она - полноценный искуп для живущих после этого акта, только она оправдывает существование человека в глазах ли Бога, в своих ли собственных (1-е Коринф. 13). Ведь только в любви человек обретает целостность себя, а страдания позволяют прорваться к самому себе подлинному. Страсти Христовы и его воскрешение - это символы человека, который, находясь в страданиях, признал их источником свои собственные пороки, и преобразился в деятельной любви к себе и миру.
Историей Бога-отца и Бога-сына заканчивается длительный период признания важности жертв во имя Бога, веры и собственного спасения. Иисус Христос - это последняя жертва, последний козел отпущения грехов. Далее путь открыт: освобождение и преображение через любовь. Бесприкословное подчинение "отцам" отринуто: только деятельная любовь или разрыв с ними, но с прощением.
Пасхальное
Спасение жертвою - язычество,
спасение верою - иудейство,
христианство провозгласило
спасение любовью, но...
И кто мы такие, коль нет в нас любви?
Ничто, пустозвоны:
так Павел говаривал в свете зари
христианства с амвона.
Но всё-таки, видимо, как иудей
до мозга и крови,
он часто твердил, что лишь верой своей
оправданы богом
мы станем, конечно же, вторя Христу:
«по вере… да будет»,
и, трепет и страх авраамов ему
был ближе по сути
всем тем, как узрел и уверовал Савл
(свой опыт бесценен)!
А впрочем, что Павел? К Коринфу глава
кричит о прозреньи:
ни вера, ни жертва, ни истины свет,
ни творчества муки
не станут дарами, и грешной душе
не выйти из скуки,
не смочь разомкнуть веренящийся круг
обид и боязней,
любовь безусловна - вот в чем Иисус
усердствовал в казни
последнею жертвой: господняя власть -
не в вере иль крови:
отныне Он нам не по оным воздаст,
а лишь по любови...
В вот условно Новейшим Заветом хочется назвать фильм А.Тарковского "Жертвоприношение", в котором смысл последнего предстает совсем в другом виде. Жертвоприношение Отца (Бога), дабы реализовалась свободная, творческая, зрелая воля детей (людей). И об этом можно прочесть здесь.
Исаак, сын Авраамов, и Иисус Христос, сын Божий
1. Оба прошли испытание стать жертвой от "рук" отцов: первый - символически (был связан и возложен на жертвенник для сожжения), второй - в реальности.
2. В обеих историях пристуствует животное - осел. Понятно, что во времена Авраама лошадь - дорогое удовольствие, однако, думается, что дело не только в этом. Осел - это не лошадь, не боевой конь, осел - символ мирного, смиренного животного, послушно несущего свою ношу. Исаак со своим отцом и двумя отроками добираются на осле (тот, видно вез дрова для костра). Иисус въезжает в Иерусалим также - не на коне, как ожидаемый новый царь иудейский, а - на осле. Осел и того, и другого везет к месту принесения жертвы.
3. Добравшись до подножья горы, Авраам возложил дрова на Исаака, дабы тот поднял их к жертвеннику. Так же и Иисус сам несет свой крест на гору, где будет распят. Оба они несут на себе то, что должно их погубить - то, с помощью чего они должны быть принесены в жертву. Эти линии говорят нам о том, что всякий человек сам несет на себе (или в себе) то, что его может как убить, так и спасти.
4. И Исаак, и Иисус идут на гору как на жертвенник. Гора - символ славы человеческой и божественной власти. На горе Синай Бог выжигает текст 10 заповедей на скрижалях, которые поднял туда Моисей, в горах же Моисей беседует с Богом. На горе же к уединившемуся для молитв Мухаммеду явится архангел Гавриил (Джабраил), и тот узрит Коран. На горе же Бог принимает и главные жертвы. Восхождение на гору - символ самопревосхождения.
На этом сходство заканчивается, ибо это - истории о двух разных отцах и даже разных, по сути, Богах (или разных сторонах единого Бога).
Авраам и Иссаак. Бог времен Авраама, приказав ему принести в жертву своего единственного - на тот момент - любимого сына, искушал, проверял силу его веры. И полная готовность Авраама сделать, что велит Бог, была оценена как "истинная вера". Бог рукой ангела остановил занесенный над Исааком нож Авраама, чьи любовь и отчаяние (Кьеркегор "Страх и трепет") были перевешаны верой. Но что же двигало верой Авраама? Ответ находим в тексте: страх божий (Быт. 22:12), требованием которого пронизан весь Ветхий Завет. Страх божий и абсолютное доверие Богу взяли вверх над отцовской любовью. Протестант Кьеркегор назовет его "рыцарем веры".
Ветхозаветный Бог - это, прежде всего Отец, карающий за ослушание и награждающий за абсолютное доверие и подчинение. В развитии этого сюжета нигде не говорится, а как же Исаак отнесся к тому, что отец хотел принести его в жертву? Да, это и не нужно было особо прописывать, ибо понятно, что как Авраам бесприкословно подчиняется Богу из страха божьего, так и Исаак бесприкословно подчиняется отцу из того же мотива. Власть отца - безусловна и безгранична.
Однако в этой истории есть важный момент: жертвоприношение не свершилось! (Бог не жесток, он справедлив!) Приносить в жертву другого человека ради веры - нельзя! Животное (овна) - можно, а человека - нет. Думается, человечество так и не усвоило этот урок, данный в истории об Аврааме и его сыне Исааке. Убивать во имя веры нельзя, карать тем более, ибо только Бог может наказывать: "Мне отмщение, Аз воздам".
(Конечно, и Ветхом Завете встречается мотив Божьей любви к человеку, но ответным чувством человека является только страх божий при полном вверении себя воле Бога. Я уж не говорю о еврейской мистике - Каббале, которая офомлялась под влиянием, особенно, христианского гностицизма, и потому трактующего изначального Бога как любящего. Однако основной лейтмотив понимания Бога в его отношении к человеку таков, о котором сказано выше).
Бог-отец и Бог-сын. В истории с Иисусом мы имеем дело с отцом, который послал сына в мир для спасения последнего. Причем, несмотря на то, что жертвоприношение было предопределено пришествием Иисуса в мир и совершенно по Божьей воле, не Бог требовал жертвы, а сам Иисус шел к ней - к собственному самопожертвованию. Бог свободно пожертвовал собой (частью себя) - из любви, утвердив последнюю в качестве единственной, по сути, заповеди.
Здесь мы видим другого Бога: любящего и признающего свободу, основанную на любви. Такому Богу не подчинение нужно, а - любовь человека к самому себе (забота о себе, чтоб ничто человека не губило и не подчиняло: "Всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною" [1-е Павел к Кор., 6:12]), любовь к любым другим (милосердие и прощение), любовь к Богу (доверие Его воле и совершенству).
(Другое дело, что христианство как организованная конфессия, как религизный институт, востребовало Бога и в его ветхозаветных чертах, впрочем как и ветхозаветный заповедальный Декалог)
Жертва Христа - искупительная жертва самого Бога. Искупление в том, что он не только освободил от греха всех, кто жил до него, но и указал путь: как жить без греха после него (возместил ущерб и загладил вину демонстрацией жизни-в-любви). Мало того, своею земной жизнью Бог показал, что искупает грех не факт жертвы самой по себе, а жертвенная любовь и любовь-служение. Жертва Иисуса - это не форма умилостивления Бога, не способ снятия с себя грехов, не форма выказывания веры и верности Богу, но - форма любви, в которой ты можешь для блага других пожертвовать только собой. Причем (!) бессмысленно жертвовать собой для Бога (ибо - Он и есть Благо само по себе), но только для себя, людей (и даже питомцев).
Культурный смысл воскрешения Иисуса в том, что оно показало: любовь сама по себе - достаточна для преодоления греха/порока в себе, она - полноценный искуп для живущих после этого акта, только она оправдывает существование человека в глазах ли Бога, в своих ли собственных (1-е Коринф. 13). Ведь только в любви человек обретает целостность себя, а страдания позволяют прорваться к самому себе подлинному. Страсти Христовы и его воскрешение - это символы человека, который, находясь в страданиях, признал их источником свои собственные пороки, и преобразился в деятельной любви к себе и миру.
Историей Бога-отца и Бога-сына заканчивается длительный период признания важности жертв во имя Бога, веры и собственного спасения. Иисус Христос - это последняя жертва, последний козел отпущения грехов. Далее путь открыт: освобождение и преображение через любовь. Бесприкословное подчинение "отцам" отринуто: только деятельная любовь или разрыв с ними, но с прощением.
Пасхальное
Спасение жертвою - язычество,
спасение верою - иудейство,
христианство провозгласило
спасение любовью, но...
И кто мы такие, коль нет в нас любви?
Ничто, пустозвоны:
так Павел говаривал в свете зари
христианства с амвона.
Но всё-таки, видимо, как иудей
до мозга и крови,
он часто твердил, что лишь верой своей
оправданы богом
мы станем, конечно же, вторя Христу:
«по вере… да будет»,
и, трепет и страх авраамов ему
был ближе по сути
всем тем, как узрел и уверовал Савл
(свой опыт бесценен)!
А впрочем, что Павел? К Коринфу глава
кричит о прозреньи:
ни вера, ни жертва, ни истины свет,
ни творчества муки
не станут дарами, и грешной душе
не выйти из скуки,
не смочь разомкнуть веренящийся круг
обид и боязней,
любовь безусловна - вот в чем Иисус
усердствовал в казни
последнею жертвой: господняя власть -
не в вере иль крови:
отныне Он нам не по оным воздаст,
а лишь по любови...
В вот условно Новейшим Заветом хочется назвать фильм А.Тарковского "Жертвоприношение", в котором смысл последнего предстает совсем в другом виде. Жертвоприношение Отца (Бога), дабы реализовалась свободная, творческая, зрелая воля детей (людей). И об этом можно прочесть здесь.