val000
in
nad_suetoi
Путь к свободе. Ожидания, Будущее и Миры.
От larkin_donkey
(Джон Беннет, цикл поздних (1970-1974) лекций, перевод Андрея Коклина)
Я хочу попробовать объяснить, почему ожидания могут не дать вещам произойти. Реальная причина здесь в том, что мы живём в различных мирах, а в этих мирах могут происходить разные виды явлений. Одним из возможных способов представить себе это является утверждение, что эти разные миры расположены на разных уровнях и соответствуют разным уровням сознания. Нетрудно найти наглядное свидетельство такой нашей жизни в различных мирах. Например, здесь сейчас присутствует около 40 человек, принимая участие в том, что на первый взгляд кажется одним событием. Но в реальности, какая-то часть людей находится в одном мире, остальные - в других мирах, на различных уровнях. Позже, если вы сравните записи, то обнаружите, что разные люди слышали и воспринимали совершенно различные вещи. Но это не просто вопрос избирательного слушания и субъективных пристрастий: реальные события в разных мирах также различаются.
Причина здесь в том, что сама природа событий в различных мирах неодинакова. Существует механический мир, в котором ход событий управляется некими причинно-следственными законами. Все события в этом мире одинакового рода и они не могут быть другими. Они представляют собой именно тот мир, который изучает наука: количественный мир, в котором будущее может быть предсказано. Это означает, например, что в нём возможно создать атомную бомбу, руководствуясь лишь расчётами на бумаге. Если бы это был единственный возможный вид событий - если бы существовал лишь этот механический мир - ничего бы с этим нельзя было поделать. Но миры нашего ментального или психического опыта имеют другую природу. Им присуща гораздо большая свобода и эластичность, так что они, по сути своей, непредсказуемы. Собственно, даже наш опыт материального мира содержит в себе много непредсказуемости. Мы находимся под влиянием множества различных линий причинности и само их взаимодействие здесь является неопределённым.
Представьте себе автомобильную аварию. Чтобы она произошла, один автомобиль должен следовать в данном направлении, а другой - в противоположном, и также должно быть определённое состояние ума у потенциальных участников этой аварии. Все эти факторы, сами по себе, независимы и лишь когда складывается определённая комбинация материальных объектов и состояний ума людей, может произойти авария. По этой причине, хоть абстрактно вы и можете сказать, что рано или поздно этот человек попадёт в аварию, но вы не можете предсказать когда и какого именно рода несчастный случай с ним произойдёт. Хотя каждая из частей подобного события по отдельности управляется определёнными причинными законами, если мы рассматриваем вовлечённых в это событие людей, сам результат оказывается непредсказуемым из-за неопределённости самого характера соединения различных линий друг с другом.
Вне этого, существуют также миры, в которых мы сами способны повлиять на ход событий: в которых уже наша собственная воля, наше понимание и наше мнение вступают в игру. Это и есть миры, которые нам наиболее интересны.
Но прежде чем мы можем надеяться понять эти высшие миры, мы должны понять также, что этот материальный мир полностью закрыт для перемен. Большую часть времени мы живём в нём, но он являет собой лишь поверхность реального мира. Его существование предсказывают не только расчёты: с ним возможно быть в прямом контакте.
Именно опыт такого рода пробудил мой интерес в подобных вопросах. Когда я жил в Турции в 1919 году, мне как-то приснился очень яркий сон: я стоял спиной к стене, глядя на огонь пожара. Вокруг была большая толпа людей, и я видел, как из окна выбрасывают мебель, чтобы её ловили пожарные. Затем из окна вывалилось что-то, похожее на огромный шкаф, и пожарные, видимо, поняв, что не смогут его поймать, бросились в сторону от него. Он врезался в землю и я видел, как он разваливается на части. Через пять дней после этого сна, я услышал крики предупреждения о пожаре. К тому времени я совсем забыл про свой сон и вышел на улицу из любопытства посмотреть, где случился пожар. Я обнаружил, что стою точно так же, как это было в моем сне, видя уже наяву те же события недавнего сна. И когда я вспомнил всё, произошедшее во сне, я начал думать: "И что же теперь, вывалится из окна этот гардероб или нет?" На меня произвело необычайно сильно впечатление, когда я увидел, как из окна показывается шкаф, летит к земле, ударяется и распадается на части.
Я сказал тогда себе: "Всё наше представление о времени неверно. Каким-то образом, будущее существует уже сейчас, иначе я не мог бы видеть этот пожар за пять дней до того, как он произошёл. Это привело меня к изучению феноменов предчувствия (premonitory phenomena). Позже у меня были и другие переживания подобного рода, но не такие яркие и чёткие. Я прочитал книгу Майра, Le Phenomenon Premonitoire, исследование собранных им случаев предчувствия первой мировой войны. Много людей видели, как убивают кого-то из близких, или видели, как стены рушатся под бомбардировкой (вещи, которые они в то время не могли понять). Майр сумел восстановить некоторые из этих случаев и показал, что они были связаны с реальными событиями. Но он заметил при этом один странный факт - никто не предсказал исход войны и никто не имел никаких предчувствий состояний ума или решений: все предчувствия касались только материальных событий. Это было первое, что привело меня на след идеи существования различных миров, включая миры за пределами предсказания...
Итак, события, которые действительно важны для нас, относятся именно к высшим мирам. Подобные события не являются механическими и не принадлежат к предсказуемому будущему. Именно поэтому, имея какие-то ожидания в этом отношении, мы создаём трудности для самих себя. Если мы смотрим в сторону чего-то, способного принести истинную радость, мы должны осознавать, что это всегда нечто, что принадлежит высшему миру. Но это не механическая вещь и не следует думать о ней как о неком материальном событии. С другой стороны, состояние различных дурных предчувствий, в которые мы можем погружаться, чувствуя приближение чего-то ужасного, что вот-вот должно случиться, должно неизбежно соотноситься с каким-то материальным событием - аварией, потерей денег и так далее. Пребывание в состоянии отождествления, провоцирующем в нас одновременно ожидания и предчувствия, опускает нас в механический мир. Мы оказываемся пойманными в этом мире, превращаясь, во всех смыслах, лишь в ходячую "вещь". Мы выводим себя на путь "вещей".
Когда же действительно может произойти что-то интересное и значимое, наша чрезмерная идентификация с мыслями об этом способна увести нас настолько далеко в сторону (вниз), что мы рискуем проскочить само событие, так и не заметив его - поскольку находимся в этот момент в неправильном мире. Пребывая в состоянии дурных предчувствий, тревоги и беспокойства, мы, по сути, спускаемся вниз и мчимся прямиком навстречу той самой вещи, которая вызывает наше беспокойство. Но, как и в ситуации с благоприятными событиями, если бы мы не беспокоились по этому поводу, мы могли бы их проскочить, так и не встретив - поскольку находились бы в этот момент в другом мире. Ирония ситуации в том, что отождествление с будущим создаёт риск пропустить всё хорошее, собрав по пути всё плохое. Именно поэтому так много мучительных неприятностей происходит с людьми, испытывающими постоянное беспокойство. Мы часто говорим про таких: "Что ж, они сами навлекают проблемы на свою голову". Но это не они сами навлекают проблемы, их просто влечёт именно в тот мир, где происходят все эти неприятности. Аналогично этому, есть множество людей с чрезмерными ожиданиями, постоянно ждущих, думающих и говорящих о различных хороших вещах, которые должны произойти. И как часто они обманываются в подобных ожиданиях?!
Точно таким же образом мы можем идентифицироваться и с прошлым - внутренне зацикливаясь на мыслях о неудачах, обидах, травмах и т.п. - а это снова означает, что мы сами опускаем себя. Это и есть сущность идентификации. Когда человек отождествляется, он становится подобным механическому объекту и с ним происходят все соответствующие механические события. Вот почему не-отождествление, отстранённость и внутренняя свобода так важны, если мы хотим найти подлинно радующую, удовлетворяющую нас жизнь. Этот реально радующий мир - мир чувств, захватывающих и наполненных смыслом событий - присутствует с нами всё то время, пока мы не являемся "вещью". Но если человек позволяет себе становиться "вещью", то он живёт в полностью механическом и предсказуемом мире. Есть люди, чья жизнь часто становится просто патетически предсказуемой. Вы знаете наверняка, что они будут делать через год, пять лет, до конца своей жизни. Они будут продолжать играть в бридж до тех пор, пока будут способны держать карты в руках.
Сказанное заставляет меня коснуться ещё одного важного в этой связи вида работы. Два или три раза я уже читал вам лекцию Гурджиева о Свободе и Гордости. И в этой лекции он говорит как раз о том, каким образом мы должны бороться с отождествлением. Мы должны делать это через "урезонивание", рассуждения с самим собой.
Это вид работы, который необходимо делать целиком и полностью в уме. Делать его надо немедленно, как только в этом возникает нужда. Это вполне доступный для нас вид работы над состояниями и отношениями ума. Мы обладаем властью изменить их, по крайней мере, на некоторое время. Таким образом, если я замечаю себя ожидающим чего-то, я тут же говорю, что не буду этого делать, а вместо этого буду думать о чём-то другом. Конечно, на практике подобное изменение чаще длится лишь несколько мгновений, а затем всё возвращается в исходное состояние. Но по крайней мере, мы знаем, что на это время, пусть на секунды или минуты, мы можем развернуть своё внимание от одного ментального занятия к другому.
И есть также нечто более постоянное. Мы можем изменить целиком наше отношение к ожиданиям. Вместо того, чтобы считать их чем-то безвредным, мы начинаем видеть и понимать, что их действие всегда негативно. Идентификация с будущим уменьшает наши шансы и подавляет наш потенциал, опуская нас в мир низшего уровня. Лишь когда я понял это сам и стал совершенно в этом убеждён, я обнаружил, что могу избавиться от ожиданий и перестать беспокоиться о будущем.
Это вовсе не значит, что не следует никогда просчитывать. Когда расчёт возможен, так и надо делать. Если я собираюсь готовить пищу, мне надо знать, что у меня будет завтра достаточно для этого ингредиентов, а также то, сколько я собираюсь потратить. Знать эти вещи надо как раз потому, что они принадлежат миру своего типа. Я знаю, какие вещи могу делать днём, а какие - ночью.
Техника рассуждения с самим собой (урезонивания себя) является чем-то, что вы делаете только в своём уме. Необходимо войти в свой ум и увидеть всю абсурдность того, что там происходит. И это всё. Гурджиев называл эту работу активным размышлением. Оно выводит вас из пассивного состояния ожиданий и страхов. Когда что-то может быть сделано в уме и только в уме, именно там оно и должно делаться. Это вопрос приобретения и применения понимания против механических привычек. Для этого не нужны дыхательные упражнения, работа с ощущениями и тому подобное, разве что их можно использовать для приведения себя в нормальное состояние: но фактическое упражнение здесь целиком происходит в уме. Понимание необходимо здесь для того, чтобы мы могли действовать в качестве утверждающей силы. Когда мы реально убеждаемся в том, что этот связанный с ожиданиями и кажущийся безобидным ментальный процесс действительно лишает нас всех возможностей, тогда мы можем создать реальное утверждение. Что-то в нас может сказать: "Это должно прекратиться", и именно так и будет.
То, о чём я сейчас говорю, на самом деле очень не просто усвоить - это прямо противоположно нашим привычным формам мышления. В нас настолько глубоко укоренилось представление, что существует лишь один этот мир - мир материальных перемен - что несмотря ни на какие уверения, мы в любом случае продолжаем думать и действовать, исходя из этого предположения. Но даже считая так, мы реально не воспринимаем жизнь таким образом. Например, у нас бывают всевозможные виды эмоциональных состояний, которые были бы совершенно бессмысленны, если бы действительно существовал только этот механический мир. Поэтому в своих эмоциях, мы живём так, как будто есть также и другие миры, тогда как в своём мышлении мы признаём существование лишь одного, единственного мира. Наши чувства намного свободнее нашего ума, но беда в том, что проблема ожиданий должна быть решена именно в нашем мышлении.
Многие события являются необходимыми. Мы должны жить со своим телом. Но важно уметь различать, когда мы выходим из сферы действия "причины и следствия", где расчёты уместны, в другие области реальности, где они неприменимы. Почти всё из того, что называется психическими явлениями, представляет из себя некие простые события, принадлежащие не очень высокому, но другому миру, обладающему некоторой свободой. Поэтому все научные попытки разобраться с психическими феноменами, по сути, являются абсурдными, поскольку важное отличие этих явлений как раз в том, что они не обладают предсказуемостью в материальном мире.
Точно также абсурдно трактовать и наше общение друг с другом как нечто предсказуемое. С поражающей очевидностью, это особенно заметно в сфере высокоорганизованных средств коммуникации. Работники средств массовой информации верят, что обладают властью, способной контролировать мировое мнение. Им кажется, что только у них есть доступ к интересным историям, которые могут стать популярными лишь если они их опубликуют. На самом деле, очень многое становится известным через устные пересказы. Людям всегда интересно, что другие делают и что они нашли. Подобные рассказы значат гораздо больше для них, чем любая форма обезличенного представления, какой бы утончённой и изощрённой она ни была.
Важно также уметь различать, когда мы выходим из сферы действия "причины и следствия", где расчёты уместны, в другие области реальности, где они неприменимы. Почти всё из того, что называется психическими явлениями, представляет из себя некие простые события, принадлежащие не очень высокому, но другому миру, обладающему некоторой свободой. Поэтому все научные попытки разобраться с психическими феноменами, по сути, являются абсурдными, поскольку важное отличие этих явлений как раз в том, что они не обладают предсказуемостью в материальном мире.
Точно также абсурдно трактовать и наше общение друг с другом как нечто предсказуемое. С поражающей очевидностью, это особенно заметно в сфере высокоорганизованных средств коммуникации. Например, работники масс-медиа свято верят, что обладают властью, способной контролировать мировое мнение. Им кажется, что только у них есть доступ к интересным историям, которые могут стать популярными лишь если будут опубликованы. На самом деле, очень многое становится известным через устные пересказы. Людям всегда интереснее, что делают другие и что они для себя нашли. Подобные рассказы значат гораздо больше для них, чем любая форма обезличенного представления, какой бы утончённой и изощрённой она ни была.
Гораздо больше людей заинтересовываются этой Работой через других людей, чем любыми другими способами. Большинство из тех, с кем вы сможете поговорить об этом - или по крайней мере половина - скорее заинтересуется, чем нет. Поэтому вопрос того, надо ли проявлять инициативу в разговоре или лучше ждать, пока человек не спросит сам, является важным и неоднозначным. Гурджиев был очень настойчив в том, что мы должны говорить о Работе "во время и не во время" (слова апостола Павла в отношении проповеди Евангелия). Люди обычно смеялись над этим, Гурджиеву же подобный смех не нравился. Я думаю, что он подразумевал это вполне серьёзно: например, носить с собой "Рассказы Вельзевула", чтобы читать их в поезде, в кафе, в залах ожидания и так далее.
То, как люди собираются вместе вокруг этих идей, само по себе очень интересно. Здесь, вероятно, существует некое подобие неорганизованного братства, строящегося на определённой внутренней близости. Невозможно установить какое-либо правило, что мы реально должны делать в этом отношении. Когда я впервые вошёл в контакт с этой Работой и мы пытались собрать людей вместе, я был одним из тех, в чью задачу входило общаться с людьми в любое время и в любом месте, приводя их с собой на лекции и встречи. Это было нашей ролью на том этапе. Хотя в этом отношении всегда существует опасность испортить Работу для других. Особенно наглядно и заметно это может проявляться, когда человек пытается привлечь к ней детей. Даже если они обладают необходимой психокинетической природой, они могут при этом проявлять сильную подозрительность на уровне личности. Я хорошо помню, как это было с Лёней, внуком мадам Успенской. У него было очень сильное стремление к Работе, но в то же время он постоянно насмехался и издевался над вовлечёнными в неё людьми, говоря: "Эти идиоты, бегающие за моими дедушкой и бабушкой… они же не понимают совершенно ничего; они просто идиоты". Все попытки заинтересовать его реальной Работой лишь отвращали его от неё всё больше и больше, пока не привели к трагическому концу (хотя с его сестрой всё оказалось совершенно по-другому).
Поэтому следует помнить, что не стоит призывать детей читать книги о Работе или участвовать в какой-либо её деятельности. С нами здесь, как вы знаете, как раз находится несколько девочек-подростков. И я иногда думаю, правильно ли, что мы не предлагаем им ничего связанного с Работой, поскольку они лишь сидят в своих комнатах и слушают записи. Но я уверен, что это совершенно правильно. Любые попытки вовлечения их в Работу лишь испортят её для них впоследствии.
Это идёт ещё со времён Моисея: один взят, а другой оставлен. В этом всегда есть что-то печальное - но что это означает? Это значит, что если вам дана психокинетическая природа, то на вас лежит также и ответственность за этот дар. Он предназначался не просто вам самим, а для некой высшей цели, поскольку подобные относительно освобождённые существа необходимы. И непозволительным для вас будет вести при этом обычный образ жизни. Что является совершенно законным и безобидным в психостатических людях, не допустимо для людей, обладающих возможностью трансформации.
Говорите своим родителям и семье то, что они хотят слышать. Это то самое "внешнее учитывание" и совершенно правильное поведение, которое нельзя считать неискренностью. Как раз говорить людям вещи, о которых они не желают слышать, значит вторгаться в их жизни, что гораздо хуже неискренности.
Когда люди начинают участвовать в Работе, они не знают ни того, что происходит с ними, ни причин, почему это происходит. Могу определённо сказать про себя самого, что я был захвачен этой Работой, не понимая, что случилось со мной. Впоследствии я осознал, что был буквально пойман. Не могу сказать, что это было моим собственным выбором. "Магнетический центр" находится гораздо глубже нашего ума. Это нечто, центр чего расположен в нашей воле, в самом ядре нашего существа. Но чтобы стать реально действующим, он должен установить некий контакт с внешним миром. Этот контакт должен прийти через личность, что создаёт ситуацию непредсказуемой опасности. Человек может обладать психокинетической природой и не иметь средств, чтобы ответить её требованиям, поскольку окружение неблагоприятно и не способно предоставить необходимой пищи для этого. Также как может быть и обратное: окружение благоприятно, но нет соответствующей внутренней возможности, в результате чего формируется псевдо-магнетический центр, который рано или поздно показывает свою несостоятельность.
Когда-то мы считали, что очень мало людей обладает психокинетической природой и что эта Работа лишь для немногих избранных. Это было нашим совершенно определённым убеждением пятьдесят с лишним лет назад. Но либо мы были неправы, либо времена изменились, поскольку в наше время очень велика доля людей, которые могут откликнуться на психокинетическую идею, если она представлена им так, что они способны её распознать. Мне кажется, что эта ошибка наполовину заключалась в самом ограничении определённым шаблоном. Работа бралась слишком узким образом. И ещё, думаю, в последнее время стало рождаться гораздо больше психокинетиков, чем это было 50-100 лет назад. А произошло это именно потому, что в таких людях возникла реальная потребность.
Я говорил уже о неэффективности средств массовой информации. Причина здесь в наличии у них реального сцепления лишь с одним миром, из-за чего передача других влияний для них просто невозможна. Даже когда они берутся рассуждать о других мирах, они всегда возвращаются к этому механическому миру. Даже о втором мире - можно назвать его психическим миром души, если хотите, хотя он больше этого - невозможно рассуждать в подобной популярной манере, без потери возможности эффективной коммуникации. Конечно, ищущие люди способны следовать весьма тонким нитям смысла; но вообще говоря, всё широко представленное средствами масс-медиа относится лишь к одному миру, и люди уже привыкли к этому настолько, что уже стало практически невозможным думать как-то по другому. Если же люди всё-таки чувствуют потребность в каком-то другом мире, то они в основном думают о нём, как приходящем после смерти или как о доступном в единичных случаях людям исключительного бытия, находившихся в особых условиях существования. Но всё это в корне неверно.
Миры взаимопроникают один в другой, они являются со-присутствующими и расположены в одном и том же месте. Вот мы все собрались здесь, сидя вместе в этой комнате в данный момент. И в то же время мы находимся в разных мирах. Одни осознают это, другие - нет. Чрезвычайно трудно понимать это буквально. Хотя психологически сделать это как раз довольно легко: одни люди понимают сказанное, у других оно проходит где-то над их головами или даже вообще не существует для них. Но реальная картина происходящего связана не только с чьим-то внутренним состоянием. Главное объективное различие заключается в самих средствах связи между людьми. В первом, материальном мире, все эти связи являются внешними; например, посредством зрения, слуха или, в случае отсутствия непосредственного контакта, видео- или голосовой связи. Во втором мире они встречаются друг с другом совсем иным образом и здесь нет необходимости во внешнем общении. В ещё более высоких мирах связь между людьми опять же другая, а значит с ними происходят уже другие вещи. Отношения между мужчинами и женщинами также различны в этих трёх разных мирах.
Здесь, где мы сейчас собрались, у нас иногда может быть осознание своего участия более, чем в одном мире. Это очень важно, а подобный опыт является прочным и непреходящим, он не будет утрачен. Но когда мы уходим отсюда и от созданных здесь условий, мы вновь попадаем туда, где предполагается существование лишь одного мира. И что бы ни думали люди, как бы ни говорили они о мысли, чувствах и духе, реально они всегда говорят лишь об одном мире, в котором всё является внешним относительно всего остального.
Даже для того, чтобы правильно дышать, мы должны быть более чем в одном мире. Дыхание различно в каждом из этих миров. Значение "умной молитвы" или зикра как раз в том, что они являются действием, принадлежащим второму миру. Также как значение пищи и её возможностей к трансформации в том, чтобы с её помощью человек мог жить более чем одном мире. Последние слова последней из написанных Гурджиевым книг как раз говорят нам, что человек обладает возможностью жить равно в трёх мирах.
Должен сказать вам, что я так и не нашёл способа, позволяющего передать это людям, пока у них не было своего собственного подобного опыта. Всё это остаётся лишь словами. Это не что-то, что можно передать другому человеку на словах. И я, сколько мог, откладывал разговор на эту тему вплоть до сегодняшнего дня, когда мы уже подходим к концу курса, после того, как у нас уже появилось довольно много совместного опыта, безошибочно указывающего на различные миры. Но я знаю, насколько легко всё сказанное превращается в некую банальность. Причина здесь в том, что весь тот аппарат, который мы называем центрами в нас - формирующий образ нашего мышления, чувств и т.д. - реально служит лишь этому миру. Для восприятия и жизни в высших мирах существуют другие инструменты. Поэтому, фактически, мы хотим невозможного от собственного ума. Но что действительно нужно сделать, это освободиться самим от ожиданий и всех тех слепых привычек, которые неизбежно ведут нас вниз. И если в вас уже что-то пробудилось в этом отношении, то это самое ценное владение, поэтому надо делать всё от вас зависящее, чтобы упрочить его реальность. Это путь, не имеющий пределов.
(Источник: The Way To Be Free: Part I. Death. Talks and Conversations with Students by John Godolphin Bennett)
* (Оригинальный пост)
(Снимок Максима Ланового xotaka)
Содержание
(Джон Беннет, цикл поздних (1970-1974) лекций, перевод Андрея Коклина)
Я хочу попробовать объяснить, почему ожидания могут не дать вещам произойти. Реальная причина здесь в том, что мы живём в различных мирах, а в этих мирах могут происходить разные виды явлений. Одним из возможных способов представить себе это является утверждение, что эти разные миры расположены на разных уровнях и соответствуют разным уровням сознания. Нетрудно найти наглядное свидетельство такой нашей жизни в различных мирах. Например, здесь сейчас присутствует около 40 человек, принимая участие в том, что на первый взгляд кажется одним событием. Но в реальности, какая-то часть людей находится в одном мире, остальные - в других мирах, на различных уровнях. Позже, если вы сравните записи, то обнаружите, что разные люди слышали и воспринимали совершенно различные вещи. Но это не просто вопрос избирательного слушания и субъективных пристрастий: реальные события в разных мирах также различаются.
Причина здесь в том, что сама природа событий в различных мирах неодинакова. Существует механический мир, в котором ход событий управляется некими причинно-следственными законами. Все события в этом мире одинакового рода и они не могут быть другими. Они представляют собой именно тот мир, который изучает наука: количественный мир, в котором будущее может быть предсказано. Это означает, например, что в нём возможно создать атомную бомбу, руководствуясь лишь расчётами на бумаге. Если бы это был единственный возможный вид событий - если бы существовал лишь этот механический мир - ничего бы с этим нельзя было поделать. Но миры нашего ментального или психического опыта имеют другую природу. Им присуща гораздо большая свобода и эластичность, так что они, по сути своей, непредсказуемы. Собственно, даже наш опыт материального мира содержит в себе много непредсказуемости. Мы находимся под влиянием множества различных линий причинности и само их взаимодействие здесь является неопределённым.
Представьте себе автомобильную аварию. Чтобы она произошла, один автомобиль должен следовать в данном направлении, а другой - в противоположном, и также должно быть определённое состояние ума у потенциальных участников этой аварии. Все эти факторы, сами по себе, независимы и лишь когда складывается определённая комбинация материальных объектов и состояний ума людей, может произойти авария. По этой причине, хоть абстрактно вы и можете сказать, что рано или поздно этот человек попадёт в аварию, но вы не можете предсказать когда и какого именно рода несчастный случай с ним произойдёт. Хотя каждая из частей подобного события по отдельности управляется определёнными причинными законами, если мы рассматриваем вовлечённых в это событие людей, сам результат оказывается непредсказуемым из-за неопределённости самого характера соединения различных линий друг с другом.
Вне этого, существуют также миры, в которых мы сами способны повлиять на ход событий: в которых уже наша собственная воля, наше понимание и наше мнение вступают в игру. Это и есть миры, которые нам наиболее интересны.
Но прежде чем мы можем надеяться понять эти высшие миры, мы должны понять также, что этот материальный мир полностью закрыт для перемен. Большую часть времени мы живём в нём, но он являет собой лишь поверхность реального мира. Его существование предсказывают не только расчёты: с ним возможно быть в прямом контакте.
Именно опыт такого рода пробудил мой интерес в подобных вопросах. Когда я жил в Турции в 1919 году, мне как-то приснился очень яркий сон: я стоял спиной к стене, глядя на огонь пожара. Вокруг была большая толпа людей, и я видел, как из окна выбрасывают мебель, чтобы её ловили пожарные. Затем из окна вывалилось что-то, похожее на огромный шкаф, и пожарные, видимо, поняв, что не смогут его поймать, бросились в сторону от него. Он врезался в землю и я видел, как он разваливается на части. Через пять дней после этого сна, я услышал крики предупреждения о пожаре. К тому времени я совсем забыл про свой сон и вышел на улицу из любопытства посмотреть, где случился пожар. Я обнаружил, что стою точно так же, как это было в моем сне, видя уже наяву те же события недавнего сна. И когда я вспомнил всё, произошедшее во сне, я начал думать: "И что же теперь, вывалится из окна этот гардероб или нет?" На меня произвело необычайно сильно впечатление, когда я увидел, как из окна показывается шкаф, летит к земле, ударяется и распадается на части.
Я сказал тогда себе: "Всё наше представление о времени неверно. Каким-то образом, будущее существует уже сейчас, иначе я не мог бы видеть этот пожар за пять дней до того, как он произошёл. Это привело меня к изучению феноменов предчувствия (premonitory phenomena). Позже у меня были и другие переживания подобного рода, но не такие яркие и чёткие. Я прочитал книгу Майра, Le Phenomenon Premonitoire, исследование собранных им случаев предчувствия первой мировой войны. Много людей видели, как убивают кого-то из близких, или видели, как стены рушатся под бомбардировкой (вещи, которые они в то время не могли понять). Майр сумел восстановить некоторые из этих случаев и показал, что они были связаны с реальными событиями. Но он заметил при этом один странный факт - никто не предсказал исход войны и никто не имел никаких предчувствий состояний ума или решений: все предчувствия касались только материальных событий. Это было первое, что привело меня на след идеи существования различных миров, включая миры за пределами предсказания...
Итак, события, которые действительно важны для нас, относятся именно к высшим мирам. Подобные события не являются механическими и не принадлежат к предсказуемому будущему. Именно поэтому, имея какие-то ожидания в этом отношении, мы создаём трудности для самих себя. Если мы смотрим в сторону чего-то, способного принести истинную радость, мы должны осознавать, что это всегда нечто, что принадлежит высшему миру. Но это не механическая вещь и не следует думать о ней как о неком материальном событии. С другой стороны, состояние различных дурных предчувствий, в которые мы можем погружаться, чувствуя приближение чего-то ужасного, что вот-вот должно случиться, должно неизбежно соотноситься с каким-то материальным событием - аварией, потерей денег и так далее. Пребывание в состоянии отождествления, провоцирующем в нас одновременно ожидания и предчувствия, опускает нас в механический мир. Мы оказываемся пойманными в этом мире, превращаясь, во всех смыслах, лишь в ходячую "вещь". Мы выводим себя на путь "вещей".
Когда же действительно может произойти что-то интересное и значимое, наша чрезмерная идентификация с мыслями об этом способна увести нас настолько далеко в сторону (вниз), что мы рискуем проскочить само событие, так и не заметив его - поскольку находимся в этот момент в неправильном мире. Пребывая в состоянии дурных предчувствий, тревоги и беспокойства, мы, по сути, спускаемся вниз и мчимся прямиком навстречу той самой вещи, которая вызывает наше беспокойство. Но, как и в ситуации с благоприятными событиями, если бы мы не беспокоились по этому поводу, мы могли бы их проскочить, так и не встретив - поскольку находились бы в этот момент в другом мире. Ирония ситуации в том, что отождествление с будущим создаёт риск пропустить всё хорошее, собрав по пути всё плохое. Именно поэтому так много мучительных неприятностей происходит с людьми, испытывающими постоянное беспокойство. Мы часто говорим про таких: "Что ж, они сами навлекают проблемы на свою голову". Но это не они сами навлекают проблемы, их просто влечёт именно в тот мир, где происходят все эти неприятности. Аналогично этому, есть множество людей с чрезмерными ожиданиями, постоянно ждущих, думающих и говорящих о различных хороших вещах, которые должны произойти. И как часто они обманываются в подобных ожиданиях?!
Точно таким же образом мы можем идентифицироваться и с прошлым - внутренне зацикливаясь на мыслях о неудачах, обидах, травмах и т.п. - а это снова означает, что мы сами опускаем себя. Это и есть сущность идентификации. Когда человек отождествляется, он становится подобным механическому объекту и с ним происходят все соответствующие механические события. Вот почему не-отождествление, отстранённость и внутренняя свобода так важны, если мы хотим найти подлинно радующую, удовлетворяющую нас жизнь. Этот реально радующий мир - мир чувств, захватывающих и наполненных смыслом событий - присутствует с нами всё то время, пока мы не являемся "вещью". Но если человек позволяет себе становиться "вещью", то он живёт в полностью механическом и предсказуемом мире. Есть люди, чья жизнь часто становится просто патетически предсказуемой. Вы знаете наверняка, что они будут делать через год, пять лет, до конца своей жизни. Они будут продолжать играть в бридж до тех пор, пока будут способны держать карты в руках.
Сказанное заставляет меня коснуться ещё одного важного в этой связи вида работы. Два или три раза я уже читал вам лекцию Гурджиева о Свободе и Гордости. И в этой лекции он говорит как раз о том, каким образом мы должны бороться с отождествлением. Мы должны делать это через "урезонивание", рассуждения с самим собой.
Это вид работы, который необходимо делать целиком и полностью в уме. Делать его надо немедленно, как только в этом возникает нужда. Это вполне доступный для нас вид работы над состояниями и отношениями ума. Мы обладаем властью изменить их, по крайней мере, на некоторое время. Таким образом, если я замечаю себя ожидающим чего-то, я тут же говорю, что не буду этого делать, а вместо этого буду думать о чём-то другом. Конечно, на практике подобное изменение чаще длится лишь несколько мгновений, а затем всё возвращается в исходное состояние. Но по крайней мере, мы знаем, что на это время, пусть на секунды или минуты, мы можем развернуть своё внимание от одного ментального занятия к другому.
И есть также нечто более постоянное. Мы можем изменить целиком наше отношение к ожиданиям. Вместо того, чтобы считать их чем-то безвредным, мы начинаем видеть и понимать, что их действие всегда негативно. Идентификация с будущим уменьшает наши шансы и подавляет наш потенциал, опуская нас в мир низшего уровня. Лишь когда я понял это сам и стал совершенно в этом убеждён, я обнаружил, что могу избавиться от ожиданий и перестать беспокоиться о будущем.
Это вовсе не значит, что не следует никогда просчитывать. Когда расчёт возможен, так и надо делать. Если я собираюсь готовить пищу, мне надо знать, что у меня будет завтра достаточно для этого ингредиентов, а также то, сколько я собираюсь потратить. Знать эти вещи надо как раз потому, что они принадлежат миру своего типа. Я знаю, какие вещи могу делать днём, а какие - ночью.
Техника рассуждения с самим собой (урезонивания себя) является чем-то, что вы делаете только в своём уме. Необходимо войти в свой ум и увидеть всю абсурдность того, что там происходит. И это всё. Гурджиев называл эту работу активным размышлением. Оно выводит вас из пассивного состояния ожиданий и страхов. Когда что-то может быть сделано в уме и только в уме, именно там оно и должно делаться. Это вопрос приобретения и применения понимания против механических привычек. Для этого не нужны дыхательные упражнения, работа с ощущениями и тому подобное, разве что их можно использовать для приведения себя в нормальное состояние: но фактическое упражнение здесь целиком происходит в уме. Понимание необходимо здесь для того, чтобы мы могли действовать в качестве утверждающей силы. Когда мы реально убеждаемся в том, что этот связанный с ожиданиями и кажущийся безобидным ментальный процесс действительно лишает нас всех возможностей, тогда мы можем создать реальное утверждение. Что-то в нас может сказать: "Это должно прекратиться", и именно так и будет.
То, о чём я сейчас говорю, на самом деле очень не просто усвоить - это прямо противоположно нашим привычным формам мышления. В нас настолько глубоко укоренилось представление, что существует лишь один этот мир - мир материальных перемен - что несмотря ни на какие уверения, мы в любом случае продолжаем думать и действовать, исходя из этого предположения. Но даже считая так, мы реально не воспринимаем жизнь таким образом. Например, у нас бывают всевозможные виды эмоциональных состояний, которые были бы совершенно бессмысленны, если бы действительно существовал только этот механический мир. Поэтому в своих эмоциях, мы живём так, как будто есть также и другие миры, тогда как в своём мышлении мы признаём существование лишь одного, единственного мира. Наши чувства намного свободнее нашего ума, но беда в том, что проблема ожиданий должна быть решена именно в нашем мышлении.
Многие события являются необходимыми. Мы должны жить со своим телом. Но важно уметь различать, когда мы выходим из сферы действия "причины и следствия", где расчёты уместны, в другие области реальности, где они неприменимы. Почти всё из того, что называется психическими явлениями, представляет из себя некие простые события, принадлежащие не очень высокому, но другому миру, обладающему некоторой свободой. Поэтому все научные попытки разобраться с психическими феноменами, по сути, являются абсурдными, поскольку важное отличие этих явлений как раз в том, что они не обладают предсказуемостью в материальном мире.
Точно также абсурдно трактовать и наше общение друг с другом как нечто предсказуемое. С поражающей очевидностью, это особенно заметно в сфере высокоорганизованных средств коммуникации. Работники средств массовой информации верят, что обладают властью, способной контролировать мировое мнение. Им кажется, что только у них есть доступ к интересным историям, которые могут стать популярными лишь если они их опубликуют. На самом деле, очень многое становится известным через устные пересказы. Людям всегда интересно, что другие делают и что они нашли. Подобные рассказы значат гораздо больше для них, чем любая форма обезличенного представления, какой бы утончённой и изощрённой она ни была.
Важно также уметь различать, когда мы выходим из сферы действия "причины и следствия", где расчёты уместны, в другие области реальности, где они неприменимы. Почти всё из того, что называется психическими явлениями, представляет из себя некие простые события, принадлежащие не очень высокому, но другому миру, обладающему некоторой свободой. Поэтому все научные попытки разобраться с психическими феноменами, по сути, являются абсурдными, поскольку важное отличие этих явлений как раз в том, что они не обладают предсказуемостью в материальном мире.
Точно также абсурдно трактовать и наше общение друг с другом как нечто предсказуемое. С поражающей очевидностью, это особенно заметно в сфере высокоорганизованных средств коммуникации. Например, работники масс-медиа свято верят, что обладают властью, способной контролировать мировое мнение. Им кажется, что только у них есть доступ к интересным историям, которые могут стать популярными лишь если будут опубликованы. На самом деле, очень многое становится известным через устные пересказы. Людям всегда интереснее, что делают другие и что они для себя нашли. Подобные рассказы значат гораздо больше для них, чем любая форма обезличенного представления, какой бы утончённой и изощрённой она ни была.
Гораздо больше людей заинтересовываются этой Работой через других людей, чем любыми другими способами. Большинство из тех, с кем вы сможете поговорить об этом - или по крайней мере половина - скорее заинтересуется, чем нет. Поэтому вопрос того, надо ли проявлять инициативу в разговоре или лучше ждать, пока человек не спросит сам, является важным и неоднозначным. Гурджиев был очень настойчив в том, что мы должны говорить о Работе "во время и не во время" (слова апостола Павла в отношении проповеди Евангелия). Люди обычно смеялись над этим, Гурджиеву же подобный смех не нравился. Я думаю, что он подразумевал это вполне серьёзно: например, носить с собой "Рассказы Вельзевула", чтобы читать их в поезде, в кафе, в залах ожидания и так далее.
То, как люди собираются вместе вокруг этих идей, само по себе очень интересно. Здесь, вероятно, существует некое подобие неорганизованного братства, строящегося на определённой внутренней близости. Невозможно установить какое-либо правило, что мы реально должны делать в этом отношении. Когда я впервые вошёл в контакт с этой Работой и мы пытались собрать людей вместе, я был одним из тех, в чью задачу входило общаться с людьми в любое время и в любом месте, приводя их с собой на лекции и встречи. Это было нашей ролью на том этапе. Хотя в этом отношении всегда существует опасность испортить Работу для других. Особенно наглядно и заметно это может проявляться, когда человек пытается привлечь к ней детей. Даже если они обладают необходимой психокинетической природой, они могут при этом проявлять сильную подозрительность на уровне личности. Я хорошо помню, как это было с Лёней, внуком мадам Успенской. У него было очень сильное стремление к Работе, но в то же время он постоянно насмехался и издевался над вовлечёнными в неё людьми, говоря: "Эти идиоты, бегающие за моими дедушкой и бабушкой… они же не понимают совершенно ничего; они просто идиоты". Все попытки заинтересовать его реальной Работой лишь отвращали его от неё всё больше и больше, пока не привели к трагическому концу (хотя с его сестрой всё оказалось совершенно по-другому).
Поэтому следует помнить, что не стоит призывать детей читать книги о Работе или участвовать в какой-либо её деятельности. С нами здесь, как вы знаете, как раз находится несколько девочек-подростков. И я иногда думаю, правильно ли, что мы не предлагаем им ничего связанного с Работой, поскольку они лишь сидят в своих комнатах и слушают записи. Но я уверен, что это совершенно правильно. Любые попытки вовлечения их в Работу лишь испортят её для них впоследствии.
Это идёт ещё со времён Моисея: один взят, а другой оставлен. В этом всегда есть что-то печальное - но что это означает? Это значит, что если вам дана психокинетическая природа, то на вас лежит также и ответственность за этот дар. Он предназначался не просто вам самим, а для некой высшей цели, поскольку подобные относительно освобождённые существа необходимы. И непозволительным для вас будет вести при этом обычный образ жизни. Что является совершенно законным и безобидным в психостатических людях, не допустимо для людей, обладающих возможностью трансформации.
Говорите своим родителям и семье то, что они хотят слышать. Это то самое "внешнее учитывание" и совершенно правильное поведение, которое нельзя считать неискренностью. Как раз говорить людям вещи, о которых они не желают слышать, значит вторгаться в их жизни, что гораздо хуже неискренности.
Когда люди начинают участвовать в Работе, они не знают ни того, что происходит с ними, ни причин, почему это происходит. Могу определённо сказать про себя самого, что я был захвачен этой Работой, не понимая, что случилось со мной. Впоследствии я осознал, что был буквально пойман. Не могу сказать, что это было моим собственным выбором. "Магнетический центр" находится гораздо глубже нашего ума. Это нечто, центр чего расположен в нашей воле, в самом ядре нашего существа. Но чтобы стать реально действующим, он должен установить некий контакт с внешним миром. Этот контакт должен прийти через личность, что создаёт ситуацию непредсказуемой опасности. Человек может обладать психокинетической природой и не иметь средств, чтобы ответить её требованиям, поскольку окружение неблагоприятно и не способно предоставить необходимой пищи для этого. Также как может быть и обратное: окружение благоприятно, но нет соответствующей внутренней возможности, в результате чего формируется псевдо-магнетический центр, который рано или поздно показывает свою несостоятельность.
Когда-то мы считали, что очень мало людей обладает психокинетической природой и что эта Работа лишь для немногих избранных. Это было нашим совершенно определённым убеждением пятьдесят с лишним лет назад. Но либо мы были неправы, либо времена изменились, поскольку в наше время очень велика доля людей, которые могут откликнуться на психокинетическую идею, если она представлена им так, что они способны её распознать. Мне кажется, что эта ошибка наполовину заключалась в самом ограничении определённым шаблоном. Работа бралась слишком узким образом. И ещё, думаю, в последнее время стало рождаться гораздо больше психокинетиков, чем это было 50-100 лет назад. А произошло это именно потому, что в таких людях возникла реальная потребность.
Я говорил уже о неэффективности средств массовой информации. Причина здесь в наличии у них реального сцепления лишь с одним миром, из-за чего передача других влияний для них просто невозможна. Даже когда они берутся рассуждать о других мирах, они всегда возвращаются к этому механическому миру. Даже о втором мире - можно назвать его психическим миром души, если хотите, хотя он больше этого - невозможно рассуждать в подобной популярной манере, без потери возможности эффективной коммуникации. Конечно, ищущие люди способны следовать весьма тонким нитям смысла; но вообще говоря, всё широко представленное средствами масс-медиа относится лишь к одному миру, и люди уже привыкли к этому настолько, что уже стало практически невозможным думать как-то по другому. Если же люди всё-таки чувствуют потребность в каком-то другом мире, то они в основном думают о нём, как приходящем после смерти или как о доступном в единичных случаях людям исключительного бытия, находившихся в особых условиях существования. Но всё это в корне неверно.
Миры взаимопроникают один в другой, они являются со-присутствующими и расположены в одном и том же месте. Вот мы все собрались здесь, сидя вместе в этой комнате в данный момент. И в то же время мы находимся в разных мирах. Одни осознают это, другие - нет. Чрезвычайно трудно понимать это буквально. Хотя психологически сделать это как раз довольно легко: одни люди понимают сказанное, у других оно проходит где-то над их головами или даже вообще не существует для них. Но реальная картина происходящего связана не только с чьим-то внутренним состоянием. Главное объективное различие заключается в самих средствах связи между людьми. В первом, материальном мире, все эти связи являются внешними; например, посредством зрения, слуха или, в случае отсутствия непосредственного контакта, видео- или голосовой связи. Во втором мире они встречаются друг с другом совсем иным образом и здесь нет необходимости во внешнем общении. В ещё более высоких мирах связь между людьми опять же другая, а значит с ними происходят уже другие вещи. Отношения между мужчинами и женщинами также различны в этих трёх разных мирах.
Здесь, где мы сейчас собрались, у нас иногда может быть осознание своего участия более, чем в одном мире. Это очень важно, а подобный опыт является прочным и непреходящим, он не будет утрачен. Но когда мы уходим отсюда и от созданных здесь условий, мы вновь попадаем туда, где предполагается существование лишь одного мира. И что бы ни думали люди, как бы ни говорили они о мысли, чувствах и духе, реально они всегда говорят лишь об одном мире, в котором всё является внешним относительно всего остального.
Даже для того, чтобы правильно дышать, мы должны быть более чем в одном мире. Дыхание различно в каждом из этих миров. Значение "умной молитвы" или зикра как раз в том, что они являются действием, принадлежащим второму миру. Также как значение пищи и её возможностей к трансформации в том, чтобы с её помощью человек мог жить более чем одном мире. Последние слова последней из написанных Гурджиевым книг как раз говорят нам, что человек обладает возможностью жить равно в трёх мирах.
Должен сказать вам, что я так и не нашёл способа, позволяющего передать это людям, пока у них не было своего собственного подобного опыта. Всё это остаётся лишь словами. Это не что-то, что можно передать другому человеку на словах. И я, сколько мог, откладывал разговор на эту тему вплоть до сегодняшнего дня, когда мы уже подходим к концу курса, после того, как у нас уже появилось довольно много совместного опыта, безошибочно указывающего на различные миры. Но я знаю, насколько легко всё сказанное превращается в некую банальность. Причина здесь в том, что весь тот аппарат, который мы называем центрами в нас - формирующий образ нашего мышления, чувств и т.д. - реально служит лишь этому миру. Для восприятия и жизни в высших мирах существуют другие инструменты. Поэтому, фактически, мы хотим невозможного от собственного ума. Но что действительно нужно сделать, это освободиться самим от ожиданий и всех тех слепых привычек, которые неизбежно ведут нас вниз. И если в вас уже что-то пробудилось в этом отношении, то это самое ценное владение, поэтому надо делать всё от вас зависящее, чтобы упрочить его реальность. Это путь, не имеющий пределов.
(Источник: The Way To Be Free: Part I. Death. Talks and Conversations with Students by John Godolphin Bennett)
* (Оригинальный пост)
(Снимок Максима Ланового xotaka)
Содержание