Есть две основных песни Брассанс о взаимоотношениях артиста и публики - "Порнограф" и "Трубы молвы". И две песни - о взаимоотношениях с прессой - "Трубы молвы" и "Справка о состояннии здоровья". Любая общественная деятельность вызывает
похожие проблемы, если только общественный деятель - не патриарх.
О том, что ему близка песня "Порнограф" писал и Псой Короленко.
Click to view
Помню, когда моложе был,
вслух я ругаться не любил,
а коль уж брал на душу грех,
то отнюдь не при всех,
но
нынче, чтоб сладко пить и жрать,
стал я с эстрады глотку драть
и матерюсь, хоть сам не рад,
при всех подряд.
Я - подзаборник,
циник и ерник.
Груб, словно хряк -
зато остряк!
Чтобы галерку ублажать,
чтоб жеребцов заставить ржать,
смело пускаю в оборот
сотни грязных острот,
но
после концерта, встав к трюмо,
я на себя кричу: «Дерьмо!
Наглая морда! Гнусный тип!
Чтоб ты охрип!»
Но пресновата
песня без мата.
Раз уж поешь -
вынь да положь!
В церкви я каялся в грехах:
в том, что про жопу пел в стихах.
И обещал я впредь попу
класть на жопу табу,
но
если табу на жопу класть,
то на жратву придется красть.
Значит опять, едрена мать,
табу снимать!
Очень сурова
жизнь сквернослова.
Крайне груба
к нему судьба.
В мыслях моей супруги крен,
как бы к кому вскочить на хрен.
Мне ж она мелет всякий вздор
про венерин бугор,
но
кто ж станет спорить, что точней
в сольном концерте спеть о ней,
дескать, слаба она чуток
на передок.
Грустный мотивчик,
бюстик и лифчик -
шарм этих тем
доступен всем.
Был бы мне чужд с собой разлад,
если бы я, забыв разврат,
пел благонравность поз и лиц
непорочных девиц,
но
музы вердикт ко мне жесток:
«Помни, сверчок, про свой шесток!
Публика ждет твоих идей
про жизнь блядей!»
Слишком я спор на
песенки с порно.
Спорно лишь, как
собрать аншлаг.
Как-то владельцу кабаре
пел я о розах на заре.
Он разрыдался, как дитя,
и промямлил грустя,
что,
слушая скромный мой куплет,
вспомнил он грезы юных лет,
тот цветничок на рю Блондель,
где вход в бордель.
Славно умею
спеть о дерьме я!
Тут мне Орфей -
не корифей!
Очень люблю я вечерком
с трубкою выйти на балкон,
глянуть, как добрый наш народ
ходит взад и вперед,
но
стоит лишь тронуть мне струну,
как затяну на всю страну,
что не народ внизу ходил,
а сброд мудил!
Я ж подзаборник,
циник и ерник.
Груб, словно хряк -
зато остряк!
Лучшие мне сулят умы
скорую встречу с князем тьмы:
дескать, придется мне в аду
сесть на сковороду,
но
верю, Господь наш - не ханжа,
он, пожурив для куража,
выдаст мне пропуск в райский сад
пинком под зад:
«Входи, позорник,
циник и ерник!
Груб ты, как хряк -
зато остряк!».
(перевод С. Костюхина, М. Фрейдкина)
Французский писатель Робер Сабатье сказал о Брассансе просто и точно: "Это свободный человек". Между тем, Брассанс никогда не считал себя борцом за свободу или поборником справедливости. "Я имею смутное представление о свободе вообще, - признавался он, - но когда кто-то пытается что-то мне навязать, ограничить мою свободу, свободу моего друга или целого народа, я пишу песню".