Невидимые академики
Наверное, надо сказать, что Пратчетт "опять сделал это". Написал очередной роман, сочетающий в себе две необходимые романические ценности: жадное чтение в процессе и triste post shop по расставании с текстом.
Недавно подумалось, как с возрастом меняются ценности. Чем дальше, тем больше хочется читать что-нибудь восхитительное, как в отрочестве. Чтоб тихонько открылась дверь и ты, воровато оглянувшись, мог шмыгнуть в нее так, чтоб никто не заметил, и оставаться внутри столько, сколько длится роман. А так как роман постоянно норовит умереть, жаждешь мужественно перечитать какую-нибудь "Графиню де Монсоро", бьешь себя по рукам и, героически сжав зубы, берешься за какого-нибудь Селина. Однако у нас есть Пратчетт.
Последняя вещь из, пожалуй, наименее любимого мною цикла о Невидимом университете и о наименее интересной мне теме - о футболе. Как бы. Это же Пратчетт, и поэтому UA не только об этом. Волшебники, впрочем, упорно остаются самыми ходульными персонажами в пратчеттовском мире, за исключением проснувшегося Ридкулли и всегдашнего знайки Стиббонса (и отчасти ренегата Декана), чем слегка продолжают раздражать. Пратчетт, как хорошая хозяйка или какой-нибудь хранитель музея, постепенно подбирает в совочек всех своих героев. Ему хватает чувства меры, чтобы не пихать в тело романа совсем всех, так, если в UA появляется Де Ворд (и прекрасно появляется), это не значит, что там же появится Мойст фон Липвиг. Если в одном абзаце присутствует Ваймс, это не гарантия того, что в другом появится Кэррот (хотя Ангва и посветится немного в начале) и т.д. Это совершенно беспроигрышный ход: не упомянутые герои маячат за спинами упомянутых, улыбаются и машут, а авоська романа при этом не топорщится, как рог изобилия.
Появляются и новые герои, главное, конечно, герой главный - мистер Натт. По прошествии времени кажется, что плохо идентифицируемый в видовом смысле Натт получился немного слишком мичуринским плодом фонтанирующего воображения Пратчетта. Его леонардовская незатыкаемая эрудированность и подкованность в немецкой философии - это смешно и прикольно на фоне морпоркской безграмотности и вульгарности нравов, а задуманное страшным путешествие в поисках себя - не очень страшно. Похоже на одноразового героя, если, конечно, он, как и обещано, не отправится в глубины Убервальда на поиски соплеменников, что, впрочем, представляется пока расходящейся дорожкой, которой можно было бы пренебречь.
Наверное, живее вышел Тревор Лайкли, потомственный футболист и морпоркский Ромео, линия с убитым по футбольным обстоятельствам отцом и преодолением всяких фрейдоблоков получилась красивая, ну, а уж история их дружбы с Наттом - вообще блеск. Еще герои. Джульетта-Золушка, которую даже и язык не повернется укорить за устричный мозг, потому что сердце у нее находится в правильном месте. Умница Гленда, у которой правда и пироги, находящие путь не только к желудку, но и к… мозгу Ветинари. Безумная парочка квазигномов-кутюрье с ультрамодными мифрильными кольчужками нового поколения и неиссякаемым потоком шампанского. Секретарь тирана, покупающий себе скрепки. Бриллиант Бенго Макарона из Генуи - маг, красавец, футболист и обладатель стратегического запаса маминой пасты. Спортивный врач. Леди Марголотта, внезапно лишающаяся легендарной розовой кофточки с летучими мышками и вообще лишающаяся описания, зато приобретающая кусок пирога нашей Гленды. То тупые, то омерзительные личности из Shove - футбольного толковища, типичные прототиффози и архетипические британские чавы; таким был бы герой «Заводного апельсина», когда б не слушал Людвига ван. Новый Анк-Морпорк с тролле-басами, всеобщей эмансипацией и приблизительно умятыми межвидовыми противоречиями.
Ветинари. Его достаточно, может, даже много. Так и видишь, как любовно автор играет с ним, расправляет складки на мантии, вкладывает пивную кружку в руку, прослеживает линии возле рта, когда тот решает улыбаться. Как водится, подобный герой, показанный более подробно, стремительно выбегает из малочисленных рядов антигероев и, нехорошо ухмыляясь, типа-приближается к густонаселенным рядам просто-героев. Увы, Ветинари стоит на этой тропе обеими ногами. Это естественно и немного печально. Но естественно, и поэтому правильно. Ужины их с Марголоттой мне не очень понравились, но пусть. Читаются под всем этим идеальные сцены с Ветинари, которые автор видел, но, может, недостаточно правильно отразил - ну, зеркало дрогнуло в руке, мало ли.
Есть несколько совершенно мурашащих моментов, как ни странно, в самом начале, когда разворачивается пунктирная история Ромео и Джульетты на фоне воюющих футбольных кланов. Много смешного. Но в общем и целом не смешно, совсем.
Пратчетт продолжает исследовать собственный мир, хозяйственно подвязывает в узелки сюжетные нитки, закрашивает зеленым, красным и черным белые пятна, наполняет кровью все новых героев, ставит галочки напротив все новых тем. Получается как в жизни - не смешно. Все-таки напишу: очень хочется, чтобы случилось чудо, и мир, которому он подарил жизнь, ответил ему взаимностью.
Недавно подумалось, как с возрастом меняются ценности. Чем дальше, тем больше хочется читать что-нибудь восхитительное, как в отрочестве. Чтоб тихонько открылась дверь и ты, воровато оглянувшись, мог шмыгнуть в нее так, чтоб никто не заметил, и оставаться внутри столько, сколько длится роман. А так как роман постоянно норовит умереть, жаждешь мужественно перечитать какую-нибудь "Графиню де Монсоро", бьешь себя по рукам и, героически сжав зубы, берешься за какого-нибудь Селина. Однако у нас есть Пратчетт.
Последняя вещь из, пожалуй, наименее любимого мною цикла о Невидимом университете и о наименее интересной мне теме - о футболе. Как бы. Это же Пратчетт, и поэтому UA не только об этом. Волшебники, впрочем, упорно остаются самыми ходульными персонажами в пратчеттовском мире, за исключением проснувшегося Ридкулли и всегдашнего знайки Стиббонса (и отчасти ренегата Декана), чем слегка продолжают раздражать. Пратчетт, как хорошая хозяйка или какой-нибудь хранитель музея, постепенно подбирает в совочек всех своих героев. Ему хватает чувства меры, чтобы не пихать в тело романа совсем всех, так, если в UA появляется Де Ворд (и прекрасно появляется), это не значит, что там же появится Мойст фон Липвиг. Если в одном абзаце присутствует Ваймс, это не гарантия того, что в другом появится Кэррот (хотя Ангва и посветится немного в начале) и т.д. Это совершенно беспроигрышный ход: не упомянутые герои маячат за спинами упомянутых, улыбаются и машут, а авоська романа при этом не топорщится, как рог изобилия.
Появляются и новые герои, главное, конечно, герой главный - мистер Натт. По прошествии времени кажется, что плохо идентифицируемый в видовом смысле Натт получился немного слишком мичуринским плодом фонтанирующего воображения Пратчетта. Его леонардовская незатыкаемая эрудированность и подкованность в немецкой философии - это смешно и прикольно на фоне морпоркской безграмотности и вульгарности нравов, а задуманное страшным путешествие в поисках себя - не очень страшно. Похоже на одноразового героя, если, конечно, он, как и обещано, не отправится в глубины Убервальда на поиски соплеменников, что, впрочем, представляется пока расходящейся дорожкой, которой можно было бы пренебречь.
Наверное, живее вышел Тревор Лайкли, потомственный футболист и морпоркский Ромео, линия с убитым по футбольным обстоятельствам отцом и преодолением всяких фрейдоблоков получилась красивая, ну, а уж история их дружбы с Наттом - вообще блеск. Еще герои. Джульетта-Золушка, которую даже и язык не повернется укорить за устричный мозг, потому что сердце у нее находится в правильном месте. Умница Гленда, у которой правда и пироги, находящие путь не только к желудку, но и к… мозгу Ветинари. Безумная парочка квазигномов-кутюрье с ультрамодными мифрильными кольчужками нового поколения и неиссякаемым потоком шампанского. Секретарь тирана, покупающий себе скрепки. Бриллиант Бенго Макарона из Генуи - маг, красавец, футболист и обладатель стратегического запаса маминой пасты. Спортивный врач. Леди Марголотта, внезапно лишающаяся легендарной розовой кофточки с летучими мышками и вообще лишающаяся описания, зато приобретающая кусок пирога нашей Гленды. То тупые, то омерзительные личности из Shove - футбольного толковища, типичные прототиффози и архетипические британские чавы; таким был бы герой «Заводного апельсина», когда б не слушал Людвига ван. Новый Анк-Морпорк с тролле-басами, всеобщей эмансипацией и приблизительно умятыми межвидовыми противоречиями.
Ветинари. Его достаточно, может, даже много. Так и видишь, как любовно автор играет с ним, расправляет складки на мантии, вкладывает пивную кружку в руку, прослеживает линии возле рта, когда тот решает улыбаться. Как водится, подобный герой, показанный более подробно, стремительно выбегает из малочисленных рядов антигероев и, нехорошо ухмыляясь, типа-приближается к густонаселенным рядам просто-героев. Увы, Ветинари стоит на этой тропе обеими ногами. Это естественно и немного печально. Но естественно, и поэтому правильно. Ужины их с Марголоттой мне не очень понравились, но пусть. Читаются под всем этим идеальные сцены с Ветинари, которые автор видел, но, может, недостаточно правильно отразил - ну, зеркало дрогнуло в руке, мало ли.
Есть несколько совершенно мурашащих моментов, как ни странно, в самом начале, когда разворачивается пунктирная история Ромео и Джульетты на фоне воюющих футбольных кланов. Много смешного. Но в общем и целом не смешно, совсем.
Пратчетт продолжает исследовать собственный мир, хозяйственно подвязывает в узелки сюжетные нитки, закрашивает зеленым, красным и черным белые пятна, наполняет кровью все новых героев, ставит галочки напротив все новых тем. Получается как в жизни - не смешно. Все-таки напишу: очень хочется, чтобы случилось чудо, и мир, которому он подарил жизнь, ответил ему взаимностью.