Тутикеттудаблин
Он террасами сбегает с холмов к морю, как ряды в римском амфитеатре, так что где ни окажись - дух захватывает: на юге высится Замок, приземистый, осевший в скалу, особенно кряжистый по контрасту с резными и узкими готическими жалами соседних башен; на севере до самого горизонта простерлось море, и видно, как город полого спускается к самой его кромке. Улицы простреливают Новый город насквозь, не создавая препятствий взгляду, и оттого каждый перекресток приоткрывает головокружительную городскую перспективу.
Чтобы не загораживать жителям Princes Street вид на замок, улица застроена только с одной стороны. Как и Queen Street, окна которой обращены к морю: вместо того, чтоб пялиться друг другу в окна, почтенная публика созерцает крыши, и шпили, и огни в долине, и море, и линию горизонта.
В центре города, у самого здания Парламента внезапно начинаются дикие, девственные холмы Холируд-парка, и с них, с самой высокой точки Эдинбурга, прозванной "Артуровым седлом", распахивается такая панорама - не то что Эдинбург, вся Шотландия перед тобой, как на ладони. У подножья холмов, на берегу озера две дюжины белых лебедей дерутся за хлебные корки, вульгарно гогоча и выдирая друг другу перья.
У меня давно закончилась память в телефоне, и чтоб сделать новую фотографию, всякий раз приходится удалять старую.
Здесь часто встретишь людей, что разгуливают почему-то в шортах, поражая неискушенных туристов вроде меня голыми коленками (дело происходит в суровой Шотландии в январе, напомню). В шортах же и юные девы, правда, на дев под шортами благразумно надеты колготки, причём вероятность встретить на деве шорты тем выше, чем пышнее девин зад, что приводит меня в превесёлое расположенние духа.
Я жадно подглядываю за жизнью в окнах георгианских особняков в старых кварталах Нового города: странные комнаты, правильные кубы метра по четыре в каждом измерении, скругленная задняя стена, лепнина на потолке, камин. Поди, думаю, попробуй навести уют внутри георгианского куба: задуманные под другие нравы и другую мебель, эти комнаты проглатывают икеевские поделки, как кит Иону, заставляя своих обитателей скрадывать пространство тканевыми панно, огромными, в полный рост, парадными портретами, расставлять на каминной полке фарфоровые безделушки и мириться с тем фактом, что ЖК-панель, как ни крути, останется в этой трехсотлетней геометрии вопиющим анахронизмом. За окнами неподвижно сидят люди - девушка-студентка, дама-профессор, парень-манагер, сидят с отстутствующим видом, как загипнотизированные, и только по голубоватым отблескам в белках глаз я догадываюсь, что они смотрят в монитор.
А крыши! Ритмичные крыши, с плоскими дымоходами, с торчащей из каждого дюжиной труб, так что квартал, если окинуть взглядом - огромный орган, но как управляться с его невидимыми мехами, помнят, поди, только призраки и персонажи с портретов в музеях Старого города.
Я пишу всё это в надежде символически выкупиться из своего шотландского плена: в бумажнике у меня лежит билет на утренний самолет в Дублин, а я ещё так много всего хочу: сходить в музей писателей, в национальную галерю, побывать в Данди, побывать в Сант-Эндрюсе, офигеть от витражей собора Сант-Джайлса, добраться до гавани; здесь мой любимый бар и любимый магазин одежды... "Да найди уже себе работу в Эдинбурге и оставайся, - подначивает меня чувак на ресепшне. - Я тоже так приехал, на пару дней, уже полтора года здесь".
Разбудите меня кто-нибудь сегодня в пять утра по Гринвичу, пожалуйста :)
