Так могло быть. Саратовские страдания на тему 20-х годов прошлого века
Худой старик в пенсне, сжав кулаки смотрел, как быстро яхт-клуб превращался в гору дров. Со стороны казалось, что господин замерз, руки спрятал в карманах плохонького продуваемого всеми ветрами пальтишка.
Господин напряженно смотрел, как на глазах исчезал Яхт - Клуб. Яхт-Клуб с которым столько связано - вся жизнь!
Источник; oldsaratov.ru
Яхт- клуб при нём строился, взносы вносил регулярно, с радостью, что не для себя стараемся - “дети растут. Ваня обожал Волгу, и младшие - Наденька с Серёжей, каждый год просились на лодочку, на блеск волн посмотреть, по волнам полетать, вечером в заводях Беклемишева поплавать, птичек послушать. На Духов день всей семьей в яхт-клуб ходили, нарядные, красивые! Да разве только они?! Весь Саратов стекался на гонки смотреть. Кому это мешало? Нет уже Ванечки, студента Петербургского корабельного - в Москве летом в 17-ом погиб, во время беспорядков. Андрей за старшего остался - да что с него взять? Связался с этими… Но может, и к лучшему, за нас заступится… От Сергея уже второй месяц вестей нет - где он, жив ли? Девочки, мои девочки, может к вам судьба благосклоннее будет…”
Семеро детей у господина было, одного уже похоронил…
Издалека было заметно, как вытянулся старик в струну, словно нерв, как сжаты кулаки его, хотя и спрятаны руки глубоко в карманах. Стоял он весь подавшись вперед, боясь пропустить хоть одну деталь уничтожения дорогого сердцу места. Стоило к нему приглядеться, и становилось понятно, что и не старик он вовсе. Седой, но не старик! В двадцатом - пятьдесят семь исполнилось, служить бы и служить еще! Да, не нужен он новым - чуждый элемент, не пролетарского происхождения. Анкету в Губотделе еще в конце 18-ого заполнил, а работы всё нет, словно мальчик на побегушках. Писарем дают подработать, и на том спасибо! Вовремя одумался, в графе «Происхождение» написал: «Из крестьян», чем вызвал усмешку кожаного:
- Ты на руки свои смотрел, какой ты крестьянин?
- Мой отец - из крепостных выходец, - тихо сказал он.
- Ну, ну, иди, там разберутся. Проверим!
“А как они проверят? Разве что грамота отца, сохраненная в доме может пригодиться? Ох, найти бы её, где-то на стеллажах в старых книгах лежит заветная грамота «Двороваго человека Ивана сына Иванова Ч…ва об обучении в Московской Земледельческой школе в 1840 году», найти бы! ох, как бы пригодилась бы!… Бесовские времена!»
Сзади послышался смутно знакомый голос:
- Иди домой, отец, не ровен час...
- Какой он тебе отец? Сразу видно - из бывших! Вишь, соплёй его перешибешь, а желваки так и ходят, вона сколько злости в них ещё сидит.
- Иди домой, старик, добром прошу, не место тебе тут, - и добавил громко, пожилому показалось, что со вздохом, а может показалось:
- Кончилось ваше время.
Господин сильно сощурился, вглядываясь в лицо советчика, невразумительно чертыхнулся, снял пенсне, развернулся, затем быстро зашагал вверх по Сергиевскому. Узнал ли он того, кто настойчиво рекомендовал ему уйти или нет, осталось не ясно.
- Не выжгли их племя ещё коленным железом! Ох, настанет времечко, повоюем! - буйствовал ему в след оборванец с ломом.
- Давай, вояка, работай, чтоб за сегодня управиться. Вишь, сколько их тут на берегу мёрзнет, и каждый день прибывают с детишками! Так что болтай меньше, работай больше!
Этот молодой, жилистый, спровадивший господина в пенсне, был за начальника. Он размашисто и деловито ходил вдоль глинистого берега, на ходу раздавая указания. Волга день от дня становилась суровее, от неё тянуло холодом. Небо плотно укрылось за низкими тучами. По утрам кромка воды и лужи затянуты льдом. Надо было торопиться.
Беженцы расселились прямо на берегу, разбросав свои скудные пожитки, варили баланду.
«Откуда их столько?», размышлял про себя Прокопий, так его звали. «Неужто со всей губернии крестьян намело?» Замёрзшие больные дети, измученные женщины с ввалившимися глазами, исхудавшие старики. Ежедневно, часть из них, пополняла печальные списки тифозных больных. Их переселяли в отдельную палатку, из которой еще никто не вышел своими ногами. Потом, на телегу - и в ров, без списков, без имен…
«Да что же это? Об этом ли мы на маёвках мечтали? Ведь о новой жизни говорили, ан, вон оно как обернулось», - Прокопий гнал от себя эти мысли, но они всё равно не давали покоя. Надо было торопиться, спасти тех, кого ещё можно. Каждая ночь становилась всё холоднее, людей надо было куда-то распределять. Он торопился. Первых летних беженцев удалось расселить по монастырям, потом по квартирам, потеснив бывших, таких же, как этот: «Как же его звали-то? Кажется, Иванычем… Тихий чиновник, в яхт-клубе встречались, он свою семью катал, и взносы, чуть ли не двадцать лет платил. Эх! Да, что уж теперь, дело надо делать!» - продолжал про себя рассуждать Прокопий.
Город был полон крестьянами, бежавшими из деревень от голода и мародёрства, больными. Катастрофически не хватало хлеба, впереди зима. Нужны дрова. Решение было простым. Разобрать яхт-клуб. Когда его озвучили, внутри Лопухина, что-то оборвалась, упало и замерло камнем в сердце. «Ботик мой! Ермак мой! Лодки! Надо спасти, хоть что-то. Сколько смогу." У него был мандат. Вечером того же дня он пошёл к Захарию в »Гараж«, изложил план.
- Ну ладно, давай попробуем, - ответил Иванов, но машину не дам, сам знаешь, прежней власти уж не имею. Поймают, не отмоемся. Давай на подводах. Бурлаков наймём.
- Эх, дорого…
- А что делать? В чеку хочешь?
- Оттащим во двор, в сарае закроем. “Морену” на Беклемишеве спрячем, есть у меня там местечко. «Князя» не спасём - заметный слишком. Чертежи есть, даст бог - сделаете.
На том и порешили.
Сергиевский Взвоз 1930-ые, без яхт - клуба. Источник: oldsaratov.ru
Автор - NP
P/S Этот рассказик из разряда «навеяло», буду дорабатывать, и, наверное, как говорится: «продолжение следует». Бросила сюда специально - на суд общества. Всем спасибо