Высоцкий на Русском пути
В 96-ом (наверное) году, (14 блин, лет назад!) я поехал в экспедицию «Русский путь» на северный Урал. Экспедиция состояла из историка при администрации Свердловской области, водителя обкомовской Волги и меня с камерой SVH-S в руках.
Русский путь, это то, что проложил в своё время Ермак, или его последователи, или последователи его последователей… Короче, старая дорога в Китай между ещё более старых Уральских гор, которую 200 лет назад сменил Сибирский тракт. Он оказался настолько удобным, что старый Русский путь забыли-позабросили. Постепенно он зарос и, практически вымер, сейчас остались лишь куски, иногда асфальтового покрытия, а порой и просто грунтовка в тайге.
И вот проехали мы Верхотурье, которое уже очень далеко от Е-бурга, и затем ещё километров 200 тряслись по просёлочной дороге в сторону какого-то посёлка, в котором дорога уже и заканчивалась, фактически. Проезжали мимо брошенных деревень, и разрушенных церквей, разговаривали с историком о том, о чём, а с усатым водителем волги почти не говорили, ибо по статусу было не положено, во-первых, а во-вторых, ему было откровенно всё равно кого и куда везти.
Через сутки мы приехали в тот посёлок. Он был славен только лесопилкой и весёлым бородатым председателем-пасечником. Тот водил нас в свою баню, где мы пили водку и натирались первосортным мёдом прямо из трёхлитровой банки. Литры мёда стремительно впитывались в кожу, принося телу мгновенные здоровье и лёгкость.
Весёлый председатель рассказывал нам пасторали из таёжной жизни и вообще, чем живёт-дышит народ в дикой уральской глуши. Время само было дикое: бандиты на редких ещё иномарках, неплатежи зарплат, бартерные отношения и всеобщий пофигизм. В этой ситуации наша миссия по возрождению «Русского пути» была не понятна населению, но впечатлила весёлого образованного председателя. Он рассказывал нам, что на лесопилке платят мало, но хозяин, сам из местных, старается не задерживать зарплаты. А местное население сплошь охотники, кто с лицензией на двустволку, а кто и так, по-старинке. Кто там в тайге тебя проверит? Охотник уходит в тайгу порой на месяц, чтобы настрелять особо ценного соболя или другую белку. Радиус выхода каждого охотника - 50 километров, зона охоты заканчивается там, где начинаются 50 километров следующего села. Вокруг горы и тайга. И правда, несмотря на конец сентября, над посёлком нависала огромная острая гора со снежной шапкой. Там наверху росли кедры, и было красиво.
Утром мы сели в председательский уазик и погнали на ту самую гору. Собрать кедровых шишек и полюбоваться на снежную шапку вблизи. В гору забирались по выложенной в камнях гати из толстых веток. Уазик скакал по ним бодро, лишь иногда осторожно объезжая какой-нибудь особо острый камень или обрыв. Ехали часа два, и вот остановились прямо у подножия белой шапки. Светило солнце, на небе ни облачка, справа от уазика вершина горы, слева кедровая роща, полная шишек.
Мы открыли двери, и пошли в сторону кедров, метров 200 надо было пройти. И вдруг, мгновенно стало темно, и на нас упал снег. Вот так прямо и упал. Как будто сверху кто-то вывалил сугроб и продолжал его валить не переставая. В снегу по пояс (которого не было 20 секунд назад вообще), в пурге мы еле-еле нашли уазик, запрыгнули в него, и испуганный водитель, под руководством сразу собравшегося, посерьёзневшего на килограмм вмиг председателя, вырулил обратно на гать. Из снега мы выбрались минут за двадцать, и оглянувшись увидели его белую стену. Домой ехали почти уныло, если бы не рассказ бородача-таёжного мэра о настоящем хозяине посёлка.
Будущий владелец лесопилки родился и вырос в этом селе, затем уехал куда-то в Екатеринбург и поднялся на каких-то тёмных делах (тогда все почти поднимались на чём-то тёмном). Вернулся в родной посёлок с мешками денег, выкупил лесопилку и периодически приезжал, чтобы выпить с роднёй, похвастаться новым джипом и поностальгировать о детстве и тёмной юности. В общем, из юности своей он вынес две страстные любви: охота и песни Высоцкого.
Однажды (он приехал на свой день рождения) за его джипом в посёлок въехал грузовик. В кузове гордо стоял памятник человеку с гитарой. Сделан он был явно на заказ (и явно заказывали неизвестному скульптору, а не скульптору Неизвестному). Но о художественных достоинствах и сходстве с певцом умолчу, потому что сам я памятник не видел. Хозяин лесопилки нанял носильщиков (как нанимают шерпов путешественники в Тибете) и памятник унесли в гористую тайгу. Хозяин сопровождал процессию. Куда он поставил Высоцкого известно лишь носильщикам, ему самому, да редким охотникам, которые идут неделю, идут другую, и вдруг, на какой-то не названной горе, на самом верху охотничьей тропы, натыкаются на бронзового Владимира Высоцкого, рвущего струны гитары и орущего в тишине старых уральских гор. Километрах в пятидесяти, по слухам, от родного посёлка. Хозяин лесопилки потом часто приезжал на малую родину и уходил один в тайгу, застрелить зверя и выпить водки возле статуи кумира.
Через пару месяцев у нас ещё была история с историком в «Русском пути», но её я уже описывал. naritsin.livejournal.com/7369.html «Говно ваш Соликамск!», короче говоря…
Русский путь, это то, что проложил в своё время Ермак, или его последователи, или последователи его последователей… Короче, старая дорога в Китай между ещё более старых Уральских гор, которую 200 лет назад сменил Сибирский тракт. Он оказался настолько удобным, что старый Русский путь забыли-позабросили. Постепенно он зарос и, практически вымер, сейчас остались лишь куски, иногда асфальтового покрытия, а порой и просто грунтовка в тайге.
И вот проехали мы Верхотурье, которое уже очень далеко от Е-бурга, и затем ещё километров 200 тряслись по просёлочной дороге в сторону какого-то посёлка, в котором дорога уже и заканчивалась, фактически. Проезжали мимо брошенных деревень, и разрушенных церквей, разговаривали с историком о том, о чём, а с усатым водителем волги почти не говорили, ибо по статусу было не положено, во-первых, а во-вторых, ему было откровенно всё равно кого и куда везти.
Через сутки мы приехали в тот посёлок. Он был славен только лесопилкой и весёлым бородатым председателем-пасечником. Тот водил нас в свою баню, где мы пили водку и натирались первосортным мёдом прямо из трёхлитровой банки. Литры мёда стремительно впитывались в кожу, принося телу мгновенные здоровье и лёгкость.
Весёлый председатель рассказывал нам пасторали из таёжной жизни и вообще, чем живёт-дышит народ в дикой уральской глуши. Время само было дикое: бандиты на редких ещё иномарках, неплатежи зарплат, бартерные отношения и всеобщий пофигизм. В этой ситуации наша миссия по возрождению «Русского пути» была не понятна населению, но впечатлила весёлого образованного председателя. Он рассказывал нам, что на лесопилке платят мало, но хозяин, сам из местных, старается не задерживать зарплаты. А местное население сплошь охотники, кто с лицензией на двустволку, а кто и так, по-старинке. Кто там в тайге тебя проверит? Охотник уходит в тайгу порой на месяц, чтобы настрелять особо ценного соболя или другую белку. Радиус выхода каждого охотника - 50 километров, зона охоты заканчивается там, где начинаются 50 километров следующего села. Вокруг горы и тайга. И правда, несмотря на конец сентября, над посёлком нависала огромная острая гора со снежной шапкой. Там наверху росли кедры, и было красиво.
Утром мы сели в председательский уазик и погнали на ту самую гору. Собрать кедровых шишек и полюбоваться на снежную шапку вблизи. В гору забирались по выложенной в камнях гати из толстых веток. Уазик скакал по ним бодро, лишь иногда осторожно объезжая какой-нибудь особо острый камень или обрыв. Ехали часа два, и вот остановились прямо у подножия белой шапки. Светило солнце, на небе ни облачка, справа от уазика вершина горы, слева кедровая роща, полная шишек.
Мы открыли двери, и пошли в сторону кедров, метров 200 надо было пройти. И вдруг, мгновенно стало темно, и на нас упал снег. Вот так прямо и упал. Как будто сверху кто-то вывалил сугроб и продолжал его валить не переставая. В снегу по пояс (которого не было 20 секунд назад вообще), в пурге мы еле-еле нашли уазик, запрыгнули в него, и испуганный водитель, под руководством сразу собравшегося, посерьёзневшего на килограмм вмиг председателя, вырулил обратно на гать. Из снега мы выбрались минут за двадцать, и оглянувшись увидели его белую стену. Домой ехали почти уныло, если бы не рассказ бородача-таёжного мэра о настоящем хозяине посёлка.
Будущий владелец лесопилки родился и вырос в этом селе, затем уехал куда-то в Екатеринбург и поднялся на каких-то тёмных делах (тогда все почти поднимались на чём-то тёмном). Вернулся в родной посёлок с мешками денег, выкупил лесопилку и периодически приезжал, чтобы выпить с роднёй, похвастаться новым джипом и поностальгировать о детстве и тёмной юности. В общем, из юности своей он вынес две страстные любви: охота и песни Высоцкого.
Однажды (он приехал на свой день рождения) за его джипом в посёлок въехал грузовик. В кузове гордо стоял памятник человеку с гитарой. Сделан он был явно на заказ (и явно заказывали неизвестному скульптору, а не скульптору Неизвестному). Но о художественных достоинствах и сходстве с певцом умолчу, потому что сам я памятник не видел. Хозяин лесопилки нанял носильщиков (как нанимают шерпов путешественники в Тибете) и памятник унесли в гористую тайгу. Хозяин сопровождал процессию. Куда он поставил Высоцкого известно лишь носильщикам, ему самому, да редким охотникам, которые идут неделю, идут другую, и вдруг, на какой-то не названной горе, на самом верху охотничьей тропы, натыкаются на бронзового Владимира Высоцкого, рвущего струны гитары и орущего в тишине старых уральских гор. Километрах в пятидесяти, по слухам, от родного посёлка. Хозяин лесопилки потом часто приезжал на малую родину и уходил один в тайгу, застрелить зверя и выпить водки возле статуи кумира.
Через пару месяцев у нас ещё была история с историком в «Русском пути», но её я уже описывал. naritsin.livejournal.com/7369.html «Говно ваш Соликамск!», короче говоря…