Исторические мотивы
tatamo Исторические мотивы
В ленте упомянули имя "Василий Маклаков". Сегодня имя некогда известного адвоката, стремящегося к тому, чтобы сделать общество гуманным и справедливым, практически, никому не известно. Считается, что Василий Алексеевич Маклаков был одним из прототипов героя большого литературного труда - горьковской эпопеи "Жизнь Клима Самгина", которую писатель начал в 1925 году и писал до самой смерти в 1936 году. Невозможно понять трагедию русской истории без прочтения таких книг, как "Жизнь Клима Самгина" и мемуаров Василия Маклакова.
В 1924 году Василий Алексеевич писал в частном письме: "Россия тогда была, как одно из подгнивших зданий, которые могут стоять, покуда их не начали реформировать, но как только это начинается, они неминуемо рушатся до самого конца; было бы глупо разбирать, кто в этом виноват, фундамент ли, балки ли, здание ли. Виноват разве только тот, кто некстати затеял ремонт или, вернее, те хозяева, которые его не сделали вовремя".
Между такими, казалось бы, разнополярными людьми - где масон и где рабочий-подмастерье - как Маклаков и Горький, неизбежно возникает взаимное притяжение - не столько потому, что они бывают интересны друг другу, сколько из-за внутренних споров с самим собой, когда в другом видишь равноценного оппонента. Это как инь и янь, если здесь, вообще, уместны аналогии... И у обоих были хорошие лица.
Если Василий Маклаков как-то сумел устроить свою жизнь в эмиграции (1869-1957), то Горький (1868-1936) умер рано, вернувшись на родину. Не хочется здесь говорить о подробностях, тем более, они до сих пор имеют множество трактований из разряда "кому как выгодно". В любом случае, быть близким "к самому" тогда было чрезвычайно небезопасно...
А теперь дадим слово гражданской жене Горького, Марии Андреевой (на мой взгляд, очень неоднозначной даме по жизни, сыгравшей в судьбе писателя не лучшую роль):
"Где бы ни был Алексей Максимович, он обычно становился центром внимания. Он горячо говорил, широко размахивал руками. Двигался он необычайно легко и ловко. Кисти рук, очень красивые, с длинными выразительными пальцами, чертили в воздухе какие-то фигуры и линии, и это придавало его речи особые красочность и убедительность. Не будучи занятой в спектакле "Дядя Ваня", я наблюдала, как воспринимал Горький происходящее на сцене. Глаза его то вспыхивали, то гасли, иногда он крепко встряхивал длинными волосами, видно было, как он старается сдержаться, пересилить себя. Но слёзы неудержимо заливали глаза, лились по щекам, он досадливо смахивал их, громко сморкался, смущённо оглядывался и снова неотрывно смотрел на сцену". У Горького, судя по всему, был достаточно низкий порог эмоциональной чувствительности, учитывая его невероятно тяжелое детство и юность - с колотушками вместо любви, ужасающей бедностью и бесконечными унижениями...
Вилла на Капри (бордовая), которую арендовал Горький. Мария Андреева (1868-1953) оставила в своих мемуарах описание их тогдашнего быта. Дом находился на полугоре, высоко над берегом. Вилла состояла из трёх комнат: на нижнем этаже супружеская спальня и комната Андреевой, весь второй этаж занимал большой зал с панорамными окнами из цельного стекла длиной три метра и высотой полтора метра, одно из окон с видом на море. Там находился кабинет Горького. Возле окна, выходящего на море, стоял покрытый зелёным сукном большой письменный стол на длинных ножках, чтобы писателю с его высоким ростом было удобно и не приходилось слишком нагибаться. С правой стороны от стола находилась конторка - на случай, когда Горький уставал сидеть, он писал стоя. Всюду в кабинете - на столах и всех полках - располагались книги. Писатель выписывал газеты из России - как большие столичные, так и губернские, а также иностранные издания. Ему приходила на Капри обширная корреспонденция...
Вместе с В.Шкловским и Ходасевичем Горький начал свой издательский проект в Европе - журнал "Беседа". В этом новом концептуальном издании Горький хотел соединить культурный потенциал литераторов Европы, русской эмиграции и Советского Союза. Идея заключалась в том, чтобы молодые советские писатели получили возможность издаваться в Европе, а у писателей из русской эмиграции появились бы читатели на родине. Таким образом, журнал сыграл бы связующую роль моста между Европой и Советской Россией. Предполагались высокие авторские гонорары, что вызвало писательский энтузиазм по обе стороны границ.
В 1923 году в берлинском издательстве "Эпоха" вышел в свет первый номер журнала. Сотрудниками редакции под началом Горького были Ходасевич, Белый, Шкловский, Адлер, приглашены европейские авторы - Р. Роллан, Дж. Голсуорси, С. Цвейг; эмигрантские - А. Ремизов, М. Осоргин, П. Муратов; советские - Л. Леонов, К. Федин, В. Каверин, Б. Пастернак. Хотя тогда власти в Москве проект на словах поддержали, позднее в секретных архивах Главлита обнаружились документы, характеризовавшие издание как идеологически вредное. Всего вышло семь номеров, но Политбюро запретило допускать тираж журнала в СССР, после чего проект был закрыт, ввиду бесперспективности. Горький был морально унижен как перед писателями эмиграции, так и перед советскими литераторами. Он, не сумев сдержать обещания, оказался со своим неосуществимым социальным идеализмом в неловком положении, что нанесло урон его репутации... На фото: вождь с одним палачом, Ежовым, и писатель - с другим, Ягодой...
В ленте упомянули имя "Василий Маклаков". Сегодня имя некогда известного адвоката, стремящегося к тому, чтобы сделать общество гуманным и справедливым, практически, никому не известно. Считается, что Василий Алексеевич Маклаков был одним из прототипов героя большого литературного труда - горьковской эпопеи "Жизнь Клима Самгина", которую писатель начал в 1925 году и писал до самой смерти в 1936 году. Невозможно понять трагедию русской истории без прочтения таких книг, как "Жизнь Клима Самгина" и мемуаров Василия Маклакова.
В 1924 году Василий Алексеевич писал в частном письме: "Россия тогда была, как одно из подгнивших зданий, которые могут стоять, покуда их не начали реформировать, но как только это начинается, они неминуемо рушатся до самого конца; было бы глупо разбирать, кто в этом виноват, фундамент ли, балки ли, здание ли. Виноват разве только тот, кто некстати затеял ремонт или, вернее, те хозяева, которые его не сделали вовремя".
Между такими, казалось бы, разнополярными людьми - где масон и где рабочий-подмастерье - как Маклаков и Горький, неизбежно возникает взаимное притяжение - не столько потому, что они бывают интересны друг другу, сколько из-за внутренних споров с самим собой, когда в другом видишь равноценного оппонента. Это как инь и янь, если здесь, вообще, уместны аналогии... И у обоих были хорошие лица.
Если Василий Маклаков как-то сумел устроить свою жизнь в эмиграции (1869-1957), то Горький (1868-1936) умер рано, вернувшись на родину. Не хочется здесь говорить о подробностях, тем более, они до сих пор имеют множество трактований из разряда "кому как выгодно". В любом случае, быть близким "к самому" тогда было чрезвычайно небезопасно...
А теперь дадим слово гражданской жене Горького, Марии Андреевой (на мой взгляд, очень неоднозначной даме по жизни, сыгравшей в судьбе писателя не лучшую роль):
"Где бы ни был Алексей Максимович, он обычно становился центром внимания. Он горячо говорил, широко размахивал руками. Двигался он необычайно легко и ловко. Кисти рук, очень красивые, с длинными выразительными пальцами, чертили в воздухе какие-то фигуры и линии, и это придавало его речи особые красочность и убедительность. Не будучи занятой в спектакле "Дядя Ваня", я наблюдала, как воспринимал Горький происходящее на сцене. Глаза его то вспыхивали, то гасли, иногда он крепко встряхивал длинными волосами, видно было, как он старается сдержаться, пересилить себя. Но слёзы неудержимо заливали глаза, лились по щекам, он досадливо смахивал их, громко сморкался, смущённо оглядывался и снова неотрывно смотрел на сцену". У Горького, судя по всему, был достаточно низкий порог эмоциональной чувствительности, учитывая его невероятно тяжелое детство и юность - с колотушками вместо любви, ужасающей бедностью и бесконечными унижениями...
Вилла на Капри (бордовая), которую арендовал Горький. Мария Андреева (1868-1953) оставила в своих мемуарах описание их тогдашнего быта. Дом находился на полугоре, высоко над берегом. Вилла состояла из трёх комнат: на нижнем этаже супружеская спальня и комната Андреевой, весь второй этаж занимал большой зал с панорамными окнами из цельного стекла длиной три метра и высотой полтора метра, одно из окон с видом на море. Там находился кабинет Горького. Возле окна, выходящего на море, стоял покрытый зелёным сукном большой письменный стол на длинных ножках, чтобы писателю с его высоким ростом было удобно и не приходилось слишком нагибаться. С правой стороны от стола находилась конторка - на случай, когда Горький уставал сидеть, он писал стоя. Всюду в кабинете - на столах и всех полках - располагались книги. Писатель выписывал газеты из России - как большие столичные, так и губернские, а также иностранные издания. Ему приходила на Капри обширная корреспонденция...
Вместе с В.Шкловским и Ходасевичем Горький начал свой издательский проект в Европе - журнал "Беседа". В этом новом концептуальном издании Горький хотел соединить культурный потенциал литераторов Европы, русской эмиграции и Советского Союза. Идея заключалась в том, чтобы молодые советские писатели получили возможность издаваться в Европе, а у писателей из русской эмиграции появились бы читатели на родине. Таким образом, журнал сыграл бы связующую роль моста между Европой и Советской Россией. Предполагались высокие авторские гонорары, что вызвало писательский энтузиазм по обе стороны границ.
В 1923 году в берлинском издательстве "Эпоха" вышел в свет первый номер журнала. Сотрудниками редакции под началом Горького были Ходасевич, Белый, Шкловский, Адлер, приглашены европейские авторы - Р. Роллан, Дж. Голсуорси, С. Цвейг; эмигрантские - А. Ремизов, М. Осоргин, П. Муратов; советские - Л. Леонов, К. Федин, В. Каверин, Б. Пастернак. Хотя тогда власти в Москве проект на словах поддержали, позднее в секретных архивах Главлита обнаружились документы, характеризовавшие издание как идеологически вредное. Всего вышло семь номеров, но Политбюро запретило допускать тираж журнала в СССР, после чего проект был закрыт, ввиду бесперспективности. Горький был морально унижен как перед писателями эмиграции, так и перед советскими литераторами. Он, не сумев сдержать обещания, оказался со своим неосуществимым социальным идеализмом в неловком положении, что нанесло урон его репутации... На фото: вождь с одним палачом, Ежовым, и писатель - с другим, Ягодой...