Что-то меня вставило на странное.
Спасибо Ксенофонту за его "Анабазис" и Дж.Р.Р.Т. за все остальное.
Поход. История морадана.
Глава первая.
Было так, что в последнем году Третьей Эры собрался господин-бессмертный, из тех, кто на общем наречии черной страны называются назгулами - имя ему было Хамул, а прозвище Тень Востока - воевать последний оплот настоящих закатных Нимри перед Мглистыми горами, место, которое сами Нимри зовут Лаурэлиндорэнан, или короче Лориэн, северяне-люди - Двиморден, а уруки - Земля Тумана-Губителя.
Этот Хамул был тогда правителем старой крепости на юге Мрачнолеса - той самой, куда сперва вернулся Властелин, когда только-только обратился обратно плотью. Крепость была хорошая и прочная, хотя и старая, да к тому же, будучи искусным чародеем, Хамул укрепил ее как следует тайными скрепами и незримыми опорами. Там-то и собирал он войска, и пришли к нему на зов всякие люди с востока и юга, и привезли с собой много оружия, провианта и всякого добра, так что и крепость не вместила их, и весь лес превратился в один большой военный лагерь. Много там было шума и гама, много было как дружбы, так и вражды, а то и драки, и стояло в лесу у стен крепости огромное торжище, и были там места, где солдаты могли пить вдоволь хмельного - ведь этот господин-бессмертный, в отличие от многих его братьев, знал при жизни толк в радостях плоти, будучи большим колдуном в степях востока. А надо заметить, что мало кто живет так хорошо и богато среди народа степей, как колдуны, знахари и заклинатели духов. Пришли к нему и уруки, иные своей волей, а иных он пригнал чародейством или силой своей руки. А еще было там немного западинцев из числа издревле служивших Черной стране.
Вождем и стратегом был среди тех западинцев один человек, которого звали Изин, а род его назывался Дауруг, так что и его самого друзья часто звали хил-Дауруг, как это принято у западинцев, весьма кичащихся своими семьями. Впрочем, сам-то он был совсем не кичлив, но для человека Заката необычно хитер и изворотлив, как это и будет ясно из дальнейшей истории.
Надо сказать, что вообще-то никакие западинцы раньше Хамулу не служили. Они ведь среди всех людей Башни были на особом положении, так что и сам Властелин не мог им ничего приказать, если уж оно шло совсем поперек их воли. Почитались они для Черной земли не то чтобы слугами или рабами, а скорее вроде как союзниками, хотя и младшими. Оттого было иногда у Властелина и господ-бессмертных с ними много трудностей.
Так, в отличие ото всех прочих, могли они сами решать, за кем из господ-бессмертных следовать в бою. И получилось так, что большая часть из них шла за Первым Бессмертным, кого именовали Дулзигрун, а на языках Нимри - Моргулом или Морингольмо, потому как сам он был королевского западинского рода. Так и называли они его своим королем, как бы не замечая, что и сам он служит Властелину. Властелина же между собой именовали они «советник Зигур». Тот об этом прекрасно знал, говорят, но до срока терпел, думая, вероятно, приструнить их как следует после большой своей победы. Еще какое-то их количество ходило за иными бессмертными, которые были людьми Заката, пока жили (а было таких, кроме Первого, еще трое). Хамула же, хотя и немногим уступал он могуществом Первому, черные западинцы за хозяина не признавали никогда, почитая для себя бесчестьем ходить в бою за «желтокожим да узкоглазым чужекровкой-дикарем». Скрежетал, говорят, под это дело зубами Хамул, но поделать-то ничего не мог - больно уж потребны для большой победы были Властелину люди высокой крови. Так и было, пока однажды не явился к Хамулу (он тогда был в Крепости Чар на постое со своим войском, состоявшим из былых своих соплеменников) тот самый Изин хил-Дауруг, и, явившись и отдав положенную почесть, обратился он к Хамулу с такими речами:
- Скажи, господин-бессмертный, не зазорно ли тебе, второму по силе между всеми, кто служит Башне, водить за собой такое слабое войско? Знаю, что ты в колдовстве силен поболее многих, да и на поле боя отличаешься умом и хитростью. Отчего же мои сородичи не помогают тебе, в то время как всем известно, что именно они - лучшие из оружных в черной стране?
Разгневался Хамул, думая, что Изин пришел издеваться над ним, но будучи сам существом непростым и коварным, решил не вершить суда немедленно, а дождаться, пока этот человек оскорбит его посильнее, чтобы оказаться кругом правым в глазах Властелина. И ответил он Изину, стараясь говорить поспокойней и поласковее:
- Как же мне об этом знать, храбрый воин? Не твои ли сородичи сами отворачиваются от меня? Разве я враг вам? Нет. Но вы сами решаете, кому служить, и не могу я принудить вас к повиновению, как орков или младших людей.
- Хотя и хотел бы ты сделать так - отвечал ему Изин - а еще более хотел бы ты увидать мою голову на пике, потому как думаешь, что я пришел сюда, чтобы насмехаться над тобою. Есть среди западинцев и такие глупцы, которые считают, что подобные дела пройдут для них безнаказанно; но я-то не из таких. Потому послушай меня, и может быть, мы сумеем причинить друг другу немало пользы.
Тут Хамул очень удивился тому, что человек-смертный так легко угадал его мысли, и дальше впрямь решил слушать Изина внимательнее, и дал ему знак продолжать.
- Я и сам - сказал Изин - рода среди западинцев не самого знатного. Хотя и богата моя семья в землях Рока, которые мы зовем Умбаром, но куда как выше почитаются в Башне те, кто служил Властелину искони, еще когда шла под солнцем Вторая Эра. И ко всему, ходят слухи, что мы, Дауруги - не чистые западинцы по крови, что предками нашими были не Три настоящих Рода людей, а твои старинные соплеменники, когда-то последними пришедшие на закат, народ Барры, которого Нимри звали Бор-Кулак. Сам я считаю, что такими додревними делами меряться - дело выживших из ума стариков и спесивых детей, а воина надо ценить по делам войны. Но разве я могу принудить своих соплеменников к разумению? Не более, чем ты - к повиновению. Оттого и решил я, что для того, чтоб достичь большего, надо мне искать обходных путей. И вот что ты мне скажешь, господин-бессмертный, если я привлеку к тебе на службу моих сородичей, черных западинцев, да так, что будут они служить тебе не за страх, а за совесть? Говоря по закону правды и силы, не достоин ли после этого я буду встать над всеми твоими слугами, а в первую голову - над этими новыми твоими вассалами?
Обрадовался Хамул, хотя виду не показал; и ответил Изину как бы безразлично:
- Ты громко говоришь, человек. Посмотрим, как ты будешь делать дела. Если и впрямь добьешься своего, тогда награда найдет тебя, ручаюсь кольцом, что у меня на пальце.
- Большего я и не ждал - ответил Изин, и, выйдя от Хамула, принялся за дело.
Собрал он тогда некоторых знакомых ему вождей, стратегов и знатоков военной премудрости из числа закатных людей, в своих покоях в Крепости Чар, где до того служил он интендантом, как бы ради доброй пирушки, и когда все уже порядочно захмелели, повел к ним такую речь:
- Большая война надвигается, братья, и время большой славы! Скажите-ка, когда будут трубы и гром барабанов, за кем вы пойдете на закат мстить проклятым авалтири за давние наши обиды?
Тут произошел большой шум, и все кричали имена достойных вождей черного войска. Но больше всего, конечно, было тех, кто поминал Моргула-Первого. Дождавшись, пока гости успокоятся, Изин продолжал:
- Хорошо вы говорите, братья, и хороших называете вождей! Вот только кажется мне, что приняли вы решение по сердцу, а не по уму. Послушайте-ка меня! Кто я таков для вас? Всем вам я был всегда достойным другом, всякие дела вам помогал вершить, так, чтобы вам и живыми остаться, и славу раздобыть, и ко всему еще и не остаться в убытке. Разве не так?
- Так, так! - закричали все, и выпили чашу за здравие хозяина. Дождавшись снова, пока крики поумолкнут, Изин опять принялся говорить:
- А ответьте-ка мне, дорогие друзья и родичи, на один простой вопрос - ребенку впору. Если выбирать себе и впрямь господина, то кому достойнее служить - хозяину ли прирожденному, который пал и стал прислужником, или прислужнику искони, который смог добиться места хозяина?
Задумались воины, потому как неплохо знали Изина и понимали, что редкий его вопрос не несет в себе скрытого смысла. Но хмель горячил их головы, понуждая к речам, и один за другим они стали утверждать, что более добрым и славным начальником будет, конечно, слуга, сумевший добиться места господина - потому как кому же по нраву служить униженному? Всякий в Черной Земле знает, что униженный более прочих склонен сам унижать других, потому как мстит за свое падение низшим, не в силах дотянуться до высшего.
И тогда Изин сказал:
- Вижу я, что все вы даже во хмелю остаетесь доподлинными людьми Заката - смелыми, но мудрыми. Тогда подумайте вот о чем! Славен и грозен господин наш Моргул. Но как же вышло, что сейчас он занимает то место, которое занимает? Вот как: был он принцем Запада, никому не служил, кроме подлинного Короля, а потом искусился чужою силой, и получилось так, что в поисках этой силы связал себя кольцом. Силу-то он получил, и бессмертие с нею, вот только теперь над ним стоит не король - и сам он не король, как бы не гордился он своей кровью. И если случится большая победа, и Моргул правда станет королем всех земель Запада - скажите-ка мне, снимет ли Властелин с его пальца кольцо, и впрямь ли будет при нем советником Зигуром?
Много тут было ропота и страха между всеми собравшимися! Но слова против никто не сказал, потому что каждому было ясно, что ведет Изин хоть и очень опасные, но бесспорно истинные речи.
- А вот теперь о чем поразмыслите, морэдаин! - воскликнул Изин. - Есть между бессмертными господами второй, и я знаю - и вы знаете, как бы не чурались того - что на самом деле подлинной силой навряд ли он уступает Первому. Но доселе мы никогда не служили ему, потому что он - не нашей крови, а всего лишь восточанин, погонщик лошадей. Вот только какой же толк говорить о крови, если никакой крови в мертвых-то жилах не течет? Зачем говорить о рождении, если невесть кем и когда рождена плоть, теперь ставшая призрачной? А вот о духе поговорить и правда следует! Какого же духа Бессмертный Хамул? Он был никем, всего лишь колдуном-шаманом в далеких степях, пока не нашел его Властелин и не отметил своим благоволением за ум его и познания, которых сумел он достичь даже в тогдашнем жалком своем положении. А теперь он над многими поставлен. Только мы до сих пор обходим его стороной. А ведь если мы присягнем ему - он сам будет понимать, что оказали ему большой почет, до сих пор ему недоступный. Будет ли он расходовать наши силы и жизни впустую? Никак нет, братья, потому что единожды потратив такой дар - как он сумеет добиться его вторично? А вот Моргулу служит бесчисленное множество наших. Не стоим ли мы при таком раскладе для него немногим выше орков? Чем богат - того не ценишь, это и ребенку известно, дорогие мои братья и товарищи.
Какая ссора и распря началась тут! Одни кричали одно, другие - другое, но все сошлись на одном мнении: что сошел с ума Изин, если говорит такие слова здесь, посреди владений Моргула-Первого.
Но хил-Дауруг только рассмеялся, слыша все это.
- Думаете вы, что я безумен? - вскричал он. - А теперь прислушайтесь-ка и оглядитесь!
Все поутихли и впрямь стали прислушиваться. И услышали шорох за стенными панелями и скрип оружейных портупей за дверями.
- Комната окружена - проговорил Изин - и не солдатами Башни, а моими семейными Низшими из наших умбарских харадрим. И никто из вас не уйдет отсюда живым, пока не поручится на крови, что ни слова, услышанного здесь, не донесет никому. А вот между вами мой побратим, обязанный мне жизнью - Арубилун, известный вам всем, как самолучший чернокнижник; он будет порукой тому, что ваш обет будет прочен не только на словах, но и на деле.
Тут все поняли, что Изин и правда не выжил из ума, а говорит серьезные вещи, и изрядно поуспокоились. Принеся требуемые обеты и возлив вина в память Погибшей Йозайан, все мирно разошлись по своим покоям, обещав твердо все Изиновы вопросы как следует обдумать.
Так и вышло, что уже через пару дней Изин снова постучался в двери Хамула, вот только шел он уже не один, а были с ним трое стратегов, два чернокнижника, искусный оружейник - мастер осадного дела и еще два интенданта-купца, все чистокровные западинцы хорошего рода. Там принесли они Хамулу честную присягу за себя и за своих людей, и приняли от него ручательство в защите - на своей крови и его кольце.
Сказать, что радовался этому Хамул - значит, ничего не сказать. Выпроводив всех с почетом и богатыми дарами, приказал он Изину задержаться и, подойдя к нему, взял его руки в свои. Хоть и больно, и холодно насмерть было хил-Дауругу от прикосновения господина-бессмертного, но ради чести своей и жизни он стерпел пожатие рук Хамула с улыбкой.
- Чего ты хочешь? - спросил тогда Хамул. - Ты человек, говорят, торговый; желаешь ли ты золота, или почестей, или места при богатой сокровищнице, чтоб мог ты сам оделять, кого хочешь, от своих собственных щедрот? Говори, человек; мало кто давал мне больший дар верности, чем ты!
- Ты прав - отвечал Изин - до сей поры все мои дела были с золотом, товарами да быстрыми кораблями. Но знаю я, что так среди нашего рода вершин не достигнешь! Старая честь и старое право среди западинцев живо многие тысячи лет - так же и тем же образом, как ты и подобные тебе живут до сих пор, о бессмертный господин!
Тут задумался Хамул, похвалил или обругал Изин старинные обычаи своего рода. А хил-Дауруг тем временем продолжал:
- Так что, господин мой и покровитель - ведь могу я теперь называть тебя так? - высшую награду ты окажешь мне - как я тебе уже говорил при первом нашем разговоре - если возьмешь с собою на войну, поставив надо всеми моими сородичами как верхнего стратега. А там и посмотрим, подойдет ли ум купца для ратных дел, или тут и правда надо думать не головой, а кулаками!
- Да станет так - сказал назгул, и отпустил наконец Изина. А потом снял со своего пояса кинжал бледной моргульской стали, и вручил его хил-Дауругу как знак нового его достоинства.
Так и получилось, что в походе на Лориэн Изин шел по правую руку от Хамула и его знамени, и вел за собой своих друзей, весьма изумленных поначалу такому обороту дела.
Итак, стоял Бессмертный Хамул в Мрачнолесье, и был стратегом морэдаин при нем Изин, а над его воинами-кочевниками с востока стоял некто Чжэльмэ, которого западинцы, не в силах выговорить подлинного его имени, называли Дэльмо . Был он и правда человеком для многих страшным, потому как до того, как покинуть степи, был наподобие своего хозяина шаманом, и многие духи приходили и служили ему. Хамул очень его ценил, потому что даже его иногда настигала тоска по родине, а Чжэльмэ-Дэльмо был большим знатоком разных степных историй, басен и песен. Часто в минуты отдыха призывал назгул его к себе, поил допьяна и просил петь, рассказывать и играть на варгане. Сам-то ни вина, ни хмельного арака он уже потреблять по мертвой своей природе не мог, чем, говорят, сильно печалился. Но шаман Чжэльмэ был далеко не только скоморохом, что узнали на своей шкуре многие его враги и недоброжелатели, умершие во сне дурною смертью или навсегда лишившиеся соображения. А уруками командовал Кхэргун из Мглистых гор, и при нем ходил в оруженосцах сын его Шерхраг. Оба они были уже орками немолодыми, повидавшими всякого и пришедшими на службу Черной стране своей волей. Орки своею смертью не умирают, как и их родичи-Нимри, а разве погибают в бою, что, впрочем, между ними дело обыденное и частое; оттого тех из своих, кто разменял хотя бы пару сотен лет, они высоко чтут как удачливых и лихих вождей. Кхэргуну же, по слухам, было уже более тысячелетия, если не сверх того, потому его все уруки слушались беспрекословно, надеясь, что перепадет и им от баснословного его везенья. Зачарованные же и подчиненные силой орки стояли от других наособицу и со своими сородичами не сообщались, потому как мало было среди вольных орков столь сильных и жестоких оскорблений, как «снага» - раб, в себе не распоряжающийся. И лучший способ получить кривой орочий нож в живот - это сказать вольному уруку, что при Старом Властелине все они, сколько их было, в рабах ходили. Но таких дураков в войске Хамула не было, потому отношения между орками и людьми большею частью решались мирно.
И вот наступил час битвы, и войска Второго назгула в первый раз попробовали на зуб укрепления зачарованной земли Золотого леса. Прошло дело не сказать чтобы удачно, потому как Нимри за свои родные края всегда дерутся страшно и безжалостно. Повел тогда Хамул через реку, ограждавшую владения Колдуньи, беспамятных подчиненных орков, и почти все они полегли под стрелами лесного народа, ибо жизни своей не ценили. Но назгул не сильно был тем опечален, потому как ничего иного от этой первой попытки и не ждал. Зато теперь он знал, где у Нимри засады и прочные укрепления, а где можно попробовать прорваться налетом.
Ко второму штурму подходили уже всерьез, и Изин принимал в нем немалое участие. Его осадные мастера изучили как следует берег, и под их руководством морэдаин и орки принялись сооружать дальнобойные орудия. Восточан же к этому делу не привлекали, поскольку у себя в степях они с крепостями сталкиваются нечасто, и их делом при штурме было прикрывать нападающих стрельбой из луков - ведь лучники они немногим худшие, чем сами Нимри.
Золотая же Колдунья покамест никак себя не проявляла, хотя Хамул и был уверен, что она не покинула своего дома - по его словам, кольцо подсказывало ему это. Потому западинские чернокнижники были начеку, а Чжэльмэ со своими учениками еженощно заставлял духов, ему покорных, нести вокруг позиций черного войска незримую стражу.
Поход. История морадана.
Глава первая.
Было так, что в последнем году Третьей Эры собрался господин-бессмертный, из тех, кто на общем наречии черной страны называются назгулами - имя ему было Хамул, а прозвище Тень Востока - воевать последний оплот настоящих закатных Нимри перед Мглистыми горами, место, которое сами Нимри зовут Лаурэлиндорэнан, или короче Лориэн, северяне-люди - Двиморден, а уруки - Земля Тумана-Губителя.
Этот Хамул был тогда правителем старой крепости на юге Мрачнолеса - той самой, куда сперва вернулся Властелин, когда только-только обратился обратно плотью. Крепость была хорошая и прочная, хотя и старая, да к тому же, будучи искусным чародеем, Хамул укрепил ее как следует тайными скрепами и незримыми опорами. Там-то и собирал он войска, и пришли к нему на зов всякие люди с востока и юга, и привезли с собой много оружия, провианта и всякого добра, так что и крепость не вместила их, и весь лес превратился в один большой военный лагерь. Много там было шума и гама, много было как дружбы, так и вражды, а то и драки, и стояло в лесу у стен крепости огромное торжище, и были там места, где солдаты могли пить вдоволь хмельного - ведь этот господин-бессмертный, в отличие от многих его братьев, знал при жизни толк в радостях плоти, будучи большим колдуном в степях востока. А надо заметить, что мало кто живет так хорошо и богато среди народа степей, как колдуны, знахари и заклинатели духов. Пришли к нему и уруки, иные своей волей, а иных он пригнал чародейством или силой своей руки. А еще было там немного западинцев из числа издревле служивших Черной стране.
Вождем и стратегом был среди тех западинцев один человек, которого звали Изин, а род его назывался Дауруг, так что и его самого друзья часто звали хил-Дауруг, как это принято у западинцев, весьма кичащихся своими семьями. Впрочем, сам-то он был совсем не кичлив, но для человека Заката необычно хитер и изворотлив, как это и будет ясно из дальнейшей истории.
Надо сказать, что вообще-то никакие западинцы раньше Хамулу не служили. Они ведь среди всех людей Башни были на особом положении, так что и сам Властелин не мог им ничего приказать, если уж оно шло совсем поперек их воли. Почитались они для Черной земли не то чтобы слугами или рабами, а скорее вроде как союзниками, хотя и младшими. Оттого было иногда у Властелина и господ-бессмертных с ними много трудностей.
Так, в отличие ото всех прочих, могли они сами решать, за кем из господ-бессмертных следовать в бою. И получилось так, что большая часть из них шла за Первым Бессмертным, кого именовали Дулзигрун, а на языках Нимри - Моргулом или Морингольмо, потому как сам он был королевского западинского рода. Так и называли они его своим королем, как бы не замечая, что и сам он служит Властелину. Властелина же между собой именовали они «советник Зигур». Тот об этом прекрасно знал, говорят, но до срока терпел, думая, вероятно, приструнить их как следует после большой своей победы. Еще какое-то их количество ходило за иными бессмертными, которые были людьми Заката, пока жили (а было таких, кроме Первого, еще трое). Хамула же, хотя и немногим уступал он могуществом Первому, черные западинцы за хозяина не признавали никогда, почитая для себя бесчестьем ходить в бою за «желтокожим да узкоглазым чужекровкой-дикарем». Скрежетал, говорят, под это дело зубами Хамул, но поделать-то ничего не мог - больно уж потребны для большой победы были Властелину люди высокой крови. Так и было, пока однажды не явился к Хамулу (он тогда был в Крепости Чар на постое со своим войском, состоявшим из былых своих соплеменников) тот самый Изин хил-Дауруг, и, явившись и отдав положенную почесть, обратился он к Хамулу с такими речами:
- Скажи, господин-бессмертный, не зазорно ли тебе, второму по силе между всеми, кто служит Башне, водить за собой такое слабое войско? Знаю, что ты в колдовстве силен поболее многих, да и на поле боя отличаешься умом и хитростью. Отчего же мои сородичи не помогают тебе, в то время как всем известно, что именно они - лучшие из оружных в черной стране?
Разгневался Хамул, думая, что Изин пришел издеваться над ним, но будучи сам существом непростым и коварным, решил не вершить суда немедленно, а дождаться, пока этот человек оскорбит его посильнее, чтобы оказаться кругом правым в глазах Властелина. И ответил он Изину, стараясь говорить поспокойней и поласковее:
- Как же мне об этом знать, храбрый воин? Не твои ли сородичи сами отворачиваются от меня? Разве я враг вам? Нет. Но вы сами решаете, кому служить, и не могу я принудить вас к повиновению, как орков или младших людей.
- Хотя и хотел бы ты сделать так - отвечал ему Изин - а еще более хотел бы ты увидать мою голову на пике, потому как думаешь, что я пришел сюда, чтобы насмехаться над тобою. Есть среди западинцев и такие глупцы, которые считают, что подобные дела пройдут для них безнаказанно; но я-то не из таких. Потому послушай меня, и может быть, мы сумеем причинить друг другу немало пользы.
Тут Хамул очень удивился тому, что человек-смертный так легко угадал его мысли, и дальше впрямь решил слушать Изина внимательнее, и дал ему знак продолжать.
- Я и сам - сказал Изин - рода среди западинцев не самого знатного. Хотя и богата моя семья в землях Рока, которые мы зовем Умбаром, но куда как выше почитаются в Башне те, кто служил Властелину искони, еще когда шла под солнцем Вторая Эра. И ко всему, ходят слухи, что мы, Дауруги - не чистые западинцы по крови, что предками нашими были не Три настоящих Рода людей, а твои старинные соплеменники, когда-то последними пришедшие на закат, народ Барры, которого Нимри звали Бор-Кулак. Сам я считаю, что такими додревними делами меряться - дело выживших из ума стариков и спесивых детей, а воина надо ценить по делам войны. Но разве я могу принудить своих соплеменников к разумению? Не более, чем ты - к повиновению. Оттого и решил я, что для того, чтоб достичь большего, надо мне искать обходных путей. И вот что ты мне скажешь, господин-бессмертный, если я привлеку к тебе на службу моих сородичей, черных западинцев, да так, что будут они служить тебе не за страх, а за совесть? Говоря по закону правды и силы, не достоин ли после этого я буду встать над всеми твоими слугами, а в первую голову - над этими новыми твоими вассалами?
Обрадовался Хамул, хотя виду не показал; и ответил Изину как бы безразлично:
- Ты громко говоришь, человек. Посмотрим, как ты будешь делать дела. Если и впрямь добьешься своего, тогда награда найдет тебя, ручаюсь кольцом, что у меня на пальце.
- Большего я и не ждал - ответил Изин, и, выйдя от Хамула, принялся за дело.
Собрал он тогда некоторых знакомых ему вождей, стратегов и знатоков военной премудрости из числа закатных людей, в своих покоях в Крепости Чар, где до того служил он интендантом, как бы ради доброй пирушки, и когда все уже порядочно захмелели, повел к ним такую речь:
- Большая война надвигается, братья, и время большой славы! Скажите-ка, когда будут трубы и гром барабанов, за кем вы пойдете на закат мстить проклятым авалтири за давние наши обиды?
Тут произошел большой шум, и все кричали имена достойных вождей черного войска. Но больше всего, конечно, было тех, кто поминал Моргула-Первого. Дождавшись, пока гости успокоятся, Изин продолжал:
- Хорошо вы говорите, братья, и хороших называете вождей! Вот только кажется мне, что приняли вы решение по сердцу, а не по уму. Послушайте-ка меня! Кто я таков для вас? Всем вам я был всегда достойным другом, всякие дела вам помогал вершить, так, чтобы вам и живыми остаться, и славу раздобыть, и ко всему еще и не остаться в убытке. Разве не так?
- Так, так! - закричали все, и выпили чашу за здравие хозяина. Дождавшись снова, пока крики поумолкнут, Изин опять принялся говорить:
- А ответьте-ка мне, дорогие друзья и родичи, на один простой вопрос - ребенку впору. Если выбирать себе и впрямь господина, то кому достойнее служить - хозяину ли прирожденному, который пал и стал прислужником, или прислужнику искони, который смог добиться места хозяина?
Задумались воины, потому как неплохо знали Изина и понимали, что редкий его вопрос не несет в себе скрытого смысла. Но хмель горячил их головы, понуждая к речам, и один за другим они стали утверждать, что более добрым и славным начальником будет, конечно, слуга, сумевший добиться места господина - потому как кому же по нраву служить униженному? Всякий в Черной Земле знает, что униженный более прочих склонен сам унижать других, потому как мстит за свое падение низшим, не в силах дотянуться до высшего.
И тогда Изин сказал:
- Вижу я, что все вы даже во хмелю остаетесь доподлинными людьми Заката - смелыми, но мудрыми. Тогда подумайте вот о чем! Славен и грозен господин наш Моргул. Но как же вышло, что сейчас он занимает то место, которое занимает? Вот как: был он принцем Запада, никому не служил, кроме подлинного Короля, а потом искусился чужою силой, и получилось так, что в поисках этой силы связал себя кольцом. Силу-то он получил, и бессмертие с нею, вот только теперь над ним стоит не король - и сам он не король, как бы не гордился он своей кровью. И если случится большая победа, и Моргул правда станет королем всех земель Запада - скажите-ка мне, снимет ли Властелин с его пальца кольцо, и впрямь ли будет при нем советником Зигуром?
Много тут было ропота и страха между всеми собравшимися! Но слова против никто не сказал, потому что каждому было ясно, что ведет Изин хоть и очень опасные, но бесспорно истинные речи.
- А вот теперь о чем поразмыслите, морэдаин! - воскликнул Изин. - Есть между бессмертными господами второй, и я знаю - и вы знаете, как бы не чурались того - что на самом деле подлинной силой навряд ли он уступает Первому. Но доселе мы никогда не служили ему, потому что он - не нашей крови, а всего лишь восточанин, погонщик лошадей. Вот только какой же толк говорить о крови, если никакой крови в мертвых-то жилах не течет? Зачем говорить о рождении, если невесть кем и когда рождена плоть, теперь ставшая призрачной? А вот о духе поговорить и правда следует! Какого же духа Бессмертный Хамул? Он был никем, всего лишь колдуном-шаманом в далеких степях, пока не нашел его Властелин и не отметил своим благоволением за ум его и познания, которых сумел он достичь даже в тогдашнем жалком своем положении. А теперь он над многими поставлен. Только мы до сих пор обходим его стороной. А ведь если мы присягнем ему - он сам будет понимать, что оказали ему большой почет, до сих пор ему недоступный. Будет ли он расходовать наши силы и жизни впустую? Никак нет, братья, потому что единожды потратив такой дар - как он сумеет добиться его вторично? А вот Моргулу служит бесчисленное множество наших. Не стоим ли мы при таком раскладе для него немногим выше орков? Чем богат - того не ценишь, это и ребенку известно, дорогие мои братья и товарищи.
Какая ссора и распря началась тут! Одни кричали одно, другие - другое, но все сошлись на одном мнении: что сошел с ума Изин, если говорит такие слова здесь, посреди владений Моргула-Первого.
Но хил-Дауруг только рассмеялся, слыша все это.
- Думаете вы, что я безумен? - вскричал он. - А теперь прислушайтесь-ка и оглядитесь!
Все поутихли и впрямь стали прислушиваться. И услышали шорох за стенными панелями и скрип оружейных портупей за дверями.
- Комната окружена - проговорил Изин - и не солдатами Башни, а моими семейными Низшими из наших умбарских харадрим. И никто из вас не уйдет отсюда живым, пока не поручится на крови, что ни слова, услышанного здесь, не донесет никому. А вот между вами мой побратим, обязанный мне жизнью - Арубилун, известный вам всем, как самолучший чернокнижник; он будет порукой тому, что ваш обет будет прочен не только на словах, но и на деле.
Тут все поняли, что Изин и правда не выжил из ума, а говорит серьезные вещи, и изрядно поуспокоились. Принеся требуемые обеты и возлив вина в память Погибшей Йозайан, все мирно разошлись по своим покоям, обещав твердо все Изиновы вопросы как следует обдумать.
Так и вышло, что уже через пару дней Изин снова постучался в двери Хамула, вот только шел он уже не один, а были с ним трое стратегов, два чернокнижника, искусный оружейник - мастер осадного дела и еще два интенданта-купца, все чистокровные западинцы хорошего рода. Там принесли они Хамулу честную присягу за себя и за своих людей, и приняли от него ручательство в защите - на своей крови и его кольце.
Сказать, что радовался этому Хамул - значит, ничего не сказать. Выпроводив всех с почетом и богатыми дарами, приказал он Изину задержаться и, подойдя к нему, взял его руки в свои. Хоть и больно, и холодно насмерть было хил-Дауругу от прикосновения господина-бессмертного, но ради чести своей и жизни он стерпел пожатие рук Хамула с улыбкой.
- Чего ты хочешь? - спросил тогда Хамул. - Ты человек, говорят, торговый; желаешь ли ты золота, или почестей, или места при богатой сокровищнице, чтоб мог ты сам оделять, кого хочешь, от своих собственных щедрот? Говори, человек; мало кто давал мне больший дар верности, чем ты!
- Ты прав - отвечал Изин - до сей поры все мои дела были с золотом, товарами да быстрыми кораблями. Но знаю я, что так среди нашего рода вершин не достигнешь! Старая честь и старое право среди западинцев живо многие тысячи лет - так же и тем же образом, как ты и подобные тебе живут до сих пор, о бессмертный господин!
Тут задумался Хамул, похвалил или обругал Изин старинные обычаи своего рода. А хил-Дауруг тем временем продолжал:
- Так что, господин мой и покровитель - ведь могу я теперь называть тебя так? - высшую награду ты окажешь мне - как я тебе уже говорил при первом нашем разговоре - если возьмешь с собою на войну, поставив надо всеми моими сородичами как верхнего стратега. А там и посмотрим, подойдет ли ум купца для ратных дел, или тут и правда надо думать не головой, а кулаками!
- Да станет так - сказал назгул, и отпустил наконец Изина. А потом снял со своего пояса кинжал бледной моргульской стали, и вручил его хил-Дауругу как знак нового его достоинства.
Так и получилось, что в походе на Лориэн Изин шел по правую руку от Хамула и его знамени, и вел за собой своих друзей, весьма изумленных поначалу такому обороту дела.
Итак, стоял Бессмертный Хамул в Мрачнолесье, и был стратегом морэдаин при нем Изин, а над его воинами-кочевниками с востока стоял некто Чжэльмэ, которого западинцы, не в силах выговорить подлинного его имени, называли Дэльмо . Был он и правда человеком для многих страшным, потому как до того, как покинуть степи, был наподобие своего хозяина шаманом, и многие духи приходили и служили ему. Хамул очень его ценил, потому что даже его иногда настигала тоска по родине, а Чжэльмэ-Дэльмо был большим знатоком разных степных историй, басен и песен. Часто в минуты отдыха призывал назгул его к себе, поил допьяна и просил петь, рассказывать и играть на варгане. Сам-то ни вина, ни хмельного арака он уже потреблять по мертвой своей природе не мог, чем, говорят, сильно печалился. Но шаман Чжэльмэ был далеко не только скоморохом, что узнали на своей шкуре многие его враги и недоброжелатели, умершие во сне дурною смертью или навсегда лишившиеся соображения. А уруками командовал Кхэргун из Мглистых гор, и при нем ходил в оруженосцах сын его Шерхраг. Оба они были уже орками немолодыми, повидавшими всякого и пришедшими на службу Черной стране своей волей. Орки своею смертью не умирают, как и их родичи-Нимри, а разве погибают в бою, что, впрочем, между ними дело обыденное и частое; оттого тех из своих, кто разменял хотя бы пару сотен лет, они высоко чтут как удачливых и лихих вождей. Кхэргуну же, по слухам, было уже более тысячелетия, если не сверх того, потому его все уруки слушались беспрекословно, надеясь, что перепадет и им от баснословного его везенья. Зачарованные же и подчиненные силой орки стояли от других наособицу и со своими сородичами не сообщались, потому как мало было среди вольных орков столь сильных и жестоких оскорблений, как «снага» - раб, в себе не распоряжающийся. И лучший способ получить кривой орочий нож в живот - это сказать вольному уруку, что при Старом Властелине все они, сколько их было, в рабах ходили. Но таких дураков в войске Хамула не было, потому отношения между орками и людьми большею частью решались мирно.
И вот наступил час битвы, и войска Второго назгула в первый раз попробовали на зуб укрепления зачарованной земли Золотого леса. Прошло дело не сказать чтобы удачно, потому как Нимри за свои родные края всегда дерутся страшно и безжалостно. Повел тогда Хамул через реку, ограждавшую владения Колдуньи, беспамятных подчиненных орков, и почти все они полегли под стрелами лесного народа, ибо жизни своей не ценили. Но назгул не сильно был тем опечален, потому как ничего иного от этой первой попытки и не ждал. Зато теперь он знал, где у Нимри засады и прочные укрепления, а где можно попробовать прорваться налетом.
Ко второму штурму подходили уже всерьез, и Изин принимал в нем немалое участие. Его осадные мастера изучили как следует берег, и под их руководством морэдаин и орки принялись сооружать дальнобойные орудия. Восточан же к этому делу не привлекали, поскольку у себя в степях они с крепостями сталкиваются нечасто, и их делом при штурме было прикрывать нападающих стрельбой из луков - ведь лучники они немногим худшие, чем сами Нимри.
Золотая же Колдунья покамест никак себя не проявляла, хотя Хамул и был уверен, что она не покинула своего дома - по его словам, кольцо подсказывало ему это. Потому западинские чернокнижники были начеку, а Чжэльмэ со своими учениками еженощно заставлял духов, ему покорных, нести вокруг позиций черного войска незримую стражу.