Основание Петербурга.
Известный журналист и неутомимый популяризатор истории города Эдуард Аренин очень увлекательно рассказал историю основания Петербурга в ленинградском журнале «Искорка» № 5 за 1973 год. В журнале «Искорка» исторический раздел был просто замечательный, ориентированный на широкую детскую аудиторию.
История опубликована 48 лет назад. С поправкой на время и даты.
«...Назавтра же царь с военачальниками внимательно осмотрели захваченные берега, Невскую дельту. Приглянулся Петру небольшой остров на Неве, называвшийся Енисаари, а по-русски - Заячьим.
- Тут, на Заячьем, и возведём крепость, - сказал царь.
16 мая 1703 года на острове застучали топоры, загрохотали молоты, коловшие огромные каменные глыбы. Закладывалась крепость Санкт-Петербург, позднее названная Петропавловской. День закладки крепости и стал днём основания Санкт-Петербурга, ныне Ленинграда. Произошло это 270 лет назад.
От крепости Ниеншанц не осталось и следа. На её месте ныне находится Петрозавод, где с петровских времён и до наших дней строят корабли, Петрозаводу недавно исполнилось 250 лет. На его территории и поныне существует братская могила петровских солдат, павших при взятии Ниеншанца*. Это самая старая братская могила в нашем городе, ведь она появилась ещё за две недели до закладки Петропавловской крепости.
Петропавловскую крепость строили спешно, пользуясь растерянностью ошеломлённых шведов. Было уже время белых ночей, и работа шла круглосуточно. В сорок дней возведены шесть неприступных бастионов.
Первую неделю после закладки крепости Пётр ночевал в палатке. Потом солдаты-плотники за два дня построили для царя домик на Городском острове - нынешней Петроградской стороне. Этот самый первый дом нашего города сохранился и поныне. Наружные стены его солдаты окрасили масляной краской под кирпичную кладку, крышу покрыли дощечками и придали им вид черепицы, а потолок и стены внутри затянули холстом. Высота домика от пола до потолка составляла всего два с половиной метра. Царь же был роста высокого - два метра четыре сантиметра! Внутри Петр передвигался свободно, а вот в дверях ему приходилось сильно нагибаться. Высота самой высокой двери была 182 сантиметра. За два дня не построить крепкого жилища. У домика даже не было фундамента. Шли годы, и он обветшал, чему способствовали частые наводнения. А ведь надо было сохранить для потомков первенца Санкт-Петербурга. Уже в конце XVIII столетия над домиком возвели каменный чехол. В 1844 году его заменили новым, тоже каменным, который и по сей день защищает дорогую реликвию нашего города. В скором времени предполагается вместо каменного построить новый чехол из прозрачной пластмассы, и тогда первый дом нашегорода предстанет перед каждым, кто пожелает его осмотреть.
В этом домике царь жил пять лет. Первое время строительство на Городском острове шло медленно. Ведь война ещё не кончилась, и шведы всё ещё не теряли надежды одолеть русских, возвратиться на берега Невы. Лишь в 1709 году в знаменитой Полтавской битве петровские полки решительно разгромили шведскую армию. Теперь уже стало ясно, что шведам не поднять больше головы. И строительство нового города на Неве пошло быстрее.
На берега Невы со всех концов страны пригоняли десятки тысяч крепостных крестьян. Работали они по 18 часов в сутки, в воде, в болотной жиже. Жили впроголодь, сотнями и тысячами умирали от истощения и болезней. Недаром про новый город один из поэтов прошлого века М. Дмитриев писал:
Богатырь тебя построил,
Топь костями забутил…
Три окна петровского домика выходили на Неву. Глядя из них на противоположный берег реки, царь видел в зелени кустов и деревьев мызу, которая до завоевания этих мест принадлежала шведскому майору Конау, Пётр часто любовался этим красивым зелёным уголком и решил построить там для себя уже не деревянный, а каменный летний дворец, окружив его большим и красивым садом.
Царь много путешествовал по европейским странам. Довелось ему видеть, как тогда называли, «регулярные» сады, искусно оформленные архитекторами и мастерами зелёных насаждений, На аллеях этих садов красовались парковые скульптуры, высоко вверх взлетали искрящиеся струи фонтанов, переливались красками нарядные цветочные клумбы. На прудах плавали стаи белоснежных лебедей. И велико было желание Петра создать на берегах Невы такой регулярный сад, который пышностью и убранством своим не только не уступал бы, но и превосходил виденные им за границей.
Пригласили искусных садовников и начали создавать Летний сад, которым и поныне гордятся ленинградцы. Во времена Петра он был иным. В крытых галереях росло множество редких заморских растений, боявшихся русских морозов, В тенистых аллеях причудливыми струями били фонтаны, которые первое время получали воду из реки Безымянный ерик, позднее переименованной в Фонтанку. Уже тогда сад украшали несколько десятков статуй, изваянных известными венецианскими скульпторами.
В углу Летнего сада, где Лебяжья канавка соединяется с Невой, когда-то росли ели. Пётр очень любил этот хвойный уголок. Некогда в Летнем саду шелестела своими густыми кронами и дубовая роща. От неё сохранился один-единственный дуб. Пережил и наводнения и военные невзгоды, дожил до наших дней. Лет ему около 270. И этот единственный оставшийся от дубовой рощи патриарх лесов - самый настоящий ровесник нашего города.
Прорубили русские солдаты «окно в Европу», открыли выход в моря и океаны, Но чтобы плавать по ним, нужны были корабли. Их строили на верфях у рек Свири и Сяси. Близко и в то же время далеко. Ведь на пути в Санкт-Петербург разлила свои воды капризная Ладога. Налетит буря, застанет корабли в походе - горе им!
Пётр решил строить верфь вблизи моря. Сам отправился на шлюпке выбрать для неё подходящее место. И выбрал участок на берегу большой Невы, наискось от крепости.
Поздней осенью 1704 года заложили новую верфь. Пётр очень радовался этому событию и записал в своём журнале: «Заложил Адмиралтейский дом и были в остерии и веселились, длина 200 сажен, ширина 100 сажен».
Снова потянулись со всех концов Руси тысячи крепостных крестьян. На берегу Невы становились они работными людьми. Нужда в людях была огромная, царь слал приказы воеводам - высылать крепостных да смотреть, чтобы они были здоровьем покрепче. Пётр задумал построить судостроительную верфь, которая была бы одновременно и крепостью. Шведы близко, надо быть начеку.
В те времена Адмиралтейскую крепоcть окружал глубокий ров. Внутренний двор П-образного здания был соединён с Невой и заполнен водой. Здесь-то и была сама верфь. Тут же находились склады, сараи, канатная и парусная мастерские. Кроме того, здание Адмиралтейства было окружено высоким валом с пятью бастионами и несколькими рядами рогаток. На валу артиллеристы установили сто пушек.
С нетерпением ждал Пётр завершения строительства Адмиралтейства: выход к морю настоятельно требовал новых кораблей. И вот наконец радостный день. На адмиралтейской верфи заложили и летом 1712 года спустили на воду первый русский военный корабль «Полтава». Назвали его так в память знаменитой победы над шведами. На «Полтаве» было 54 пушки. Вскоре спустили и другой боевой корабль «Выборг», а за ним начали сходить со стапелей 90- и 100-пушечные линейные корабли. На море появился молодой, полный сил русский Балтийский флот, который в 1714 году наголову разбил шведскую армаду в знаменитой морской баталии при Гангуте.
А город продолжал расти. Появилось в нём много каменных зданий, государственных учреждений. Одноэтажное мазанковое Адмиралтейство уже выглядело неказисто. Начали его постепенно перестраивать в каменное. Зодчий Коробов возвёл центральную башню, увенчанную устремившимся в небо шпилем. Прошло немногим менее ста лет и другой знаменитый архитектор - Андреян Захаров вновь перестроил Адмиралтейство. Оно считается теперь одним из красивейших сооружений в мире и дорого нашему народу не только своей изумительной красотой, но и тем, что было колыбелью Балтийского флота.
Какие же ещё примечательные здания и учреждения появились в первые годы существования города Санкт-Петербурга? По повелению царя уже на втором году после закладки крепости открыли первую аптеку. Вначале она находилась на территории Петропавловской крепости. В европейских странах уже давно существовали аптеки и лекарства в них продавались такие, что в наше время вызывают лишь одно удивление. Вот, например, чем лечили больных: порошками и микстурами из щучьих, волчьих и вепревых зубов. Аптекарь продавал разные мази, изготовленные на жирах десяти видов: сале псовом, диких котов, волчьем, лисьем, медвежьем, свином и даже… змеином, Лекарствами служили порошки из человечьего черепа, заячьих сердец и настойки из сушёных лягушек. Существовали пилюли, называвшиеся «де Вилья Нова», которые, как уверяли аптекари, в одно и то же время «улучшали пищеварение, приносили веселье, задерживали поседение, усмиряли кашель, укрепляли сон, предохраняли зубы от порчи и, главное, усиливали разум».
Некоторые из таких диковинных лекарств были и в первой петербургской аптеке. Позднее её перевели из крепости на угол Миллионной (ныне улица Халтурина) и переулка, который и до наших дней носит название Аптекарского.
Весть о новой русской крепости на Неве, о городе, который начали строить на её берегах, пришла в Европу. Особенно заинтересовались этим мореходы, которые возмечтали приплыть к русским со своими товарами, выгодно продать их и так же выгодно купить у русских товары, в которых нуждались европейские страны. Кто же первым отважился проложить морскую дорогу в Санкт-Петербург? Им оказался некий голландский шкипер Гильбранд. Он привёл свой корабль к стенам Петропавловской крепости поздней осенью, уже в первый год существования города. Вот как писала об этом газета «Ведомости»:
«В ноябре месяце пришёл к Санкт-Питербурху корабль галанской с товары, с питьями и с солью, на котором был шкипер и несколько матросов, и тот корабль по повелению господина губернатора принят по обыкновению, и за приход подарено вышеупомянутому шкиперу за столом в дому его губернаторском пятьсот золотых, а матросам, кои с ним были, по тридцати ефимков коемуждо, и при том сказано ему во обнадёживание других, есть ли потом другой корабль туда придёт, и тому кто на том корабле дано будет триста золотых, такожде есть ли и третий корабль придёт, дано будет сто пятьдесят золотых, и с тем тот вышеупомянутый корабль, от Санкт-Петербурга отпущен в надлежащий путь со удовольствованием, а товары все, которые на том корабле были, куплены повольною ценой».
Месяц спустя «Ведомости» в сообщении из Амстердама извещали, что шкипер Гильбранд со своим кораблём «во Гданьск пришёл, возвестил, что его царское величество ему, яко первому пришедшему, пятьсот золотых пожаловал…».
«Все флаги в гости будут к нам» - мечтал Пётр. И не напрасной была его мечта. Прошло несколько лет, и уже сотни чужеземных кораблей бросали якорь на Неве. Особенно много их стало приходить после того, как Пётр в 1713 году перенес столицу из Москвы в Санкт-Петербург, который к тому времени стал самым крупным русским городом-гаванью. Иные шкиперы по нескольку раз приводили свои суда на Неву и в каждый приезд всё более удивлялись, как быстро растёт молодой город.
В 1715 году они увидели широкую просеку, которая протянулась от Адмиралтейства в сторону Александро-Невского монастыря. Называлась она першпективной дорогой. Першпективная означало - широкая. Потом её переименовали в Большую першпективную дорогу. И стала она самым коротким путём, который соединял Санкт-Петербург, располагавшийся тогда у самых берегов Невы, со старой торговой Новгородской дорогой. А через Новгород тянулся торговый путь и на Москву.
Прошло несколько лет, и Большую першпективную дорогу стали называть Невской першпективой. По сторонам её появились первые домики. Строительство города шло на участке между Невой и небольшой рекой Мьёй - Мойкой. Она и была в первое время границей города. Но потом застройщики перешагнули через Мью и стали селиться на землях, лежавших между ней и Безымянным ериком (Фонтанкой).
Стала разрастаться и Невская першпектива. В 1783 году её переименовали в Невский проспект. Вот и подсчитайте, сколько же лет нашему красавцу Невскому. Со времени прорубки просеки исполнилось ему 258 лет, а название своё носит он уже 190 лет.
Быстро застраивалось пространство между Мойкой и Фонтанкой. Границей города стали уже берега Фонтанки. Через неё построили первый в Санкт-Петербурге городской деревянный мост и назвали Аничковым. Имя своё он получил от расположенной рядом слободки полковника Аничкова. Как видите, мост, хотя и перестраивался, но название своё сохранил до наших дней.
Между Мойкой и Фонтанкой протекала ещё одна речушка, вытекавшая из лесного болота. Называли её Кривуши. Потом её превратили в канал, который вначале именовался Екатерининским, а в наше время это канал Грибоедова.
Среди других строений появилась в Санкт-Петербурге и первая школа. О ней упоминается уже в архивных документах 1710 года. Вот коротко история рождения первой школы. Пётр послал в Европу своих людей, чтобы они там отыскали как можно больше специалистов, желающих приехать в Россию для строительства нового города и Адмиралтейской верфи. Приглашались корабелы, шкиперы, доктора, чертёжники, деревообделочники. Приезжали на берега Невы не в одиночку, а с семьями. У многих были дети. Им нужно было учиться. И тогда повелено было открыть школу, которая в первое время находилась на Невской набережной. Позднее построили для неё двухэтажное здание на Невском проспекте. Примечательно, что школа эта существует и в наше время. Правда, она изменила свой первоначальный вид. Её надстроили тремя этажами, и известна она теперь как 222-я школа Куйбышевского района. За 263 года самая старая школа Ленинграда выпустила из своих стен более 30 тысяч учеников.
Недалеко от Смольного, почти в самом конце чётной стороны улицы Воинова есть здание, которое внешним видом своим резко отличается от всех его окружающих. Взглянешь на него и сразу скажешь очень давно оно построено. И это действительно так: возвели его во втором десятилетии XVIII века. Долгие годы этот красивый дом называли Кикина палатами. Александр Кикин был сподвижником Петра. Царь полностью доверял ему и полагался на него. Но вскоре после постройки палат Кикин оказался участником заговора против Петра. Кикина схватили, он вынужден был сознаться в измене. И за измену заплатил своей жизнью. А что же стало с Кикина палатами? Пустовали они всего лишь
два-три месяца, пока царь не разместил там Куншт камору и свою библиотеку. Что такое Куншт камора? Смолоду Пётр был страстным коллекционером всяких редких и диковинных вещей. Он собирал их, разъежая по земле российской, покупали «диковины» для Петра и за границей… Так с годами были собраны очень большие коллекции по зоологии - чучела разных животных, по анатомии - заспиртованные части человеческого тела, а также различные уродцы - дети с двумя головами, с одним глазом и другие. Владел царь и большой геологической коллекцией, состоявшей из многих минералов. Перевезли все эти удивительные богатства в Кикина палаты и открыли Куншт камору, которая позднее стала называться Кунсткамерой. Так появился первый в России музей.
Многие иноземцы, приезжавшие на берега Невы, обязательно посещали Кунсткамеру. Тут была коллекция разных анатомических препаратов, купленных у знаменитого голландского медика Рюйша за 10 тысяч рублей. Во время пребывания в Голландии Пётр познакомился с известным зоологом и изобретателем микроскопа Левенгуком. Царь купил у него и передал в Кунсткамеру коллекцию микроскопов. Удивляли иноземцев драгоценные камни, крупные золотые самородки, добытые в недрах России, а также одежда, посуда, оружие, привезённые из Китая, Персии, Индии.
Я уже упоминал о первой русской газете «Ведомости». Она издавалась в Москве и очень медленно (на лошадях) доставлялась в Санкт-Петербург и другие русские города. Пришла пора подумать об устройстве типографии в молодом городе для печатания газеты и книг по разным отраслям знаний. Одно время по заказу Петра книги на русском языке печатали в голландских типографиях, но это не устраивало царя. И в самый разгар строительства нового города на Неве, в 1711 году, Пётр собственноручно заложил на территории нынешней Петроградской стороны «образцовые мазанки» для размещения типографии. Потом открыли вторую печатню при Александро-Невском монастыре. Но там набирали книги старым кирилловским церковнославянским шрифтом. А ведь уже существовал новый, гражданский шрифт, лёгкий для чтения. В создании новой, гражданской азбуки непосредственно участвовал и Пётр. Позднее первый русский академик Михайло Ломоносов так сказал о новой азбуке: «При Петре Великом не одни бояре и боярыни, но и буквы сбросили с себя широкие шубы и нарядились в летние одежды».
Потребовалась новая большая типография для печатания книг и других изданий новым, гражданским шрифтом. Нужда в книгах по геометрии, артиллерии, географии, астрономии, мореходству была огромная. И родилась третья по счёту, так называемая Сенатская типография, которая существует и поныне. Находится она в самом начале Красной улицы.
В новую типографию был доставлен первый печатный стан, который, по преданию, смастерил сам царь. Ныне петровский печатный стан хранится в Эрмитаже.
Источник фото: https://and110.ucoz.ru/LR/16/asd17.html#1
В будущем году Библиотека Академии наук СССР*, находящаяся на Васильевском острове, будет отмечать свое 260-летие. Это самое старое книгохранилище нашего города. На её полках хранится более десяти миллионов книг и рукописей. По своим богатствам она является третьей по величине в Советском Союзе. Её открыли в 1714 году. Первой Санкт-Петербургской библиотеке Петр передал свои пятнадцать тысяч книг.
Я рассказал лишь о закладке и первых годах строительства нашего города. Никто тогда и предположить не мог, какую великую роль в истории русского государства суждено сыграть северной столице, каким славным сынам русского народа здесь предстояло жить и создавать бессмертные произведения литературы, музыки, живописи, зодчества...»
*с 1992-го года Библиотека Российской академии наук
Источник:
Сайт, на котором сохранены номера советских журналов:
https://www.docme.su/
Гравюры с видами Петербурга взяты из книги «Старый Петербург. Рассказы из былой жизни столицы»
М.И. Пыляев. 1889 год.
*По поводу братской могилы петровских солдат, павших при взятии Ниеншанца, поискала информацию. Кандидат исторических наук П. Е. Сорокин пишет:
«Существует легенда о захоронении петровских солдат на территории Ниеншанца. До конца ХХ в. на Петрозаводе, располагавшемся на месте крепости, рос дуб, обнесенный оградой из пушек, который связывали с братской могилой. Однако, было установлено, что шведские пушки нашли в Охте и поставили вокруг дуба только в канун празднования 200-летия Петербурга и первое упоминание об этом мемориальном памятнике встречается в путеводителе 1903 г. Как показали раскопки, он находился вблизи крепостного кладбища, где хоронили жителей Ниеншанца в первой половине XVII в.»
Как-то не слишком убедительно это звучит...
История опубликована 48 лет назад. С поправкой на время и даты.
«...Назавтра же царь с военачальниками внимательно осмотрели захваченные берега, Невскую дельту. Приглянулся Петру небольшой остров на Неве, называвшийся Енисаари, а по-русски - Заячьим.
- Тут, на Заячьем, и возведём крепость, - сказал царь.
16 мая 1703 года на острове застучали топоры, загрохотали молоты, коловшие огромные каменные глыбы. Закладывалась крепость Санкт-Петербург, позднее названная Петропавловской. День закладки крепости и стал днём основания Санкт-Петербурга, ныне Ленинграда. Произошло это 270 лет назад.
От крепости Ниеншанц не осталось и следа. На её месте ныне находится Петрозавод, где с петровских времён и до наших дней строят корабли, Петрозаводу недавно исполнилось 250 лет. На его территории и поныне существует братская могила петровских солдат, павших при взятии Ниеншанца*. Это самая старая братская могила в нашем городе, ведь она появилась ещё за две недели до закладки Петропавловской крепости.
Петропавловскую крепость строили спешно, пользуясь растерянностью ошеломлённых шведов. Было уже время белых ночей, и работа шла круглосуточно. В сорок дней возведены шесть неприступных бастионов.
Первую неделю после закладки крепости Пётр ночевал в палатке. Потом солдаты-плотники за два дня построили для царя домик на Городском острове - нынешней Петроградской стороне. Этот самый первый дом нашего города сохранился и поныне. Наружные стены его солдаты окрасили масляной краской под кирпичную кладку, крышу покрыли дощечками и придали им вид черепицы, а потолок и стены внутри затянули холстом. Высота домика от пола до потолка составляла всего два с половиной метра. Царь же был роста высокого - два метра четыре сантиметра! Внутри Петр передвигался свободно, а вот в дверях ему приходилось сильно нагибаться. Высота самой высокой двери была 182 сантиметра. За два дня не построить крепкого жилища. У домика даже не было фундамента. Шли годы, и он обветшал, чему способствовали частые наводнения. А ведь надо было сохранить для потомков первенца Санкт-Петербурга. Уже в конце XVIII столетия над домиком возвели каменный чехол. В 1844 году его заменили новым, тоже каменным, который и по сей день защищает дорогую реликвию нашего города. В скором времени предполагается вместо каменного построить новый чехол из прозрачной пластмассы, и тогда первый дом нашегорода предстанет перед каждым, кто пожелает его осмотреть.
В этом домике царь жил пять лет. Первое время строительство на Городском острове шло медленно. Ведь война ещё не кончилась, и шведы всё ещё не теряли надежды одолеть русских, возвратиться на берега Невы. Лишь в 1709 году в знаменитой Полтавской битве петровские полки решительно разгромили шведскую армию. Теперь уже стало ясно, что шведам не поднять больше головы. И строительство нового города на Неве пошло быстрее.
На берега Невы со всех концов страны пригоняли десятки тысяч крепостных крестьян. Работали они по 18 часов в сутки, в воде, в болотной жиже. Жили впроголодь, сотнями и тысячами умирали от истощения и болезней. Недаром про новый город один из поэтов прошлого века М. Дмитриев писал:
Богатырь тебя построил,
Топь костями забутил…
Три окна петровского домика выходили на Неву. Глядя из них на противоположный берег реки, царь видел в зелени кустов и деревьев мызу, которая до завоевания этих мест принадлежала шведскому майору Конау, Пётр часто любовался этим красивым зелёным уголком и решил построить там для себя уже не деревянный, а каменный летний дворец, окружив его большим и красивым садом.
Царь много путешествовал по европейским странам. Довелось ему видеть, как тогда называли, «регулярные» сады, искусно оформленные архитекторами и мастерами зелёных насаждений, На аллеях этих садов красовались парковые скульптуры, высоко вверх взлетали искрящиеся струи фонтанов, переливались красками нарядные цветочные клумбы. На прудах плавали стаи белоснежных лебедей. И велико было желание Петра создать на берегах Невы такой регулярный сад, который пышностью и убранством своим не только не уступал бы, но и превосходил виденные им за границей.
Пригласили искусных садовников и начали создавать Летний сад, которым и поныне гордятся ленинградцы. Во времена Петра он был иным. В крытых галереях росло множество редких заморских растений, боявшихся русских морозов, В тенистых аллеях причудливыми струями били фонтаны, которые первое время получали воду из реки Безымянный ерик, позднее переименованной в Фонтанку. Уже тогда сад украшали несколько десятков статуй, изваянных известными венецианскими скульпторами.
В углу Летнего сада, где Лебяжья канавка соединяется с Невой, когда-то росли ели. Пётр очень любил этот хвойный уголок. Некогда в Летнем саду шелестела своими густыми кронами и дубовая роща. От неё сохранился один-единственный дуб. Пережил и наводнения и военные невзгоды, дожил до наших дней. Лет ему около 270. И этот единственный оставшийся от дубовой рощи патриарх лесов - самый настоящий ровесник нашего города.
Прорубили русские солдаты «окно в Европу», открыли выход в моря и океаны, Но чтобы плавать по ним, нужны были корабли. Их строили на верфях у рек Свири и Сяси. Близко и в то же время далеко. Ведь на пути в Санкт-Петербург разлила свои воды капризная Ладога. Налетит буря, застанет корабли в походе - горе им!
Пётр решил строить верфь вблизи моря. Сам отправился на шлюпке выбрать для неё подходящее место. И выбрал участок на берегу большой Невы, наискось от крепости.
Поздней осенью 1704 года заложили новую верфь. Пётр очень радовался этому событию и записал в своём журнале: «Заложил Адмиралтейский дом и были в остерии и веселились, длина 200 сажен, ширина 100 сажен».
Снова потянулись со всех концов Руси тысячи крепостных крестьян. На берегу Невы становились они работными людьми. Нужда в людях была огромная, царь слал приказы воеводам - высылать крепостных да смотреть, чтобы они были здоровьем покрепче. Пётр задумал построить судостроительную верфь, которая была бы одновременно и крепостью. Шведы близко, надо быть начеку.
В те времена Адмиралтейскую крепоcть окружал глубокий ров. Внутренний двор П-образного здания был соединён с Невой и заполнен водой. Здесь-то и была сама верфь. Тут же находились склады, сараи, канатная и парусная мастерские. Кроме того, здание Адмиралтейства было окружено высоким валом с пятью бастионами и несколькими рядами рогаток. На валу артиллеристы установили сто пушек.
С нетерпением ждал Пётр завершения строительства Адмиралтейства: выход к морю настоятельно требовал новых кораблей. И вот наконец радостный день. На адмиралтейской верфи заложили и летом 1712 года спустили на воду первый русский военный корабль «Полтава». Назвали его так в память знаменитой победы над шведами. На «Полтаве» было 54 пушки. Вскоре спустили и другой боевой корабль «Выборг», а за ним начали сходить со стапелей 90- и 100-пушечные линейные корабли. На море появился молодой, полный сил русский Балтийский флот, который в 1714 году наголову разбил шведскую армаду в знаменитой морской баталии при Гангуте.
А город продолжал расти. Появилось в нём много каменных зданий, государственных учреждений. Одноэтажное мазанковое Адмиралтейство уже выглядело неказисто. Начали его постепенно перестраивать в каменное. Зодчий Коробов возвёл центральную башню, увенчанную устремившимся в небо шпилем. Прошло немногим менее ста лет и другой знаменитый архитектор - Андреян Захаров вновь перестроил Адмиралтейство. Оно считается теперь одним из красивейших сооружений в мире и дорого нашему народу не только своей изумительной красотой, но и тем, что было колыбелью Балтийского флота.
Какие же ещё примечательные здания и учреждения появились в первые годы существования города Санкт-Петербурга? По повелению царя уже на втором году после закладки крепости открыли первую аптеку. Вначале она находилась на территории Петропавловской крепости. В европейских странах уже давно существовали аптеки и лекарства в них продавались такие, что в наше время вызывают лишь одно удивление. Вот, например, чем лечили больных: порошками и микстурами из щучьих, волчьих и вепревых зубов. Аптекарь продавал разные мази, изготовленные на жирах десяти видов: сале псовом, диких котов, волчьем, лисьем, медвежьем, свином и даже… змеином, Лекарствами служили порошки из человечьего черепа, заячьих сердец и настойки из сушёных лягушек. Существовали пилюли, называвшиеся «де Вилья Нова», которые, как уверяли аптекари, в одно и то же время «улучшали пищеварение, приносили веселье, задерживали поседение, усмиряли кашель, укрепляли сон, предохраняли зубы от порчи и, главное, усиливали разум».
Некоторые из таких диковинных лекарств были и в первой петербургской аптеке. Позднее её перевели из крепости на угол Миллионной (ныне улица Халтурина) и переулка, который и до наших дней носит название Аптекарского.
Весть о новой русской крепости на Неве, о городе, который начали строить на её берегах, пришла в Европу. Особенно заинтересовались этим мореходы, которые возмечтали приплыть к русским со своими товарами, выгодно продать их и так же выгодно купить у русских товары, в которых нуждались европейские страны. Кто же первым отважился проложить морскую дорогу в Санкт-Петербург? Им оказался некий голландский шкипер Гильбранд. Он привёл свой корабль к стенам Петропавловской крепости поздней осенью, уже в первый год существования города. Вот как писала об этом газета «Ведомости»:
«В ноябре месяце пришёл к Санкт-Питербурху корабль галанской с товары, с питьями и с солью, на котором был шкипер и несколько матросов, и тот корабль по повелению господина губернатора принят по обыкновению, и за приход подарено вышеупомянутому шкиперу за столом в дому его губернаторском пятьсот золотых, а матросам, кои с ним были, по тридцати ефимков коемуждо, и при том сказано ему во обнадёживание других, есть ли потом другой корабль туда придёт, и тому кто на том корабле дано будет триста золотых, такожде есть ли и третий корабль придёт, дано будет сто пятьдесят золотых, и с тем тот вышеупомянутый корабль, от Санкт-Петербурга отпущен в надлежащий путь со удовольствованием, а товары все, которые на том корабле были, куплены повольною ценой».
Месяц спустя «Ведомости» в сообщении из Амстердама извещали, что шкипер Гильбранд со своим кораблём «во Гданьск пришёл, возвестил, что его царское величество ему, яко первому пришедшему, пятьсот золотых пожаловал…».
«Все флаги в гости будут к нам» - мечтал Пётр. И не напрасной была его мечта. Прошло несколько лет, и уже сотни чужеземных кораблей бросали якорь на Неве. Особенно много их стало приходить после того, как Пётр в 1713 году перенес столицу из Москвы в Санкт-Петербург, который к тому времени стал самым крупным русским городом-гаванью. Иные шкиперы по нескольку раз приводили свои суда на Неву и в каждый приезд всё более удивлялись, как быстро растёт молодой город.
В 1715 году они увидели широкую просеку, которая протянулась от Адмиралтейства в сторону Александро-Невского монастыря. Называлась она першпективной дорогой. Першпективная означало - широкая. Потом её переименовали в Большую першпективную дорогу. И стала она самым коротким путём, который соединял Санкт-Петербург, располагавшийся тогда у самых берегов Невы, со старой торговой Новгородской дорогой. А через Новгород тянулся торговый путь и на Москву.
Прошло несколько лет, и Большую першпективную дорогу стали называть Невской першпективой. По сторонам её появились первые домики. Строительство города шло на участке между Невой и небольшой рекой Мьёй - Мойкой. Она и была в первое время границей города. Но потом застройщики перешагнули через Мью и стали селиться на землях, лежавших между ней и Безымянным ериком (Фонтанкой).
Стала разрастаться и Невская першпектива. В 1783 году её переименовали в Невский проспект. Вот и подсчитайте, сколько же лет нашему красавцу Невскому. Со времени прорубки просеки исполнилось ему 258 лет, а название своё носит он уже 190 лет.
Быстро застраивалось пространство между Мойкой и Фонтанкой. Границей города стали уже берега Фонтанки. Через неё построили первый в Санкт-Петербурге городской деревянный мост и назвали Аничковым. Имя своё он получил от расположенной рядом слободки полковника Аничкова. Как видите, мост, хотя и перестраивался, но название своё сохранил до наших дней.
Между Мойкой и Фонтанкой протекала ещё одна речушка, вытекавшая из лесного болота. Называли её Кривуши. Потом её превратили в канал, который вначале именовался Екатерининским, а в наше время это канал Грибоедова.
Среди других строений появилась в Санкт-Петербурге и первая школа. О ней упоминается уже в архивных документах 1710 года. Вот коротко история рождения первой школы. Пётр послал в Европу своих людей, чтобы они там отыскали как можно больше специалистов, желающих приехать в Россию для строительства нового города и Адмиралтейской верфи. Приглашались корабелы, шкиперы, доктора, чертёжники, деревообделочники. Приезжали на берега Невы не в одиночку, а с семьями. У многих были дети. Им нужно было учиться. И тогда повелено было открыть школу, которая в первое время находилась на Невской набережной. Позднее построили для неё двухэтажное здание на Невском проспекте. Примечательно, что школа эта существует и в наше время. Правда, она изменила свой первоначальный вид. Её надстроили тремя этажами, и известна она теперь как 222-я школа Куйбышевского района. За 263 года самая старая школа Ленинграда выпустила из своих стен более 30 тысяч учеников.
Недалеко от Смольного, почти в самом конце чётной стороны улицы Воинова есть здание, которое внешним видом своим резко отличается от всех его окружающих. Взглянешь на него и сразу скажешь очень давно оно построено. И это действительно так: возвели его во втором десятилетии XVIII века. Долгие годы этот красивый дом называли Кикина палатами. Александр Кикин был сподвижником Петра. Царь полностью доверял ему и полагался на него. Но вскоре после постройки палат Кикин оказался участником заговора против Петра. Кикина схватили, он вынужден был сознаться в измене. И за измену заплатил своей жизнью. А что же стало с Кикина палатами? Пустовали они всего лишь
два-три месяца, пока царь не разместил там Куншт камору и свою библиотеку. Что такое Куншт камора? Смолоду Пётр был страстным коллекционером всяких редких и диковинных вещей. Он собирал их, разъежая по земле российской, покупали «диковины» для Петра и за границей… Так с годами были собраны очень большие коллекции по зоологии - чучела разных животных, по анатомии - заспиртованные части человеческого тела, а также различные уродцы - дети с двумя головами, с одним глазом и другие. Владел царь и большой геологической коллекцией, состоявшей из многих минералов. Перевезли все эти удивительные богатства в Кикина палаты и открыли Куншт камору, которая позднее стала называться Кунсткамерой. Так появился первый в России музей.
Многие иноземцы, приезжавшие на берега Невы, обязательно посещали Кунсткамеру. Тут была коллекция разных анатомических препаратов, купленных у знаменитого голландского медика Рюйша за 10 тысяч рублей. Во время пребывания в Голландии Пётр познакомился с известным зоологом и изобретателем микроскопа Левенгуком. Царь купил у него и передал в Кунсткамеру коллекцию микроскопов. Удивляли иноземцев драгоценные камни, крупные золотые самородки, добытые в недрах России, а также одежда, посуда, оружие, привезённые из Китая, Персии, Индии.
Я уже упоминал о первой русской газете «Ведомости». Она издавалась в Москве и очень медленно (на лошадях) доставлялась в Санкт-Петербург и другие русские города. Пришла пора подумать об устройстве типографии в молодом городе для печатания газеты и книг по разным отраслям знаний. Одно время по заказу Петра книги на русском языке печатали в голландских типографиях, но это не устраивало царя. И в самый разгар строительства нового города на Неве, в 1711 году, Пётр собственноручно заложил на территории нынешней Петроградской стороны «образцовые мазанки» для размещения типографии. Потом открыли вторую печатню при Александро-Невском монастыре. Но там набирали книги старым кирилловским церковнославянским шрифтом. А ведь уже существовал новый, гражданский шрифт, лёгкий для чтения. В создании новой, гражданской азбуки непосредственно участвовал и Пётр. Позднее первый русский академик Михайло Ломоносов так сказал о новой азбуке: «При Петре Великом не одни бояре и боярыни, но и буквы сбросили с себя широкие шубы и нарядились в летние одежды».
Потребовалась новая большая типография для печатания книг и других изданий новым, гражданским шрифтом. Нужда в книгах по геометрии, артиллерии, географии, астрономии, мореходству была огромная. И родилась третья по счёту, так называемая Сенатская типография, которая существует и поныне. Находится она в самом начале Красной улицы.
В новую типографию был доставлен первый печатный стан, который, по преданию, смастерил сам царь. Ныне петровский печатный стан хранится в Эрмитаже.
Источник фото: https://and110.ucoz.ru/LR/16/asd17.html#1
В будущем году Библиотека Академии наук СССР*, находящаяся на Васильевском острове, будет отмечать свое 260-летие. Это самое старое книгохранилище нашего города. На её полках хранится более десяти миллионов книг и рукописей. По своим богатствам она является третьей по величине в Советском Союзе. Её открыли в 1714 году. Первой Санкт-Петербургской библиотеке Петр передал свои пятнадцать тысяч книг.
Я рассказал лишь о закладке и первых годах строительства нашего города. Никто тогда и предположить не мог, какую великую роль в истории русского государства суждено сыграть северной столице, каким славным сынам русского народа здесь предстояло жить и создавать бессмертные произведения литературы, музыки, живописи, зодчества...»
*с 1992-го года Библиотека Российской академии наук
Источник:
Сайт, на котором сохранены номера советских журналов:
https://www.docme.su/
Гравюры с видами Петербурга взяты из книги «Старый Петербург. Рассказы из былой жизни столицы»
М.И. Пыляев. 1889 год.
*По поводу братской могилы петровских солдат, павших при взятии Ниеншанца, поискала информацию. Кандидат исторических наук П. Е. Сорокин пишет:
«Существует легенда о захоронении петровских солдат на территории Ниеншанца. До конца ХХ в. на Петрозаводе, располагавшемся на месте крепости, рос дуб, обнесенный оградой из пушек, который связывали с братской могилой. Однако, было установлено, что шведские пушки нашли в Охте и поставили вокруг дуба только в канун празднования 200-летия Петербурга и первое упоминание об этом мемориальном памятнике встречается в путеводителе 1903 г. Как показали раскопки, он находился вблизи крепостного кладбища, где хоронили жителей Ниеншанца в первой половине XVII в.»
Как-то не слишком убедительно это звучит...