"Снусмумрик вошел в лес, а перед ним лежали тысячи километров тишины"
Снова о нашей поездке по Беларуси
ВСТУПЛЕНИЕ
В прошлом году отчёт по поездке получился очень объемный и подробный. Поездки на велосипеде были в диковинку. Нас было немного в группе, я была единственной девчонкой и не могла позволить себе сильно расслабиться. Да и не умела толком. Постоянные вопросы к самой себе ("Что я чувствую?", "Мне тяжело или не очень?", "Так и должно быть?") ответов не было.
В этом году все было иначе:
• Я прокачала навык катания на веле.
• Нас было в два раза больше в группе и в три раза больше в палатке.
• Как следствие по ночам уже не брал озноб, но догонял, едва мы делали остановку - и Катя вечно куталась в куртку и платок.
• Культурная программа была более сжата; расширен за ее счёт природный компонент: больше лесов, полей и вообще всевозможного грунта; меньше асфальта.
• Почти не было комаров и клещей.
• Не было дождей.
В прошлом году - некоторым из вас я это уже говорила - слова-впечатления сами собой ложились на бумагу. В этом году всё иначе: слова я растеряла задолго до путешествия, эмоции и впечатления перестали быть вербализованными. Разрешив себе наконец чувствовать, я словно поняла, что одного этого достаточно. Мои впечатления от этого похода как лоскутное одеяло, как пёстрый деревенский половик, как осенние листья или буддистский храм. Радостные - да. Но отчего-то при попытке перевести их на язык слов получается как-то недобро и тускло.
Но писать надо. Слова - это в большей степени моя стихия, чем фотографии или картины. Хотя и в меньшей степени, чем чувства, но этот язык плохо изучаем.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, пт, 14.07
"Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос."
Тёму я встретила на платформе, обняла (сколько мы не виделись?) и принялась говорить, говорить ("Ты прости, что я так много болтаю, я просто так давно тебя не видела"). Дима пролетел по перрону на сверхзвуковой скорости, узнала его по котелку. Обняла Кирилла, как доброго друга, с которым знакомы с детства. Потянулась к Игорю: "Нет, ты не хочешь меня обнимать! Я за сорок минут приехал с другого конца города". Ладно, хочу, но не буду.
Нас провожала мама Игоря - похожие черты. "Нельзя идти в поход с одной футболкой!" - "У меня нет больше места!" - "Я тебе говорю как инструктор по туризму, нельзя идти в поход с одной футболкой!" - "Да у меня всё под завязку!!" Игорь пытается вручить маме обнаруженную в рюкзаке лишнюю футболку, а, когда она не берет, кладет на перрон.
Прощальный звонок на вокзале - в добрый путь, в неизвестность.
Нас так много, мы занимаем, кажется, треть вагона. "Бедные люди, которые едут рядом", - говорю Оле на ухо, пока мы еще пытаемся утрястись по купе. - "Сами виноваты!" - отшучивается она. В поисках места потише забредаю к Кириллу, Игорьку, Денису и Серёжке. Гасят свет, голоса становятся тише. Ребята говорят об электромобилях, о Тесле. Засыпая, я продолжаю задавать вопросы, но не для того, чтобы понять, а лишь бы только они говорили, говорили, лишь бы только слушать их голос. У Кирилла и Игоря такие приятные голоса.
ДЕНЬ ВТОРОЙ, сб, 15.07
"Same old song, just a drop of water in an endless sea."
Здравствуй, Виталий; Тёма так много хорошего о тебе говорил. Здравствуй, утренний пустынный Минск с широкими проспектами и велодорожками. "Пенку можно в рюкзак убрать". - "Она не влезет". - "Вызов принят". Спасибо, Серёжа. Первое из многих.
Минское море, куда хотела Оля. Линия Сталина, куда хотели мальчишки. Посетили музей, послушали суровую девушку-экскурсовода, поели полевой каши. "Надо пройтись теперь минут 15, тяжело будет ехать", - Кирилл Борисович, он знает о здоровом питании: "О, нормальный хлеб", или "Я так много колбасы никогда не ел". Или, гвоздь программы, с каменным серьёзным лицом: "Теперь месяц чиститься." Но это цитата, не его слова.
Траншеи, противотанковые ограждения, взрывы, от которых замирает сердце, изрешечённый вражеский танк, по которому можно попалить при желании. Над имитацией окопов домик песочного цвета под шведскими соснами. Речка с нефритовой водой - постоять на мосту: низкие облака; поля, поля, насколько хватает глаз. Грустно в таких местах - наверное, в этом и суть подобных музеев.
К вечеру съезжаем с трассы, едем по проселочной дороге, кочки, кочки, кочки. Поворот. Где все? Внеплановый ремонт Денисовой цепи. Пока мы ждём, Серёжа, как Снусмумрик, с платочком на шее, в панамке, с травинкой в зубах, лежит на берегу реки. Кирилл включил музыку. "Как у одного человека могут быть песни Стаса Михайлова и Мэри Поппинс?" - смеётся Илья. Он был молчаливо-сосредоточенным в этой поездке. Через пару дней у каждого была своя из 30 песен Кириллового плейлиста. Виталию везло с женщиной с осиной талией и карими глазами. Оле попадались три белых коня. Мне особенно запомнилась та, где кого-то ждут, как одинокая Луна на небе. "Вы там наших не видели?" - кричит Оля вдогонку проезжающим мимо местным. - "Нет."
Стоянка в прозрачной сосновой рощице на берегу водохранилища. Рядом "свадьба пела и плясала" до середины ночи. Местные рыбаки пытались обменять у нас рыбу или грибы на лук.
Я писала письмо римскому другу: "Разбили лагерь в сосновой роще, рядом песчаный пляж, небо низкое. Я попробую зарисовать или сделать фотки. Ребята играют в волейбол, Рома и Оля поплавали, но вода холодная. Вообще, я толком не знаю, что тебе рассказать, кроме того что я скучаю по своему попугаю, по библиотеке, по Ричарду Львиное сердце и совсем немного хочу тебя видеть. Мне очень не хватает книг и тишины. Почему-то грустно и быссмысленно."
Наутро встретила набирающего 10,000 шагов Виталия. "Ночью приехала машина. Я думал, это для очистки туалетов." - "Ну, ты совсем офинляндился!"
ДЕНЬ ТРЕТИЙ, вс, 16.07
"Сегодня ветрено и волны с перехлестом."
Удивительно, насколько прав был Экзюпери: как любим мы всё мерить цифрами. "Я сейчас разогнался до … км/ч." "Завтра нам надо проехать … км." "Ну вот, половину пути мы уже прошли!" - "Да ладно, половину?" - "У меня показывает 250 км." - "А у меня 257." - "Минус шесть от дома." Facepalm. "Людям нужен объективный способ оценки действительности," - как-то так объяснит это Илья Павлов.
Километраж был запланирован неслабый - 80 по дороге-стиральной доске, с встречным ветром, с уставшими, закостеневшими руками. По длинной, прямой, серой вкрапинку дороге по побережью, суровому, будто морскому, уехали потихоньку вперед с Наташей; ветер уносит слова, ничего не слышно.
"Зато какая у нас была стоянка в тот день!" - вспоминал в электричке Артём. Я не помнила стоянку. Помнила, как перед самым лагерем Серёжа выудил из ниоткуда пачку пряников, которые мгновенно подняли всем настроение. Помнила, что Виталий поставил палатку в самом классном месте: на пригорке, между соснами, в лучах заходящего солнца. Помнила закат и Олю, которая, завернувшись в полотенце, ждала, пока Роман освободит реку. Помнила, что кто-то оставил перед подъёмом шлем, который я взяла с собой. Серёжа, спустившись, в недоумении развел руками. "Этот твой? Я наверх отвезла". Серёжа расцвел в улыбке и внезапно меня обнял. Второе спасибо ему. "Ребята, всем спокойной ночи. Я пойду спать." Немая сцена. "А картошки?"
Второе письмо римскому другу: "Пусто, словно ветром всё выдуло изнутри, и я развлекаю себя тем, что неосознанно подмечаю повсюду ассоциации с тобой или с домом - сила привычки. Мы остановились на красивом пригорке, который весь в цветах разного вида, сгустках цветов. Ветер как на море, всегда почти в лицо. Дорога как серая стиральная доска. Я устала. Как я протяну эти шесть дней? Легла спать раньше других."
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, пн, 17.07
"Красная река поперек моего пути. Я помню, что шел, но вспомнить куда не могу."
Первую половину дня плохо помню. С подозрением входила в каждый новый поворот, не зная, что он нам готовит.
Перед экотропой в заповеднике радостный мужчина-билетер описал варианты подъезда к стоянке: "Вам либо по шоссе 18 км, либо здесь езжайте. Ну, тут деревья повалены, переправа через реку, подъем под 90 градусов. Езжайте! Я так рад, что вы на велосипедах. Все в основном на машинах. Сколько вас? 13 человек? Я вам продам 10 билетов. Девушек так пропустим". Я как будто издалека смотрю на Олю, на Наташу. На Артёма. Он серьёзно. А мужчина серьёзно? "Да он заливал про 90 градусов", - сказал Паша, замыкающий, с которым я мгновенно поравнялась на корнях-когтях, сжавших узкую тропинку. Понимаю, что тут без вариантов: вперёд и вверх. Где мой внутренний будда? "Велосипед, если мы это выдержим, мы что угодно выдержим."
Пешая прогулка, в ходе которой Кирилл искупал свой дождевик, Паша искупался сам, Артём и Серёжа опустили ноги в воду. Пришел Денис, я вспомнила стихотворение про реку и камыш, накошенный крестьянами на крыши.
На тропе к стоянке мы незаметно разделились: Оля и я с Димой, остальные - после, их почти не слышно. "Дима, давай дождемся остальных. Ты один на нас двоих. Ты устанешь". Но Дима молча идёт вперед, помогая нам перекидывать велики через упавший лес, покоряя горы, почти не ругаясь. "Катя там сама была готова выругаться, бросить вел и пойти пешком".
А потом мы выехали к реке. Через неё перекинута проволока, ещё две для рук, все три связаны друг с другом. Местами соединения разорваны, короткие ленты тянутся к воде, плывут по течению. Пока мы свыкались с мыслью о переправе, быстроногий Дима перенес на тот берег свой рюкзак. Ему по грудь. Подтянулись остальные, заморосил дождь. "Вы что, шутите?" - редкая демонстрация эмоций от Игоря. Я не знаю, как бы мы без ребят штурмовали это препятствие. Покорили бы в итоге, но это было бы (а) дольше, (б) тяжелее, (в) вещи бы не вышли сухими из воды. Наташа перешла вброд. Оля и я перешли по проволоке, что оказалось на удивление легко, хоть обратно иди))
Стоянка. Прячась от непонятно откуда появившихся чужаков, мы с Олей обнаружили отдельный подход к воде. На противоположном берегу сидели двое: не то рыбаки, не то просто местные. Вспомнилось купание Сусанны. Я посмеялась и поплыла к основному заходу в воду. Артём купался, Роман и Кирилл стирали. "Там кто-то есть," - Рома начаку. "Катя, ты чего в очках?" То-то мне что-то мешает.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ, вт, 18.07
"Если меня спросят, я в саду. Пойду срублю какое-нибудь дерево."
Днём купили открытки, долго простояв в очереди. "Они нас там убьют." Не убили)) На перекрёстке семи дорог остановились пообедать. Окна в полстены, дубовые столы, скамейки. На улице вот-вот разыграется буря. Спор с Денисом о том, можно ли пить алкоголь и личное ли это дело каждого. Я как будто со стороны на себя смотрю. Когда я стала такая дерзкая? Скромные порции, даже Игорь приуныл; ребята налегали на хлеб.
Последние 20 км. Когда это 20 км стали таким пустяковым делом? Покоряем с Тёмой последние на сегодня песчаные подъёмы. Очертания мотоцикла на пригорке. "Илюха уже тут". Палатка разобрана. Тишина. "Спит он что ли?"
"Павлов, я потеряла паспорт!.." - приехала Наталья, протягивает уставшие руки. Неэмоциональный Илья сделал большие глаза. Паспорт спасли, и при отъездах с последующих стоянок неустаревающей шуткой был возглас: "Паспорта! Не забываем паспорта!"
Слишком много эмоций, спасите меня кто-нибудь. Спас завалявшийся в рюкзаке банан. Спас Кирилл и цепная пила. В прошлом году я испытывала трудность в понимании, когда Кирилл шутит, а когда нет - потому что он с одинаковой серьёзностью говорит и умные вещи, и сущий бред. В этом году проблем с дешифровкой не было: не то его колено болело сильнее, не то я просто научилась распознавать. "Здравствуйте!" - на какой-то тряске днём хитрый голос слева. Моментально уходит усталость, и мои мысли, которые вечно где-то далеко, перестают роиться и возвращаются в здесь и сейчас. "Куда едете?" - "В пустыню." - "В Сахару или Гоби?" - "Гоби". - "Далеко. Она каменистая. Справитесь?" - "У меня рюкзак нетяжёлый. А вы куда?" - "В Москву."
Здесь, на пригорке, из-за деревьев проступает закат. Надо идти, куда-нибудь идти. В поисках заката ухожу вниз, к озеру, к дороге, по длинной траве-волосам, собирая зачем-то цветы. "Катя!" - хором. Спотыкаясь со смеху, бегу обратно. "Как приятно, когда тебя зовут и ждут."
У костра велись интересные, но шумные, слишком шумные разговоры. С Кириллом, Игорем, Олей и Ромой ушли в пустую комариную беседку. "Они там обсуждали твоего любимого Левитанского, - сказала Оля в палатке. - Говорили, что он был в местах заключения, но он же там не был, да?" - "Не был."
ДЕНЬ ШЕСТОЙ, ср, 19.07
"Значит, кто-то нас вдруг в темноте обнимает за плечи, и полны темноты, и полны темноты и покоя, мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою."
Наутро проснулась в начале седьмого, присоединилась к Серёжке, который показал, как разводить костер и какую кору использовать для розжига. Вышел удивленный Павлов: "Слышу, все ходят, ходят. Я подумал, тут уже все встали!" Быстро собрал вещи, уехал, едва простившись.
Заплела Оле косичку. Старт. Молчание полчаса-час. "Катя!" - может, мне показалось, может, Илья сказал что-то другое, но я посмотрела в нужную сторону. В поле стоит олень, косуля - кто-то. Потом убегает к горизонту, высоко закидывая задние ноги. В тот день мы вообще видели целый зоопарк: и семьи аистов, и кивающую нам лошадку, и стадо бдительных коров, которых с двух сторон заслоняли дедушка и бабушка на велосипедах. Дорога как в прошлом оду: прямая и ровная, асфальтированная; желтые поля по бокам, цилиндры сена, "и это небо, и эти облака". Осознание того, что ничто не меняется, что люди не меняются, что все такие, какие есть. И это мое решение: принимать это или нет.
Я думала, что это урок дня. Я ошибалась. Урок дня был в том, что все относительно, и фраза "еще всего 10 км" может вызывать разные эмоции в зависимости от особенностей грунта.
За 10 км до лагеря мы въехали в болота. Болота-болота-болота, гусеничные следы, жужжанье мух. Незаметно въехали, я до последнего их не замечала, как делаю со всеми трудностями. Застыла перед ржавым бревном в ржавой водице - его я заметила. Провалимся - так по щиколотку. Прощайте, белые кроссовки. У Ильи, кажется, похожие мысли. Но Илья прошел. Прошел Кирилл, а Катя всё стоит перед плавучим бревном, опершись на копье на велосипед. Кирилл не выдержал, проворно проскочил назад по бревну, забрал велосипед из моих растерянных рук. Протест, слабый отказ от помощи. "Ну что же ты делаешь? Я же сама могу. Что же ты делаешь?" Без опоры, конечно, мгновенно шмякнулась ногами в лужу.
Выползли в чисто поле, расположились меж перепаханной высохшей земли под палящим солнцем. Прямо мрачный полумертвый лес, чёрный, как после пожара - туда хода нет. Села на раму любимого велосипеда, закрыла глаза от солнца, от объективов. Как они могут так весело смеяться? Всё понимаю: не плакать же. Сквозь полупрозрачные от солнца веки вижу-слышу мягкие Кирилловы шаги. Не открыть глаз, здесь и без меня слишком мокро.
Мы вынуждены были развернуться, по-новому штурмовать гусеничное болото. За ним - другое, о двух колеях, поросших длинной травой. По мере нашего продвижения трава росла, как заколдованные волосы в сказке. Тенистая аллея перестала быть бунинской и всё плотнее сжимала в тиски нашу процессию. Эскорт из комаров, мух и слепней. Отмахиваешься от них, чувствуя себя коровой у водопоя. Заросли крапивы то выше, то ниже, но хоть отвлекают от насекомых. Полная рассредоточенность, и не ускорить шаг в надежде убежать от мух: режешь ноги травой. Конца и края этому не видно. "Слушайте, этак мы в магазин к закрытию приедем!"
Случилось то, что было вопросом времени. Колесо мое соскочило в колею, запуталось в траве, руки потеряли руль, глаза сами собой закрылись. Ребята, наверное, решили, что я смеюсь. Первым понял Кирилл, за ним Илья: "Подними ее". - "Всё нормально, я сама могу встать", - сквозь какие-то глупые, нелепые рыдания на Кирилловой футболке. И не остановиться. Этого-то я и боялась всю дорогу.
Бедный Тёма вышагивает рядом. Угрюмо молчит. Я молчу агрессивно и молюсь, чтобы очередной просвет был окончанием. Димка улетел вперёд. Короткая остановка, чтобы подтянулись остальные. Кирилл осторожно обнимает меня сзади за плечи: "Не плачь". Что-то в этом такое детское. Что же я не могу успокоиться-то никак? Я ведь даже не из-за кроссовок или слепней расстроилась.
Через сколько-то минут или десятков минут смогли сесть на транспорт - и лесная дорога сама собой превратилась в выглаженную ленту деревенского асфальта. Вишенкой на торте, как говорит Тёма, стала автолавка в этой самой деревне. Наш истерический смех. Занавес.
Вечером, после всего этого, обыкновенного, по сути, походного приключения, чувствую неловкость и стыд. "Все нормально. Я понимаю, что иногда надо выплеснуть эмоции. Иногда надо и поплакать." - "Я и малой толики не выплеснула." - "Ну так надо поплавать! Доплывем до острова и обратно?" - "Идёт!"
Пока Кирилла нет, сама иду к воде. Артём сидит на причале, стирает и с мягкой улыбкой наблюдает, как я, затаив дыхание, погружаюсь в закатного цвета огромное безветренное озеро. Позади слышу добрый его смех - как напоминание о том, что не одна я здесь - среди друзей-приятелей. До которого острова мы плывем? Где Кирилл? Кувшинки гибкими стеблями путают мне ноги, тащат куда-то, как нимфы с картины Уотерхауса. Павлов потом будет смеяться: чего бояться-то?
Солнце низко, вода сужает сосуды, стучат зубы. "Я не понимаю, чего ты туда потащилась?" - смеется Оля. - "Чтобы согреться", - сквозь смех же. "Ааа, ну как, согрелась?" Задубела пуще прежнего и всерьёз думала, не добавить ли ложку водки в чай. Пока мы ели божественное рагу (Денис - суперповар) - совсем домашнее, - обувь сушилась вокруг костра.
В ночи приехал Илья Павлов. Я почему-то одна бродила меж палаток и первой увидела, как с холма спускается фонарь. "Что тут у вас случилось сегодня?" - "Ребята расскажут тебе". - "Так я уже слушаю". Ребята не отходили от костра, и рассказ начала я. В пересказе события потеряли какой бы то ни было масштаб: ну болота, ну трава, ну слепни. Илья в тот день встретил лося: "Лучше разным существам в местах тревожных не встречаться".
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ, чт, 20.07
"Stay on these roads. We shall meet, I know."
Наутро пришел смотритель маяка стоянки, долговязый флегматик. Расслабленно прошелся по лагерю, пострелял глазами по сторонам. "Всё хорошо? Всё устраивает? Как рыба? Клюет?" - "Мы не рыбачим." - "Хорошо. Не люблю рыбаков. Увидите собаку в оранжевом ошейнике - гоните ее прочь."
"Вы видели когда-нибудь синие ноги?" - пугала всех Наташа. Путешественников выдают не только пострадавшие ноги, но и характерный загар: перчатки, очки, дужки от очков. У меня почему-то высохшие, не отмывающиеся от смазки и протирания ободов пальцы. "Крем от загара?" - спрашивает Илья. - "Крем от похода."
Днём поля-поля. "Дальше хода нет," - голос рыбака вдогонку. "Почему?" - "Свиная чума." Усталая мысль в голове: "А что, такого у нас ещё не было." Постояли, решили ехать дальше. Тут же голос из рации: "Вы находитесь в пограничной зоне, просьба развернуться". Ещё постояли, решили держаться курса. Никто нас не задержал: привет, жёлтые поля, "лесная и пологая дорога", кусок отполированного асфальта к президентской даче - и мы на стоянке в беспрецедентно ранние 6 вечера.
Сняла со спальника активно ползущее насекомое. "Скажите мне, это клещ или нет, чтобы я начала волноваться". "Клещ / Не клещ," - хором заявили эксперты. Наташа вызвалась проверить на себе. "Я немного чего боюсь, но клещей я боюсь." - "А чего ты их боишься? Опасных тут нет". Сработало как с гастроскопией. Ну неприятно. Но вытащу же я его, если что. Не умирают же от этого.
Вечерняя перекличка между палатками: "Пошли плавать!" - "Там холодно!" - "Нехолодно. Там солнце". - "Солнце садится". - "Пойдём! Мне скучно одному". - "Ааа, ну пойдём!" Не пошли. Я стирала, Кирилл играл в волейбол. Игорь с Денисом зашли в воду по пояс и стояли в лучах вечернего солнца, дискутировали, пока не замерзли. Девушки со сдавленными визгами пошли купаться следом. Потом волейболисты. "Сегодня без приключений?" - пришел ответ от римского друга. Все ушли к костру, надела капюшон, пошла слушать реку. Она на закате переходит из синего в красный. Мягкие волны в убаюкивающем ритме едва слышно бьются о причал. Тростник как японская живопись или иероглифы. На том берегу синие холмы как далёкие горы. Шаги позади. Денис, потом Серёжа: "Не любишь шумные компании?" У меня слова закончились.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ, пт, 21.07
"Я научилась просто, мудро жить, смотреть на небо и молиться Богу, и долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу."
День костёлов. Нам много их попадалось по пути, каждый краше предыдущего, с зашифрованными на разных языках письменами, которые мы с Виталием разгадывали. В единой стилистике внешне, с характерной каменной мозаикой, на холмах, с садом, пёстрыми цветами, фигурами Марии и прочих действующих лиц, - внутри храмы совершенно различаются. Один - расписная деревенская шкатулка, выкрашен всеми цветами радуги, как буддистский храм. Другой с минимальным убранством, по-шведски сдержанный, бежевого цвета, скамейки повторяют очертания храма. В третьем ажурные белые ленты, как на невесте, или на майском празднике. Один совсем обветшалый: сколы на стенах, белые пятна на узорчатом потолке, коврики из лоскутков. Его нам открыла бабушка-места поэта лингвиста: быстро-быстро вывязывала она свою речь на местном диалекте из причудливых окончаний, суффиксов, словечек, выдавала перлы вроде: "Все спрашивают, где тут замок. Замка тут 400 лет как нет. Я, конечно, старая, но не Тортилла."
У одного из костёлов построен ковчег - нелепая конструкция из бетона и металла, с крестом из водосточных труб и современным черным якорем. Широкая зелёная крыша-парус смягчала его, делала похожим на пагоду. С борта видна река и рыбаки на лодках. Внизу - салатовые волны газона.
Вечером, осторожно обогнув корову, которая, по словам Ильи Павлова, боялась нас больше, чем мы ее, но боялась как-то дерзко, встали в поле. Под ногами клевер, сухая, потрескавшаяся почва, справа поля гороха и кукурузы, за ними лес. Стрекозы и птицы летают в сантиметрах от головы. Народ медлит. Не понимая, что не так, прорываюсь сквозь всеобщий бубнёж к Серёже: "А чем опасна эта стоянка?" - "Ничем. Вода у нас есть. Котелки, если что, отмоем в поезде. Если тут есть кого бояться, то только местных. Дров вот мало". И громче - всем: "Надо, чтобы половина народа минимум пошла искать лес". "Я не думал, что все так сразу за ним ринутся", - улыбнулся наутро Серёжа, когда мы с ним мыли посуду в тёплой воде. "В этом и есть смысл похода - единение с природой," - сделал он вывод, вспомнив прошлые походы. Я задумалась, но не согласилась полностью. Рома притащил дерево чуть ли не с корнем, которое он, по официальное версии, таким и нашёл. Оля рьяно взялась пилить и рубить.
Вечером я вскарабкалась на полуразобранную (видимо, на дрова) беседку, поснимала волейболистов и видеолюбителей (что вы там смотрели такое веселое, ребята?). Пришёл милый Серёжа с цветами в руках - вплела в косу колокольчики, пошла бродить по вечерним полям в росе. Дошла до сарая цвета по-северному выцветшей серой древесины, встретилась со знакомой коровой. Обоюдно решив не знакомиться друг с другом ближе, мы с коровой разошлись по-хорошему: я повернула назад, она продолжила грызть траву. Вдалеке из лагеря вышел Кирилл: "Что ты тут ходишь одна? Поздно уже." Сделали с ним крюк, погрызли недозревший горох. Кирилл рассказывал о своей методике усмирения эмоций. В этом году он гораздо спокойнее, чем в прошлом. В походе очень важно иметь рядом человека, с которым ты на одной волне. Никогда и никто не должен быть один. "Пойдём назад, я хочу чая." Выпили чай рядом с кругом ребят, составлявших рассказ, добавляя каждый по одному слову. Жестокая игра, как мои дети с ней справлялись вообще? Такой стресс. "Через пять минут у вас взорвётся мозг," - сказал проходивший мимо Илья. Я снова ушла бродить, одна, пока Серёжа не вернул домой. "Если я ухожу, это не для того, чтобы побыть одна. Это для того, чтобы меня догнали." По приезде разговор с Олей: "Я очень молчаливой была в походе?" - "Да капец вообще. Первые два дня все: "Где Катя?" А потом привыкли, что Катя вечно шатается одна в ночи."
ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ, сб, 22.07
"А поезд едет дальше, и гудок гудит снова, и все пассажиры вымазаны красным. А я стою молча, я не знаю ни слова."
Всего 35 км по шоссе; Серёжа (!) поехал без шлема. Пою затяжные ирландские песни. Остановка в поле льна - а моста-то дальше нет. Небольшой крюк. Штурмуем крутой мост через Верхнюю Двину: "Да, широкая речка. Тут бы мы не отделались промокшими ногами."
Кирилла в электричке нарядили в Олин платок и мои очки. "Быть настолько стильным - это вне закона," - отшутился потом Игорь.
Последняя остановка в Полоцке. Мы медлим, выбирая место для обеда, выбирая еду. "Устала?" - Серёжа ловит мой отсутствующий взгляд. Всё, можно расслабиться и поныть: "Да, что-то я устала." Серёжа мягко обнимает. Краем глаза вижу Павлова в очках и бесцветной футболке - следующие объятья.
Виталий поехал в гости к Шагалу, проводили его всей гурьбой. Потом еще прошлись по перрону с Олей и Игорем по всей длине поезда - неспокойное ощущение из детства, как когда родители оставляют тебя в очереди, а сами куда-то уходят. И ты стоишь, и твоя очередь всё ближе, а родителей всё нет - неконтролируемость своей судьбы, неминуемость конца.
Весь поход хотели попробовать драники, но где бы мы ни спрашивали, нам отказывали: картошка не помыта, не почищена, не посажена. В ночи, в Смоленске, из-под простыни, куда я спряталась от фонарей, слышу Серёжин голос: "Драники? Берите, пока тёплые." Тёплые? Я мало чему удивляюсь после покупки в походе свежей рыбы и после рассказов о том, как они готовили манты, но тёплые драники в поезде? Оказалось, он пожаловался маме, и мама приготовила и принесла драники к нашему поезду.
В последнем купе поезда играет ДДТ, фортепиано, зарубежная классика. Прохожу мимо под "What if God was one of us?" "Где всё время была эта музыка?" - удивляется Игорь, и на его лице проступают одновременно все эмоции. Растекаемся по купе, я ухожу на пустое боковое сиденье. Слышу звенящий, ребячливый голос Оли. Дима делится мудростью: "Если человек уверен, что ему нужен второй шанс, нужно дать ему этот шанс." Ловлю последний закат, чувствуя что-то, но не понимая что. Подпеваю Шевчуку про метель, про новое сердце.
Утром прибыли на тот же вокзал: те же табло, платформы, входы. Такое впечатление, что мы побывали в Нарнии, узнали что-то такое, что рассказывать другим бесполезно. Город не знает ничего: по его системе отсчета мы отсутствовали всего несколько ночных часов.
"В поход едете?" - поинтересовался охранник у магазина. "Только что оттуда," - ответила я, продефилировав мимо. Отписалась всем, что дома, и следующая же растерянная мысль: "И что, это всё? Я что же, назад хочу?"
Завершим цитатой: "Стояла поздняя осень. Снусмумрик продолжал свой путь на юг. Иногда он останавливался, разбивал палатку, не задумываясь о том, как бежит время, бродил вокруг, ни о чем не думая, ничто не вспоминая. И много спал. Он смотрел по сторонам внимательно, но без малейшего любопытства, не заботясь о том, куда он идет, - лишь бы идти дальше."
ВСТУПЛЕНИЕ
В прошлом году отчёт по поездке получился очень объемный и подробный. Поездки на велосипеде были в диковинку. Нас было немного в группе, я была единственной девчонкой и не могла позволить себе сильно расслабиться. Да и не умела толком. Постоянные вопросы к самой себе ("Что я чувствую?", "Мне тяжело или не очень?", "Так и должно быть?") ответов не было.
В этом году все было иначе:
• Я прокачала навык катания на веле.
• Нас было в два раза больше в группе и в три раза больше в палатке.
• Как следствие по ночам уже не брал озноб, но догонял, едва мы делали остановку - и Катя вечно куталась в куртку и платок.
• Культурная программа была более сжата; расширен за ее счёт природный компонент: больше лесов, полей и вообще всевозможного грунта; меньше асфальта.
• Почти не было комаров и клещей.
• Не было дождей.
В прошлом году - некоторым из вас я это уже говорила - слова-впечатления сами собой ложились на бумагу. В этом году всё иначе: слова я растеряла задолго до путешествия, эмоции и впечатления перестали быть вербализованными. Разрешив себе наконец чувствовать, я словно поняла, что одного этого достаточно. Мои впечатления от этого похода как лоскутное одеяло, как пёстрый деревенский половик, как осенние листья или буддистский храм. Радостные - да. Но отчего-то при попытке перевести их на язык слов получается как-то недобро и тускло.
Но писать надо. Слова - это в большей степени моя стихия, чем фотографии или картины. Хотя и в меньшей степени, чем чувства, но этот язык плохо изучаем.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, пт, 14.07
"Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос."
Тёму я встретила на платформе, обняла (сколько мы не виделись?) и принялась говорить, говорить ("Ты прости, что я так много болтаю, я просто так давно тебя не видела"). Дима пролетел по перрону на сверхзвуковой скорости, узнала его по котелку. Обняла Кирилла, как доброго друга, с которым знакомы с детства. Потянулась к Игорю: "Нет, ты не хочешь меня обнимать! Я за сорок минут приехал с другого конца города". Ладно, хочу, но не буду.
Нас провожала мама Игоря - похожие черты. "Нельзя идти в поход с одной футболкой!" - "У меня нет больше места!" - "Я тебе говорю как инструктор по туризму, нельзя идти в поход с одной футболкой!" - "Да у меня всё под завязку!!" Игорь пытается вручить маме обнаруженную в рюкзаке лишнюю футболку, а, когда она не берет, кладет на перрон.
Прощальный звонок на вокзале - в добрый путь, в неизвестность.
Нас так много, мы занимаем, кажется, треть вагона. "Бедные люди, которые едут рядом", - говорю Оле на ухо, пока мы еще пытаемся утрястись по купе. - "Сами виноваты!" - отшучивается она. В поисках места потише забредаю к Кириллу, Игорьку, Денису и Серёжке. Гасят свет, голоса становятся тише. Ребята говорят об электромобилях, о Тесле. Засыпая, я продолжаю задавать вопросы, но не для того, чтобы понять, а лишь бы только они говорили, говорили, лишь бы только слушать их голос. У Кирилла и Игоря такие приятные голоса.
ДЕНЬ ВТОРОЙ, сб, 15.07
"Same old song, just a drop of water in an endless sea."
Здравствуй, Виталий; Тёма так много хорошего о тебе говорил. Здравствуй, утренний пустынный Минск с широкими проспектами и велодорожками. "Пенку можно в рюкзак убрать". - "Она не влезет". - "Вызов принят". Спасибо, Серёжа. Первое из многих.
Минское море, куда хотела Оля. Линия Сталина, куда хотели мальчишки. Посетили музей, послушали суровую девушку-экскурсовода, поели полевой каши. "Надо пройтись теперь минут 15, тяжело будет ехать", - Кирилл Борисович, он знает о здоровом питании: "О, нормальный хлеб", или "Я так много колбасы никогда не ел". Или, гвоздь программы, с каменным серьёзным лицом: "Теперь месяц чиститься." Но это цитата, не его слова.
Траншеи, противотанковые ограждения, взрывы, от которых замирает сердце, изрешечённый вражеский танк, по которому можно попалить при желании. Над имитацией окопов домик песочного цвета под шведскими соснами. Речка с нефритовой водой - постоять на мосту: низкие облака; поля, поля, насколько хватает глаз. Грустно в таких местах - наверное, в этом и суть подобных музеев.
К вечеру съезжаем с трассы, едем по проселочной дороге, кочки, кочки, кочки. Поворот. Где все? Внеплановый ремонт Денисовой цепи. Пока мы ждём, Серёжа, как Снусмумрик, с платочком на шее, в панамке, с травинкой в зубах, лежит на берегу реки. Кирилл включил музыку. "Как у одного человека могут быть песни Стаса Михайлова и Мэри Поппинс?" - смеётся Илья. Он был молчаливо-сосредоточенным в этой поездке. Через пару дней у каждого была своя из 30 песен Кириллового плейлиста. Виталию везло с женщиной с осиной талией и карими глазами. Оле попадались три белых коня. Мне особенно запомнилась та, где кого-то ждут, как одинокая Луна на небе. "Вы там наших не видели?" - кричит Оля вдогонку проезжающим мимо местным. - "Нет."
Стоянка в прозрачной сосновой рощице на берегу водохранилища. Рядом "свадьба пела и плясала" до середины ночи. Местные рыбаки пытались обменять у нас рыбу или грибы на лук.
Я писала письмо римскому другу: "Разбили лагерь в сосновой роще, рядом песчаный пляж, небо низкое. Я попробую зарисовать или сделать фотки. Ребята играют в волейбол, Рома и Оля поплавали, но вода холодная. Вообще, я толком не знаю, что тебе рассказать, кроме того что я скучаю по своему попугаю, по библиотеке, по Ричарду Львиное сердце и совсем немного хочу тебя видеть. Мне очень не хватает книг и тишины. Почему-то грустно и быссмысленно."
Наутро встретила набирающего 10,000 шагов Виталия. "Ночью приехала машина. Я думал, это для очистки туалетов." - "Ну, ты совсем офинляндился!"
ДЕНЬ ТРЕТИЙ, вс, 16.07
"Сегодня ветрено и волны с перехлестом."
Удивительно, насколько прав был Экзюпери: как любим мы всё мерить цифрами. "Я сейчас разогнался до … км/ч." "Завтра нам надо проехать … км." "Ну вот, половину пути мы уже прошли!" - "Да ладно, половину?" - "У меня показывает 250 км." - "А у меня 257." - "Минус шесть от дома." Facepalm. "Людям нужен объективный способ оценки действительности," - как-то так объяснит это Илья Павлов.
Километраж был запланирован неслабый - 80 по дороге-стиральной доске, с встречным ветром, с уставшими, закостеневшими руками. По длинной, прямой, серой вкрапинку дороге по побережью, суровому, будто морскому, уехали потихоньку вперед с Наташей; ветер уносит слова, ничего не слышно.
"Зато какая у нас была стоянка в тот день!" - вспоминал в электричке Артём. Я не помнила стоянку. Помнила, как перед самым лагерем Серёжа выудил из ниоткуда пачку пряников, которые мгновенно подняли всем настроение. Помнила, что Виталий поставил палатку в самом классном месте: на пригорке, между соснами, в лучах заходящего солнца. Помнила закат и Олю, которая, завернувшись в полотенце, ждала, пока Роман освободит реку. Помнила, что кто-то оставил перед подъёмом шлем, который я взяла с собой. Серёжа, спустившись, в недоумении развел руками. "Этот твой? Я наверх отвезла". Серёжа расцвел в улыбке и внезапно меня обнял. Второе спасибо ему. "Ребята, всем спокойной ночи. Я пойду спать." Немая сцена. "А картошки?"
Второе письмо римскому другу: "Пусто, словно ветром всё выдуло изнутри, и я развлекаю себя тем, что неосознанно подмечаю повсюду ассоциации с тобой или с домом - сила привычки. Мы остановились на красивом пригорке, который весь в цветах разного вида, сгустках цветов. Ветер как на море, всегда почти в лицо. Дорога как серая стиральная доска. Я устала. Как я протяну эти шесть дней? Легла спать раньше других."
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, пн, 17.07
"Красная река поперек моего пути. Я помню, что шел, но вспомнить куда не могу."
Первую половину дня плохо помню. С подозрением входила в каждый новый поворот, не зная, что он нам готовит.
Перед экотропой в заповеднике радостный мужчина-билетер описал варианты подъезда к стоянке: "Вам либо по шоссе 18 км, либо здесь езжайте. Ну, тут деревья повалены, переправа через реку, подъем под 90 градусов. Езжайте! Я так рад, что вы на велосипедах. Все в основном на машинах. Сколько вас? 13 человек? Я вам продам 10 билетов. Девушек так пропустим". Я как будто издалека смотрю на Олю, на Наташу. На Артёма. Он серьёзно. А мужчина серьёзно? "Да он заливал про 90 градусов", - сказал Паша, замыкающий, с которым я мгновенно поравнялась на корнях-когтях, сжавших узкую тропинку. Понимаю, что тут без вариантов: вперёд и вверх. Где мой внутренний будда? "Велосипед, если мы это выдержим, мы что угодно выдержим."
Пешая прогулка, в ходе которой Кирилл искупал свой дождевик, Паша искупался сам, Артём и Серёжа опустили ноги в воду. Пришел Денис, я вспомнила стихотворение про реку и камыш, накошенный крестьянами на крыши.
На тропе к стоянке мы незаметно разделились: Оля и я с Димой, остальные - после, их почти не слышно. "Дима, давай дождемся остальных. Ты один на нас двоих. Ты устанешь". Но Дима молча идёт вперед, помогая нам перекидывать велики через упавший лес, покоряя горы, почти не ругаясь. "Катя там сама была готова выругаться, бросить вел и пойти пешком".
А потом мы выехали к реке. Через неё перекинута проволока, ещё две для рук, все три связаны друг с другом. Местами соединения разорваны, короткие ленты тянутся к воде, плывут по течению. Пока мы свыкались с мыслью о переправе, быстроногий Дима перенес на тот берег свой рюкзак. Ему по грудь. Подтянулись остальные, заморосил дождь. "Вы что, шутите?" - редкая демонстрация эмоций от Игоря. Я не знаю, как бы мы без ребят штурмовали это препятствие. Покорили бы в итоге, но это было бы (а) дольше, (б) тяжелее, (в) вещи бы не вышли сухими из воды. Наташа перешла вброд. Оля и я перешли по проволоке, что оказалось на удивление легко, хоть обратно иди))
Стоянка. Прячась от непонятно откуда появившихся чужаков, мы с Олей обнаружили отдельный подход к воде. На противоположном берегу сидели двое: не то рыбаки, не то просто местные. Вспомнилось купание Сусанны. Я посмеялась и поплыла к основному заходу в воду. Артём купался, Роман и Кирилл стирали. "Там кто-то есть," - Рома начаку. "Катя, ты чего в очках?" То-то мне что-то мешает.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ, вт, 18.07
"Если меня спросят, я в саду. Пойду срублю какое-нибудь дерево."
Днём купили открытки, долго простояв в очереди. "Они нас там убьют." Не убили)) На перекрёстке семи дорог остановились пообедать. Окна в полстены, дубовые столы, скамейки. На улице вот-вот разыграется буря. Спор с Денисом о том, можно ли пить алкоголь и личное ли это дело каждого. Я как будто со стороны на себя смотрю. Когда я стала такая дерзкая? Скромные порции, даже Игорь приуныл; ребята налегали на хлеб.
Последние 20 км. Когда это 20 км стали таким пустяковым делом? Покоряем с Тёмой последние на сегодня песчаные подъёмы. Очертания мотоцикла на пригорке. "Илюха уже тут". Палатка разобрана. Тишина. "Спит он что ли?"
"Павлов, я потеряла паспорт!.." - приехала Наталья, протягивает уставшие руки. Неэмоциональный Илья сделал большие глаза. Паспорт спасли, и при отъездах с последующих стоянок неустаревающей шуткой был возглас: "Паспорта! Не забываем паспорта!"
Слишком много эмоций, спасите меня кто-нибудь. Спас завалявшийся в рюкзаке банан. Спас Кирилл и цепная пила. В прошлом году я испытывала трудность в понимании, когда Кирилл шутит, а когда нет - потому что он с одинаковой серьёзностью говорит и умные вещи, и сущий бред. В этом году проблем с дешифровкой не было: не то его колено болело сильнее, не то я просто научилась распознавать. "Здравствуйте!" - на какой-то тряске днём хитрый голос слева. Моментально уходит усталость, и мои мысли, которые вечно где-то далеко, перестают роиться и возвращаются в здесь и сейчас. "Куда едете?" - "В пустыню." - "В Сахару или Гоби?" - "Гоби". - "Далеко. Она каменистая. Справитесь?" - "У меня рюкзак нетяжёлый. А вы куда?" - "В Москву."
Здесь, на пригорке, из-за деревьев проступает закат. Надо идти, куда-нибудь идти. В поисках заката ухожу вниз, к озеру, к дороге, по длинной траве-волосам, собирая зачем-то цветы. "Катя!" - хором. Спотыкаясь со смеху, бегу обратно. "Как приятно, когда тебя зовут и ждут."
У костра велись интересные, но шумные, слишком шумные разговоры. С Кириллом, Игорем, Олей и Ромой ушли в пустую комариную беседку. "Они там обсуждали твоего любимого Левитанского, - сказала Оля в палатке. - Говорили, что он был в местах заключения, но он же там не был, да?" - "Не был."
ДЕНЬ ШЕСТОЙ, ср, 19.07
"Значит, кто-то нас вдруг в темноте обнимает за плечи, и полны темноты, и полны темноты и покоя, мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою."
Наутро проснулась в начале седьмого, присоединилась к Серёжке, который показал, как разводить костер и какую кору использовать для розжига. Вышел удивленный Павлов: "Слышу, все ходят, ходят. Я подумал, тут уже все встали!" Быстро собрал вещи, уехал, едва простившись.
Заплела Оле косичку. Старт. Молчание полчаса-час. "Катя!" - может, мне показалось, может, Илья сказал что-то другое, но я посмотрела в нужную сторону. В поле стоит олень, косуля - кто-то. Потом убегает к горизонту, высоко закидывая задние ноги. В тот день мы вообще видели целый зоопарк: и семьи аистов, и кивающую нам лошадку, и стадо бдительных коров, которых с двух сторон заслоняли дедушка и бабушка на велосипедах. Дорога как в прошлом оду: прямая и ровная, асфальтированная; желтые поля по бокам, цилиндры сена, "и это небо, и эти облака". Осознание того, что ничто не меняется, что люди не меняются, что все такие, какие есть. И это мое решение: принимать это или нет.
Я думала, что это урок дня. Я ошибалась. Урок дня был в том, что все относительно, и фраза "еще всего 10 км" может вызывать разные эмоции в зависимости от особенностей грунта.
За 10 км до лагеря мы въехали в болота. Болота-болота-болота, гусеничные следы, жужжанье мух. Незаметно въехали, я до последнего их не замечала, как делаю со всеми трудностями. Застыла перед ржавым бревном в ржавой водице - его я заметила. Провалимся - так по щиколотку. Прощайте, белые кроссовки. У Ильи, кажется, похожие мысли. Но Илья прошел. Прошел Кирилл, а Катя всё стоит перед плавучим бревном, опершись на копье на велосипед. Кирилл не выдержал, проворно проскочил назад по бревну, забрал велосипед из моих растерянных рук. Протест, слабый отказ от помощи. "Ну что же ты делаешь? Я же сама могу. Что же ты делаешь?" Без опоры, конечно, мгновенно шмякнулась ногами в лужу.
Выползли в чисто поле, расположились меж перепаханной высохшей земли под палящим солнцем. Прямо мрачный полумертвый лес, чёрный, как после пожара - туда хода нет. Села на раму любимого велосипеда, закрыла глаза от солнца, от объективов. Как они могут так весело смеяться? Всё понимаю: не плакать же. Сквозь полупрозрачные от солнца веки вижу-слышу мягкие Кирилловы шаги. Не открыть глаз, здесь и без меня слишком мокро.
Мы вынуждены были развернуться, по-новому штурмовать гусеничное болото. За ним - другое, о двух колеях, поросших длинной травой. По мере нашего продвижения трава росла, как заколдованные волосы в сказке. Тенистая аллея перестала быть бунинской и всё плотнее сжимала в тиски нашу процессию. Эскорт из комаров, мух и слепней. Отмахиваешься от них, чувствуя себя коровой у водопоя. Заросли крапивы то выше, то ниже, но хоть отвлекают от насекомых. Полная рассредоточенность, и не ускорить шаг в надежде убежать от мух: режешь ноги травой. Конца и края этому не видно. "Слушайте, этак мы в магазин к закрытию приедем!"
Случилось то, что было вопросом времени. Колесо мое соскочило в колею, запуталось в траве, руки потеряли руль, глаза сами собой закрылись. Ребята, наверное, решили, что я смеюсь. Первым понял Кирилл, за ним Илья: "Подними ее". - "Всё нормально, я сама могу встать", - сквозь какие-то глупые, нелепые рыдания на Кирилловой футболке. И не остановиться. Этого-то я и боялась всю дорогу.
Бедный Тёма вышагивает рядом. Угрюмо молчит. Я молчу агрессивно и молюсь, чтобы очередной просвет был окончанием. Димка улетел вперёд. Короткая остановка, чтобы подтянулись остальные. Кирилл осторожно обнимает меня сзади за плечи: "Не плачь". Что-то в этом такое детское. Что же я не могу успокоиться-то никак? Я ведь даже не из-за кроссовок или слепней расстроилась.
Через сколько-то минут или десятков минут смогли сесть на транспорт - и лесная дорога сама собой превратилась в выглаженную ленту деревенского асфальта. Вишенкой на торте, как говорит Тёма, стала автолавка в этой самой деревне. Наш истерический смех. Занавес.
Вечером, после всего этого, обыкновенного, по сути, походного приключения, чувствую неловкость и стыд. "Все нормально. Я понимаю, что иногда надо выплеснуть эмоции. Иногда надо и поплакать." - "Я и малой толики не выплеснула." - "Ну так надо поплавать! Доплывем до острова и обратно?" - "Идёт!"
Пока Кирилла нет, сама иду к воде. Артём сидит на причале, стирает и с мягкой улыбкой наблюдает, как я, затаив дыхание, погружаюсь в закатного цвета огромное безветренное озеро. Позади слышу добрый его смех - как напоминание о том, что не одна я здесь - среди друзей-приятелей. До которого острова мы плывем? Где Кирилл? Кувшинки гибкими стеблями путают мне ноги, тащат куда-то, как нимфы с картины Уотерхауса. Павлов потом будет смеяться: чего бояться-то?
Солнце низко, вода сужает сосуды, стучат зубы. "Я не понимаю, чего ты туда потащилась?" - смеется Оля. - "Чтобы согреться", - сквозь смех же. "Ааа, ну как, согрелась?" Задубела пуще прежнего и всерьёз думала, не добавить ли ложку водки в чай. Пока мы ели божественное рагу (Денис - суперповар) - совсем домашнее, - обувь сушилась вокруг костра.
В ночи приехал Илья Павлов. Я почему-то одна бродила меж палаток и первой увидела, как с холма спускается фонарь. "Что тут у вас случилось сегодня?" - "Ребята расскажут тебе". - "Так я уже слушаю". Ребята не отходили от костра, и рассказ начала я. В пересказе события потеряли какой бы то ни было масштаб: ну болота, ну трава, ну слепни. Илья в тот день встретил лося: "Лучше разным существам в местах тревожных не встречаться".
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ, чт, 20.07
"Stay on these roads. We shall meet, I know."
Наутро пришел смотритель маяка стоянки, долговязый флегматик. Расслабленно прошелся по лагерю, пострелял глазами по сторонам. "Всё хорошо? Всё устраивает? Как рыба? Клюет?" - "Мы не рыбачим." - "Хорошо. Не люблю рыбаков. Увидите собаку в оранжевом ошейнике - гоните ее прочь."
"Вы видели когда-нибудь синие ноги?" - пугала всех Наташа. Путешественников выдают не только пострадавшие ноги, но и характерный загар: перчатки, очки, дужки от очков. У меня почему-то высохшие, не отмывающиеся от смазки и протирания ободов пальцы. "Крем от загара?" - спрашивает Илья. - "Крем от похода."
Днём поля-поля. "Дальше хода нет," - голос рыбака вдогонку. "Почему?" - "Свиная чума." Усталая мысль в голове: "А что, такого у нас ещё не было." Постояли, решили ехать дальше. Тут же голос из рации: "Вы находитесь в пограничной зоне, просьба развернуться". Ещё постояли, решили держаться курса. Никто нас не задержал: привет, жёлтые поля, "лесная и пологая дорога", кусок отполированного асфальта к президентской даче - и мы на стоянке в беспрецедентно ранние 6 вечера.
Сняла со спальника активно ползущее насекомое. "Скажите мне, это клещ или нет, чтобы я начала волноваться". "Клещ / Не клещ," - хором заявили эксперты. Наташа вызвалась проверить на себе. "Я немного чего боюсь, но клещей я боюсь." - "А чего ты их боишься? Опасных тут нет". Сработало как с гастроскопией. Ну неприятно. Но вытащу же я его, если что. Не умирают же от этого.
Вечерняя перекличка между палатками: "Пошли плавать!" - "Там холодно!" - "Нехолодно. Там солнце". - "Солнце садится". - "Пойдём! Мне скучно одному". - "Ааа, ну пойдём!" Не пошли. Я стирала, Кирилл играл в волейбол. Игорь с Денисом зашли в воду по пояс и стояли в лучах вечернего солнца, дискутировали, пока не замерзли. Девушки со сдавленными визгами пошли купаться следом. Потом волейболисты. "Сегодня без приключений?" - пришел ответ от римского друга. Все ушли к костру, надела капюшон, пошла слушать реку. Она на закате переходит из синего в красный. Мягкие волны в убаюкивающем ритме едва слышно бьются о причал. Тростник как японская живопись или иероглифы. На том берегу синие холмы как далёкие горы. Шаги позади. Денис, потом Серёжа: "Не любишь шумные компании?" У меня слова закончились.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ, пт, 21.07
"Я научилась просто, мудро жить, смотреть на небо и молиться Богу, и долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу."
День костёлов. Нам много их попадалось по пути, каждый краше предыдущего, с зашифрованными на разных языках письменами, которые мы с Виталием разгадывали. В единой стилистике внешне, с характерной каменной мозаикой, на холмах, с садом, пёстрыми цветами, фигурами Марии и прочих действующих лиц, - внутри храмы совершенно различаются. Один - расписная деревенская шкатулка, выкрашен всеми цветами радуги, как буддистский храм. Другой с минимальным убранством, по-шведски сдержанный, бежевого цвета, скамейки повторяют очертания храма. В третьем ажурные белые ленты, как на невесте, или на майском празднике. Один совсем обветшалый: сколы на стенах, белые пятна на узорчатом потолке, коврики из лоскутков. Его нам открыла бабушка-места поэта лингвиста: быстро-быстро вывязывала она свою речь на местном диалекте из причудливых окончаний, суффиксов, словечек, выдавала перлы вроде: "Все спрашивают, где тут замок. Замка тут 400 лет как нет. Я, конечно, старая, но не Тортилла."
У одного из костёлов построен ковчег - нелепая конструкция из бетона и металла, с крестом из водосточных труб и современным черным якорем. Широкая зелёная крыша-парус смягчала его, делала похожим на пагоду. С борта видна река и рыбаки на лодках. Внизу - салатовые волны газона.
Вечером, осторожно обогнув корову, которая, по словам Ильи Павлова, боялась нас больше, чем мы ее, но боялась как-то дерзко, встали в поле. Под ногами клевер, сухая, потрескавшаяся почва, справа поля гороха и кукурузы, за ними лес. Стрекозы и птицы летают в сантиметрах от головы. Народ медлит. Не понимая, что не так, прорываюсь сквозь всеобщий бубнёж к Серёже: "А чем опасна эта стоянка?" - "Ничем. Вода у нас есть. Котелки, если что, отмоем в поезде. Если тут есть кого бояться, то только местных. Дров вот мало". И громче - всем: "Надо, чтобы половина народа минимум пошла искать лес". "Я не думал, что все так сразу за ним ринутся", - улыбнулся наутро Серёжа, когда мы с ним мыли посуду в тёплой воде. "В этом и есть смысл похода - единение с природой," - сделал он вывод, вспомнив прошлые походы. Я задумалась, но не согласилась полностью. Рома притащил дерево чуть ли не с корнем, которое он, по официальное версии, таким и нашёл. Оля рьяно взялась пилить и рубить.
Вечером я вскарабкалась на полуразобранную (видимо, на дрова) беседку, поснимала волейболистов и видеолюбителей (что вы там смотрели такое веселое, ребята?). Пришёл милый Серёжа с цветами в руках - вплела в косу колокольчики, пошла бродить по вечерним полям в росе. Дошла до сарая цвета по-северному выцветшей серой древесины, встретилась со знакомой коровой. Обоюдно решив не знакомиться друг с другом ближе, мы с коровой разошлись по-хорошему: я повернула назад, она продолжила грызть траву. Вдалеке из лагеря вышел Кирилл: "Что ты тут ходишь одна? Поздно уже." Сделали с ним крюк, погрызли недозревший горох. Кирилл рассказывал о своей методике усмирения эмоций. В этом году он гораздо спокойнее, чем в прошлом. В походе очень важно иметь рядом человека, с которым ты на одной волне. Никогда и никто не должен быть один. "Пойдём назад, я хочу чая." Выпили чай рядом с кругом ребят, составлявших рассказ, добавляя каждый по одному слову. Жестокая игра, как мои дети с ней справлялись вообще? Такой стресс. "Через пять минут у вас взорвётся мозг," - сказал проходивший мимо Илья. Я снова ушла бродить, одна, пока Серёжа не вернул домой. "Если я ухожу, это не для того, чтобы побыть одна. Это для того, чтобы меня догнали." По приезде разговор с Олей: "Я очень молчаливой была в походе?" - "Да капец вообще. Первые два дня все: "Где Катя?" А потом привыкли, что Катя вечно шатается одна в ночи."
ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ, сб, 22.07
"А поезд едет дальше, и гудок гудит снова, и все пассажиры вымазаны красным. А я стою молча, я не знаю ни слова."
Всего 35 км по шоссе; Серёжа (!) поехал без шлема. Пою затяжные ирландские песни. Остановка в поле льна - а моста-то дальше нет. Небольшой крюк. Штурмуем крутой мост через Верхнюю Двину: "Да, широкая речка. Тут бы мы не отделались промокшими ногами."
Кирилла в электричке нарядили в Олин платок и мои очки. "Быть настолько стильным - это вне закона," - отшутился потом Игорь.
Последняя остановка в Полоцке. Мы медлим, выбирая место для обеда, выбирая еду. "Устала?" - Серёжа ловит мой отсутствующий взгляд. Всё, можно расслабиться и поныть: "Да, что-то я устала." Серёжа мягко обнимает. Краем глаза вижу Павлова в очках и бесцветной футболке - следующие объятья.
Виталий поехал в гости к Шагалу, проводили его всей гурьбой. Потом еще прошлись по перрону с Олей и Игорем по всей длине поезда - неспокойное ощущение из детства, как когда родители оставляют тебя в очереди, а сами куда-то уходят. И ты стоишь, и твоя очередь всё ближе, а родителей всё нет - неконтролируемость своей судьбы, неминуемость конца.
Весь поход хотели попробовать драники, но где бы мы ни спрашивали, нам отказывали: картошка не помыта, не почищена, не посажена. В ночи, в Смоленске, из-под простыни, куда я спряталась от фонарей, слышу Серёжин голос: "Драники? Берите, пока тёплые." Тёплые? Я мало чему удивляюсь после покупки в походе свежей рыбы и после рассказов о том, как они готовили манты, но тёплые драники в поезде? Оказалось, он пожаловался маме, и мама приготовила и принесла драники к нашему поезду.
В последнем купе поезда играет ДДТ, фортепиано, зарубежная классика. Прохожу мимо под "What if God was one of us?" "Где всё время была эта музыка?" - удивляется Игорь, и на его лице проступают одновременно все эмоции. Растекаемся по купе, я ухожу на пустое боковое сиденье. Слышу звенящий, ребячливый голос Оли. Дима делится мудростью: "Если человек уверен, что ему нужен второй шанс, нужно дать ему этот шанс." Ловлю последний закат, чувствуя что-то, но не понимая что. Подпеваю Шевчуку про метель, про новое сердце.
Утром прибыли на тот же вокзал: те же табло, платформы, входы. Такое впечатление, что мы побывали в Нарнии, узнали что-то такое, что рассказывать другим бесполезно. Город не знает ничего: по его системе отсчета мы отсутствовали всего несколько ночных часов.
"В поход едете?" - поинтересовался охранник у магазина. "Только что оттуда," - ответила я, продефилировав мимо. Отписалась всем, что дома, и следующая же растерянная мысль: "И что, это всё? Я что же, назад хочу?"
Завершим цитатой: "Стояла поздняя осень. Снусмумрик продолжал свой путь на юг. Иногда он останавливался, разбивал палатку, не задумываясь о том, как бежит время, бродил вокруг, ни о чем не думая, ничто не вспоминая. И много спал. Он смотрел по сторонам внимательно, но без малейшего любопытства, не заботясь о том, куда он идет, - лишь бы идти дальше."