Не одна только Любелия читает историко-патриотическую траву...
... (типа «Последнего часового»).
Я тоже, как выясняется, иногда читаю. Только Лю читает современную траву, а я - траву в исполнении современников событий, которая может считаться своего рода документальным памятником эпохи.
Итак, представляю книжку, которую прочла даже не без своеобразного удовольствия.
Всеволод Крестовский. «Кровавый пуф» (дилогия в двух частях «Панургово стадо» и «Две силы»).
(Жаль, что я ее не читала перед «Городком», а то бы рекомендовала раньше)
Дилогия Крестовского относится к так называемым «антинигилистическим романам». Обычно большинство людей знает только один знаменитый роман в этом жанре - «Бесы» Достоевского, но там действие происходит позже, в конце 1860-х годов (по материалам процесса Нечаева). У Крестовского же время действия - 1861-1864 годы (сам роман написан лет десять спустя), и на этой ниве - описание тех же лет и событий - успел уже потоптаться Лесков в романе «Некуда». Но интересно, что - хотя у обоих авторов описаны одни и те же события и иногда даже одни и те же персонажи под разными псевдонимами, с одних и тех же охранительно-монархических позиций - но у Лескова в силу его гигантского таланта получается тем не менее настоящая трагедия. Крестовский же - типичный представитель «масс-культа» своей эпохи, автор авантюрно-приключенческий, и пишет он бодрое развлекательное чтиво с элементами политического сатирического памфлета.
Для начала - краткое содержание (вообще-то не положено пересказывать перипетии приключенческого романа - но так как я не ожидаю, что после моей рецензии все немедленно кинутся читать Крестовского, то лучше уж перескажу во всей красе). Молодой русский студент Хвалынцев - честный, искренний, простодушный идиот - нахватавшийся по верхам либеральных идей (но в глубине души - конечно же, преданный православию-самодержавию-народности) - участвует в студенческих волнениях и обращает на себя внимание польских заговорщиков, которые убеждают его в том, что он обязан вступить в борьбу «за нашу и вашу свободу» и затягивают бедолагу в свои страшные сети. Совращение русского юноши происходит, разумеется, с помощью любовной интрижки - по поручению заговорщиков Хвалынцева обольщает коварная и прекрасная польская графиня Маржецкая, и ради ее благосклонности Хвалынцев бросает свою невесту - честную русскую девушку Татьяну, бросает учебу в университете и получает назначение в военную службу в Варшаву, где должен поступить в распоряжение комитета «Земли и воли» и выполнять там поручения заговорщиков. Интересно, что Хвалынцева зовут Константин Семенович - для человека, владеющего контекстом эпохи, это по своему знаменательно - и как мы увидим ниже, действительно, у Хвалынцева в романе имеется тезка - его альтер его и злой гений его судьбы, о чем ниже.
Особенную роль в совращении Хвалынцева играет некто Василий Свитка, таинственный вездесущий заговорщик, появляющийся повсюду, как чертик из табакерки: то ли студент, то ли не студент, то ли белый, то ли красный - но человек активный и деятельный (тайну Василия Свитки предстоит разгадать читателю). Под влиянием Свитки и графини Маржецкой Хвалынцев делает множество глупостей - едет со Свиткой сначала в Литву, где знакомится с местным бытом и нравами, затем в Варшаву, несколько раз пытается вырваться из предательских сетей - но заговорщики его держат крепко и вновь пускают в ход обольстительные чары графини. Наконец, Хвалынцев застает свою пассию в объятиях польского красавца - и это открывает ему глаза, он с треском отказывается подписать какой-то адрес русских офицеров к Герцену, за это польский подпольный комитет приговаривает его к смертной казни. Приговор пытается исполнить наемный кинжальщик-убийца, подкупленный ксендзами и евреями. Но кинжальщик был молодой и неопытный, и кинжал только ранил Хвалынцева - после выздоровления, физического и духовного, юноша в составе русских войск отправляется в Литву на усмирение восстания, совершает новые героические подвиги во благо Отечества, пишет покаянное письмо лично Муравьеву о своем бывшем невольном участии в заговоре - и получает личную аудиенцию, в которой виленский генерал-губернатор предлагает Хвалынцеву честную службу на благо крестьян и «русского дела» в Северо-Западном крае. Во время своего пребывания в госпитале Хвалынцев встречается со своей прежней возлюбленной Татьяной, которая теперь стала сестрой милосердия - и просит у нее прощения. Все довольны, все рыдают и предвкушают новую счастливую жизнь.
Крестовский мастерски играет именами и псевдонимами: у многих главных и эпизодических персонажей его романа есть реальные прототипы, узнаваемые полностью или частично, в ткань романа вводятся реальные тексты документов (законов, газет, подпольных листовок, «Колокола» и др.), реальные люди и события описываются то под своими подлинными именами, то иносказательно. Поэтому само чтение превращается в своего рода занимательный ребус. Например, действие романа начинается с крестьянского восстания и расстрела крестьян в селении Высокие Снежки «Славнобубенской губернии» - и в описании событий читается совершенно узнаваемый расстрел в Бездне и последовавшая затем панихида в Казани. В нигилистической коммуне в Петербурге угадывается «Знаменская коммуна» (Василий Слепцов = Ардальон Полояров) - хотя каждый по отдельности житель коммуны точного исторического соответствия, по-видимому, не имеет. Лука Благоприобретов - возможно, Чернышевский (а может, Серно-Соловьевич - во всяком случае кто-то из радикальных издателей и журналистов), хотя Чернышевский сам по себе мелькает и отдельно. В первой части романа в нескольких эпизодах появляется «капитан генерального штаба Чарыковский» - а во второй части Сераковский пару раз упоминается под своим собственным именем. Поручик Паляница - это Андрей Потебня (которого автор, по-видимому, как-то особенно не любит и превращает в настоящую карикатуру) и так далее.
Крестовский, по-видимому, неплохо осведомлен не только об общем ходе событий - но и о некоторых тайнах революционеров, включая даже личную жизнь некоторых лидеров подполья (Ванда Влодко = Мария Ямонт; только напрасно Крестовский в конце романа пишет о том, что Ванда быстро утешилась вскоре после казни своего возлюбленного и вышла замуж за русского чиновника; реальная Мария Ямонт отправилась в ссылку в Тобольск и замуж вышла только лет двадцать спустя - тоже за бывшего ссыльного).
И вот при такой неплохой осведомленности Крестовский старательно пытается изобразить (возможно, сам искренне верит в свою концепцию) всю революционную движуху шестидесятых делом рук «белого заговора». Агенты отеля Лямбер проникают повсюду и дергают за невидимые ниточки, все происходящее - дело их рук: расстрел в Бездне, крестьянские и студенческие волнения, пожары в Петербурге, коммуны нигилистов (так и представляю себе родовую белую магнатерию, приплачивающую русским нигилисткам специально во имя развала России); они держат в руках не только Герцена и «Современник», но и половину губерний, министерств и ведомств. Ну и восстание - разумеется, дело их рук. При этом Крестовский произвольно соединяет «все худшее» от разных партий (например, худшие образцы высокомерного национализма и сословности - от «белых» и жестокий террор - от наиболее радикальных «красных») - порождая тем самым типажи, которых не было и никогда не могло быть в реальной действительности: пан Копец, графиня Маржецкая, ксендз Кунцевич и некоторые другие, по-видимому, «собирательные» персонажи, не имеющие точного прототипа - это искусственно созданные фантазией Крестовского монстры, проповедующие совершенно несочетаемые взгляды и практики.
(продолжение следует)
Я тоже, как выясняется, иногда читаю. Только Лю читает современную траву, а я - траву в исполнении современников событий, которая может считаться своего рода документальным памятником эпохи.
Итак, представляю книжку, которую прочла даже не без своеобразного удовольствия.
Всеволод Крестовский. «Кровавый пуф» (дилогия в двух частях «Панургово стадо» и «Две силы»).
(Жаль, что я ее не читала перед «Городком», а то бы рекомендовала раньше)
Дилогия Крестовского относится к так называемым «антинигилистическим романам». Обычно большинство людей знает только один знаменитый роман в этом жанре - «Бесы» Достоевского, но там действие происходит позже, в конце 1860-х годов (по материалам процесса Нечаева). У Крестовского же время действия - 1861-1864 годы (сам роман написан лет десять спустя), и на этой ниве - описание тех же лет и событий - успел уже потоптаться Лесков в романе «Некуда». Но интересно, что - хотя у обоих авторов описаны одни и те же события и иногда даже одни и те же персонажи под разными псевдонимами, с одних и тех же охранительно-монархических позиций - но у Лескова в силу его гигантского таланта получается тем не менее настоящая трагедия. Крестовский же - типичный представитель «масс-культа» своей эпохи, автор авантюрно-приключенческий, и пишет он бодрое развлекательное чтиво с элементами политического сатирического памфлета.
Для начала - краткое содержание (вообще-то не положено пересказывать перипетии приключенческого романа - но так как я не ожидаю, что после моей рецензии все немедленно кинутся читать Крестовского, то лучше уж перескажу во всей красе). Молодой русский студент Хвалынцев - честный, искренний, простодушный идиот - нахватавшийся по верхам либеральных идей (но в глубине души - конечно же, преданный православию-самодержавию-народности) - участвует в студенческих волнениях и обращает на себя внимание польских заговорщиков, которые убеждают его в том, что он обязан вступить в борьбу «за нашу и вашу свободу» и затягивают бедолагу в свои страшные сети. Совращение русского юноши происходит, разумеется, с помощью любовной интрижки - по поручению заговорщиков Хвалынцева обольщает коварная и прекрасная польская графиня Маржецкая, и ради ее благосклонности Хвалынцев бросает свою невесту - честную русскую девушку Татьяну, бросает учебу в университете и получает назначение в военную службу в Варшаву, где должен поступить в распоряжение комитета «Земли и воли» и выполнять там поручения заговорщиков. Интересно, что Хвалынцева зовут Константин Семенович - для человека, владеющего контекстом эпохи, это по своему знаменательно - и как мы увидим ниже, действительно, у Хвалынцева в романе имеется тезка - его альтер его и злой гений его судьбы, о чем ниже.
Особенную роль в совращении Хвалынцева играет некто Василий Свитка, таинственный вездесущий заговорщик, появляющийся повсюду, как чертик из табакерки: то ли студент, то ли не студент, то ли белый, то ли красный - но человек активный и деятельный (тайну Василия Свитки предстоит разгадать читателю). Под влиянием Свитки и графини Маржецкой Хвалынцев делает множество глупостей - едет со Свиткой сначала в Литву, где знакомится с местным бытом и нравами, затем в Варшаву, несколько раз пытается вырваться из предательских сетей - но заговорщики его держат крепко и вновь пускают в ход обольстительные чары графини. Наконец, Хвалынцев застает свою пассию в объятиях польского красавца - и это открывает ему глаза, он с треском отказывается подписать какой-то адрес русских офицеров к Герцену, за это польский подпольный комитет приговаривает его к смертной казни. Приговор пытается исполнить наемный кинжальщик-убийца, подкупленный ксендзами и евреями. Но кинжальщик был молодой и неопытный, и кинжал только ранил Хвалынцева - после выздоровления, физического и духовного, юноша в составе русских войск отправляется в Литву на усмирение восстания, совершает новые героические подвиги во благо Отечества, пишет покаянное письмо лично Муравьеву о своем бывшем невольном участии в заговоре - и получает личную аудиенцию, в которой виленский генерал-губернатор предлагает Хвалынцеву честную службу на благо крестьян и «русского дела» в Северо-Западном крае. Во время своего пребывания в госпитале Хвалынцев встречается со своей прежней возлюбленной Татьяной, которая теперь стала сестрой милосердия - и просит у нее прощения. Все довольны, все рыдают и предвкушают новую счастливую жизнь.
Крестовский мастерски играет именами и псевдонимами: у многих главных и эпизодических персонажей его романа есть реальные прототипы, узнаваемые полностью или частично, в ткань романа вводятся реальные тексты документов (законов, газет, подпольных листовок, «Колокола» и др.), реальные люди и события описываются то под своими подлинными именами, то иносказательно. Поэтому само чтение превращается в своего рода занимательный ребус. Например, действие романа начинается с крестьянского восстания и расстрела крестьян в селении Высокие Снежки «Славнобубенской губернии» - и в описании событий читается совершенно узнаваемый расстрел в Бездне и последовавшая затем панихида в Казани. В нигилистической коммуне в Петербурге угадывается «Знаменская коммуна» (Василий Слепцов = Ардальон Полояров) - хотя каждый по отдельности житель коммуны точного исторического соответствия, по-видимому, не имеет. Лука Благоприобретов - возможно, Чернышевский (а может, Серно-Соловьевич - во всяком случае кто-то из радикальных издателей и журналистов), хотя Чернышевский сам по себе мелькает и отдельно. В первой части романа в нескольких эпизодах появляется «капитан генерального штаба Чарыковский» - а во второй части Сераковский пару раз упоминается под своим собственным именем. Поручик Паляница - это Андрей Потебня (которого автор, по-видимому, как-то особенно не любит и превращает в настоящую карикатуру) и так далее.
Крестовский, по-видимому, неплохо осведомлен не только об общем ходе событий - но и о некоторых тайнах революционеров, включая даже личную жизнь некоторых лидеров подполья (Ванда Влодко = Мария Ямонт; только напрасно Крестовский в конце романа пишет о том, что Ванда быстро утешилась вскоре после казни своего возлюбленного и вышла замуж за русского чиновника; реальная Мария Ямонт отправилась в ссылку в Тобольск и замуж вышла только лет двадцать спустя - тоже за бывшего ссыльного).
И вот при такой неплохой осведомленности Крестовский старательно пытается изобразить (возможно, сам искренне верит в свою концепцию) всю революционную движуху шестидесятых делом рук «белого заговора». Агенты отеля Лямбер проникают повсюду и дергают за невидимые ниточки, все происходящее - дело их рук: расстрел в Бездне, крестьянские и студенческие волнения, пожары в Петербурге, коммуны нигилистов (так и представляю себе родовую белую магнатерию, приплачивающую русским нигилисткам специально во имя развала России); они держат в руках не только Герцена и «Современник», но и половину губерний, министерств и ведомств. Ну и восстание - разумеется, дело их рук. При этом Крестовский произвольно соединяет «все худшее» от разных партий (например, худшие образцы высокомерного национализма и сословности - от «белых» и жестокий террор - от наиболее радикальных «красных») - порождая тем самым типажи, которых не было и никогда не могло быть в реальной действительности: пан Копец, графиня Маржецкая, ксендз Кунцевич и некоторые другие, по-видимому, «собирательные» персонажи, не имеющие точного прототипа - это искусственно созданные фантазией Крестовского монстры, проповедующие совершенно несочетаемые взгляды и практики.
(продолжение следует)