William de Worde
Читать Пратчетта в оригинале надо не только потому, что нормальные переводы в целом, похоже, вышли из моды одновременно с Советским Союзом, но еще и потому что, ориентируясь на полуграмотные «находки» колчеязыких толмачей, рискуешь пропустить интересные и неочевидные отсылки автора к мировому культурному контексту.
Вот, например, в The Truth редактора первой газеты (которую он остроумно называет Times после того, как наборщик путает местами буквы в изначально планировавшемся Items) зовут, как читатели, может быть, помнят, William de Worde. Переводчики - по крайней мере те, что отвечали за перевод, доступный в сети, - поспешили окрестить персонажа Вильямом де Словвом (прямо как Snape в свое время стал Снеггом). Я уж не говорю о том, что в русском языке «г» и «в» удваиваются крайне редко (а в конце слов, по-моему, с ними этого вообще никогда не происходит), но и общая неблагозвучность имени, конечно, поражает.
И всё было ни к чему (так и хочется написать здесь учительское слово «понапрасну»): ведь Worde здесь, как ни странно, не «слово», написанное на среднеанглийский манер, а название места. Дело в том, что именно из Вёрта (Wœrth / Wörth), села в Эльзасе, происходил первый коммерческий книгопечатник в истории, в 1500-м году основавшийся на знаменитой Флит-стрит в Лондоне - некто Винкен (Винкин?) де Ворд(е), Wynkyn de Worde. О нем упоминает в «Айвенго» Вальтер Скотт: «Но те же причины, которые не позволяют мне передавать диалоги моего романа на англосакском или франко-норманском языке или предложить его публике напечатанным шрифтом Кэкстона или Винкен де Ворда, мешают мне строго придерживаться рамок того времени, в котором происходит действие». Кэкстон и Вёртский (звучит как хорошая русская фамилия!) работали в тандеме до самой смерти первого - после которой единоличным владельцем типографии как раз и стал прототип, или по меньшей мере тезка и коллега, пратчеттовского героя.
Любопытно, кстати, что как храмы строятся один поверх другого, - меня поразила как-то в Лондоне яркая иллюстрация тому: стоило мне с целями культурно-расслабляющей прогулки приехать на ст. м. Bank, как я там сразу нашел церковь St Stephen Walbrook, конечно же, работы сэра Кристофера Рена, выстроенную на саксонском святилище VII в., которое, в свою очередь, размещалось поверх храма Митры начала нашей эры, - так вот так же, видимо, и профессии несут своих адептов к насиженным местам. Иначе трудно объяснить, почему спустя почти двести пятьдесят лет в дом номер 32 по Флит-стрит, где некогда располагался пресс де Ворда, переехал Джон Мюррей, основатель одноименного издательства.
Контора Мюррея за время независимого существования (сегодня это не отдельное издательство, а часть международного медийного конгломерата Lagardère), которого было восемь поколений неизменных Джонов Мюрреев, издала много кого: и лорда Байрона, и Гёте, и Джейн Остин, и сэра Конана Дойла, и Дарвина, а также успела поучаствовать в страшном преступлении против культурно-литературного наследия. В 1824 г. Дж. М. II встретился с пятью друзьями и исполнителями завещания лорда Байрона, и вместе они, посовещавшись, постановили сжечь его дневники и манускрипты, сочтя, что их публикация нанесла бы репутации поэта, пускай посмертной, непоправимый вред. Протестовал только Томас Мур (ирландский поэт-песенник, а не автор «Утопии»), но его голоса оказалось недостаточно, и рукописи были уничтожены. Пишут в шутку, что тем самым, возможно, Мюррей отыгрался за свои книги, которые лорд Байрон, любивший практиковаться в фехтовании на чем ни попадя, всякий раз трепал шпагой.
Кстати, в 1957 г. в Великобритании было создано общество Винкина Вёртского, оно объединяет «людей, преданных совершенству во всяком деле, касающемся книгопечатания".
Upd. Оказывается, персонаж The Truth еще и Уильям именно из-за того, что Кэкстона (старшего партнёра де Ворда) так звали.
Вот, например, в The Truth редактора первой газеты (которую он остроумно называет Times после того, как наборщик путает местами буквы в изначально планировавшемся Items) зовут, как читатели, может быть, помнят, William de Worde. Переводчики - по крайней мере те, что отвечали за перевод, доступный в сети, - поспешили окрестить персонажа Вильямом де Словвом (прямо как Snape в свое время стал Снеггом). Я уж не говорю о том, что в русском языке «г» и «в» удваиваются крайне редко (а в конце слов, по-моему, с ними этого вообще никогда не происходит), но и общая неблагозвучность имени, конечно, поражает.
И всё было ни к чему (так и хочется написать здесь учительское слово «понапрасну»): ведь Worde здесь, как ни странно, не «слово», написанное на среднеанглийский манер, а название места. Дело в том, что именно из Вёрта (Wœrth / Wörth), села в Эльзасе, происходил первый коммерческий книгопечатник в истории, в 1500-м году основавшийся на знаменитой Флит-стрит в Лондоне - некто Винкен (Винкин?) де Ворд(е), Wynkyn de Worde. О нем упоминает в «Айвенго» Вальтер Скотт: «Но те же причины, которые не позволяют мне передавать диалоги моего романа на англосакском или франко-норманском языке или предложить его публике напечатанным шрифтом Кэкстона или Винкен де Ворда, мешают мне строго придерживаться рамок того времени, в котором происходит действие». Кэкстон и Вёртский (звучит как хорошая русская фамилия!) работали в тандеме до самой смерти первого - после которой единоличным владельцем типографии как раз и стал прототип, или по меньшей мере тезка и коллега, пратчеттовского героя.
Любопытно, кстати, что как храмы строятся один поверх другого, - меня поразила как-то в Лондоне яркая иллюстрация тому: стоило мне с целями культурно-расслабляющей прогулки приехать на ст. м. Bank, как я там сразу нашел церковь St Stephen Walbrook, конечно же, работы сэра Кристофера Рена, выстроенную на саксонском святилище VII в., которое, в свою очередь, размещалось поверх храма Митры начала нашей эры, - так вот так же, видимо, и профессии несут своих адептов к насиженным местам. Иначе трудно объяснить, почему спустя почти двести пятьдесят лет в дом номер 32 по Флит-стрит, где некогда располагался пресс де Ворда, переехал Джон Мюррей, основатель одноименного издательства.
Контора Мюррея за время независимого существования (сегодня это не отдельное издательство, а часть международного медийного конгломерата Lagardère), которого было восемь поколений неизменных Джонов Мюрреев, издала много кого: и лорда Байрона, и Гёте, и Джейн Остин, и сэра Конана Дойла, и Дарвина, а также успела поучаствовать в страшном преступлении против культурно-литературного наследия. В 1824 г. Дж. М. II встретился с пятью друзьями и исполнителями завещания лорда Байрона, и вместе они, посовещавшись, постановили сжечь его дневники и манускрипты, сочтя, что их публикация нанесла бы репутации поэта, пускай посмертной, непоправимый вред. Протестовал только Томас Мур (ирландский поэт-песенник, а не автор «Утопии»), но его голоса оказалось недостаточно, и рукописи были уничтожены. Пишут в шутку, что тем самым, возможно, Мюррей отыгрался за свои книги, которые лорд Байрон, любивший практиковаться в фехтовании на чем ни попадя, всякий раз трепал шпагой.
Кстати, в 1957 г. в Великобритании было создано общество Винкина Вёртского, оно объединяет «людей, преданных совершенству во всяком деле, касающемся книгопечатания".
Upd. Оказывается, персонаж The Truth еще и Уильям именно из-за того, что Кэкстона (старшего партнёра де Ворда) так звали.