Мегалиты и курганы бронзового века в народных преданиях и легендах
Каспар Давид Фридрих - "Мегалит зимой", 1807.
Народные предания, объясняющие появление дольменов, необычных больших камней и древних курганов, условно можно разделить на несколько типов. Один из них, более редкий, связывает мегалиты с "нечистыми" местами и даже с самим дьяволом. Появление таких легенд у европейских народов зачастую было переосмыслением древних святынь или других мест связанных со старыми языческими традициями после принятия христианства. Возможно, косвенно эти легенды также указывают на проводившиеся в языческие времена (что для восточной Германии = славянским временам) некие ритуалы в этих местах. Другой же, преобладающий, тип легенд прочно связывает мегалиты, как и курганы бронзового века, с великанами.
Великаны и древнейшее население Европы.
В большинстве немецких легенд и преданий мегалиты, камни-следовики и древние курганы обычно связываются с великанами, бывшими исконным населением северной Германии. Народ великанов исчез вскоре после принятия христианства, но какое-то время ещё сосуществовал совместно с христианами. Так к примеру, рюгенское предание рассказывает[1] , что самый большой курган на Рюгене, восходящий к брнзовому веку - Добберворт - возник от того, что некогда тут жили великанша, желавшая выйти замуж за рюгенского князя. Однако получила отказ, так как она была, как и все великаны, язычничей. В ответ она собрала большое войско и решила заставить князя жениться силой. Но так как жила великанша на полуострове Ясмунд, а князей рюгенская традиция неизбежно связывает с Бергеном или Гарцом, то на пути ей требовалось преодолеть переправу в Лицове. Опасаясь, что перешеек окажется слишком узок для войска, она решила его расширить. Набрав огромный мешок земли и камней, она отправилась к тому месту. На её беду в мешке оказалась дырка и содержимое высыпалось по пути, образовав огромный холм, называемый Добберворт.
Курган Добберворт, по преданию созданный великаншей, является самым большим на Рюгене и вторым по величине в Германии.
Схожим же образом легенда описывает и появление курганов бронзового века возле Рамбина на Рюгене. Когда-то тут жил великан по имени Бальдерик, который хотел построить переход с Рюгена в Поморье и также набрал огромный мешок земли. Но, так как в мешке случилась дырка, ничего у него не вышло, а высыпавшаяся по пути земля образовала девять холмов возле Рамбина. А согласно преданию из Кунова, гора Трюнкенберг возникла от того, что некогда великан пытался сделать дамбу на реке Дивенов, на острове Волин, но его мешок также порвался и земля высыпалась.[2]
Можно отметить, что в мекленбургских легендах с великанами так или иначе связаны курганы бронзового века, мегалиты и камни чашечники и следовики, но все по разному. Так, как уже было описано вышу, курганы бронзового века обычно связывались с «неосознанными» действиями великанов. По мнению крестьян, они возникали от того, что великаны несли куда-то землю, но просыпали её по дороге. Мегалиты же представлялись как могилы или постели великанов. Вот как легенда из Поморья описывает исчезновение великанов на острове Узедом:
В очень давние времена остров Узедом был населён великанами, которых также называли хунами. Были они огромного роста и исполненны необычайной силой, что с лёгкостью могли швырять самые большие валуны на большие расстояния. Когда один из них умирал, тогда его хоронили в каменном ящике, заваленном огромным числом самых больших камней. Такие гробницы называют могилами хунов (великанов). Раньше на Узедоме их было куда больше, чем сейчас. Многие старые могилы были в недавнее время разрушены, потому что оттуда брали камни для строительства.
Когда кто-то из великанов решал прогуляться по острову, то ему хватало всего нескольких шагов, чтобы добраться с одного конца на другой. А для того чтобы перейти через реку Пене и добраться до континента, хтатало и одного шага.
Земледением великаны не занимались, так что хлеб для них должны были производить люди. Однажды одна девочка-великанша попала на поле, на котором трудился крестьянин с лошадью и плугом. Так как молодая великанша не видела до того ничего подобного, она завернула крестьянина с лошадью и плугом в свой фартук и принесла домой, чтобы показать матери. Великанша мать же укорила дочь за её детскую шалость и наказала отнести всё обратно в поле, где он мог бы спокойно работать. Иначе не только людям, но и великанам, грозил бы голод.
На острове же Волин великанов не было.[3]
Интересно же в этом случае более то, как крестьяне представляли себе этих великанов. Они не представлялись крестьянам какими-то ужастыми хтоническими чудовищами. И внешностью, и потребностями и занятиями они очень походили на обычных людей. Очень показательно тут предание, записаное во Фрайхайде, около Наугарда:
Много много лет назад в Поморье жили великаны, которых называли хунами. Когда люди пришли в Поморье, великанов уже оставалось совсем мало, так как почти все они вымерли. Однажды дочь старой пары великанов увидала в поле кресьтян с четырьмя волами, пашуших в поле. Так как она не знала, что это были за создания, она завернула их в свой фартук, и понесла показать отцу. Отец-великан же увидев их произнёс: «Ах, дочка, оставь их. Это земляные черви, тот вид, которому надлежит сменить нас.[4]
В других преданиях подчёркивается, что великаны исчезли из Поморья и Рюгена в связи с распространением здесь христианства. Как например это предание из Царрентина:
В давние времена, ещё до принятия христианства, эта земля была населена великанами. От наступающего христианства им пришлось отступить к самому побережью Балтийского моря. Потому они приходили в ярость, от того, что повсюду всё больше и больше появлялись христианские церкви. Тогда же они задумали запустить из района Штральзунда, где они тогда жили, в башню церкви Зассена огромным камнем... [5]
Такие рассказы о каменном обстреле церквей великанами также крайне характерны для Поморья и Рюгена. В основном с ними связывают камни с углублениями или следами, считая, что это следы рук великанов, кидавших по церквям камнями.
Нельзя не заметить, что история исчезновения великанов в Поморье и на Рюгене до боли напоминает реальную историю балтийских славян, так же бывших в этих местах, которых действительно вытеснили-истребили немецкие колонисты. Так же как и сказочные великаны, балтийские славяне были убеждёнными язычниками, и действительно нередко в ходе сопротивления немецкой колонизации и насаждению христианства, рушили первые церкви.
Впрочем, было бы ошибкой отожествлять мекленбургские предания о великанах со славянами. Во-первых, подобные предания известны всем без исключения германцам и параллель со скандинавскими троллями тут напрашивается сама собой. Во-вторых, мекленбургские предания знают и собственно славян-вендов и всегда отличают их от великанов. Скорее, остатки собственно германской немецкой мифологии в этих легендах попросту смешались с реальными воспоминаниями о времени колонизации и освоения новых территорий.
Образ великана знаком и остаткам коренного населения Германии - лужицким сербам. Но стоит отметить и большую разницу в восприятии этого образа вендами по сравнению с немцами. Так, в представлении немецких крестьян великаны всегда воспринимаются как чужаки, враждебные крестьянам существа, союз или брак с которыми немыслим. У лужицких сербов же известно предание о великане Спрейнике, от стрелы которого образовался исток реки Спрея - протекающей через многие сербкие земли. Великан Спрейник, подобно немецким великанам также выступает как древний создатель ландшафта, но при этом он видится как защитник и покровитель лужицких сербов, научивший их строить крепости и всегда готовый придти на помощь от врагов. [6] То есть для вендов великан мог рассматриваться как некий легендарный предок и защитник, в отличии от немцев, для которых великаны - чужаки и враги.
Великан Спрейник, легендарный предводитель лужицких сербов.
После такого затянувшегося вступления, пора бы наконец уже перейти к связи этих великанов из преданий с собственно мегалитами. Дело в том, что немцы называют этих великанов хунами ( в русской транскрипции правильнее было бы написание «гуны», но «хуны» более передаёт немецкое произнесение). Это слово характерно для континентальной Германии и Голландии и означает великана. Помимо того существуют и другие слова, обозначающие великанов, и, как показывает приводимая выше легенда из Поморья, иногда это слово требовало даже разъяснений («великаны, которых называли хунами»). При этом народное название мегалитов в северных и западных немецких диалектах : «Hünegrab» - «могила хуна (великана)» и «Hünebett» - «постель хуна (великана)». В голландском также - Hunebed - постель великана.
Вообще, конечно, как немецкие, так и русские исследователи уже давно обратили внимание на видимую неовооружённым взглядом связь немецкого слова «великан» с названием легендарного народа времёх эпохи великого переселения народов - гунов. Вот что писал об этом в частности А. Кузьмин:
«Гуннские» имена готов - это как раз те имена, которыми обычно обосновывается германоязычие ряда прибалтийских племен, передвинувшихся в первые века н. э. в Центральную Европу и вошедших в гуннский союз: ругов, гепидов, герулов и др. Речь идет о многочисленных именах на «мар» (мир, мер) и «риг» (рих): Ва-ламер, Видемир, Теодорих и т.д. Разумеется, в этих именах нет ничего (или почти ничего) тюркского. Тем не менее «гуннский» язык назван Иорданом не случайно, и этот язык не был «домашним» гуннским средством общения. Приск Паннийский (V в.) сообщает, что «гуннский» язык отличался от собственного «варварского» языка гуннов, причем если в последнем языке можно предполагать тюркскую систему, то «гуннский» явно относился к индоевропейской группе. Судя по всему, это был язык общения разноплеменного коренного населения Центральной Европы, на территории которой сложилось гуннское государственное объединение. Этноним «гунны» известен в средневековой литературе в двух качествах: для обозначения пришельцев с востока и как название какого-то европейского народа. «Норманнская хроника» (IX в.) помещает «хунов» в числе скандинавских народов.106 Видукинд (X в.) считал, что «гунны» вторглись из «Готии», которой традиция отводила район Прибалтики.107 Некоторые авторы называют «унгарами» славянское прибалтийское племя укран (видимо, ветвь вагров).108 Название это существовало еще до того, как его получили венгры (в качестве наследников гуннов). У готов и вандалов были популярны имена типа Гунила, Гунерих, Гунимунд. Одно слово «гуннского» языка - название напитка medos - Приск приводит, и на этом основании некоторые авторы признают «гуннский» язык славянским.109 Почти наверняка на территории гуннского союза славяноязычное население составляло значительный компонент.
Не лишним будет отметить и то, что западно-славянское название великанов - обры - также отсылает нам ко временам великого переселения народов и той же территории, где были известны гуны. Так же как и гуны, история авар-обров тесна связана с историей славян. Также интересны восточно-славянские обозначения великана - велетень (украинский) и волат (беларуский). Велетами или велетабами, как известно, называлась одна из ветвей западных славян, более известных позднее как племенной союз лютичей на территории Германии.
Впрочем, древние курганы и мегалиты не всегда ассоциировались с одними только с великанами. Один выдающийся случай в восточной Германии, хоть и является скорее исключением, но заслуживает того, чтобы остановиться на нём по подробнее.
Гробница короля Хинца - история, передаваемая из уст в уста 3000 лет.
Один из самых значительных исторических памятников эпохи бронзы - так называемая «могила короля» - расположен в исторической области Пригниц, на северо-западе федеральной земли Бранденбург. Памятник представляет из себя самый большой в Германии и один из самых больших в Европе курганов-гробниц. Археологические раскопки подтвердили название - это действительно захоронение могущественного властителя той эпохи. Но самое интересное во всей этой истории, что это - крайне редкий, даже уникальный случай, когда народные предания ещё в прошлом веке сохраняли память о событиях давностью в несколько тысячь лет. Но обо всём по порядку.
В 19 столетии в глухой сельской местности Пригниц, к северу от Бранденбурга, меж крестьянами были распространены предания о несметных сокровищах, зарытых в могиле короля великанов (гунов), что неоднократно зафиксировали немецкие краеведы.
«По всему Пригницу рассказывают легенды о короле великанов» - отмечал немецкий исследователь Э. Фриедель.[7]
Другой немецкий собиратель старинных преданий - Адальберт Кун - в 1843 году сообщает о том, как крестьяне из деревни Кемниц, неподалёку от Прицвалька, целых три дня раскапывали могилу великана ( т.е. древний курган) в поисках золотого гроба, в котором, как они полагали, был погребён король великанов (гунов). Однако, вместо этого они нашли лишь несколько горшков с прахом, чем были немало расстроены.
Легенды эти, были известны и далеко за пределами Пригницы. Так, первооткрыватель кургана в Седдине сообщает сведения о том, что когда солдаты, бывшие родом из Седдина и воевавшие 1866 году против Австрии, рассказали в Богемии местным о своей родине, то их спросили, до сих пор ли сохранилась там могила короля великанов.
А вот в долине реки Шпреи в Дольной Лужице, несколько южнее Пригницы, рассказывали уже предание не о великане, а о могиле короля вендов, находящейся где-то между Перлебергом и Путлицом.
Впервые же предание о том, что золотой гроб находится именно под курганом в Седдине запечатлел немецкий исследователь Ледебур в 1844 году:
На сельскохозяйственном поле находится большой каменный холм. Многие рассказывают предание, что под ним похоронен король ободритов в золотом гробу. Но пока ещё не было решено проверить это раскопками.
Курган "могила короля" в Седдине, в котором по легенде покоится король ободритов в золотом гробу. Акварель Пютца, 1899.
Схожую же легенду о кургане в Седдине священник Рагузе в 1888 году в довольно забавной форме. В своём письме в музей марки он сообщил о том, что один из предпринимателей Пригницы выкупил древние курганы, являющиеся могилами, для добычи камней. О самом высоком из этих курганов, которые в этих местах называют могилами гунов ( великанов) - сообщал пастор - рассказывают предание, что тут похоронен епископ в золотом гробу.[8]
Ещё больший интерес представляет заметка, опубликованная сотрудником берлинского музея, Эдвардом Краузе, в 1897 году в «журнале о этнологии, антропологии и древней истории»:
Во время раскопок на курганном поле близь деревни Седдин мои рабочие часто разговаривали о суевериях, бытующих в этом краю. То и дело упоминалась некая золотая колыбель, находящаяся под одним из курганов. Но под каким из них точно они не знали, иначе бы давно уже её выкопали.
"Другое предание повествовало о трёх больших курганах, расположенных на прямой линии на протяжении трёх километров. Сейчас все они уже раскопаны, а один и вовсе снесён. Самый южный из них был самым большим. Во время моего посещения он сохранял ещё высоту около 8,5 метров и напоминал кратер из-за проводившихся на нём раскопок. Назывался он горой Гарлина, по имени последнего владельца этой земли, но чаще же его называли горой Хинце, так как по преданию под ним был погребён король великанов Хайнц или Хинце. Король этот, согласно преданию, покоится в золотом гробу, а сам золотой гроб стоит в гробу серебрянном, а серебрянный же гроб - в бронзовом. При короле должны были находиться его золотой мечь и другие вещи.
В следующем же кургане, согласно преданию, должен был находиться золотой перстень короля великанов Хинце. Около 30 лет назад из этого кургана добывали камни для строительства дорог и домов, так что была снесена примерно половина холма, и нашли золотой браслет. Правда, где он находится сейчас я выяснить не смог. Так было найдено золотое кольцо короля Хинце. И потому люди ещё более поверили в сокровища под горой Хинце и в то, что в третьем кургане зарыт сундук с золотом короля Хинце. Этот последний курган был полностью снесён во время добычи камней: ведь каждый из этих курганов был насыпан из камней и в основании содержал одну или несколько каменных камер. Правда, ни ларца с золотом, ни каких-либо других древностей в нём не нашли.
После того как было найдено золотое кольцо, владелец кургана короля Хинце никак не мог успокоиться. Дела его пошли плохо, так как он стал проводить больше времени в таверне, чем на своём хозяйстве и поле. Полагая, что золотой гроб короля Хинце поможет ему выйти из затруднительного положения, он принялся за дело. Неделю за неделей он со своим помошником возил камни из кургана Хинце, так что следующий владелец впоследствии смог продать несколько сотен возом камней для строительства дорог, и вырыл в конечном итоге кратер диаметром около 12-15 метров. Однако никакого золота гроба ему найти не удалось: один лишь только бронзовый меч, да ещё кое-какие вещи из бронзы. Всё это правда ушло на долги за дом и хозяйство. Настоящее же «золото» получил следующий владелец холма в виде камней, которые он выгодно продал."
Как видно, легенды эти были широко распространены по всей местности и никто кроме малообразованных крестьян не верил, что за ними скрывается что-то большее. Пока, спустя 2 года после этого сообщения в журнале, археологи не «докопали» начатые незатейливым крестьянином раскопки хинцева кургана. Какого же было всеобщее удивление, когда в основании кургана они нашли именно то, о чём повествовала легенда - тройное погребение!
Открытие гробницы в основании кургана в Седдине. Акварель Пютца, 1899.
Правда, оказалось оно куда прозаичнее. Первым, «гробом» оказалась каменная камера, в которой был оставлен большой керамический сосуд - второй «гроб» предания. В этом керамическом сосуде находился и ещё один, очень изящно отделанный, сосуд из бронзы с прахом умершего - третий, «золотой» гроб короля Хинце. Рядом, как и гласило предание, лежал и меч короля, только также как и «гроб» он оказался не золотым, а бронзовым.
Группа исследователей с артефактами у входа в гробницу, 1899.
Прорисовка каменной гробницы.
По бокам от этого неординарного погребения находилось ещё два небольших и более простых керамических сосуда с прахом двух женщин - видимо, жён или наложниц короля. Кроме меча покойнику был оставлен и другой богатый инвентарь - украшенные бронзовые ножи, биевые топоры, браслеты, кольца и прочее. Как сам инвентарь захоронения, так и его величина ( он является самым большим не только в Германии, но и одним из самых больших в северной Европе ) не оставляют никаких сомнений - это действительно могила одного из могущественнейших варварских королей своего времени. А время это по радиоуглеродному анализу было датировано бронзовым веком, точнее - 900-800 гг. до н.э.
Вещи из каменной камеры в основании кургана в Седдине.
Находка это произвела в своё время настоящую сенсацию в Германии. Ещё бы, случай во всех смыслах уникальный - как само погребение, так и ещё больше то, что память о нём сохранялась в деталях на протяжении почти 3000 лет!
И вот тут вышла неувязочка. В первом тысячелетии до нашей эры тут должны были жить древние германцы, которые однако к середине первого тысячелетия нашей эры почти полностью покинули эти земли. Территорию заселили славяне, но и те практически бесследно исчезли в средневековье, будучи частично истреблены, а частично ассимилированы немцами. Получается, до современных немцев это предание должно было дойти в двойной передаче : древние германцы - славяне - немцы. Что само по себе, мягко говоря, очень маловероятно.
Однако, факт остаётся фактом. Предания были детально записаны до раскопок. Раскопки их подтвердили. Артефакты ныне в музеях, выставлены для всеобщего обозрения. Из песни слов не выкинешь.
Потому крайне интересным на мой взгляд является тот фат, что предание называет древнего короля хуном, вендом и даже ободритом. Конечно, немецкие исследователи даже и рассматривать такую возможность не хотят, отмаховаясь, что это мол уже позднейшая интерпретация, как и сведения о епископе в золотом гробу. Таким же поздним народным наложением они считают и имя Хинце. Действительно, такое имя было широко распространенно в Германии в средние века - как сокращение от имени «Хайнрих», «Хенрик».
Однако, раз случай этот уже 2 раза вышел за пределы сурового «так не бывает и быть не может» исторических концепций, и пронёс через три тысячи лет историю о великом короле в таких подробностях, то может стоит с максимальным вниманием отнестись к каждому слову легенды?
В действительности же истории известны десятки, если не сотни случаев, когда немецкое население, заселившее славянские земли, довольно оригинально перенимало слова из славянского языка - их заменяли схожим по звучанию, но не по смыслу немецким словом. Ну вот к примеру известный город Ратцебург на западе Мекленбурга. На современном немецком это название вполне осмысленно и означает «крепость хорька». Название, скажем прямо, более чем странное. Однако же, если заглянуть в хроники, то мы узнаем, что в средние века был ободритский князь Ратибор в честь которого и был назван город. Ну примерно как город Владимир на Руси был назван в честь Владимира. Немецкое название, таким образом, ничего общего не имеет с изначальным славянским и образовано чисто по созвучаю. Та же история и с Бранденбургом - по немецки это значит «погоревшая крепость», но название это образовано от славянского «бранибор» и также не имеет с ним ничего общего, кроме созвучая. На Рюгене меловые горы, расположенные на полуострове Ясмунд, по немецки сейчас называются «Штуббенкаммер». Если означает дословно «комната коморка» и отдаёт абсурдом. Надо ли объяснять, что всё дело в том что произошло оно от славянского «каменные ступени»?
Таких примеров можно отыскать великое множество, но нас же сейчас интересует не это, а то, что, учитывая такие немецкие особенности усвоения славянских слов, можно предположить и то, что слово Хинце - также является лишь созвучием изначального славянского слова. Ведь, как ни крути, получается, что предание это немцы переняли от славян.
Потому, хочу обратить внимание на тот факт, что в Лужице, до сих пор населённой теми самыми славянами, которые должны были рассказать немцам эту легенду, сохранились не только истории о «короле вендов» похороненном в Пригнице, но и другие крайне любопытные вещи.
Так, в частности, в 19 же веке в Лужице был записан целый ряд песен, которые в настоящее время считаются остатками древнего эпоса лужицких сербов. Песни эти выявляют ряд архаичных черт и повествуют о победе лужицких сербов над немецким королём. Начинаются такие песни традиционной запевкой «наши парни возврашаются с войны, коня нашего господина ведут они с собой». Далее рассказывается о гибели князя и победе над немецким королём. Одним из главных мотивов песни является описания чудесного золотого перстня на руке славянского князя. По мнению сербских исследователей сюжет этих песен восходит к началу-середине 10 века, когда лужицкие сербы соединившись с венграми действительно нанесли поражение немецкому королю.[9]
Нас же в данном случае интересует, что в одном из вариантов этой песни «наши парни» ведут коня на котором сидит не «наш пан», а некий Хунце. На руке этого Хунце находится находится некий чудесный золотой перстень. Но кто же такой этот Хунце?
Сербские исследователи, желая доказать древность песни и связать её с историческими событиями 10 века интерпретируют слово «хунце» как «хуны»-«гуны» и отождествляют его с венграми. Однако, это натыкается на ряд сложностей. Действительно, венгров нередко называли в средневековой литературе гунами, вследствии того, что как и гуны они жили в Паннонии и также были так пришлым народом всадников. Это та же традиция, бытовавшая в текстах на латыне, по которой все без разбора племена, жившие восточнее Рейна называли германцами, а все племена восточной Европы севернее римских границ - скифами или сарматами. Этсюда же, считается произошло и германское обозначение венгров - хунгры ( смесь «хунов» и «угров»). Но одно дело латинские тексты, опирающиеся на чисто письменную римскую традицию и совсем другое - народные песни. Дело в том, что не известно, чтобы лужицкие сербы когда-либо называли вегров «хунцами». Они называют их «хунграми» - и это очевидное заимствование из немецкого. Их ближайшие родственники - чехи - также называют венгров не «хунцами», а мадьярами. Так что, если уж и переводить слово «хунцы», то именно как хуны ( по аналогии нем-цы , хун-цы ), а не как «венгры».
Варианты песни:
1.
2.
3.
Примечательно, что в третьей строке слово хунце стоит во множественном числе, в то время, как во второй строке «хунце» упомянут сидящим на одном коне. Таким образом, во второй строке Хунце вполне может обозначать имя сидящего на коне! В пользу этого говорит и тот факт, что в других вариантах песни на месте «хунце» упоминается также один-единственный человек - пан, рыцарь или девушка, на руке которых был золотой перстень.Также и золотой перстень, принадлежащий не одному лицу, а целому отряду венгров, представить себе гораздо сложнее.
Как бы то ни было, фактом остаётся, что в эпосе лужицких сербов народ хунов, либо легендарный князь по имени Хунце был связан с неким золотым перстнем. И в то время, когда немецкие крестьяне искали в древних курганах золотой перстень короля хунов, ободритов или некого короля по имени Хинце, в Лужице рассказывали предания, что именно там на севере - в Пригнице - захоронен легендарный король вендов. Прелюбопытнейшие, надо сказать, совпадения!
Однако и это ещё не всё. Немецкие крестьяне были далеко не первыми, кто знал историю о захороненном в трёх драгоценных гробах короле. Вот как описывал готский историк Иордан в 6-ом веке смерть Аттилы - легендарного вождя гунов:
После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая её громадным пиршеством. Сочетая противоположные [чувства], выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием. Ночью, тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба - первый из золота, второй из серебра, третий из крепкого железа.
Снова три гроба: золотой-серебрянный-железный, снова гуны, снова великий повелитель, снова славянская речь. Целая серия совпадений.
Стоит также отметить, что в славянской мире от Эльбы до Волги был очень распространён образ мёртвого героя, восседающего под землёй на золоте и сокровищах (от русского Кащея, до рюгенского деда принцессы Сванвиты ) и образ находящихся друг в друге вещей ( от кащеевой смерти и русских заговоров, до эпоса лужицких сербов).
Как связаны короли каменного и бронзового веков с великанами, гунами, славянами и великим переселением народов? Не могут ли восходить корни тех обрядов и легенд, с которыми была связанна смерть Аттилы ещё к бронзовому веку? Похоже, этот вопрос достоин самого пристального изучения, потому как то, что они связаны, отрицать сложно. Особенно ввиду того, что гуны упоминаются Бедой Достопочтенном среди народов Германии наряду с фризами, ругами и саксами ещё в раннем средневековье.
Ссылки:
1 - U. Jahn - Volkssagen aus Pommern und Rügen, Die neun Berge bei Rambin, 1999.
2 - U. Jahn - Volkssagen aus Pommern und Rügen, Der Dubberworth, 1999.
3 - A.Haas - Pommersche Sagen, 1921, s. 54-55.
4 - U. Jahn - Volkssagen aus Pommern und Rügen, Hünen und Bauern, 1999.
5 - U. Jahn - Volkssagen aus Pommern und Rügen, Der Riesenstein von Zarrentin, 1999.
6 - E. Schneider - Sagen der Lausitz, 2011.
7 - Здесь и дальше по: A. Kiekebusch - Das Königsgrab von Seddin, 1928.
8 - Здесь и дальше по: A. Kiekebusch - Das Königsgrab von Seddin, 1928.
9 - J.Rawp - "Nase golzy z wojny edu" - staroserbski episki spew, Letopis instituta za serbski ludopyt, Rjad C, 1954-1957.