Пётр Аркадьевич Столыпин: «Счастлив умереть за Царя!»
В конце августа 1911 года Император Николай II вместе с дочерьми и П. А. Столыпиным прибыл в Киев для торжественного открытия памятника Императора Александра II, установка которого была приурочена к пятидесятилетию отмены крепостного права в России. 25 августа сооружение памятника было завершено, а на 30 августа было назначено открытие. На церемонию также прибыли наследник Болгарского престола Борис III, обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Карлович Саблер и министр народного просвещения Лев Аристидович Кассо. Церемония открытия памятника прошла без каких-либо казусов. Горожанам, пришедшим на Царскую (ныне - Европейская) площадь, раздавали памятные открытки с изображением памятника.
Торжественное открытие памятника Александру II.
Досуг Николая II во время пребывания в Киеве был тщательно спланирован, помимо церемонии открытия памятника были запланированы торжественные молебны, смотр войска, посещение театра и поездка по Днепру в Чернигов.
П.А.Курлов.
За безопасность Киева и руководство охраной Императора отвечал товарищ министра внутренних дел, командир корпуса жандармов, генерал-лейтенант Павел Григорьевич Курлов при содействии начальника Киевского охранного отделения, подполковника Николая Николаевича Кулябко, секретаря Департамента полиции и статского советника Веригина Митрофана Николаевича, а также начальника дворцовой охранной агентуры полковника Спиридовича Александра Ивановича.
На организацию охраны вышеуказанным лицам было выделено 300 000 рублей. Это весьма существенная сумма по тем временам, из столицы были привезены около двухсот дополнительных жандармов (не так и много по нынешним меркам) в помощь местной полиции, а во время прогулок Императора по городу предполагалось для охраны использовать войска.
Император Николай II с дочерьми - Великими Княжнами Ольгой (слева) и Татьяной (справа), Министр Императорского Двора граф В.Б. Фредерикс (второй справа), Великий Князь Сергей Михайлович, духовенство.
На первое сентября в Киевском оперном театре был запланирован спектакль «Сказки о царе Салтане», на котором должны были присутствовать как П.А. Столыпин, так и Государь с семьёй. О присутствии столь важных государственных персон было известно ещё в начале августа, естественно, что контингент присутствующих на спектакле должен был быть тщательно подобран, никакие сомнительные лица не должны были даже близко быть допущены к театру. В связи с вышеизложенным, была образована специальная комиссия для выработки правил снабжения билетами при участии Киевского губернатора Алексея Фёдоровича Гирса и Киевского городского головы Ипполита Николаевича Дьякова.
Из Протокола допроса Киевского городского головы И.Н. Дьякова от 19 сентября 1911 года: «На этом совещании были распределены именные места между высокопоставленными лицами, приезд которых ожидался и, кроме того, были определены группы мест для дворянства, земских деятелей, представителей городского самоуправления с женами, военных, охраны, воспитанников учебных заведений, крестьян с мировыми посредниками, городских служащих. Кроме того, известное количество мест было предоставлено в распоряжение бюро по выдаче билетов. Бюро это находилось в заведовании Курлова, на обязанности которого и лежала также выдача особых пропусков для входа в театр. Пропуск без билета и билет без пропуска не давал права входа в театр. 15 августа за № 6056 я получил при письме губернатора Гирса список, при сем мною представляемый, согласно которому мне и были расписаны билеты.»
В своих воспоминаниях, вышеупомянутый А.Ф. Гирс дополнял слова Дьякова следующим: «Я лично руководил рассылкой приглашений и распределением мест в театре. Фамилии всех сидевших в театре мне были лично известны, и только 36 мест партера, начиная с 12-го ряда, были отправлены в распоряжение заведовавшего охраной генерала Курлова для чинов охраны по его письменному требованию. Кому будут даны эти билеты, я не знал, но мне была известна цель, для которой они были высланы, и этого было достаточно.»
То есть, абсолютно все билеты должны были быть именными, на специальном совещании вышеупомянутой комиссии был определён приблизительный список «надёжных» и высокопоставленных лиц, присутствие которых планировалось, остальное же количество билетов передано в распоряжение заведующего императорской охраной П.Г. Курлова, который весь период нахождения в Киеве тесно сотрудничал (а иначе и быть не может) с начальником Киевской охранки Н.Н. Кулябко, именно эти лица и распределяли оставшиеся билеты среди сотрудников охранки.
Киевский оперный театр.
На службе в охранном отделении находилось весьма существенное количество завербованных лиц, которые являлись тайными агентами охранки, внедрялись (либо уже были внедрены) в революционные и террористические организации с целью предотвращения преступлений, одним из таких тайных агентов охранки был экс-анархист Дмитрий Григорьевич Богров.
Д.Г. Богров (агентурный псевдоним "Аленский").
Из Протокола допроса подполковника Кулябко от 2 сентября 1911 года: «27 сего августа месяца Дмитрий Богров вновь явился в отделение и дал сведения, что в конце июня 1911 года им было получено письмо из Петербурга от некоего Николая Яковлевича, которого он знает как серьезного революционера. 31 сего августа по телефону Богров сообщил, что Николай Яковлевич приехал в Киев и из разговора с ним он убедился, что дело, задуманное Николаем Яковлевичем, очень серьезное, и он предъявил ему требование собрать точные приметы министра внутренних дел Столыпина и министра народного просвещения Кассо. В ночь на 1 сентября Богров пришел в отделение и сначала письменно, а потом в личном разговоре со мной, заявил, что у него в квартире ночует приехавший Николай Яковлевич, имеющий два браунинга, а приехавшая с ним девица Нина Александровна поселилась на неизвестной квартире и имеет у себя бомбу. Из разговора с Николаем Яковлевичем он убедился, что покушение готовится на Столыпина и Кассо и успех такового вполне обеспечен. Около 11 часов утра Богров заявил, что Нина Александровна к нему на квартиру не придет и назначила свидание на Бибиковском бульваре около 8 часов вечера, где будет окончательно выяснен план задуманного террористического акта. В дальнейшем Богров заявил, что после посещения Купеческого сада он примет Столыпина и Кассо не мог собрать, ввиду многочисленности публики, почему Николай Яковлевич дал ему поручение выполнить это во время торжественного спектакля в городском театре, причем выставил те же мотивы, побуждающие его обязательно присутствовать на этом спектакле, т.е. боязнь провала. Поэтому мною был выдан ему билет на спектакль в городском театре. По прибытии в театр Богров мне заявил, что Нина Александровна на свидание не придет.»
Таким образом, именно от Д.Г. Богрова охранка получила информацию о готовящемся покушении на Столыпина.
Кулябко лично выдал Богрову билет в театр, который со слов самого же Кулябко нужен был Богрову лишь для «сбора примет» Столыпина.
К девяти часам вечера приглашённые на спектакль лица начали съезжаться к театру, на площади и прилегающих улицах стояли сильные наряды полиции, проверкой билетов занимались полицейские чиновники, дабы исключить попытку прохода злоумышленников по поддельным билетам. Место Столыпина было в первом ряду, рядом с ним были размещены генерал-губернатор Дмитрий Фёдорович Трепов а также министр императорского двора Владимир Борисович Фредерикс. После окончания первого акта всё было спокойно, Столыпин в это время беседовал с генералом Курловым. Т.к. премьеру было хорошо известно о покушении - он интересовался у Курлова, пойманы ли террористы и какие действия принимаются полицией для поимки этих лиц, и Столыпин настаивал на скорейшей ликвидации этого дела (как утверждал Киевский Губернатор Гирс), вполне вероятно, что именно этот разговор и спровоцировал дальнейшие события.
После разговора со Столыпиным, Курлов имел беседу с Кулябко и давал ему определённые указания, затем, Кулябко передал Богрову следующее: «Беспокоясь, чтобы Николай Яковлевич не был утерян, я во втором антракте, вновь разговаривал с Богровым и убедил его ехать домой, дабы не отпускать от себя Николая Яковлевича и в случае его выхода дать знать своевременно наблюдению. Простившись со мной, [он] направился одеваться и далее я его не видел до совершения покушения.*из протокола допроса от 09.01.1911».
В начале второго антракта Столыпин вёл оживлённую беседу с В.Б. Фредериксом и графом И.А. Потоцким, Курлов и Кулябко уединились в телефонной комнате для выработки дальнейших действий по поимке террористов а Богров в это время направлялся к Столыпину. Остановившись у второго ряда, Богров достал револьвер прикрытый брошюрой и совершил два коротких выстрела, следовавших один за другим. Первая пуля угодила Столыпину в руку, а вот вторая задела премьеру грудную клетку, плевра, грудобрюшную преграду и печень.
Киевский Губернатор А.Ф. Гирс отчётливо видел всё происходящее, т.к. находился в этот момент на линии шестого и седьмого ряда. В своих воспоминаниях Гирс описывал поведение Столыпина непосредственно после выстрела: «П.А. (*Пётр Аркадьевич) как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны, под грудной клеткой, уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено!» Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за Царя!». Увидя Государя, вышедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы Государь отошел. Но Государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич на виду у всех благословил его широким крестом.»
Совершив два злополучных выстрела, Богров бросился бежать к выходу, расталкивая всех на своём пути, однако, на выходе из основного зала он был задержан, Гирс утверждал, что в этот момент посетители театра едва ли не совершили самосуд над Богровым, коему помешал полковник Спиридович, вовремя доставший шашку и громко объявивший об аресте Богрова. Преступника отвели в буфетную комнату, куда практически сразу же вошёл Кулябко, увидев задержанным своего подопечного (со слов Гирса) он осунулся, позеленел в лице и произнёс: «Это Богров, это он, мерзавец, нас морочил». В этот момент, Столыпина уже погрузили в карету скорой помощи и повезли в лечебницу доктора Маковского на Малой Владимирской улице (ныне - Гончара), врачи сообщали, что рана очень опасная и жизнь премьера зависит от того, насколько сильно повреждена печень.
«Это Богров, это он, мерзавец, нас морочил…»
В тот же вечер Богров был доставлен в охранное отделение для допроса, согласно протокола допроса, Богров указывал на следующие обстоятельства: «Покушение на жизнь Столыпина произведено мною потому, что я считаю его главным виновником наступившей в России реакции, т.е. отступления от установившегося в 1905 году порядка: роспуск Госдумы, изменение избирательного закона, притеснение печати, инородцев, игнорирование мнений Госдумы и вообще целый ряд мер, подрывающих интересы народа. Никакого определенного плана у меня выработано не было, я только решил использовать всякий случай, который может меня привести на близкое от министра расстояние, именно сегодня, ибо это был последний момент, в который я мог рассчитывать на содействие Кулябко, так как мой обман немедленно должен был обнаружиться.»
Император Николай II на следующий день ездил в Овруч, после чего хотел навестить Столыпина, однако, как упоминал Гирс в своих мемуарах - врачи запретили Государю пройти в палату, якобы данный визит может негативно повлиять на здоровье Петра Аркадьевича. Третьего сентября в два часа дня во Владимирском Соборе был отслужен торжественный молебен за здоровье Столыпина, отмечалось, что Собор был переполнен. Немного придя в себя, Столыпин проводил очень много времени с Владимиром Николаевичем Коковцовым (Председатель Совета Министров Российской империи в период с 9 сентября 1911 года по 30 января 1914 года), посвящая его во все государственные дела, тем самым подготавливая его к должности.
Н.В.Коковцов.
Вечером третьего сентября Пётр Аркадьевич был весьма оживлённым, и на мгновенье показалось, что угроза жизни миновала, но уже вечером следующего дня состояние снова ухудшилось. Вечером, пятого сентября в 9 часов и 53 минуты Пётр Аркадьевич Столыпин скончался.
После смерти Столыпина было вскрыто его завещание, написанное им задолго до смерти, первыми строками значилось следующее: «Я хочу быть погребённым там, где меня убьют».
В день смерти Столыпина, Император ездил в Чернигов, откуда на пароходе вернулся утром 6 сентября и не заезжая во дворец поехал поклониться телу Петра Аркадьевича, верного сына России, в этот же день, в присутствии Государя была отслужена панихида по покойному.
Утром девятого сентября состоялись похороны Петра Аркадьевича, на которых присутствовали представители армии и флота, практически всё правое крыло Государственной Думы, многие из членов Государственного Совета, а также сотни горожан, скорбевших о смерти Столыпина. Местом вечного упокоения одного из величайших государственных деятелей России была избрана Киево-Печерская Лавра, где П.А. Столыпин погребён по сей день.
В тот же день, состоялось заседание Киевского военно-окружного суда, выступая с речью и уже ощущая всю безысходность положения, Богров сообщил новые обстоятельства дела, а именно: «В 1909 году после ареста большой группы анархистов меня заподозрили в измене, обсуждали мои действия в тюрьме, а затем заманили в одну квартиру и допрашивали под браунингом. Я кое-как уладил это дело и затем, после окончания университета, уехал в Петербург. Около 15 августа (*1911 года) явился ко мне один анархист, заявил мне, что меня окончательно признали провокатором и грозил об этом напечатать и объявить во всеобщее сведение. Это меня страшно обескуражило, так как у меня много друзей, мнением коих я дорожил. Мне представили такие улики, которых я не мог опровергнуть, а затем предложили, если я хочу избежать опубликования моих поступков, совершить террористический акт. Сначала мне предложили убить Кулябку, потом Государя и, наконец, Столыпина, указав конечный срок для выполнения этого акта - 5 сентября. Можете ли Вы себе представить мое безвыходное положение. Можете ли Вы себе представить беседу двух лиц, из коих один выслушивает, а другой диктует условия, из коих один агент-провокатор, а другой революционер, а, впрочем, может быть тоже провокатор. Словом, я должен был принять условия. Долго я колебался, а 27 августа решился, наконец, убить Кулябку и пошел с этой целью к нему. Он встретил меня очень радушно и потому я не решился убить его.»
Девятого сентября 1911 года Киевский военно-окружной суд под председательством военного судьи, генерал-майора Ренгартена в закрытом судебном заседании постановил: «Подсудимого помощника присяжного поверенного Мордко Гершкова (он же Дмитрий Григорьевич) Богрова, как признанного виновным в участии в сообществе, составившемся для насильственного посягательства на изменение в России установленного законами образа правления, и в предумышленном убийстве председателя Совета министров статс-секретаря Столыпина по поводу исполнения им своих служебных обязанностей - лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни через повешение».
В ночь с 11 на 12 сентября 1911 года приговор был приведён в исполнение в Лысогорском форте (Лысая гора).
Тем временем, по Высочайшим повелениям Его Императорского Величества от 7, 17 сентября и 4 октября 1911 года начиналось «альтернативное» всестороннее расследование о действиях должностных лиц, принимавших участие в осуществлении мер охраны во время киевских торжеств, которое было доверено Максимилиану Ивановичу Трусевичу. 18 февраля 1912 года Трусевич предоставил Николаю II доклад по итогам расследования, согласно которому: «Курлов, Веригин, Спиридович и Кулябко, получив от упомянутого Богрова измышленные им сведения о прибытии в Киев революционной группы для совершения террористических посягательств, проявили бездействие власти, не войдя в тщательное обсуждение упомянутых донесений Богрова и оставив таковые без надлежащего исследования, что дало ему возможность осуществить задуманное им злодеяние. Подполковник Кулябко, вопреки установленному порядку и изданным по департаменту полиции распоряжениям, допустил 31 августа 1911 г. упомянутого Богрова, а также и другое лицо, заведомо для него, Кулябки, политически неблагонадежных, в сад Купеческого собрания на торжество в Высочайшем присутствии, чем создал явную опасность для Священной особы Вашего Императорского Величества, так как Богров, замысливший уже террористический акт и вооруженный револьвером, находился в ближайшем расстоянии от пути шествия Вашего Императорского Величества. Описанные деяния, заключающие в себе признаки преступлений, подлежащих рассмотрению в судебном порядке, вызывают необходимость в возбуждении против генерала Курлова, статского советника Веригина, полковника Спиридовича и подполковника Кулябки уголовного преследования по установленным в законе правилам. О вышеизложенном приемлю долг всеподданнейше представить на благовоззрение Вашего Императорского Величества.»
М.А.Трусевич.
Впоследствии, дело в отношении Курлова, Веригина и Спиридовича было прекращено указом Николая II, Подполковник Кулябко за свою преступную халатность получил всего-навсего четыре месяца тюремного заключения, хотя именно он, без всякой необходимости физического присутствия Богрова на спектакле выдал ему билет с приглашением и пропустил на представление. Кулябко даже не смутил тот факт, что основные приметы Столыпина, которые «якобы» Богров должен был собирать для «Николая Яковлевича» были известны каждой собаке в стране, а сведенья о росте, весе, осанке и т.д. можно было бы предоставить совершенно выдуманные. Остаётся лишь догадываться, чем именно руководствовался Кулебяка, когда пропускал в театр особь, имевшую склонность к антигосударственным воззрениям, имевшую сношения с террористическими группировками, без какой-либо на то надобности да ещё к тому же не приставив к нему никакого наблюдения.
Существует масса конспирологических версий "тайны" заказа убийства Столыпина, коих автор в данной статье принципиально не касался. Факты установленные следствием и судом дают понять одно, смерть наступила вследствие преступной халатности (или же преступных намерений) должностных лиц, отвечающих за охрану мероприятия. Вызывают вопросы и действия врачей.
По итогу, всё что мы получили - это череду великих и отвратительных потрясений, вместо Великой России.
Погибъ премьеръ нашъ гордо, величаво,
Погибъ, какъ левъ, сраженный подлецомъ.
Заглохнутъ снова, и законъ, и право
В Россіи бѣдственной повсюду и кругомъ.
Но кровь героя вопіетъ и жаждетъ мщенья, -
Его потребуетъ вся истинная Русь,
И глядя на предсмертныя мученья
Убійцы дерзкаго, - скорѣй я утѣшу́сь…
Душа горитъ, и, кажется, готовъ я,
Пожертвовавъ собой и всѣмъ,
Уйти отсюда, от людского взморья,
Позвать того, кто ужъ навѣки нѣмъ.
Но нѣтъ, онъ не придетъ!
Ушелъ несчастный мученикъ убійцы-звѣря.
И память, и любовь к страдальцу не умретъ...
Невозвратимая, ужасная потеря!..
6 сентября 1911 года
Гимназистъ 6-го класса Харьковской 4-й гимназіи Александръ Стрельниковъ.
© Виктор Федянин.