val000
in
nad_suetoi
Смерть и её отношение к неразрушимости нашего существа
От gerostratus
(А. Шопенгауэр)
Смерть - это вдохновляющий гений или музагед философии; поэтому Сократ и определял философию, как θαναουτ μελετη (подготовка к смерти (др.-гр.). См.: Платон. "Федон", 81 а.). Даже трудно представить себе, чтобы люди стали философствовать и в том случае, если бы не было смерти. Поэтому будет совершенно в порядке вещей, если мы дадим место специальному исследованию этого вопроса здесь, в последней главе самой серьезной и самой важной из наших книг.
Животное собственно не знает смерти; поэтому оно непосредственно наслаждается всем бессмертием природы, так как в ней сознает себя бесконечным. У человека вместе с разумом по необходимости является и ужасающая уверенность в неизбежности смерти. Но, - так как везде в природе каждое зло дается вместе с целебным средством или, по крайней мере, каким-либо вознаграждением за него, - та же самая рефлексия, которая дает нам знание смерти, помогает нам справиться с этим знанием, - помогает именно в тех метафизических воззрениях, которые утешают нас в этом и которые так же не нужны животному, как и недоступны для него. К этой цели главным образом направлены все религиозные и философские системы; следовательно, они - прежде всего противоядие, которое мыслящий разум выносит из своих собственных недр, чтобы противодействовать этой уверенности в неизбежности смерти. Но этой цели они достигают в очень различной степени; несомненно, что одна система религии или философии делает человека более способным, чем другие, спокойно смотреть в лицо смерти. Браманизм и буддизм, - которые учат человека смотреть на себя, как на первобытное существо, как на Браму, которому существенно чужды всякое возникновение и уничтожение, - принесут в этом отношении гораздо больше пользы, чем все учения, которые создают его из ничего и заставляют начинать свое бытие, полученное от другого, действительно с рождения. В соответствии с этим мы находим в Индии такое спокойствие перед смертью, о котором в Европе не имеют никакого представления. И, во всяком случае, очень сомнительное дело навязывать человеку, путем преждевременного обучения, недостаточные и несостоятельные понятия в таком серьезном деле и через это делать его навсегда неспособным к восприятию понятий более правильных и более состоятельных. Так, например, учат, что он недавно еще был ничем и, следовательно, в течение всей вечности был ничем, но что он все-таки должен быть бессмертным в течение всего будущего. Это в сущности равносильно тому учению, будто бы он, будучи целиком делом другого, все-таки на всю вечность должен быть ответственным за всю свою деятельность и поступки. Когда при большей зрелости ума и при большей вдумчивости, он ясно заметит несостоятельность таких учений, - он уже не будет в состоянии поставить на их место ничего лучшего; он уже не способен больше понимать что-либо другое и поэтому лишается утешения, которое ему предназначила природа в замену уверенности в неизбежности смерти. Как следствие такого хода развития, мы видим в настоящее время (1844), в Англии, среди испорченных на фабриках рабочих - социалистов, и в Германии, среди испорченных студентов - нео-гегельянцев, - людей, которые спускаются до абсолютно физических воззрений, что в конце концов ведет к результату: edite, bibite, post mortem nulla voluptas (ешьте, пейте, - после смерти нет наслаждения); в этом смысле такое учение можно определить, как бестиализм.
Полный текст
* Оригинальный пост
Содержание
(А. Шопенгауэр)
Смерть - это вдохновляющий гений или музагед философии; поэтому Сократ и определял философию, как θαναουτ μελετη (подготовка к смерти (др.-гр.). См.: Платон. "Федон", 81 а.). Даже трудно представить себе, чтобы люди стали философствовать и в том случае, если бы не было смерти. Поэтому будет совершенно в порядке вещей, если мы дадим место специальному исследованию этого вопроса здесь, в последней главе самой серьезной и самой важной из наших книг.
Животное собственно не знает смерти; поэтому оно непосредственно наслаждается всем бессмертием природы, так как в ней сознает себя бесконечным. У человека вместе с разумом по необходимости является и ужасающая уверенность в неизбежности смерти. Но, - так как везде в природе каждое зло дается вместе с целебным средством или, по крайней мере, каким-либо вознаграждением за него, - та же самая рефлексия, которая дает нам знание смерти, помогает нам справиться с этим знанием, - помогает именно в тех метафизических воззрениях, которые утешают нас в этом и которые так же не нужны животному, как и недоступны для него. К этой цели главным образом направлены все религиозные и философские системы; следовательно, они - прежде всего противоядие, которое мыслящий разум выносит из своих собственных недр, чтобы противодействовать этой уверенности в неизбежности смерти. Но этой цели они достигают в очень различной степени; несомненно, что одна система религии или философии делает человека более способным, чем другие, спокойно смотреть в лицо смерти. Браманизм и буддизм, - которые учат человека смотреть на себя, как на первобытное существо, как на Браму, которому существенно чужды всякое возникновение и уничтожение, - принесут в этом отношении гораздо больше пользы, чем все учения, которые создают его из ничего и заставляют начинать свое бытие, полученное от другого, действительно с рождения. В соответствии с этим мы находим в Индии такое спокойствие перед смертью, о котором в Европе не имеют никакого представления. И, во всяком случае, очень сомнительное дело навязывать человеку, путем преждевременного обучения, недостаточные и несостоятельные понятия в таком серьезном деле и через это делать его навсегда неспособным к восприятию понятий более правильных и более состоятельных. Так, например, учат, что он недавно еще был ничем и, следовательно, в течение всей вечности был ничем, но что он все-таки должен быть бессмертным в течение всего будущего. Это в сущности равносильно тому учению, будто бы он, будучи целиком делом другого, все-таки на всю вечность должен быть ответственным за всю свою деятельность и поступки. Когда при большей зрелости ума и при большей вдумчивости, он ясно заметит несостоятельность таких учений, - он уже не будет в состоянии поставить на их место ничего лучшего; он уже не способен больше понимать что-либо другое и поэтому лишается утешения, которое ему предназначила природа в замену уверенности в неизбежности смерти. Как следствие такого хода развития, мы видим в настоящее время (1844), в Англии, среди испорченных на фабриках рабочих - социалистов, и в Германии, среди испорченных студентов - нео-гегельянцев, - людей, которые спускаются до абсолютно физических воззрений, что в конце концов ведет к результату: edite, bibite, post mortem nulla voluptas (ешьте, пейте, - после смерти нет наслаждения); в этом смысле такое учение можно определить, как бестиализм.
Полный текст
* Оригинальный пост
Содержание