Несгоревшая рукопись
На исходе августа она нашла в моём шкафу груду старых черновиков и весело сказала:
- Вот в это мы и завернём яблоки с нашего нового сада. Ты ведь не против?
- Конечно, дорогая! Хоть какая-то польза от моих слов.
Ты же понимаешь, что от слов редко бывает польза? Почти никогда. А это были черновики недописанного романа об идеальной любви, любви, которую так легко придумать, когда тебе дважды двенадцать, и которую так легко пустить на обёртки яблочного урожая, когда тебе уже трижды двенадцать. Романы ведь сейчас не в моде. Вот если бы этот был детектив. Или ромфант. Даже сборник стихов полезнее обычного, вульгарного, простого романа.
Да. Однажды я внезапно написал длинный и странный опус о виртуальной любви между мной (тоже виртуальным) и ещё одной... личностью? Отражением? Фантазией? Сложно сказать, почему я тогда убил целое лето на создание этого, в общем-то, бредового текста, но всё же был такой факт.
Сначала я писал от руки, и писал много, потом стал набивать на ноутбуке и распечатывать на работе, говоря всем, что это накладные к моему магазину итальянской одежды, а я - экономный мальчик, поэтому… Неважно. Написанное от руки - хорошая замена клавиатуры, но ощущения не те. Впрочем, это всё - слова.
Слова...
Я не собирался заканчивать свой роман, но очень хотел бы встретить героиню моих абзацев. Воплощение моих диалогов. Суть и соль разделения по главам. Я никогда не перечитывал написанное, даже не был уверен, что закончил тонкую нить сюжета, не уверен я и в том, что в произведении был хоть какой-то смысл. Это была банальная однолетняя одержимость текстом, одержимость, которая закончилась так же внезапно, как и началась.
Потом, когда мне стало немного больше лет, и я прошёл круги знакомств, влюблённостей и прочей человеческой чуши, я аккуратно сложил всё придуманное в старый бабушкин шкаф и совершенно забыл о нём, творя свои заказные косноязычные репортажи. Рукописи не просят любви и внимания.
Менялись времена, сгорали планеты, репортажи становились умнее. Появилась Она. Именно так - с большой буквы. Женщина мечты. И всё стало неважно, кроме нас. И целый мир слов отправился в… бабушкин шкаф. Потому что появились совсем другие интересы. Душа наша стала короткой и неясной.
Яблок в этом году было много. Нет, не так. Яблок было океанически, космически и вселенски много. Все они были как на подбор - волшебно соблазнительные на вид и - в перспективе - на вкус. Да. Зимние сорта. Сейчас рано, а вот во время снега и холода - прекрасное дополнение к рациону.
Мы сидим на кухне. Как Адам и Ева в библейском плодоносном саду. Красные яблоки - кровь тонких ветвей. Итог смерти соцветий заворачиваем в хрустящие страницы рукописей, в пожелтевшие листки, вышедшие из принтера, в мои ненужные рисунки, в подстрочники к моим репортажам, а яблочный океан всё не иссякает. На последнем яблоке лежит мёртвая сухая бабочка, похожая на кусочек сгоревшей бумаги.
* * *
Наши яблочные запасы иссякли к концу апреля следующего года.
Последнее яблоко мы съели второго мая, ночью, возвращаясь с дачи. Она была за рулём. Я разломил яблоко. Мы съели каждый свою половинку. Она назвала меня «искусителем». Я назвал её Евой.
Последняя страница романа о любви улетела в ночь.
* * *
Ровно через неделю я встретил другую.
Дыша шелками и туманами она окатила меня искрящимся взглядом. Поначалу я совершенно не обратил на это внимания, чего уж там - я уже перестал писать свои репортажики, поняв, что лучше быть коммерческим директором канала, чем криворучно связывать слова в продажные тексты. Ну… новый сотрудник и новый сотрудник. Мало ли. Команда у нас была хорошая, весёлая и вполне себе талантливая. Но эта задачка оказалась из другого учебника.
Не смейтесь, но само пространство пробовало меня на разрыв.
Вот тебе яблочная проверенная любовь, уютная как зимний дом в лесу, а вот и другой вариант. Страсть? Огонь, который может опалить, но от него так яростно да интересно жить. Что же ты выберешь, дурачок? А дурачок не хотел выбирать. Дурачку стало уютно быть маятником в часах наслаждения и уюта.
Чашка вина на работе. Бокал чая дома. Поцелуй в щёку. Прикосновение к губам. Лето бросало меня мячиком в разные преграды. И что же? Я отскакивал, но такое не может длиться бесконечно. И к августу, к новому августу я окончательно запутался в своей личной жизни. Ведь так бывает не только в романах.
И да - в этом новом урожайном году яблок не было совсем. Парадокс.
На корпоративе она нас застукала. Да мы и не особо скрывались к тому времени. Долго и плодотворно кричала, иногда перекрывая шум музыки. Потом хлопнула дверью. Я вот и не знал, что моя прежняя любовь умеет так кричать. А новая - так хохотать над происходящим.
Она без мысли и без речи на том смеется берегу. В тот вечер, переходящий в утро я напился… как никогда ранее не умел напиваться.
Днём, выверяя скучные новости второй столицы, я узнал, что «погибшая водитель не справилась с управлением и машина врезалась в опору моста», автоматически исправил на «погибший», ещё не зная, что это про неё.
Вечером другая любовь призналась, что повредила тормоза машины. Специально.
* * *
Кухня. Суббота. Я стою у стены и смотрю в пространство перед собой.
Она равнодушно говорит мне:
- Я люблю тебя.
- Зачем ты это сделала?
- Я люблю тебя.
На столе лежит нож. Длинный нож. В прошлом августе я смеялся, измеряя его длину - «хватит ли до сердца? О да - хватит! Посмотри он в полторы моих ладони…»
Один удар. Падение. Крови совсем немного. Это же не кино. Вы замечали, как странно выглядят мёртвые, убитые вами и влюблённые в вас люди? Такая странная графика заключена в их теле. Кровь густеет быстро, и кажется, что это не кровь, а краска, красная тушь непридуманных рисунков.
Я опускаюсь на колени и совершаю очередную глупость - выдёргиваю нож из тела. На руку мне опускается мёртвая бабочка, похожая на лепесток пепла. Траурница? Откуда? Яблочный аромат ударяет мне в голову, под рукой внезапно шуршит… бумага.
Тонкая, нежная кожа, а под ней - не плоть, а смятые страницы, испещрённые буквами, словами… Что-то написано от руки, что-то отпечатано на принтере. И не кровь на полу кухни, а чернила. Тело распадается под моими прикосновениями, рвётся оболочка, рассыпается одежда, исчезает человек.
Я один на кухне.
Передо мной только страницы моего недописанного романа о любви, страницы, пропитанные яблочным ароматом прошлого августа.