Нежность. Трогательность. Любовь с первого взгляда.
Стоило мне увидеть ее, и я полюбила ее всем сердцем.
Я не могла оторвать от нее глаз. Налюбоваться, нарадоваться.
Сердце замирало от ощущения непередаваемого чуда, Чуда, происходящего прямо сейчас, перед моими глазами. Так трудно поверить, что такое возможно - еще чуть больше трех месяцев назад ее не было, а вот теперь она есть.
Воплощенная нежность, трогательная беззащитность и доверчивость.
Я смотрю на нее, и нежность, поднимающаяся из глубины сердца, сжимает мне горло, так что я забываю дышать.
Она невыразимо прекрасна. Она так красива, это даже не то слово, ее невозможно описать. Она воплощенное Чудо, Совершенство, Таинство. В ней так сильно сияет Искра Божественного, что боязно бывает смотреть.
Она словно говорит всем своим существом: "Я есть. Я подтверждение и доказательство, что на свете есть истинные Чудо, Красота, Гармония."
Я не могу налюбоваться ее чудными, большими, глубокими глазами, так напоминающими тонкую трепетную красоту ее мамы, ее малюсенькими пальчиками с крохотными ноготками, нежными и мягкими чертами прелестного личика. Ее реснички похожи на взмах крыльев бабочки. Когда она смотрит мне прямо в глаза, мое сердце замирает от восторга. Она улыбается мне в ответ, и мир вокруг начинает сиять теплыми красками, поет нежностью, а я таю от счастья.
В ее глазах светится ум, понимание, мудрость и глубина.
Мне кажется, что она умнее, мудрее, чище и совершеннее нас всех, взрослых, наивно мнящих себя что-то понимающими, в чем-то разбирающимися.
Она аутентична до последнего уголочка своего хорошенького тельца. Она созвучна себе во всем. Она абсолютно прекрасна. И от потрясения и восторга, что такое Чудо возможно на свете, я никак не могу придти в себя.
Мы все приехали на день рождения. Ее корзиночку поставили на кресло поодаль от стола.
- Может, поставим ее на диван, рядом со мной? - робко прошу я. Расстаться с ней выше моих сил.
Сначала ее мама не хочет этого делать, может быть, боится, что она нам помешает. Мой Ребенок искренне недоумевает, как может такое небесное существо кому-то мешать?
Ее оставляют в кресле, но похоже, ей там не нравится. Мой Внутренний Младенец ясно мне дает понять, что ей там одиноко, скучно и неуютно, ведь незнакомое место, много чужих людей рядом.
Мы все-таки переставляем ее на диван рядом со мной. Я счастлива! Теперь можно на нее смотреть, сколько душе угодно, робко и нежно гладить ее чудесные малюсенькие ножки, ручки, пальчики, прелестные волосики.
Мой Младенец мне говорит, что так гораздо лучше. Теперь видна мама рядом, а через стол - папа, а еще отсюда хорошо глядеть на переливающиеся огонечки и красивые свечки и бокалы на столе.
Сначала она молчит и смотрит вокруг. Она лежит в своей корзиночке такая спокойная, умиротворенная, невыразимо хорошенькая. Ее взгляд осмысленный, изучающий, размышляющий. Потом, видимо, радуясь разноцветным новогодним мигающим гирляндам, или свечкам, или радостным возгласам за столом и улыбающимся ей лицам, добрым, нежным, интересующимся, она начинает вовсю с нами общаться.
Она гулит, смеется, поет и рассказывает нам истории на своем удивительном языке. Мы взрослые и знаем столько иностранных языков, изучали психологию, биологию, физику, но мы не можем ее понять.
Хотя так очевидно, что она пытается что-то нам поведать. Ее речь богатая и яркая, она может смеяться на высоких верхних нотах и лепетать на средних и низких, она вскрикивает от восторга и нежно мурлычет, и мне кажется, я могла бы слушать ее бесконечно.
Она взмахивает ножками и распахивает нам навстречу ручки, словно желая обнять нас, так она нам рада.
Я так радуюсь, когда она смеется и с нами беседует. Невероятно трогателен каждый ее жест, звук, проявление.
* * *
Мне сложно сказать, почему она вызывает во мне такой сильнейший отклик. Мне кажется, я никогда не видела ребенка прекраснее. Я и раньше встречала младенцев, вполне себе милых и славных, но никто из них не будил такой любви и трепета в моем сердце.
Кто так отзывается на нее во мне? Мой собственный младенец, которого я только недавно открыла в себе? Ему тоже несколько месяцев, если не меньше, он совсем маленький. Или мой Внутренний Ребенок, ему года три-четыре, наверное. Или моя Любящая Мама, чье сердце болит за всех детей на земле просто потому, что они дети?
* * *
Она так близка мне, эта крохотная девочка. Порой я совершенно сливаюсь с ней, и мне кажется, что она - это я, а иногда, что она - мой ребенок. Во всяком случае, когда она плачет, я очень явственно ощущаю, как мой Внутренний Младенец тоже начинает плакать, он сопереживает ей, он так хорошо знает, о чем она горюет и страдает.
А Любящая Мама во мне страшно переживает. Ее захлестывают бессилие, отчаяние, сердце рвется на части и обливается кровью от сострадания и ужаса от того, что я не понимаю, почему она плачет, что ей не так, чего ей хочется. Это ужасно мучительно, ощущать, как страдает такая малышка и совершенно не понимать, как ей помочь.
Но есть ее мама, она берет ее на руки и начинает укачивать и разговаривать с ней. Она рассказывает ей, что происходит, объясняет, успокаивает, утешает. Видя это, я не могу сдержать слез. И сейчас, вспоминая это, я плачу. Это так сильно, что мое сердце все дрожит и трепещет, когда это переживание проходит сквозь него.
Это не слезы горечи или боли. Скорее облегчения и счастья, но и чего-то еще, пронзительного и непередаваемого.
Это так ужасно нужно, так совершенно необходимо. Чтобы мама была рядом, но не просто, а чтобы она была рядом, как Человек рядом с Человеком. Пока мама воспринимает меня, как объект, меня нет, как личности, я и остаюсь объектом. И очень страдаю от этого.
* * *
Придя вечером домой, я пытаюсь рассказывать своей маме о встрече с этой удивительной девочкой, так поразившей меня. Мама, как обычно, не может меня понять. И я быстро умолкаю. Я начинаю ей говорить о своем ощущении бессилия и бесполезности, когда не знаю, как понять, чего хочет бедная малышка, от чего она плачет так, что сердце мое разрывается.
Моя мама, вырастившая четырех собственных детей и попутно иногда воспитывавшая между делом еще нескольких, не понимает моих затруднений.
"Эка невидаль, младенец. Плачет - значит, либо голодный, либо мокрый, либо болит что-то."
Ужас в том, что для нее младенец - это просто объект с набором функций, которым легко управлять. Несколько кнопок - "сменить подгузник", "дать бутылочку", и все. "Подумаешь, плачет. На то они и младенцы, чтобы плакать. Покричит, устанет и замолчит."
Для меня эта девочка, да и любой ребенок, это живая душа, уникальная полноценная личность, с самого начала, с момента зачатия. Я абсолютно уверена, что даже в утробе матери дети все слышат, понимают, чувствуют. Я верю тем, кто пишет, что с ними можно и нужно разговаривать, рассказывать, объяснять.
Просто, пока они маленькие, им очень трудно. Их не понимают, они так зависят от взрослых вокруг, от своих родителей и тех, кто больше, старше, сильнее, но точно не умнее их. Они не всегда могут донести свои потребности, желания, ощущения до тех, кто должен о них заботиться, но так редко умеет делать это хорошо.
Для меня все гораздо сложнее. Мой Младенец убежден сам и дает мне понять, что она плачет не потому, что голодна или промокла или у нее что-то болит. А потому, что даже сейчас, в три с небольшим месяца, у нее есть свои страхи, переживания, горести и печали.
Ей пришлось столько вытерпеть уже сейчас, пока она такая кроха. Врачам пришлось разлучить ее с матерью, едва она родилась. Стоило ей появиться на свет, она уже перенесла разлуку с мамой. И ощущение бесконечного одиночества и покинутости, и боль и ужас операции.
Мне так понятно, что теперь ей ужасно страшно, что мама может уйти и никогда не вернуться. Как хорошо я знаю это чувство!
Она любит, чтобы мама сильно качала ее на руках, желательно держа вертикально, и при этом стояла. Она пытается заснуть, но ей сложно, она все время просыпается, она так чутка и тревожна.
И мне приходит даже не мысль, а ощущение, что ведь это гарантия безопасности, что пока мама стоит и качает ее, она не уйдет. Если мама сидит и держит меня неподвижно, то ведь во сне ее легко спутать с колясочкой или кроваткой. Если лежать и быть неподвижной, то во сне трудно понять, держит ли меня мама на руках или я лежу совсем одна в кроватке. А быть одной смертельно страшно. Ведь могут придти злые непонятные страшные люди и причинять мне боль. И так уже было. И мамы не было рядом. Она не могла меня защитить. Поэтому маму ни за что нельзя отпускать, потому что очень страшно. Поэтому надо, чтобы мама стояла и сильно меня качала, тогда можно заснуть и быть уверенной, что мама здесь.
Как ужасно, как больно и горько, что такая маленькая девочка уже сейчас столько перенесла. Она такая чудесная и никому не сделала ничего плохого, но уже знает и боль, и ужас, и одиночество. И потому горькими слезами плачут мои глаза и душа.
* * *
Но ей и несказанно повезло. У нее чудеснейшие родители. О таких родителях можно только мечтать. Они так любят ее, видят, слышат, пытаются понять. Они так переживают за нее, заботятся о ней. Они оба ходят на терапию, чем вызывают мое безграничное восхищение, особенно папа.
Мужчина, который ходит на терапию, это такая редкость. Мужчинам это гораздо сложнее, ведь они должны быть сильными, соответствовать стольким идиотским требованиям нашей культуры.
А он так верит в свою дочку и свою жену. Так поддерживает их обеих. Он заботится, защищает, он рядом. На него можно опереться.
* * *
Ее мама тоже вызывает мое бесконечное восхищение. На мой взгляд, она истинный герой. Я преклоняюсь перед ее отвагой, мужеством и честностью, ее безграничной любовью и преданностью своей маленькой дочке.
Ей так трудно самой, мне кажется, ей еще труднее, чем мне, потому что еще гораздо сильнее досталось от жизни. Она воочию встретила и прожила все те страхи и ужас, что мучают и меня. И ей было сложнее, потому что она еще не была готова, когда у нее уже не осталось ни времени, ни возможности. Она должна была встретиться с неизбежностью. И она достойно встречает судьбу, как бы сложно, страшно, тревожно, больно ей ни приходилось.
Я смотрю на нее, как она часами напролет без устали качает и качает свою бедную любимую маленькую дочку, ходит с ней по комнате, как бесконечно ней заботится, как понимает ее и любит, как оберегает и переживает. Она забывает о себе, она не может ни присесть, ни поесть, потому что ребенок требует постоянного внимания, и ей нужна именно мама. А ведь ее мама сама еще ребенок, внутри себя, и потому ей в разы сложнее. Еще и потому, что она все это понимает. И свою огромную колоссальную ответственность, и сложность и неотвратимость стоящих перед ней задач. Ведь ребенок уже никуда не денется, он с ней всегда. Все часы в сутках, днях, неделях, месяцах безраздельно принадлежат ее маленькой дочке.
Ее мама, столь юная, сама такая хрупкая и ранимая, нежная и трепетная. Это ей нужны внимание, любовь и забота. Но она теперь мама, и она стойко и неукоснительно выполняет свой священный материнский долг.
Я боюсь, что она не считает себя хорошей мамой, что ее мучают стыд и вина. Но я уверена, и со мной согласны мои Младенец и Ребенок, что она гораздо лучшая мама, чем была у нее самой, чем была у меня, и с каждым днем, месяцем, годом она будет все лучше и лучше.
Потому что она любит свою маленькую дочку.
Потому что она ходит на терапию.
Потому что она пытается ее понять, услышать, помочь, быть с ней.
И все время разговаривает с ней. Это, мне кажется самое ценное. Наверное, потому что это то, чего так отчаянно не хватало мне самой. Чтобы мне объясняли, что происходит, что будет, как все вокруг устроено. И когда рассказывают, становится настолько легче, что слезы так и льются из глаз.
* * *
И я очень верю, что у этой маленькой девочки все будет чудесно. Что вместе со своими потрясающими, достойными всяческого восхищения мамой и папой они справятся с любыми сложностями в своей нелегкой жизни. Потому что они с ней, несмотря ни на что, они рядом, они помогают. Они любят ее, считают личностью, видят, слышат, разговаривают с ней. А что еще нужно ребенку? Уже и это такая редкость и такая ценность, что можно справиться с любыми трудностями в жизни.
* * *
Она спит на руках у мамы, ее головка откинута чуть назад, и в этой позе столько хрупкости и беззащитности, столько доверия и открытости, что сердце замирает от щемящей любви.
И я молю Бога, пусть все у нее будет хорошо, пусть она будет счастлива!
Пусть вся эта чудесная молодая семья - Леночка ( elena2k78), Вова и Дашунечка - будет счастлива!
Я не могла оторвать от нее глаз. Налюбоваться, нарадоваться.
Сердце замирало от ощущения непередаваемого чуда, Чуда, происходящего прямо сейчас, перед моими глазами. Так трудно поверить, что такое возможно - еще чуть больше трех месяцев назад ее не было, а вот теперь она есть.
Воплощенная нежность, трогательная беззащитность и доверчивость.
Я смотрю на нее, и нежность, поднимающаяся из глубины сердца, сжимает мне горло, так что я забываю дышать.
Она невыразимо прекрасна. Она так красива, это даже не то слово, ее невозможно описать. Она воплощенное Чудо, Совершенство, Таинство. В ней так сильно сияет Искра Божественного, что боязно бывает смотреть.
Она словно говорит всем своим существом: "Я есть. Я подтверждение и доказательство, что на свете есть истинные Чудо, Красота, Гармония."
Я не могу налюбоваться ее чудными, большими, глубокими глазами, так напоминающими тонкую трепетную красоту ее мамы, ее малюсенькими пальчиками с крохотными ноготками, нежными и мягкими чертами прелестного личика. Ее реснички похожи на взмах крыльев бабочки. Когда она смотрит мне прямо в глаза, мое сердце замирает от восторга. Она улыбается мне в ответ, и мир вокруг начинает сиять теплыми красками, поет нежностью, а я таю от счастья.
В ее глазах светится ум, понимание, мудрость и глубина.
Мне кажется, что она умнее, мудрее, чище и совершеннее нас всех, взрослых, наивно мнящих себя что-то понимающими, в чем-то разбирающимися.
Она аутентична до последнего уголочка своего хорошенького тельца. Она созвучна себе во всем. Она абсолютно прекрасна. И от потрясения и восторга, что такое Чудо возможно на свете, я никак не могу придти в себя.
Мы все приехали на день рождения. Ее корзиночку поставили на кресло поодаль от стола.
- Может, поставим ее на диван, рядом со мной? - робко прошу я. Расстаться с ней выше моих сил.
Сначала ее мама не хочет этого делать, может быть, боится, что она нам помешает. Мой Ребенок искренне недоумевает, как может такое небесное существо кому-то мешать?
Ее оставляют в кресле, но похоже, ей там не нравится. Мой Внутренний Младенец ясно мне дает понять, что ей там одиноко, скучно и неуютно, ведь незнакомое место, много чужих людей рядом.
Мы все-таки переставляем ее на диван рядом со мной. Я счастлива! Теперь можно на нее смотреть, сколько душе угодно, робко и нежно гладить ее чудесные малюсенькие ножки, ручки, пальчики, прелестные волосики.
Мой Младенец мне говорит, что так гораздо лучше. Теперь видна мама рядом, а через стол - папа, а еще отсюда хорошо глядеть на переливающиеся огонечки и красивые свечки и бокалы на столе.
Сначала она молчит и смотрит вокруг. Она лежит в своей корзиночке такая спокойная, умиротворенная, невыразимо хорошенькая. Ее взгляд осмысленный, изучающий, размышляющий. Потом, видимо, радуясь разноцветным новогодним мигающим гирляндам, или свечкам, или радостным возгласам за столом и улыбающимся ей лицам, добрым, нежным, интересующимся, она начинает вовсю с нами общаться.
Она гулит, смеется, поет и рассказывает нам истории на своем удивительном языке. Мы взрослые и знаем столько иностранных языков, изучали психологию, биологию, физику, но мы не можем ее понять.
Хотя так очевидно, что она пытается что-то нам поведать. Ее речь богатая и яркая, она может смеяться на высоких верхних нотах и лепетать на средних и низких, она вскрикивает от восторга и нежно мурлычет, и мне кажется, я могла бы слушать ее бесконечно.
Она взмахивает ножками и распахивает нам навстречу ручки, словно желая обнять нас, так она нам рада.
Я так радуюсь, когда она смеется и с нами беседует. Невероятно трогателен каждый ее жест, звук, проявление.
* * *
Мне сложно сказать, почему она вызывает во мне такой сильнейший отклик. Мне кажется, я никогда не видела ребенка прекраснее. Я и раньше встречала младенцев, вполне себе милых и славных, но никто из них не будил такой любви и трепета в моем сердце.
Кто так отзывается на нее во мне? Мой собственный младенец, которого я только недавно открыла в себе? Ему тоже несколько месяцев, если не меньше, он совсем маленький. Или мой Внутренний Ребенок, ему года три-четыре, наверное. Или моя Любящая Мама, чье сердце болит за всех детей на земле просто потому, что они дети?
* * *
Она так близка мне, эта крохотная девочка. Порой я совершенно сливаюсь с ней, и мне кажется, что она - это я, а иногда, что она - мой ребенок. Во всяком случае, когда она плачет, я очень явственно ощущаю, как мой Внутренний Младенец тоже начинает плакать, он сопереживает ей, он так хорошо знает, о чем она горюет и страдает.
А Любящая Мама во мне страшно переживает. Ее захлестывают бессилие, отчаяние, сердце рвется на части и обливается кровью от сострадания и ужаса от того, что я не понимаю, почему она плачет, что ей не так, чего ей хочется. Это ужасно мучительно, ощущать, как страдает такая малышка и совершенно не понимать, как ей помочь.
Но есть ее мама, она берет ее на руки и начинает укачивать и разговаривать с ней. Она рассказывает ей, что происходит, объясняет, успокаивает, утешает. Видя это, я не могу сдержать слез. И сейчас, вспоминая это, я плачу. Это так сильно, что мое сердце все дрожит и трепещет, когда это переживание проходит сквозь него.
Это не слезы горечи или боли. Скорее облегчения и счастья, но и чего-то еще, пронзительного и непередаваемого.
Это так ужасно нужно, так совершенно необходимо. Чтобы мама была рядом, но не просто, а чтобы она была рядом, как Человек рядом с Человеком. Пока мама воспринимает меня, как объект, меня нет, как личности, я и остаюсь объектом. И очень страдаю от этого.
* * *
Придя вечером домой, я пытаюсь рассказывать своей маме о встрече с этой удивительной девочкой, так поразившей меня. Мама, как обычно, не может меня понять. И я быстро умолкаю. Я начинаю ей говорить о своем ощущении бессилия и бесполезности, когда не знаю, как понять, чего хочет бедная малышка, от чего она плачет так, что сердце мое разрывается.
Моя мама, вырастившая четырех собственных детей и попутно иногда воспитывавшая между делом еще нескольких, не понимает моих затруднений.
"Эка невидаль, младенец. Плачет - значит, либо голодный, либо мокрый, либо болит что-то."
Ужас в том, что для нее младенец - это просто объект с набором функций, которым легко управлять. Несколько кнопок - "сменить подгузник", "дать бутылочку", и все. "Подумаешь, плачет. На то они и младенцы, чтобы плакать. Покричит, устанет и замолчит."
Для меня эта девочка, да и любой ребенок, это живая душа, уникальная полноценная личность, с самого начала, с момента зачатия. Я абсолютно уверена, что даже в утробе матери дети все слышат, понимают, чувствуют. Я верю тем, кто пишет, что с ними можно и нужно разговаривать, рассказывать, объяснять.
Просто, пока они маленькие, им очень трудно. Их не понимают, они так зависят от взрослых вокруг, от своих родителей и тех, кто больше, старше, сильнее, но точно не умнее их. Они не всегда могут донести свои потребности, желания, ощущения до тех, кто должен о них заботиться, но так редко умеет делать это хорошо.
Для меня все гораздо сложнее. Мой Младенец убежден сам и дает мне понять, что она плачет не потому, что голодна или промокла или у нее что-то болит. А потому, что даже сейчас, в три с небольшим месяца, у нее есть свои страхи, переживания, горести и печали.
Ей пришлось столько вытерпеть уже сейчас, пока она такая кроха. Врачам пришлось разлучить ее с матерью, едва она родилась. Стоило ей появиться на свет, она уже перенесла разлуку с мамой. И ощущение бесконечного одиночества и покинутости, и боль и ужас операции.
Мне так понятно, что теперь ей ужасно страшно, что мама может уйти и никогда не вернуться. Как хорошо я знаю это чувство!
Она любит, чтобы мама сильно качала ее на руках, желательно держа вертикально, и при этом стояла. Она пытается заснуть, но ей сложно, она все время просыпается, она так чутка и тревожна.
И мне приходит даже не мысль, а ощущение, что ведь это гарантия безопасности, что пока мама стоит и качает ее, она не уйдет. Если мама сидит и держит меня неподвижно, то ведь во сне ее легко спутать с колясочкой или кроваткой. Если лежать и быть неподвижной, то во сне трудно понять, держит ли меня мама на руках или я лежу совсем одна в кроватке. А быть одной смертельно страшно. Ведь могут придти злые непонятные страшные люди и причинять мне боль. И так уже было. И мамы не было рядом. Она не могла меня защитить. Поэтому маму ни за что нельзя отпускать, потому что очень страшно. Поэтому надо, чтобы мама стояла и сильно меня качала, тогда можно заснуть и быть уверенной, что мама здесь.
Как ужасно, как больно и горько, что такая маленькая девочка уже сейчас столько перенесла. Она такая чудесная и никому не сделала ничего плохого, но уже знает и боль, и ужас, и одиночество. И потому горькими слезами плачут мои глаза и душа.
* * *
Но ей и несказанно повезло. У нее чудеснейшие родители. О таких родителях можно только мечтать. Они так любят ее, видят, слышат, пытаются понять. Они так переживают за нее, заботятся о ней. Они оба ходят на терапию, чем вызывают мое безграничное восхищение, особенно папа.
Мужчина, который ходит на терапию, это такая редкость. Мужчинам это гораздо сложнее, ведь они должны быть сильными, соответствовать стольким идиотским требованиям нашей культуры.
А он так верит в свою дочку и свою жену. Так поддерживает их обеих. Он заботится, защищает, он рядом. На него можно опереться.
* * *
Ее мама тоже вызывает мое бесконечное восхищение. На мой взгляд, она истинный герой. Я преклоняюсь перед ее отвагой, мужеством и честностью, ее безграничной любовью и преданностью своей маленькой дочке.
Ей так трудно самой, мне кажется, ей еще труднее, чем мне, потому что еще гораздо сильнее досталось от жизни. Она воочию встретила и прожила все те страхи и ужас, что мучают и меня. И ей было сложнее, потому что она еще не была готова, когда у нее уже не осталось ни времени, ни возможности. Она должна была встретиться с неизбежностью. И она достойно встречает судьбу, как бы сложно, страшно, тревожно, больно ей ни приходилось.
Я смотрю на нее, как она часами напролет без устали качает и качает свою бедную любимую маленькую дочку, ходит с ней по комнате, как бесконечно ней заботится, как понимает ее и любит, как оберегает и переживает. Она забывает о себе, она не может ни присесть, ни поесть, потому что ребенок требует постоянного внимания, и ей нужна именно мама. А ведь ее мама сама еще ребенок, внутри себя, и потому ей в разы сложнее. Еще и потому, что она все это понимает. И свою огромную колоссальную ответственность, и сложность и неотвратимость стоящих перед ней задач. Ведь ребенок уже никуда не денется, он с ней всегда. Все часы в сутках, днях, неделях, месяцах безраздельно принадлежат ее маленькой дочке.
Ее мама, столь юная, сама такая хрупкая и ранимая, нежная и трепетная. Это ей нужны внимание, любовь и забота. Но она теперь мама, и она стойко и неукоснительно выполняет свой священный материнский долг.
Я боюсь, что она не считает себя хорошей мамой, что ее мучают стыд и вина. Но я уверена, и со мной согласны мои Младенец и Ребенок, что она гораздо лучшая мама, чем была у нее самой, чем была у меня, и с каждым днем, месяцем, годом она будет все лучше и лучше.
Потому что она любит свою маленькую дочку.
Потому что она ходит на терапию.
Потому что она пытается ее понять, услышать, помочь, быть с ней.
И все время разговаривает с ней. Это, мне кажется самое ценное. Наверное, потому что это то, чего так отчаянно не хватало мне самой. Чтобы мне объясняли, что происходит, что будет, как все вокруг устроено. И когда рассказывают, становится настолько легче, что слезы так и льются из глаз.
* * *
И я очень верю, что у этой маленькой девочки все будет чудесно. Что вместе со своими потрясающими, достойными всяческого восхищения мамой и папой они справятся с любыми сложностями в своей нелегкой жизни. Потому что они с ней, несмотря ни на что, они рядом, они помогают. Они любят ее, считают личностью, видят, слышат, разговаривают с ней. А что еще нужно ребенку? Уже и это такая редкость и такая ценность, что можно справиться с любыми трудностями в жизни.
* * *
Она спит на руках у мамы, ее головка откинута чуть назад, и в этой позе столько хрупкости и беззащитности, столько доверия и открытости, что сердце замирает от щемящей любви.
И я молю Бога, пусть все у нее будет хорошо, пусть она будет счастлива!
Пусть вся эта чудесная молодая семья - Леночка ( elena2k78), Вова и Дашунечка - будет счастлива!