9 дней Навальному
24 февраля было девять дней со смерти Навального в заполярной тюрьме.
Навальный мой политический антагонист, но я, соблюдая русский обряд, пришла помянуть Алексея Анатольевича в Парк Гагарина, к памятнику политическим репрессиям.
Со мной был сопровождающий, чтобы зафиксировать возложение цветов. Мы пришли к памятнику около 15 часов. Полицаев было дохерища, как опарыши кишели. Возле памятника было человек 7-8, и дорожку караулили несколько полицейских. Женщина в штатском снимала нас на видео. Первым делом у нас сфоткали паспорта. Затем мой спутник положил свои цветы на постамент. Я хотела сфотографироваться с цветами на фоне памятника. Полицаи запретили фотографировать не то что их, но даже меня возле памятника. Дословно их начальник: "Нельзя снимать, потому что я так сказал!" Они попытались отнять телефон, но я заслонила собой сопровождающего и заорала: «Протокол изъятия!».
− Да мы не будем изымать. Мы только проверим, может, телефон ворованный.
Моего спутника повели к полицейской машине проверять телефон. Я пошла за ними. Потом мы пошли обратно к памятнику, в сопровождении полиции. В начале дорожки я говорю спутнику: «Давай я встану на полпути к памятнику, а ты меня снимай, чтобы в кадре была и я, и памятник».
Я дошла до половины дорожки, но два пидараса в штатском встали передо мной и мешали снимать. Я вернулась обратно к спутнику и попросила его уйти. Дальше я справлюсь сама.
Я подошла с цветами к памятнику, и увидела, что полицаи украли цветы, которые положил мой спутник. Я стала их стыдить, что это грех воровать цветы с поминок. Но им хоть ссы в глаза.
Я положила свои цветы и осталась стоять рядом, чтобы хоть немного полежали, пока полицаи их не спиздили. Ко мне сразу же подошёл один из пидарасов в штатском (на фото он в черном наморднике), стал ко мне прижиматься и лапать. Это, чтобы я ушла. Я крикнула: «Не трогай меня руками, извращенец!». Он ответил: «Это я тебе ещё свою письку не показывал». (Понятно, другим людям он показывал свою письку). Лапанье и домогательство происходило на глазах оравы полицаев. Так как я не уходила, на помощь извращенцу в штатском подошёл полицай, нерусский, типа, казах. «Казах» громко спрашивал меня, состою ли я на учете в психдиспансере. Если бы полицай знал закон, то он бы знал, что лица, страдающие психическими заболеваниями, тоже имеют права и свободы. И обязанность полиции защищать психбольных, а не глумиться над ними.
Напоминаю ОБЩЕИЗВЕСТНЫЕ сведения. Гитлер начал массовое уничтожение людей вовсе не с евреев. Первыми поубивали душевнобольных. И чем самарские полицаи отличаются от Гитлера? Получается, ничем. (Замечания о моей психической болезни и весеннем обострении высказывали и другие полицаи).
Когда извращенец и «казах» взяли меня в «клещи», к памятнику подошёл рабочий в спецодежде и забрал мои цветы. Я закричала «Не бери цветы с поминок! Это грех!». Рабочий положил цветы и ушёл. Вскоре принесли ещё две гвоздики. Тогда ко мне подошли сразу несколько полицаев. Один из них стал толкать меня то жирным пузом, то жирной жопой. Понятно, он хотел, чтобы я оттолкнула его. Поэтому я сцепила руки и молчала. Пока я уклонялась от физического контакта с полицаями, девка в штатском, которая раньше вела видеосъёмку, просунулась между ними, схватила цветы и убежала.
Итак, цветы под моей охраной пролежали всего лишь 20 минут.
С досады я решила постоять с полицаями подольше. Стала их разглядывать, погоны, жетоны. Полицаи говорили гадости про меня и про моих родственников.
Полицаи мерзли и звонили кому-то, чтобы прислали смену. Их начальник стал громко говорить гадости про покойного, называл его гомосеком, который сдох собачьей смертью. Я молчала. Предполагаю, что у начальника был печальный опыт с голубой любовью, поэтому он так злился на меня.
Ровно в 17 часов я ушла. Я свою «вахту памяти» отстояла.
Н.П. Баранова
