Нижегородчина. Ч.2. Нижний не в первый раз.
Общее впечатление от Новгородчины: богатые и благополучные места, в общероссийских масштабах, конечно. Чистые улицы, не до конца разрушенный, а где-то и подреставрированный исторический центр с деревянными домами, гуляющие, а не просто слоняющиеся или спешащие по своим делам местные люди, в общем, - хорошо живешь, Поволжье!
Арина, увлеченная историей старообрядчества, уверяла нас с Женей, что богатством и благоустроенностью область обязаны им - хранителям древнего благочестия, ребятам серьезным и оборотистым. И я склонна с ней согласиться - так новая жизнь встраивается каким-то образом в старую матрицу и повторяет ее, не вполне очевидным образом. Купцы - умные, тороватые, грамоте обученные, населяли «леса» Поволжья и ковали образ края сурового, кондового, но богатого.
(Фото из музея в Семенове)
По словам Мельникова-Печерского, «тысячников» за Волгой было предостаточно. «Один из самых крупных тысячников жил за Волгой в деревне Осиповке. Звали его Патапом Максимычем, прозывали Чапуриным. И отец так звался и дедушка. За Волгой и у крестьян родовые прозванья ведутся и даже свои родословные есть, хотя ни в шестых, ни в других книгах они и не писаны. Край старорусский, кондовой, коренной, там родословные прозвища встарь бывали и теперь в обиходе». Я, признаться, не осилила весь роман «В лесах», этнография старообрядческой жизни - занимательная, со знанием дела описанная, но ради нее читать огроменный роман с предсказуемым сюжетом - не вдохновляет. И все-таки скажу: середина-конец 19 века, Мельников - образцовый чиновник по особым поручениям, занимается искоренением старообрядчества в Нижегородской губернии, статский советник, кавалер ордена св. Анны - и вдохновенный летописец старообрядческого уклада. Как вот это в писателе сочетается, не пойму, Салтыков-Щедрин, например, тоже чиновник высокого ранга, но он хоть не идеализировал, не живописал с глубокой симпатией этнографию российской жизни, а Мельников - одной рукой искоренял, а другой восхищался.
В Нижнем мы очень хотим съездить на Щелчок - в Щелковский музей деревянного зодчества Нижегородской области - с ним связаны какие-то не совсем понятные нам распри с мэрией (уж очень лакомый кусок в черте города), но с недавнего времени музей вновь открыт. Это совсем небольшая территория - по сравнению с областными деревянными скансенами даже незначительная. Во время основания здесь предполагалось разместить большее количество объектов, но что-то затормозило расширение парка деревянных построек - сейчас довольствуются тем, что есть. Мы проходим, останавливаемся перед водяной мельницей, и я что-то глубокомысленно изрекаю по поводу технической стороны дела. Тут же откликается мимо проходящий местный смотритель? инженер? реконструктор? Он не собирался вести экскурсию, но профессионал просто не может слышать мои дилетантские умозаключения - нужно поправить, истина того требует. И потом наш чудесный гид-инженер водит нас по музею, показывает, задает вопросы, увлеченно погружает нас в мир конструкций, приспособлений, рассказывает об умном и отработанном традицией мире русской деревни. Слава богу, какие-то мельницы, жернова, амбары, столярные инструменты сейчас приводятся в порядок.
К сожалению, недавний ремонт церкви, привезенной, естественно из нижегородской деревни, оставляет желать лучшего - прогнили галереи.
Дома тоже реставрируют, хотят открыть мастер-классы, тематические экскурсии или что еще.
Не факт, конечно, что дом на фото старообрядческий (скорее всего, нет), что подходит он под описание, но очень уж яркий образ - из Мельникого-Печерского, конечно же. «Большой, недавно построенный дом Чапурина стоял середь небольшой деревушки. Дом в два жилья, с летней светлицей на вышке, с четырьмя боковушками, двумя светлицами по сторонам, с моленной в особой горнице. Ставлен на каменном фундаменте, окна створчатые, стекла чистые, белые, в каждом окне занавеска миткалевая с красной бумажной бахромкой. На улицу шесть окон выходило. Бревна лицевой стены охрой на олифе крашены, крыша красным червляком. На свесах ее и над окнами узорчатая прорезь выделана, на воротах две маленькие расшивы и один пароход ради красы поставлены. В доме прибрано все на купецкую руку. Пол крашеный,- олифа своя, не занимать стать; печи-голландки кафельные с горячими лежанками; по стенам, в рамках красного дерева, два зеркала да с полдюжины картин за стеклом повешено. Стулья и огромный диван красного дерева крыты малиновым трипом, три клетки с канарейками у окон, а в углу заботливо укрыты платками клетки: там курские певуны - соловьи; до них хозяин охотник, денег за них не жалеет.
По краям дома пристроены светелки. Там хозяйские дочери проживали, молодые девушки. В передней половине горница хозяина была, в задней моленная с иконостасом в три тябла. Каноница с Керженца при той моленной жила, по родителям "негасимую" читала. Внизу стряпущая, подклет да покои работников и работниц».
И - рядом дома
Передвигаемся от дома к дому по небольшой территории пару часов - там есть что посмотреть, читаем стенды, открываем двери в помещения,
потом выходим из скансена и направляемся к Щелковским озерам - недалеко. Искупались - в черте города есть несколько мест для купания, насколько я поняла, местные предпочитают внутренние озера, но не реки, не Волгу и не Оку - они все-таки грязные, особенно в конце лета, не для купания, для любования и судоходства.
На второй день нашего путешествия, на обратном пути из Макарьева лихой парень-таксист завез нас по своей инициативе в природный заповедник на окраине Бора (сейчас это практически район Нижнего, через Волгу из центра можно добраться или на маршрутке, или с другой стороны - от Гребного канала по канатной дороге). Город вполне оправдывает свое название, если подъезжать к нему со стороны леса - там настоящие боры, чистые, светлые, если выйти к высокому берегу Волги - душа поет, прямо как у двух приятелей, они и для меня располагаются где-то в одном культурном поле, на одном склоне. Известно, что Горький тоже пел, и в период босяцких странствий подрабатывал певчим в церковном хоре, причем нанимались они вместе с Шаляпиным. Горького взяли, а Шаляпина - нет.
В центр Бора мы заехали через несколько дней, там - жестко. Посередине обычного городка
комплекс восстановленных построек - огороженных, с территорией ровненькой, накатанной, массивными скамейками и несколькими храмами - их восстановили недавно, и там все, как мы любим(( «Куда вы без платка? Здесь нельзя фотографировать».
Людей на территории практически нет, место неживое. У спуска - страшенный памятник Георгию-Победоносцу.
Затеяли искупаться в озере Бора, что и сделали, правда, очередной раз ощутив себя жертвами электронных гаджетов, туристами на доверии. Мы идем по навигатору и оказываемся в конце концов ровно в озере, каким оно обозначено на гугл-карте, только под ногами песок и облепиха. Да, озеро значительно меньше, чем на экране телефона, но все-таки есть)
Следующий пост - о Макарьеве.
Арина, увлеченная историей старообрядчества, уверяла нас с Женей, что богатством и благоустроенностью область обязаны им - хранителям древнего благочестия, ребятам серьезным и оборотистым. И я склонна с ней согласиться - так новая жизнь встраивается каким-то образом в старую матрицу и повторяет ее, не вполне очевидным образом. Купцы - умные, тороватые, грамоте обученные, населяли «леса» Поволжья и ковали образ края сурового, кондового, но богатого.
(Фото из музея в Семенове)
По словам Мельникова-Печерского, «тысячников» за Волгой было предостаточно. «Один из самых крупных тысячников жил за Волгой в деревне Осиповке. Звали его Патапом Максимычем, прозывали Чапуриным. И отец так звался и дедушка. За Волгой и у крестьян родовые прозванья ведутся и даже свои родословные есть, хотя ни в шестых, ни в других книгах они и не писаны. Край старорусский, кондовой, коренной, там родословные прозвища встарь бывали и теперь в обиходе». Я, признаться, не осилила весь роман «В лесах», этнография старообрядческой жизни - занимательная, со знанием дела описанная, но ради нее читать огроменный роман с предсказуемым сюжетом - не вдохновляет. И все-таки скажу: середина-конец 19 века, Мельников - образцовый чиновник по особым поручениям, занимается искоренением старообрядчества в Нижегородской губернии, статский советник, кавалер ордена св. Анны - и вдохновенный летописец старообрядческого уклада. Как вот это в писателе сочетается, не пойму, Салтыков-Щедрин, например, тоже чиновник высокого ранга, но он хоть не идеализировал, не живописал с глубокой симпатией этнографию российской жизни, а Мельников - одной рукой искоренял, а другой восхищался.
В Нижнем мы очень хотим съездить на Щелчок - в Щелковский музей деревянного зодчества Нижегородской области - с ним связаны какие-то не совсем понятные нам распри с мэрией (уж очень лакомый кусок в черте города), но с недавнего времени музей вновь открыт. Это совсем небольшая территория - по сравнению с областными деревянными скансенами даже незначительная. Во время основания здесь предполагалось разместить большее количество объектов, но что-то затормозило расширение парка деревянных построек - сейчас довольствуются тем, что есть. Мы проходим, останавливаемся перед водяной мельницей, и я что-то глубокомысленно изрекаю по поводу технической стороны дела. Тут же откликается мимо проходящий местный смотритель? инженер? реконструктор? Он не собирался вести экскурсию, но профессионал просто не может слышать мои дилетантские умозаключения - нужно поправить, истина того требует. И потом наш чудесный гид-инженер водит нас по музею, показывает, задает вопросы, увлеченно погружает нас в мир конструкций, приспособлений, рассказывает об умном и отработанном традицией мире русской деревни. Слава богу, какие-то мельницы, жернова, амбары, столярные инструменты сейчас приводятся в порядок.
К сожалению, недавний ремонт церкви, привезенной, естественно из нижегородской деревни, оставляет желать лучшего - прогнили галереи.
Дома тоже реставрируют, хотят открыть мастер-классы, тематические экскурсии или что еще.
Не факт, конечно, что дом на фото старообрядческий (скорее всего, нет), что подходит он под описание, но очень уж яркий образ - из Мельникого-Печерского, конечно же. «Большой, недавно построенный дом Чапурина стоял середь небольшой деревушки. Дом в два жилья, с летней светлицей на вышке, с четырьмя боковушками, двумя светлицами по сторонам, с моленной в особой горнице. Ставлен на каменном фундаменте, окна створчатые, стекла чистые, белые, в каждом окне занавеска миткалевая с красной бумажной бахромкой. На улицу шесть окон выходило. Бревна лицевой стены охрой на олифе крашены, крыша красным червляком. На свесах ее и над окнами узорчатая прорезь выделана, на воротах две маленькие расшивы и один пароход ради красы поставлены. В доме прибрано все на купецкую руку. Пол крашеный,- олифа своя, не занимать стать; печи-голландки кафельные с горячими лежанками; по стенам, в рамках красного дерева, два зеркала да с полдюжины картин за стеклом повешено. Стулья и огромный диван красного дерева крыты малиновым трипом, три клетки с канарейками у окон, а в углу заботливо укрыты платками клетки: там курские певуны - соловьи; до них хозяин охотник, денег за них не жалеет.
По краям дома пристроены светелки. Там хозяйские дочери проживали, молодые девушки. В передней половине горница хозяина была, в задней моленная с иконостасом в три тябла. Каноница с Керженца при той моленной жила, по родителям "негасимую" читала. Внизу стряпущая, подклет да покои работников и работниц».
И - рядом дома
Передвигаемся от дома к дому по небольшой территории пару часов - там есть что посмотреть, читаем стенды, открываем двери в помещения,
потом выходим из скансена и направляемся к Щелковским озерам - недалеко. Искупались - в черте города есть несколько мест для купания, насколько я поняла, местные предпочитают внутренние озера, но не реки, не Волгу и не Оку - они все-таки грязные, особенно в конце лета, не для купания, для любования и судоходства.
На второй день нашего путешествия, на обратном пути из Макарьева лихой парень-таксист завез нас по своей инициативе в природный заповедник на окраине Бора (сейчас это практически район Нижнего, через Волгу из центра можно добраться или на маршрутке, или с другой стороны - от Гребного канала по канатной дороге). Город вполне оправдывает свое название, если подъезжать к нему со стороны леса - там настоящие боры, чистые, светлые, если выйти к высокому берегу Волги - душа поет, прямо как у двух приятелей, они и для меня располагаются где-то в одном культурном поле, на одном склоне. Известно, что Горький тоже пел, и в период босяцких странствий подрабатывал певчим в церковном хоре, причем нанимались они вместе с Шаляпиным. Горького взяли, а Шаляпина - нет.
В центр Бора мы заехали через несколько дней, там - жестко. Посередине обычного городка
комплекс восстановленных построек - огороженных, с территорией ровненькой, накатанной, массивными скамейками и несколькими храмами - их восстановили недавно, и там все, как мы любим(( «Куда вы без платка? Здесь нельзя фотографировать».
Людей на территории практически нет, место неживое. У спуска - страшенный памятник Георгию-Победоносцу.
Затеяли искупаться в озере Бора, что и сделали, правда, очередной раз ощутив себя жертвами электронных гаджетов, туристами на доверии. Мы идем по навигатору и оказываемся в конце концов ровно в озере, каким оно обозначено на гугл-карте, только под ногами песок и облепиха. Да, озеро значительно меньше, чем на экране телефона, но все-таки есть)
Следующий пост - о Макарьеве.