Now I know how many holes it takes to fill the Albert Hall
Я сажусь на улице выпить кофе, смотрю в карту Лондона и мне полностью сносит башку. Ноттинг-Хил. Сохо. Эбби, страшно сказать, Роуд. Это как встретить живого хоббита, знаете: много о них читал, но ведь никто же не думает, что хоббиты, как бы это сказать, эээ, существуют? А тут - здравствуйте, как поживаете.И вид у всех, главное, такой, будто так и надо: ну, Риджент-стрит; ну, Гайд-парк; что я, Гайд-парка не видел?
Девушка лет пятнадцати на ходу рассказывает подруге какую-то подростковую фигню про школу, любовь и новые туфли, при этом выговор и интонации у обеих - что у персонажей "Аббатства Даунтон". Я иду за ними к вокзалу Виктория, как ребёнок за гамельнским крысоловом - на звук, на звук, чтобы ещё послушать этот чистый, породистый говор.
Впервые имею дело с подлинником английского языка. Не "school english" из оксфордского учебника и не "travel english", который в поте лица трудится языком-посредником всюду, где ступала нога белого человека, - а с живой, жаркой, жадной, уличной языковой стихией. Разница, знаете ли, такая же, как между фотографией "Последнего дня Помпеи" в школьном учебнике и оригиналом картины в Русском музее. Я просто физически ощущаю, как меня захлёстывает, уносит этим звучащим водоворотом, и наслаждение, которое я при этом испытываю, - оно почти непристойное.
Я всё время чуть не в себе, будто слегка на наркотиках. Впрочем, мне даже нравится это истончённое, зыбкое состояние, когда сознанию, воспаленному не то нехваткой сна, не то лихорадочной работой воображения, довольно намёка, колебания, оттенка, призвука. Вот я бессильно и неприязненно, как лекарство, жую свой условный завтрак из "Старбакса", устроившись на скамейке в Холланд-парке. Вот над vintage market в Портобелло витает запах долго пролежавших в драконьих пещерах сокровищ - я уношу его с собой вместе с чумовой сумкой крокодиловой кожи, которой лет больше, чем мне, и хорошо, если не вдвое. Из Кенсингтон-гарден тянет сырым и землистым. У меня резко отключается вечнозелёный мой режим топографического кретина: как бы ни кружила, я отчего-то всегда знаю, где Темза.
Я знаю, где Темза.