Монарх и человек. Глава 1. Иногда просто необходимо рисковать. (часть 4)
Когда Каспер Хольтен оглядывается на те многочисленные встречи королевы с представителями мира искусства, его не может не поражать, как точно королева помнит, что и кого в какой постановке она видела. Часто она цитирует или даёт отсылку на ту или иную постановку в разговоре с артистами и им порой сперва необходимо побороть смущение от того, что они беседуют с таким заядлым театралом в лице монарха.
"Когда вы находитесь с королевой на каком-то официальном мероприятии, всегда немного забавно наблюдать за тем, как артисты немного напрягаются в её присутствии, а она напротив, опускает плечи и расслабляется, чувствуя себя дома, среди своих. В таких случаях именно королева отбрасывает формальности. Это всегда занимает некоторое время, чтобы артисты--и я в том числе--перестали чувствовать себя стеснённо и просто стали теми, кто мы есть. Это звучит довольно странно, но именно энергия нашей королевы изничтожает весь формализм, потому что она разговаривает с нами от души, от чистого сердца."
По мнению Хольтена, королеве просто нравится быть среди артистов. "Предположу, что королеве часто приходиться бывать в таких ситуациях, когда ей приходится вести беседу или ставить вопросы к тому, что ей может быть интересно, но к чему у неё всё же нет большой страсти. Иными словами, ей порой приходится бывать наивежливейшей собеседницей случайного соседа за столом. Дело обстоит совершенно иначе, когда она находится в мире искусства. Всю свою жизнь она стремилась к творческому, любознательному и ищущему."
Его объяснение увлечению королевы Маргрете искусством таково:" Когда вы живёте жизнью, где многое неизбежно уложено в структуры и рамки, уход в сторону искусства даёт ощущение свободы. Я не говорю так, потому что мне жаль королеву. Но её жизнь это жизнь, где ты неизбежно постоянно под наблюдением, где многое системно и где существует множество жёстких границ, в которых ожидается, что ты сможешь элегантно навигировать. Искусство это свободное пространство, где королева может использовать свою фантазию, быть творческой, бороться с устоями и это может быть выплеском личного. Я, конечно, не личный психолог королевы, но отсюда мне видится именно так. Именно поэтому, мне кажется, что она любит бывать в кругу артистов и людей искусства, вдохновляться от людей, которые занимаются тем, что занимает особое место в её личной жизни."
В компании артистов королева может даться в размышления о той или иной постановке, но согласно Касперу Хольтену, её общение часто имеет более глубокое измерение, когда она погружается в собственно творческий процесс.
"Можно говорить о том, как конкретная сцена в Хоббите или в балете Ноймайера по Малеру были решены на сцене. Но можно и погрузиться более детально в процесс и здесь это уже о контакте со своей интуицией и любознательностью. От королевы часто ожидается, что она будет играть на чужой половине поля и только реагировать на те ситуации, в которых она оказывается. Именно поэтому необычайную силу очарования имеет тот процесс, когда она в творчестве входит в контакт с собственным творческим началом, своими страхами и демонами; иными словами, что здесь она может через себя погрузиться в то, что необходимо человеку искусства чтобы делать искусство", говорит Каспер Хольтен.
Королева Маргрете несколько раз имела случай дать волю своей страсти к балету и театру выступая в роли сценографа. В 1991 она создала сценографию и костюмы к постановке Королевского театра "Народная сказка", в балете парка Тиволи она была сценографом к нескольким постановкам, в том числе и к "Щелкунчику", там же ею была поставлена "Золушка", над которой королева работала в сотрудничестве с певице О Лэнд и русским балетмейстером Юрием Посоховым. То, что королева решилась на подобные шаги, вызывает только уважение у Каспера Хольтена.
"Вы должны понимать, что что когда она участвует в постановке как один из создателей, она работает в голом цеху. Несмотря на уважение и то, что иногда приходится подстраиваться под её график, окончательные решения по постановке принимаются не из личностных отношений, а из соображений целесообразности. В целом постановка это большой труд. Делается много работы, часть которой не видна или вовсе не используется в итоговом результате. Мне думается, что для королевы является большой свободой находиться в пространстве, где люди в какой-то момент перестают относиться к ней как королеве. В то время, когда она делала "Народную сказку" я ещё не был в Королевском театре, но я полагаю, что это было особое ощущение--перейти из роли того, кто так страстно сидит в первом ряду и для кого делаются постановки по другую сторону. От того времени, когда королева была в числе тех, кто делал постановку у неё сохранилось необычайное ощущение радости от того, что ей разрешили попробовать всё (Прим.--Королева Маргрете не только занималась сценографией, костюмами и частично постановкой, она также вышла на сцену в роли одной из артисток кордебалета. К этому ей пришлось готовиться не только частным образом, но и посещая общие классы и репетиции. Ей было тогда 50 лет и это был дебют на сцене Королевского театра, вполне удачный. К несчастью, королева через несколько месяцев упала и сломала бедро, что не только вызвало новогодний кризис 1992 года в семье, но и положило конец её чаяниям ещё раз выступить в кордебалете, хотя занятия балетом она не бросила ) И это может звучать странно, ведь может создаться впечатление, что уж кому-кому, а именно королеве можно что угодно!"
Каспер Хольтен помнит это ощущение с того времени, как ему подростком открылась жизнь по другую сторону кулис Королевского театра. Это было как будто открылись врата в волшебный мир.
Восхищение королевы того же рода. Ей нравится быть движимой и тронутой искусством. Ей нравится также и обратная сторона, тяжёлая работа, где все трудятся в поту, чтобы эта магия на сцене могла возникнуть.
"Однажды я сказал королеве, что у неё самые плохие места в театре, потому что она сидит совершенно в стороне, там, откуда сцену видно только сильно сбоку. Когда королевскую ложу устраивали при постройке театра, её намеренно поместили таким образом только для того, чтобы никто не оказывался спиной к монарху. Но когда я высказал своё мнение о том, что я думаю о её месте, королева ответила, что она определённо не считает, что её места самые плохие. Из её ложи как раз можно смотреть и в закулисье. Оттуда кулисы не могут скрыть всего того, что скрыто для публики в остальном театре. Королева видит и танцоров, которые разогреваются перед выходом на сцену, и как сильфиды (феи воздуха), которые порхают по сцене и выглядят как будто они и вправду могут летать, тяжело отдышиваются в ту секунду, как заканчивается их партия, поскольку эта лёгкость на сцене необычайно трудна физически. Немного всего того, что мы скрываем от зрителя, видно королеве, и ей это нравится", говорит Каспер Хольтен.
Несмотря на то, что королеве нравится бывать в "машинном отделении" и на то, что те разы, когда королева сама бросалась в омут творчества со своими постановками, Каспер Хольтен видит резон в том, что и для монарха есть границы. Он не может отрицать существующие дилеммы, которые неизбежно возникают, когда королева вовлекается в процесс постановки. Чем можно гарантировать, что её работа достаточно хороша и не даёт ли это повода критикам утвердиться в своём убеждении, что королева, грубо говоря, просто привилегированный любитель, которому предоставляют особые возможности в связи с положением в обществе?
"Можно честно признаться, что довольно сложно относиться исключительно профессионально к королеве. Ты получаешь полный набор. Конечно, она не посылка, не набор. Но её роль откладывает отпечаток и тот театр, который решает с ней сотрудничать приобретает нечто ценное, что обязывает. Поэтому это требует взвешенного решения. Мне кажется, здесь нельзя обойтись общими правилами и подходами. Решение должно (и принимается) от проекта к проекту и иногда надо принимать решение, имеет ли художественный смысл поручать толкование постановки именно королеве. Имеет ли смысл, чтобы именно она толковала Толкина и создавала иллюстрации к его рассказам? Кажется ли это имеющим смысл издателю? Очень важно, что среди хореографов, постановщиков и прочих руководителей проектов есть люди, которые могут сказать нет. Было бы огорчительно, если бы королеву использовали и задействовали в ситуациях, в которых на самом деле её творчество недостаточно хорошо. Спешу подчеркнуть, что таких ситуаций пока не случилось", говорит Каспер Хольтен.
У него самого нет принципиальной проблемы с тем, что королева делает декорации и костюмы, но он бетонирует, что каждый раз к тому должно быть творческое обоснование к тому, что именно она будет этим заниматься. "Когда ставили "Народную сказку", очень датскую историю, имеющую множество отсылок к тому, чем она занималась и её семье, это имело смысл. Но королева не занимается постановками как ежедневной работой, не толкует современность их путём, поэтому если она ещё будет заниматься постановками это должны быть спецпроекты."
Каспер Хольтен указывает также на то, что королева ставит себя в уязвимую позицию, занимаясь творческим процессом, который выходит на всеобщее обозрение. Это само по себе одна из сторон искусства, но когда это касается королевы, положение накаляется особенно. "Когда ты выставляешь свою творческую сторону, ты выносишь на всеобщее обсуждение свой личный вкус, свою душу, свою интуицию, свои поиски. Многое ставится на карту. Возможно, ты совершаешь ошибку, возможно людям не нравится то, что они видят или оно кажется им бессмысленным. Это тот риск, который неизбежен в искусстве. Даже самые великие творцы создают то, о чём думается "нет, это совершенно не то, никуда не годится".
Поэтому когда дело касается выхода на сцену--или на эшафот--в зависимости от того, как публика примет твоё творчество, цена любого выхода особенно высока для королевы, считает Хольтен. "Всякий раз ты выносишь на публику нечто глубоко личное, поскольку без глубоко личного невозможно творить настоящее искусство. Это касается в высшей степени и королевы, которая во стольком множестве случаев должна по-прежнему оставаться внимательна к своей роли как монарх. Она не свободна делать, что ей вздумается. Ей приходится взвешивать, что она говорит, и даже на сцене она не может спрятаться. Я полагаю, что это одновременно и притягивающе, и нервирующе, и рискованно. Она не может как человек, как Маргрете, спрятаться. В творчестве, в этом пространстве никто не находится в безопасности. Иногда просто необходимо рисковать. Маргрете как частная персона может во многих случаях редактироваться, тушеваться или оберегаться, но это невозможно в творчестве. Это касается и того, когда она творит, и когда наблюдает за искусством, поскольку для того, кто вовлечён в искусство так интенсивно, как она, это вопрос глубоко личностный."
"Когда вы находитесь с королевой на каком-то официальном мероприятии, всегда немного забавно наблюдать за тем, как артисты немного напрягаются в её присутствии, а она напротив, опускает плечи и расслабляется, чувствуя себя дома, среди своих. В таких случаях именно королева отбрасывает формальности. Это всегда занимает некоторое время, чтобы артисты--и я в том числе--перестали чувствовать себя стеснённо и просто стали теми, кто мы есть. Это звучит довольно странно, но именно энергия нашей королевы изничтожает весь формализм, потому что она разговаривает с нами от души, от чистого сердца."
По мнению Хольтена, королеве просто нравится быть среди артистов. "Предположу, что королеве часто приходиться бывать в таких ситуациях, когда ей приходится вести беседу или ставить вопросы к тому, что ей может быть интересно, но к чему у неё всё же нет большой страсти. Иными словами, ей порой приходится бывать наивежливейшей собеседницей случайного соседа за столом. Дело обстоит совершенно иначе, когда она находится в мире искусства. Всю свою жизнь она стремилась к творческому, любознательному и ищущему."
Его объяснение увлечению королевы Маргрете искусством таково:" Когда вы живёте жизнью, где многое неизбежно уложено в структуры и рамки, уход в сторону искусства даёт ощущение свободы. Я не говорю так, потому что мне жаль королеву. Но её жизнь это жизнь, где ты неизбежно постоянно под наблюдением, где многое системно и где существует множество жёстких границ, в которых ожидается, что ты сможешь элегантно навигировать. Искусство это свободное пространство, где королева может использовать свою фантазию, быть творческой, бороться с устоями и это может быть выплеском личного. Я, конечно, не личный психолог королевы, но отсюда мне видится именно так. Именно поэтому, мне кажется, что она любит бывать в кругу артистов и людей искусства, вдохновляться от людей, которые занимаются тем, что занимает особое место в её личной жизни."
В компании артистов королева может даться в размышления о той или иной постановке, но согласно Касперу Хольтену, её общение часто имеет более глубокое измерение, когда она погружается в собственно творческий процесс.
"Можно говорить о том, как конкретная сцена в Хоббите или в балете Ноймайера по Малеру были решены на сцене. Но можно и погрузиться более детально в процесс и здесь это уже о контакте со своей интуицией и любознательностью. От королевы часто ожидается, что она будет играть на чужой половине поля и только реагировать на те ситуации, в которых она оказывается. Именно поэтому необычайную силу очарования имеет тот процесс, когда она в творчестве входит в контакт с собственным творческим началом, своими страхами и демонами; иными словами, что здесь она может через себя погрузиться в то, что необходимо человеку искусства чтобы делать искусство", говорит Каспер Хольтен.
Королева Маргрете несколько раз имела случай дать волю своей страсти к балету и театру выступая в роли сценографа. В 1991 она создала сценографию и костюмы к постановке Королевского театра "Народная сказка", в балете парка Тиволи она была сценографом к нескольким постановкам, в том числе и к "Щелкунчику", там же ею была поставлена "Золушка", над которой королева работала в сотрудничестве с певице О Лэнд и русским балетмейстером Юрием Посоховым. То, что королева решилась на подобные шаги, вызывает только уважение у Каспера Хольтена.
"Вы должны понимать, что что когда она участвует в постановке как один из создателей, она работает в голом цеху. Несмотря на уважение и то, что иногда приходится подстраиваться под её график, окончательные решения по постановке принимаются не из личностных отношений, а из соображений целесообразности. В целом постановка это большой труд. Делается много работы, часть которой не видна или вовсе не используется в итоговом результате. Мне думается, что для королевы является большой свободой находиться в пространстве, где люди в какой-то момент перестают относиться к ней как королеве. В то время, когда она делала "Народную сказку" я ещё не был в Королевском театре, но я полагаю, что это было особое ощущение--перейти из роли того, кто так страстно сидит в первом ряду и для кого делаются постановки по другую сторону. От того времени, когда королева была в числе тех, кто делал постановку у неё сохранилось необычайное ощущение радости от того, что ей разрешили попробовать всё (Прим.--Королева Маргрете не только занималась сценографией, костюмами и частично постановкой, она также вышла на сцену в роли одной из артисток кордебалета. К этому ей пришлось готовиться не только частным образом, но и посещая общие классы и репетиции. Ей было тогда 50 лет и это был дебют на сцене Королевского театра, вполне удачный. К несчастью, королева через несколько месяцев упала и сломала бедро, что не только вызвало новогодний кризис 1992 года в семье, но и положило конец её чаяниям ещё раз выступить в кордебалете, хотя занятия балетом она не бросила ) И это может звучать странно, ведь может создаться впечатление, что уж кому-кому, а именно королеве можно что угодно!"
Каспер Хольтен помнит это ощущение с того времени, как ему подростком открылась жизнь по другую сторону кулис Королевского театра. Это было как будто открылись врата в волшебный мир.
Восхищение королевы того же рода. Ей нравится быть движимой и тронутой искусством. Ей нравится также и обратная сторона, тяжёлая работа, где все трудятся в поту, чтобы эта магия на сцене могла возникнуть.
"Однажды я сказал королеве, что у неё самые плохие места в театре, потому что она сидит совершенно в стороне, там, откуда сцену видно только сильно сбоку. Когда королевскую ложу устраивали при постройке театра, её намеренно поместили таким образом только для того, чтобы никто не оказывался спиной к монарху. Но когда я высказал своё мнение о том, что я думаю о её месте, королева ответила, что она определённо не считает, что её места самые плохие. Из её ложи как раз можно смотреть и в закулисье. Оттуда кулисы не могут скрыть всего того, что скрыто для публики в остальном театре. Королева видит и танцоров, которые разогреваются перед выходом на сцену, и как сильфиды (феи воздуха), которые порхают по сцене и выглядят как будто они и вправду могут летать, тяжело отдышиваются в ту секунду, как заканчивается их партия, поскольку эта лёгкость на сцене необычайно трудна физически. Немного всего того, что мы скрываем от зрителя, видно королеве, и ей это нравится", говорит Каспер Хольтен.
Несмотря на то, что королеве нравится бывать в "машинном отделении" и на то, что те разы, когда королева сама бросалась в омут творчества со своими постановками, Каспер Хольтен видит резон в том, что и для монарха есть границы. Он не может отрицать существующие дилеммы, которые неизбежно возникают, когда королева вовлекается в процесс постановки. Чем можно гарантировать, что её работа достаточно хороша и не даёт ли это повода критикам утвердиться в своём убеждении, что королева, грубо говоря, просто привилегированный любитель, которому предоставляют особые возможности в связи с положением в обществе?
"Можно честно признаться, что довольно сложно относиться исключительно профессионально к королеве. Ты получаешь полный набор. Конечно, она не посылка, не набор. Но её роль откладывает отпечаток и тот театр, который решает с ней сотрудничать приобретает нечто ценное, что обязывает. Поэтому это требует взвешенного решения. Мне кажется, здесь нельзя обойтись общими правилами и подходами. Решение должно (и принимается) от проекта к проекту и иногда надо принимать решение, имеет ли художественный смысл поручать толкование постановки именно королеве. Имеет ли смысл, чтобы именно она толковала Толкина и создавала иллюстрации к его рассказам? Кажется ли это имеющим смысл издателю? Очень важно, что среди хореографов, постановщиков и прочих руководителей проектов есть люди, которые могут сказать нет. Было бы огорчительно, если бы королеву использовали и задействовали в ситуациях, в которых на самом деле её творчество недостаточно хорошо. Спешу подчеркнуть, что таких ситуаций пока не случилось", говорит Каспер Хольтен.
У него самого нет принципиальной проблемы с тем, что королева делает декорации и костюмы, но он бетонирует, что каждый раз к тому должно быть творческое обоснование к тому, что именно она будет этим заниматься. "Когда ставили "Народную сказку", очень датскую историю, имеющую множество отсылок к тому, чем она занималась и её семье, это имело смысл. Но королева не занимается постановками как ежедневной работой, не толкует современность их путём, поэтому если она ещё будет заниматься постановками это должны быть спецпроекты."
Каспер Хольтен указывает также на то, что королева ставит себя в уязвимую позицию, занимаясь творческим процессом, который выходит на всеобщее обозрение. Это само по себе одна из сторон искусства, но когда это касается королевы, положение накаляется особенно. "Когда ты выставляешь свою творческую сторону, ты выносишь на всеобщее обсуждение свой личный вкус, свою душу, свою интуицию, свои поиски. Многое ставится на карту. Возможно, ты совершаешь ошибку, возможно людям не нравится то, что они видят или оно кажется им бессмысленным. Это тот риск, который неизбежен в искусстве. Даже самые великие творцы создают то, о чём думается "нет, это совершенно не то, никуда не годится".
Поэтому когда дело касается выхода на сцену--или на эшафот--в зависимости от того, как публика примет твоё творчество, цена любого выхода особенно высока для королевы, считает Хольтен. "Всякий раз ты выносишь на публику нечто глубоко личное, поскольку без глубоко личного невозможно творить настоящее искусство. Это касается в высшей степени и королевы, которая во стольком множестве случаев должна по-прежнему оставаться внимательна к своей роли как монарх. Она не свободна делать, что ей вздумается. Ей приходится взвешивать, что она говорит, и даже на сцене она не может спрятаться. Я полагаю, что это одновременно и притягивающе, и нервирующе, и рискованно. Она не может как человек, как Маргрете, спрятаться. В творчестве, в этом пространстве никто не находится в безопасности. Иногда просто необходимо рисковать. Маргрете как частная персона может во многих случаях редактироваться, тушеваться или оберегаться, но это невозможно в творчестве. Это касается и того, когда она творит, и когда наблюдает за искусством, поскольку для того, кто вовлечён в искусство так интенсивно, как она, это вопрос глубоко личностный."