Часть 1. «Мое имя не фигурирует в газетах».
Беглый просмотр повестей и рассказов о лондонском сыщике подводит нас к мысли о том, что его отношение к PR было достаточно индифферентным. Кажется, что известность его не интересует. Вот как он характеризует свое отношение к паблисити в «Знаке четырех»:
«Я знакомлюсь с подробностями дела и высказываю свое мнение, мнение специалиста. Я не ищу славы. Когда мне удается распутать дело, мое имя не фигурирует в газетах. Я вижу высшую награду в самой работе, в возможности применить на практике мой метод».
В малоизвестном у нас рассказе «Загадка Торского моста» богатый клиент уговаривает Холмса взяться за дело, которое ему не интересно, сделав ставку на общественный интерес к его случаю и получает холодную отповедь:
«- Ну ладно, раз доллары не имеют для вас значения, подумайте о репутации. Если вы выиграете это дело, все газеты в Англии и в Америке поднимут шум вокруг вашего имени. О вас будут говорить на обоих континентах.
-- Благодарю вас, мистер Гибсон. Право же, я не нуждаюсь в рекламе. Возможно, вас это удивит, но я предпочитаю работать инкогнито, и в деле меня привлекает именно сама проблема».
В «Подрядчике из Норвуда» Холмс сам, по своей инициативе, уступает все лавры от успешно проведенного расследования сыщику Лестрейду, который совсем не ожидает такого жеста. Лестрейд вполне признает заслуги Холмса в деле разоблачения преступника и не собирается их преуменьшать:
«- Мистер Холмс, - продолжал он (Лестрейд. - М.М.), когда полицейские ушли, - я не мог говорить при подчиненных, но сейчас скажу, и пусть доктор Уотсон тоже слышит, - вы совершили чудо! Хотя я и не понимаю, как вам это удалось. Вы спасли жизнь невинного человека и предотвратили ужасный скандал, который погубил бы мою карьеру.
Холмс с улыбкой похлопал Лестрейда по плечу.
- Вместо погибшей карьеры - такой блестящий успех! Вас ждет не позор, а слава. Подправьте слегка отчет, и все увидят, как трудно провести инспектора Лестрейда.
- Вы не хотите, чтобы упоминалось ваше имя?
- Ни в коем случае. Наградой для меня - сама работа. Может быть, и мне когда-нибудь воздадут должное, если я разрешу моему усердному биографу взяться за перо».
Перед нами возникает образ человека, во-первых равнодушного к известности и славе, во-вторых не видящего практического смысла в рекламе, и, наконец, просто скромного.
Но полно, так ли это на самом деле? Более внимательное наблюдение за объектом нашего расследования позволяет предположить, что скромностью он - в прямом смысле этого выражения - не страдает. В беседах с Ватсоном он всегда позиционирует себя очень высоко, показывая, что прекрасно знает себе цену. «Единственным в своем роде» называет себя Холмс при знакомстве с Ватсоном («Этюд в багровых тонах»). По самому себе данной оценке, он, Холмс выглядит в глазах публики «последней инстанцией для разрешения спорных вопросов» («Обряд дома Месгрейвов»).
В «Собаке Баскервилей» бедный доктор Мортимер рискнул присвоить Холмсу не первую, а вторую строчку в криминологической табели о рангах и тут же был поставлен на место:
«- Я полагаю, сэр, - начал он (Холмс. - М.М.) наконец, - что вы оказали мне честь своим вчерашним и сегодняшним посещением не только ради обследования моего черепа?
- Нет, сэр, конечно, нет! Правда, я счастлив, что мне представилась такая возможность, но меня привело к вам совсем не это, мистер Холмс. Я человек отнюдь не практической складки, а между тем передо мной внезапно встала одна чрезвычайно серьезная и чрезвычайно странная задача. Считая вас вторым по величине европейским экспертом...
- Вот как, сэр! Разрешите полюбопытствовать, кто имеет честь быть первым? - довольно резким тоном спросил Холмс.
- Труды господина Бертильона внушают большое уважение людям с научным складом мышления.
- Тогда почему бы вам не обратиться к нему?
- Я говорил, сэр, о "научном складе мышления", но как практик вы не знаете себе равных - это признано всеми. Надеюсь, сэр, что я не позволил себе излишней...
- Так, самую малость, - ответил Холмс».
Да и в отношении к паблисити все не так просто. Да, с одной стороны, часто Холмс по своей инициативе отказывается от упоминаний в СМИ. С другой стороны - порой при чтении похвал в адрес коллег из Скотланд-Ярда где-то вторым планом можно услышать и ноту сожаления, изрядно замаскированную, правда, иронией. Вот, например, в «Этюде в багровых тонах» Холмс и Ватсон читают газеты с апологетическими высказываниями в адрес Лестрейда и Грегсона:
«Мы прочли эти статьи за завтраком; Шерлок Холмс потешался над ними вовсю.
- Я же говорил, - что бы ни случилось, Лестрейд и Грегсон всегда останутся в выигрыше!
- Это зависит от того, какой оборот примет дело.
- Ну что вы, это ровно ничего не значит. Если убийцу поймают, то исключительно благодаря их стараниям; если, он удерет - то несмотря на их старания. Одним словом, - "мне вершки, тебе корешки", и они всегда выигрывают. Что бы они ни натворили, у них всегда найдутся поклонники. Un sot trouve toujours un plus sot qui I'admire».
Абсолютное равнодушие к собственному паблисити здесь сменяется иронией в адрес коллег, пользующихся любовью прессы. Иронией слишком живой и остроумной, чтобы не иметь эмоциональной подоплеки.
Тема освещения прессой действий полиции и роли Холмса получает развитие в финальной сцене «Этюда в багровых тонах»:
«- Просто чудеса! - воскликнул я (д-р Ватсон. - М.М.). - Ваши заслуги должны быть признаны публично. Вам нужно написать статью об этом деле. Если вы не напишите, это сделаю я!
- Делайте что хотите, доктор, - ответил Холмс. - Но сначала прочтите-ка вот это.
Он протянул мне свежую газету "Эхо". Статейка, на которую он указал, была посвящена делу Джефферсона Хоупа.
"Публика лишилась возможности испытать острые ощущения, - говорилось в ней, - из-за скоропостижной смерти некоего Хоупа, обвинявшегося в убийстве мистера Еноха Дреббера и мистера Джозефа Стэнджерсона. (…) Уже ни для кого не секрет, что честь ловкого разоблачения убийцы всецело принадлежит известным сыщикам из Скотленд-Ярда, мистеру Грегсону и мистеру Лестрейду. Преступник был схвачен в квартире некоего мистера Шерлока Холмса, сыщика-любителя, который обнаружил некоторые способности в сыскном деле; будем надеяться, что, имея таких учителей, он со временем приобретет навыки в искусстве раскрытия преступлений. Говорят, что оба сыщика в качестве признания их заслуг получат достойную награду".
- Ну, что я вам говорил с самого начала? - смеясь, воскликнул Шерлок Холмс. - Вот для чего мы с вами создали этот этюд в багровых тонах, - чтобы обеспечить им достойную награду!».
Создается ощущение, что, говоря о собственной репутации и известности с юмором, Холмс стремится преуменьшить для окружающих видимую значимость для него этих категорий. Например, в рассказе «Союз рыжих» он сам иронизирует на эту тему. Рассказав ход своих умозаключений, Холмс сталкивается с ответной реакцией клиента:
«Мистер Джабез Уилсон громко расхохотался.
- Вот оно что! - сказал он. - Я сначала подумал, что вы бог знает какими мудреными способами отгадываете, а, оказывается, это так просто.
- Я думаю, Уотсон, - сказал Холмс, - что совершил ошибку, объяснив, каким образом я пришел к моим выводам. Как вам известно, "Omne ignotum pro magnifico", и моей скромной славе грозит крушение, если я буду так откровенен...».
Похожее замечание вырывается у Холмса и при оценке хода следствия в «Загадке Торского моста»:
«Поздно вечером, когда мы сидели в деревенской гостинице и курили трубки, Холмс дал краткий обзор всему происшедшему.
- Боюсь, Уотсон, что, добавив к вашему архиву дело о тайне Торского моста, вы не укрепите моей репутации».
Возможно, это случайные словоупотребления? Фигуральные выражения, которыми пользуется Холмс, оценивая ход дела? Наверное, здесь и правда можно увидеть некоторую фигуру речи. Однако важно и то, какими фигурами пользуется герой когда ему нужно выразить обеспокоенность ходом расследования. Случайно ли, что в качестве главных индикаторов успеха или неудачи Холмсу приходят на ум именно понятия из PR-арсенала? Как, например, в «Подрядчике из Норвуда»:
«Боюсь, однако, если нам не поможет случай, "Норвудское дело" не займет своего места в хронике наших успехов, которая, как я предвижу, рано или поздно обрушится на голову безропотного читателя».
Здесь «хроника успехов» - не метафора, а отсылка к своду рассказов, уже активно публикуемых Ватсоном.
Итак, что же получается? Человек, достигший высот в собственной профессии и прекрасно это сознающий; человек, весьма щепетильно относящийся к своему статусу; человек для которого понятия «репутации», «славы», «известности» - не пустой звук - этот человек полностью пускает на самотек формирование собственного паблисити и даже, более того, иногда сам отказывается от упоминаний в СМИ? Как сочетается это внимание к своей позиции в профессиональной иерархии и полное отрицание рекламы?
Возможно, все дело в том, что Холмс просто не умеет работать со средствами массовой информации? В конце концов, это не его профессия. Не исключено, что получив несколько раз неадекватное освещение свой роли в тех или иных расследованиях, теперь он и сам всячески уклоняется от общения с прессой. Так ли это?
(В последующих частях, которыми я решил не перегружать этот вариант текста, я пишу о СМИ викторианскую эпоху, о роли, которую играла в то время наружная реклама, о гербах и монограмма как коммуникативных инструментах, а также о значении репутации для викторианской эпохи. Если будет много желающих ознакомиться с этими частями, возможно выложу позже).