Человек из Ливана девятнадцать столетий спустя.

[val000]

От deilf
(Джебран Халиль Джебран; перевод Игоря Сивака)


Владыка, Владыка-Певец,
Владыка не вымолвленных слов,
Семь раз я рождался и семь раз умирал,
Со времени твоего стремительного посещения
И нашего неучтивого приёма.
И вот я снова живу,
Вспоминая день и ночь среди холмов,
Когда твой прилив вознёс нас вверх.
С тех пор я пересёк множество земель и множество морей,
И куда бы ни прибыл, в седле или под парусом,
Твоё имя всюду было молитвой или аргументом.
Люди благословляли тебя или проклинали;
Их проклятие - протест против неудачи,
Их благословение - гимн охотника,
Вернувшегося с холмов
С пищей для своей супруги.

Твои друзья всё ещё с нами - чтобы нас утешить и поддержать,
И твои враги тоже - чтобы придать нам уверенности и силы.
С нами твоя мать;
Я видел сияние ее лика на лицах всех матерей;
Ее рука мягко качает колыбель,
Ее рука нежно оборачивает саван.
И Мария Магдалина еще посреди нас,
Та, которая испила уксуса жизни, а затем - её вина.
И Иуда, человек боли и мелких амбиций,
Он тоже ходит по земле;
Даже сейчас он охотится на самого себя,
когда его голод не находит ничего другого,
И в самоуничтожении ищет своё большее «я».

И Иоанн, тот, чья юность любила красоту, здесь,
И он поет, хотя и остаётся неуслышанным.
И порывистый Симон Петр, отрёкшийся от тебя,
Чтобы для тебя прожить дольше.
Он тоже сидит у нашего огня.
Он может отречься от тебя снова,
Прежде чем наступит рассвет следующего дня,
Желая при этом, чтобы его распяли ради тебя,
И считая себя недостойным такой чести.
И Каиафа и Анна все еще живут свои дни,
И судят виновных и невинных.
Они спят на своих перьевых постелях
В то время как того, кого они судили, избивают плетьми.

И женщина, которая была уличена в прелюбодеянии,
Она тоже ходит по улицам наших городов,
И алчет хлеба еще не испечённого,
И она одна в пустом доме.
И Понтий Пилат тоже здесь:
Он стоит перед тобой в трепете,
И все ещё вопрошает тебя,
Но не смеет рискнуть своим положением или бросить вызов чужой расе;
И он все еще умывает руки.
Даже сейчас в Иерусалиме находится умывальница, а в Риме кувшин,
И между ними двумя тысячи тысяч рук желали бы отмыться до белизны.

Владыка, Владыка-Поэт,
Владыка слов, пропетых и произнесенных,
Они построили храмы, чтобы хранить в них твоё имя,
И на каждой вершине возвели твой крест,
Знак и символ, чтобы направлять их сбившиеся с пути ноги,
Но не к твоей радости.
Твоя радость - это пик, недоступный их зрению,
И он не утешает их.
Они хотели бы почитать человека им неведомого.
И какое утешение в человеке, подобном им самим, ч
Человеке, чья доброта похожа на их собственную доброту,
Боге, чья любовь подобна их собственной любви,
И чья милость - в их собственной милости?
Они не чтят человека, живого человека,
Первого человека, который открыл глаза и посмотрел на солнце
С не дрожащими веками.
Нет, они не знают Его и не уподобились бы Ему.

Они остались бы неизвестными, шествуя в процессии неизвестных.
Они несли бы печаль - свою печаль,
И не обрели бы успокоения в твоей радости.
Их ноющее сердце не ищет утешения в твоих словах и песне.
И их боль, безмолвная и бесформенная,
Делает их существами одинокими и непосещаемыми.
Будучи окружены близкими и роднёй,
Они живут в страхе, без товарищей;
Но не хотят оставаться в одиночестве.
Им бы наклониться к востоку, когда ветер дует с запада.

Они называют тебя царём,
И хотели бы служить при твоем дворе.
Они объявляют тебя Мессией,
И хотели бы сами быть помазанными елеем...
И вправду, они жили бы за счёт твоей жизни.

Владыка, Владыка-Певец,
Твои слезы были как майские ливни,
А твой смех - как волны белого моря.
Когда ты говорил, твои слова были отдалённым шепотом их губ,
когда эти губы должны были загореться огнем;
Ты от души смеялся за них, чьи сердца были ещё не готовы к смеху;
И ты плакал за их глаза, которые всё еще были сухими.
Твой голос стал отцом их мыслям и их пониманию.
Твой голос стал матерью их словам и их дыханию.

Семь раз я рождался и семь раз умирал,
И вот я снова живу и вижу тебя,
Воитель промеж воителей,
Поэт поэтов,
Царь над всеми царями,
Полуобнажённый человек со своими спутниками.
Каждый день епископ склоняет голову,
Произнося твоё имя.
И каждый день нищие говорят:
«Ради Иисуса
Подайте нам монетку, чтобы купить хлеба».
Мы взываем друг к другу,
Но на самом деле мы взываем к тебе,
Словно прилив весенней порой нашей нужды и жажды,
И подобно отливу, когда приходит наша осень.
Высоко мы или низко, твоё имя на наших устах,
Владыка бесконечного сострадания.

Владыка, Владыка наших одиноких часов,
Здесь и там, между колыбелью и гробом,
я встречаю твоих молчаливых братьев,
Людей свободных, лишённых оков,
Сыновей твоей матери-земли и пространства.
Они похожи на птиц небесных,
И на полевые лилии.
Они живут твоей жизнью и думают твои мысли,
И вторят твоей песне.
Но их руки пусты,
И они не распяты великим распятием.
И в этом их боль.
Мир распинает их каждый день,
Но только в малой степени.
Небо не сотрясается,
И земля не мучится, рожая своих мертвецов.
Они распяты, и нет никого, кто был бы свидетелем их агонии.
Они поворачивают свои лица вправо и влево
И не находят никого, кто пообещал бы им положение в его царстве.
Но им следовало бы подвергаться распятию снова и снова,
Чтобы твой Бог смог стать их Богом,
И твой Отец, их Отцом.

Владыка, Владыка-Возлюбленный,
Царевна ждет твоего прихода в своих благоухающих покоях,
А состоящая в браке незамужняя женщина - в своей клетке;
Блудница, ищущая хлеба на улицах своего стыда,
И не имеющая супруга монахиня в своём монастыре;
И бездетная женщина в своем окне,
Где мороз на стекле рисует лес,
Она обретает тебя в этой симметрии,
Ей бы стать тебе матерью и утешится.

Владыка, Владыка-Поэт,
Владыка наших безмолвных желаний,
Сердце мира трепещет биением твоего сердца,
Но не горит твоей песней.
Мир сидит, слушая твой голос в безмятежном восторге,
Но не поднимается со своего места,
Чтобы покорить хребты твоих холмов.
Человек хочет грезить твоими грёзами, но не желает пробудиться к твоему рассвету,
к своей более великой мечте.
Он хочет видеть твоим зрением,
Но не желает тащить свои тяжелые ноги к твоему престолу.
Хотя многие были возведены на трон от твоего имени
И коронованы твоей властью,
И превратили твоё золотое посещение
В венец для своей головы и скипетр для своей руки.

Владыка, Владыка Света,
Чьё зрение живёт в ищущих пальцах слепого,
Тебя все еще презирают и высмеивают,
Человек слишком слабый и немощный, чтобы быть Богом,
Бог слишком человечный, чтобы вызвать благоговение.
Их месса и гимн,
Их таинство и розарий - для их заключенного в тюрьму "я".
Ты - их всё еще далекое я, их отдалённый плач и их страсть.

Но Владыка, Небесное сердце, Рыцарь нашей прекраснейшей мечты,
Ты все еще ступаешь по этому дню;
Ни луки, ни копья не остановят твои шаги.
Ты проходишь сквозь все наши стрелы.
Ты улыбаешься нам,
И хотя ты самый юный из нас,
Ты отец всем нам.

Поэт, Певец, Великое Сердце,
Пусть наш Бог благословит твоё имя,
И лоно, вместившее тебя, и грудь, дававшую тебе молоко.
И пусть Бог простит нас всех.

(читать полностью)

* Оригинальный пост

(Картина Ирины Азаренковой azarenia )

Содержание