Мой первый побег
Это было в далеком 1978 году.
В то время, как и сейчас, с детскими садами в Сургуте было туго, и посему я посещал детский сад в поселке с романтическим названием СУ-28 (строительное управление №28), а возили меня туда каждое утро родители из микрорайона, находящегося в трех километрах от СУ-28.
У микрорайона было и остается не менее романтическое название НГДУ (НефтеГазоДобывающее Управление).
Раньше-то меня родители с утра пораньше на автобусе везли или на попутках, а тут отец приобрел автомобиль Москвич-412, и возил меня, как барина какого-нибудь, на машине прямо к воротам садика.
И был у меня закадычный друг Лёха. Дружили мы с ним практически с яслей, были мы друзьями не разлей вода. Везде и всегда вместе.
И в наших светлых головах постоянно рождались какие-то грандиозные планы, которые мы воплощали в жизнь.
На прогулке мы выкапывали пещеры в снегу. Мы похищали у девчонок кукол и рисовали им письки (отсутствие половых признаков у кукол почему-то казалось нам неправильным).
Мы прятали игрушки. Мы разводили красную краску в воде, выдавая ее за томатный сок (получалось неубедительно). Мы приносили с прогулки снег в группу и совали его девчонкам за шиворот. Потом одна девчонка хорошенько мне врезала, и я решил эксперименты со снегом больше не проводить.
Лёха жил в соседнем доме, и нас частенько приводили обоих или обоих забирали из садика мои или его родители.
Ну, а раз у нас в семье появилось средство передвижения, то отец каждое утро отвозил нас в садик.
В те времена не надо было сдавать ребенка воспитательнице и расписываться в журнале. Достаточно было привести ребенка в сад и приоткрыть ему входную дверь. А отец поступал и того проще: он довозил нас до калитки, следил из машины, чтобы мы зашли в садик, и уезжал.
И вот как-то мы с Лёхой разработали грандиозный план побега.
- А давай завтра убежим! - воскликнул Лёха.
- А давай! - подхватил я.
На этом разработка плана закончилась. Решено! Завтра мы идём в побег! Это тебе не скучный садик с музыкальными занятиями, рисованием и прогулками. Это ПОБЕГ! Приключения!
Была середина зимы или уже ближе к ее окончанию. Да, точно! Был февраль или март. То время, когда сугробы достигают метровой глубины, морозы спадают, в 8 утра уже не темно, как ночью, а рассветает, а днем зачастую светит яркое солнце.
На следующее утро отец, как обычно, довез нас до калитки, проследил, чтобы мы зашли в садик, и поехал на работу.
Вход в раздевалку с улицы представлял собой небольшие загнутые двойные сени с тремя дверями - внешней, средней и внутренней. В сенях стояли большие отопительные батареи, которые нагревали воздух с улицы и на которых мы после прогулки сушили варежки, а иногда и валенки.
Помещение раздевалки было на 2-3 ступеньки выше входа, а потому холодный воздух с улицы в раздевалку не попадал.
Подождав пару минут в сенях, мы с Лёхой решили уже рвануть в побег, но неожиданно приоткрылась внутренняя дверь, из которой выглянул очкарик Эдик.
Эдик был неплохим пацаном, умным, толстым и тихим. Но мы с ним не дружили. Или он с нами не дружил, не помню точно.
Ха! Припоминаю один эпизод, когда нам ранней осенью сказали принести в садик говняшки в спичечном коробке. Почему в спичечном - не знаю. Возможно, потому что детское питание в маленьких баночках тогда было в дефиците, а витаминки долго не заканчивались. Мы с Лёхой тогда хвастались друг перед другом своими говняшками. Потом начали допытываться у других.
- Эдик, покажи свои говняшки! Ну, покажи! - донимал его Лёха.
Эдик нехотя достал свой коробок и начал было его открывать, как Лёха выхватил его и дал дёру.
- Стоооой! Отдаааай! - верещал Эдик и неуклюже бежал за Лёхой.
Лёха пропал на пару минут где-то за беседкой, потом вышел оттуда и вручил коробок плачущему Эдику.
- На, не реви!
Эдик вытер сопли и сунул коробок в карман.
- Я ему говняшки поменял! - шепнул мне на ухо Лёха.
- Как - поменял? - не понял я.
- Его говняшки веточкой вычистил, а собачьи засунул.
- А зачем?
Лёха лишь пожал плечами.
Эдика потом вызывали на какие-то обследования, но на какие именно, нам он не рассказывал.
Ну, так вот, вернемся к побегу.
- А чего это вы не заходите? - спросил нас Эдик.
- Тише, тише! - зашикали мы на него. - Мы убегаем! И чтобы никому! Ты понял? Никому! - и мы подкрепили свои угрозы демонстрацией сжатых кулачков.
Эдик скрылся за дверью.
- Уехал, вроде. Бежим.
Мы распахнули дверь навстречу свободе и приключениям.
Пробежали до калитки и через минуту уже были на территории поселка СУ-28.
Поселок представлял из себя ряды балков (это такое временное жилье) вдоль теплотрассы, и особого интереса для нас не представлял. Гораздо интереснее было посмотреть на машины и механизмы механизированной колонны №14. До сих пор автобусная остановка так и называется - "Мехколонна №14"
Пройдя минут 10, а может и все 20, мы зашли за ворота мехколонны, забрались на снежную кучу и разинув рты, стали наблюдать.
И там было на что посмотреть! Автокраны, "Татры", "Уралы", четырехосные "Ураганы" и даже гигантский, почти до самого неба бульдозер Катарпиллер.
Конечно, основная часть мехколонны уже давно разъехалась, и осталось лишь несколько единиц техники, но и то, было на что посмотреть! Так, в наблюдениях, прошло некоторое время.
- Эй, ребят! Вы чьи? - окликнула нас какая-то женщина.
- Мы? Мы, эта..., мы с мамой тут! - выпалил Лёха.
Меня всегда поражала способность Лёхи врать. Он врал очень убедительно, и даже иногда сам верил в своё враньё. Возможно, это потому, что у него был старший брат-восьмиклассник.
- А где ваша мама?
- Она в бухгалтерии, - ответил Лёха (его мама и правда была бухгалтером, только не в этой организации), - а мы вышли погулять!
Я кивнул, подтверждая Лёхины слова.
- А хотите чаю с пирожками? - спросила нас женщина.
- Хотим! - ответил за нас обоих Лёха.
- Ды чё! - зашипел я на него. - Нам же говорили, что с чужими дядями и тётями никуда нельзя ходить.
- Так это домой или в лес, - зашептал мне в ответ Лёха. - А тут на работе что она нам сделает? И пирожки у нее есть.
Наличие пирожков было неоспоримым аргументом.
Последовав за женщиной, мы подошли к двухэтажному щитовому дому, поднялись по лестнице на второй этаж и уже через 10 минут пили ароматный чай с сахаром и пирожками. Вокруг было ужасно интересно: печатные машинки, бумага, кнопки и скрепки в коробочках.
Нам даже разрешили немного попечатать на машинке, а потом Лёха сообщил, что мама нас, наверное, уже ищет, и нам пора идти.
Потом мы долго гуляли по территории поселка СУ-28, оказались в гостях у какой-то женщины. Я помню только, что она была пожилая, сын у нее был лётчиком, на стуле висел "лётчиский" китель. И она нас плотно покормила.
А потом мы снова пошли гулять на улицу, где нас и поймала воспитательница. Оказывается, она с самого утра бегала по поселку и искала нас.
Эдик все-таки нас сдал.
В конце дня, когда за нами пришла мама, воспитательница поведала ей историю нашего побега.
Мама расстроилась. Потом расстроился папа. Мы с Лёхой не расстраивались, т.к. нас даже не ругали. Просто серьезно поговорили.
С тех пор папа всегда заводил нас в группу.
Шли годы.
Я сбегал с уроков из школы, сбегал из пионерского лагеря, сбегал с гулянок, иногда сбегаю с работы.
Но тот самый первый побег буду помнить всегда.
А Лёха навсегда покинул Сургут с родителями сразу после окончания детского сада.
В то время, как и сейчас, с детскими садами в Сургуте было туго, и посему я посещал детский сад в поселке с романтическим названием СУ-28 (строительное управление №28), а возили меня туда каждое утро родители из микрорайона, находящегося в трех километрах от СУ-28.
У микрорайона было и остается не менее романтическое название НГДУ (НефтеГазоДобывающее Управление).
Раньше-то меня родители с утра пораньше на автобусе везли или на попутках, а тут отец приобрел автомобиль Москвич-412, и возил меня, как барина какого-нибудь, на машине прямо к воротам садика.
И был у меня закадычный друг Лёха. Дружили мы с ним практически с яслей, были мы друзьями не разлей вода. Везде и всегда вместе.
И в наших светлых головах постоянно рождались какие-то грандиозные планы, которые мы воплощали в жизнь.
На прогулке мы выкапывали пещеры в снегу. Мы похищали у девчонок кукол и рисовали им письки (отсутствие половых признаков у кукол почему-то казалось нам неправильным).
Мы прятали игрушки. Мы разводили красную краску в воде, выдавая ее за томатный сок (получалось неубедительно). Мы приносили с прогулки снег в группу и совали его девчонкам за шиворот. Потом одна девчонка хорошенько мне врезала, и я решил эксперименты со снегом больше не проводить.
Лёха жил в соседнем доме, и нас частенько приводили обоих или обоих забирали из садика мои или его родители.
Ну, а раз у нас в семье появилось средство передвижения, то отец каждое утро отвозил нас в садик.
В те времена не надо было сдавать ребенка воспитательнице и расписываться в журнале. Достаточно было привести ребенка в сад и приоткрыть ему входную дверь. А отец поступал и того проще: он довозил нас до калитки, следил из машины, чтобы мы зашли в садик, и уезжал.
И вот как-то мы с Лёхой разработали грандиозный план побега.
- А давай завтра убежим! - воскликнул Лёха.
- А давай! - подхватил я.
На этом разработка плана закончилась. Решено! Завтра мы идём в побег! Это тебе не скучный садик с музыкальными занятиями, рисованием и прогулками. Это ПОБЕГ! Приключения!
Была середина зимы или уже ближе к ее окончанию. Да, точно! Был февраль или март. То время, когда сугробы достигают метровой глубины, морозы спадают, в 8 утра уже не темно, как ночью, а рассветает, а днем зачастую светит яркое солнце.
На следующее утро отец, как обычно, довез нас до калитки, проследил, чтобы мы зашли в садик, и поехал на работу.
Вход в раздевалку с улицы представлял собой небольшие загнутые двойные сени с тремя дверями - внешней, средней и внутренней. В сенях стояли большие отопительные батареи, которые нагревали воздух с улицы и на которых мы после прогулки сушили варежки, а иногда и валенки.
Помещение раздевалки было на 2-3 ступеньки выше входа, а потому холодный воздух с улицы в раздевалку не попадал.
Подождав пару минут в сенях, мы с Лёхой решили уже рвануть в побег, но неожиданно приоткрылась внутренняя дверь, из которой выглянул очкарик Эдик.
Эдик был неплохим пацаном, умным, толстым и тихим. Но мы с ним не дружили. Или он с нами не дружил, не помню точно.
Ха! Припоминаю один эпизод, когда нам ранней осенью сказали принести в садик говняшки в спичечном коробке. Почему в спичечном - не знаю. Возможно, потому что детское питание в маленьких баночках тогда было в дефиците, а витаминки долго не заканчивались. Мы с Лёхой тогда хвастались друг перед другом своими говняшками. Потом начали допытываться у других.
- Эдик, покажи свои говняшки! Ну, покажи! - донимал его Лёха.
Эдик нехотя достал свой коробок и начал было его открывать, как Лёха выхватил его и дал дёру.
- Стоооой! Отдаааай! - верещал Эдик и неуклюже бежал за Лёхой.
Лёха пропал на пару минут где-то за беседкой, потом вышел оттуда и вручил коробок плачущему Эдику.
- На, не реви!
Эдик вытер сопли и сунул коробок в карман.
- Я ему говняшки поменял! - шепнул мне на ухо Лёха.
- Как - поменял? - не понял я.
- Его говняшки веточкой вычистил, а собачьи засунул.
- А зачем?
Лёха лишь пожал плечами.
Эдика потом вызывали на какие-то обследования, но на какие именно, нам он не рассказывал.
Ну, так вот, вернемся к побегу.
- А чего это вы не заходите? - спросил нас Эдик.
- Тише, тише! - зашикали мы на него. - Мы убегаем! И чтобы никому! Ты понял? Никому! - и мы подкрепили свои угрозы демонстрацией сжатых кулачков.
Эдик скрылся за дверью.
- Уехал, вроде. Бежим.
Мы распахнули дверь навстречу свободе и приключениям.
Пробежали до калитки и через минуту уже были на территории поселка СУ-28.
Поселок представлял из себя ряды балков (это такое временное жилье) вдоль теплотрассы, и особого интереса для нас не представлял. Гораздо интереснее было посмотреть на машины и механизмы механизированной колонны №14. До сих пор автобусная остановка так и называется - "Мехколонна №14"
Пройдя минут 10, а может и все 20, мы зашли за ворота мехколонны, забрались на снежную кучу и разинув рты, стали наблюдать.
И там было на что посмотреть! Автокраны, "Татры", "Уралы", четырехосные "Ураганы" и даже гигантский, почти до самого неба бульдозер Катарпиллер.
Конечно, основная часть мехколонны уже давно разъехалась, и осталось лишь несколько единиц техники, но и то, было на что посмотреть! Так, в наблюдениях, прошло некоторое время.
- Эй, ребят! Вы чьи? - окликнула нас какая-то женщина.
- Мы? Мы, эта..., мы с мамой тут! - выпалил Лёха.
Меня всегда поражала способность Лёхи врать. Он врал очень убедительно, и даже иногда сам верил в своё враньё. Возможно, это потому, что у него был старший брат-восьмиклассник.
- А где ваша мама?
- Она в бухгалтерии, - ответил Лёха (его мама и правда была бухгалтером, только не в этой организации), - а мы вышли погулять!
Я кивнул, подтверждая Лёхины слова.
- А хотите чаю с пирожками? - спросила нас женщина.
- Хотим! - ответил за нас обоих Лёха.
- Ды чё! - зашипел я на него. - Нам же говорили, что с чужими дядями и тётями никуда нельзя ходить.
- Так это домой или в лес, - зашептал мне в ответ Лёха. - А тут на работе что она нам сделает? И пирожки у нее есть.
Наличие пирожков было неоспоримым аргументом.
Последовав за женщиной, мы подошли к двухэтажному щитовому дому, поднялись по лестнице на второй этаж и уже через 10 минут пили ароматный чай с сахаром и пирожками. Вокруг было ужасно интересно: печатные машинки, бумага, кнопки и скрепки в коробочках.
Нам даже разрешили немного попечатать на машинке, а потом Лёха сообщил, что мама нас, наверное, уже ищет, и нам пора идти.
Потом мы долго гуляли по территории поселка СУ-28, оказались в гостях у какой-то женщины. Я помню только, что она была пожилая, сын у нее был лётчиком, на стуле висел "лётчиский" китель. И она нас плотно покормила.
А потом мы снова пошли гулять на улицу, где нас и поймала воспитательница. Оказывается, она с самого утра бегала по поселку и искала нас.
Эдик все-таки нас сдал.
В конце дня, когда за нами пришла мама, воспитательница поведала ей историю нашего побега.
Мама расстроилась. Потом расстроился папа. Мы с Лёхой не расстраивались, т.к. нас даже не ругали. Просто серьезно поговорили.
С тех пор папа всегда заводил нас в группу.
Шли годы.
Я сбегал с уроков из школы, сбегал из пионерского лагеря, сбегал с гулянок, иногда сбегаю с работы.
Но тот самый первый побег буду помнить всегда.
А Лёха навсегда покинул Сургут с родителями сразу после окончания детского сада.