ejidna
in
museums_ru
Поленово и Бехово
Среди российских достопримечательностей есть такие - ну как бы «бесспорные» и оттого не вызывающие острого интереса. Третьяковка, Эрмитаж, Абрамцево, Архангельское… вот и Поленово тоже. Кто ж там не бывал с экскурсией еще в школе! Кто ж хрестоматий не читал и картинки в учебниках не разглядывал: «Московский дворик», например… Да сто тыщ репродукций на каждом углу вплоть до конфетных коробок.
Василий Дмитриевич Поленов - великий художник. За этой аксиомой и блеском золоченых рам его картин в Третьяковке как-то с трудом доходит до сознания, что он действительно художник замечательный. «Искусство должно давать счастье и радость», - сказал он в одном из писем. Так у него и получалось - в каждом поленовском пейзаже сквозит широкая, чуть суматошная душа, веселое жизнелюбие, открытый и ясный взгляд на мир.
У него и имение такое же: открытое, приветливое, необыкновенно привольное и уютное.
«Россию Бог обидел горными красотами, но что хорошо - это реки», - тоже слова Поленова. Он выбрал место для усадьбы, похожее на карельский пейзаж на Ояти, где провел детство. Он наполнил свой Борок (это уж Советская власть переименовала усадьбу в Поленово) детьми, друзьями, всяческими коллекциями (от костей мамонта до персидской чеканки), запахом самолично спроектированной деревянной мебели и кожаных корешков книг, брызгами света, лепестками цветов в вазах, печным дымом, скрипом лодочных весел, клейким папье-маше для кукол домашнего театра и просто ощущением полноты бытия. «В этот промежуток, то есть двадцать один год, я много кое-чего понаделал: построил усадьбу и назвал ее по местному названию Борок. Еще построил две школы, одну церковь, мастерскую и много лодок, а я самолично устроил дамбу, вышло восьмое чудо света» (это из письма к Константину Коровину).
Совсем не такой беспечальной и легкой была жизнь у богатых, удачливых, окруженных друзьми и учениками Поленовых. Борок начали строить в 1892 году (купили плодородную землю и обменяли с крестьянами на песчаный бугор, где посадили парк и построили усадьбу). Срок жизни Поленова - 1844-1927. В этом тире меж двух дат - революции, войны, смуты, утрата иллюзий, смена вех и веков. Смерть двухлетнего сына и любимой сестры, оба сгорели от воспаления легких. Раскол в среде художников-передвижников, ужасные слухи, страшные слова, неизбежные сомнения. Он не то чтобы «отрешался и воспарял» - он, видимо, просто умел не зацикливаться на черных мыслях. В пейзажах его не было ни слащавости, ни «красивостей» - лишь простор и покой. И глубоко прав был, видимо, Васнецов, когда для эскиза «Трех богатырей» попросил Поленова стать на пару часов Ильей Муромцем.
В Поленове я была 10 лет назад, летом, в совершенно другой жизни. С тех пор не получалось, а очень тянуло. В это тепло, радостное и талантливое, в эту атмосферу. Хотелось опять вдохнуть запах книжных корешков, старого дерева и еще чего-то такого неуловимого, чем наполнен в Поленове Большой Дом.
Когда мы приехали, в Большом Доме и во всей усадьбе-музее как раз отключили электричество. То ли профилактика, то ли мощностей не хватает - зима, котлы кипят кипучие, горят костры горючие…
Смотрительницы собрались внизу и болтали о чем-то своем, протопив печки-камины и плотно закрыв двери.
И странным образом оказалось, что именно так, без электричества и ненужных «подсветок», с одним только ясным светом зимнего полудня сквозь широкие окна, проложенные между рамами мхом («как при Поленове делаем, только мох в этом году уродился тощий») - все в этом доме можно увидеть «по-настоящему», как и надо.
На первом этаже там комнаты - столовая, портретная, кабинет Василия Дмитриевича со всеми его коллекциями то бабочек, то мамонтовых костей. Мебель, сделанная по его эскизам. Книги, книги, книги на полках, и да, этот запах старой бумаги и кожаных корешков. Букет сухоцветов на столе (а летом - всегда свежесрезанные стоят). Деревянная резная лестница («Осторожно! Балкончик! Голову берегите!» - смотрительницы хором). Фамильный герб на перилах верхней площадки. Две узкие двери в мастерскую и детские спаленки - как, наверное, весело было пробираться к ним по узкому балкончику-то… Вообще этот дом - не чопорный, не «музейный», хоть и увешан массой экспонатов и картин. В нем так и слышатся голоса, шум, звяканье посуды, топот и детские возгласы… жизнь чувствуется даже сейчас, когда здесь пустынно. Строился для жизни, обжит был и «намолен».
- Хорошие здесь жили люди! - с чувством произносит старенькая смотрительница, и дорогого стоит такой отзыв, когда здесь работаешь лет этак сорок (еще сына Поленовского застала, Дмитрия Васильевича), и сто раз все экскурсионные тексты знаешь наизусть, аж в зубах навязли.
И от белой печки ровное-ровное тепло.
И от слов нам на прощание: "Приезжайте сюда, здесь хорошо. Приезжайте летом, мы вас запомнили, будем ждать..."
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
![]()
На верхнем этаже большого дома усадьбы двухсветная комната - мастерская. Картина углем во всю стену (огромный холст специально везли из Италии, в России такой без швов соткать не могли) - «Христос и грешница». О ней уже тонны макулатуры написаны, а ее надо просто видеть. Сидящий в окружении учеников неканонический Христос, 33-летний, запыленный, со взбухшими венами на опущенной с колен руке. В его фигуре ни показной святости, ни «утонченности духа» - только спокойная уверенность, от которой сразу ясно, почему его слушают и почему эти сами себя боящиеся ханжи со всклокоченными бородами пришли на суд именно к нему. Грешница обороняется от всего света и от орущей толпы, вытянув сжатые кулаки навстречу неизбежной судьбе, но не чувствуется в ее позе, в черных отчаянных глазах никакого раскаяния. Здесь вообще кипят страсти и вершится неправый суд под маской благочиния. Но «Кто из вас без греха, пусть первый бросит камень». Никто не осмелился. Толпа отступает. Нет святости в этом Христе, есть гораздо более важное: глубокая человечность, искренность и сила, от этой искренности проистекающая.
Даже одет Христос на этом полотне «не по уставу»: в еврейскую кипу. Поленову потом по просьбе матери даже пришлось перерисовать эскиз картины и «головной убор» - кипу - с Иисуса снять. Сразу, кстати, получился уклон в сторону от правды.
Посмотреть на Яндекс.Фотках
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
- Хорошие здесь жили люди…
И магия места чувствуется сквозь все музейные ограды и даже через подошвы музейных тапочек, надетые поверх валенок.
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
А в паре километров - сельцо Бехово. В нем на маленьком кладбище, откуда открывается вид на дальний заокский простор, на замерзшую реку, на светящиеся в закатных лучах печные дымы - несколько могил под аккуратными деревянными крестами. Все поленовское семейство. Никогда не хочется торопить такой момент, конечно. Но если где-то человеку и лежать «над вечным покоем» - то именно здесь и именно так.
Только это еще заслужить надо, причем как-то иначе заслужить, не указами о наградах и не охранными грамотами. Мало кому дано.
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
![]()
Мы уезжаем, а солнце в зеркале заднего вида скользит по кромке леса вбок, будто кошка идет по забору. Солнце толкает нас рыжей лапой в спину, и сосны золотятся под его вечерними лучами. Холодно и тихо. Только птицы в ярком небе. Настолько тихо, что слышно, как они машут крыльями.
Маленький полумесяц над серебряным крестом. Бородатый батюшка, закрыв храм на замок, медленно спускается под горку, домой.
Совсем немного до трассы. Часа полтора до Москвы.
Василий Дмитриевич Поленов - великий художник. За этой аксиомой и блеском золоченых рам его картин в Третьяковке как-то с трудом доходит до сознания, что он действительно художник замечательный. «Искусство должно давать счастье и радость», - сказал он в одном из писем. Так у него и получалось - в каждом поленовском пейзаже сквозит широкая, чуть суматошная душа, веселое жизнелюбие, открытый и ясный взгляд на мир.
У него и имение такое же: открытое, приветливое, необыкновенно привольное и уютное.
«Россию Бог обидел горными красотами, но что хорошо - это реки», - тоже слова Поленова. Он выбрал место для усадьбы, похожее на карельский пейзаж на Ояти, где провел детство. Он наполнил свой Борок (это уж Советская власть переименовала усадьбу в Поленово) детьми, друзьями, всяческими коллекциями (от костей мамонта до персидской чеканки), запахом самолично спроектированной деревянной мебели и кожаных корешков книг, брызгами света, лепестками цветов в вазах, печным дымом, скрипом лодочных весел, клейким папье-маше для кукол домашнего театра и просто ощущением полноты бытия. «В этот промежуток, то есть двадцать один год, я много кое-чего понаделал: построил усадьбу и назвал ее по местному названию Борок. Еще построил две школы, одну церковь, мастерскую и много лодок, а я самолично устроил дамбу, вышло восьмое чудо света» (это из письма к Константину Коровину).
Совсем не такой беспечальной и легкой была жизнь у богатых, удачливых, окруженных друзьми и учениками Поленовых. Борок начали строить в 1892 году (купили плодородную землю и обменяли с крестьянами на песчаный бугор, где посадили парк и построили усадьбу). Срок жизни Поленова - 1844-1927. В этом тире меж двух дат - революции, войны, смуты, утрата иллюзий, смена вех и веков. Смерть двухлетнего сына и любимой сестры, оба сгорели от воспаления легких. Раскол в среде художников-передвижников, ужасные слухи, страшные слова, неизбежные сомнения. Он не то чтобы «отрешался и воспарял» - он, видимо, просто умел не зацикливаться на черных мыслях. В пейзажах его не было ни слащавости, ни «красивостей» - лишь простор и покой. И глубоко прав был, видимо, Васнецов, когда для эскиза «Трех богатырей» попросил Поленова стать на пару часов Ильей Муромцем.
В Поленове я была 10 лет назад, летом, в совершенно другой жизни. С тех пор не получалось, а очень тянуло. В это тепло, радостное и талантливое, в эту атмосферу. Хотелось опять вдохнуть запах книжных корешков, старого дерева и еще чего-то такого неуловимого, чем наполнен в Поленове Большой Дом.
Когда мы приехали, в Большом Доме и во всей усадьбе-музее как раз отключили электричество. То ли профилактика, то ли мощностей не хватает - зима, котлы кипят кипучие, горят костры горючие…
Смотрительницы собрались внизу и болтали о чем-то своем, протопив печки-камины и плотно закрыв двери.
И странным образом оказалось, что именно так, без электричества и ненужных «подсветок», с одним только ясным светом зимнего полудня сквозь широкие окна, проложенные между рамами мхом («как при Поленове делаем, только мох в этом году уродился тощий») - все в этом доме можно увидеть «по-настоящему», как и надо.
На первом этаже там комнаты - столовая, портретная, кабинет Василия Дмитриевича со всеми его коллекциями то бабочек, то мамонтовых костей. Мебель, сделанная по его эскизам. Книги, книги, книги на полках, и да, этот запах старой бумаги и кожаных корешков. Букет сухоцветов на столе (а летом - всегда свежесрезанные стоят). Деревянная резная лестница («Осторожно! Балкончик! Голову берегите!» - смотрительницы хором). Фамильный герб на перилах верхней площадки. Две узкие двери в мастерскую и детские спаленки - как, наверное, весело было пробираться к ним по узкому балкончику-то… Вообще этот дом - не чопорный, не «музейный», хоть и увешан массой экспонатов и картин. В нем так и слышатся голоса, шум, звяканье посуды, топот и детские возгласы… жизнь чувствуется даже сейчас, когда здесь пустынно. Строился для жизни, обжит был и «намолен».
- Хорошие здесь жили люди! - с чувством произносит старенькая смотрительница, и дорогого стоит такой отзыв, когда здесь работаешь лет этак сорок (еще сына Поленовского застала, Дмитрия Васильевича), и сто раз все экскурсионные тексты знаешь наизусть, аж в зубах навязли.
И от белой печки ровное-ровное тепло.
И от слов нам на прощание: "Приезжайте сюда, здесь хорошо. Приезжайте летом, мы вас запомнили, будем ждать..."
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
На верхнем этаже большого дома усадьбы двухсветная комната - мастерская. Картина углем во всю стену (огромный холст специально везли из Италии, в России такой без швов соткать не могли) - «Христос и грешница». О ней уже тонны макулатуры написаны, а ее надо просто видеть. Сидящий в окружении учеников неканонический Христос, 33-летний, запыленный, со взбухшими венами на опущенной с колен руке. В его фигуре ни показной святости, ни «утонченности духа» - только спокойная уверенность, от которой сразу ясно, почему его слушают и почему эти сами себя боящиеся ханжи со всклокоченными бородами пришли на суд именно к нему. Грешница обороняется от всего света и от орущей толпы, вытянув сжатые кулаки навстречу неизбежной судьбе, но не чувствуется в ее позе, в черных отчаянных глазах никакого раскаяния. Здесь вообще кипят страсти и вершится неправый суд под маской благочиния. Но «Кто из вас без греха, пусть первый бросит камень». Никто не осмелился. Толпа отступает. Нет святости в этом Христе, есть гораздо более важное: глубокая человечность, искренность и сила, от этой искренности проистекающая.
Даже одет Христос на этом полотне «не по уставу»: в еврейскую кипу. Поленову потом по просьбе матери даже пришлось перерисовать эскиз картины и «головной убор» - кипу - с Иисуса снять. Сразу, кстати, получился уклон в сторону от правды.
Посмотреть на Яндекс.Фотках
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
- Хорошие здесь жили люди…
И магия места чувствуется сквозь все музейные ограды и даже через подошвы музейных тапочек, надетые поверх валенок.
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
А в паре километров - сельцо Бехово. В нем на маленьком кладбище, откуда открывается вид на дальний заокский простор, на замерзшую реку, на светящиеся в закатных лучах печные дымы - несколько могил под аккуратными деревянными крестами. Все поленовское семейство. Никогда не хочется торопить такой момент, конечно. Но если где-то человеку и лежать «над вечным покоем» - то именно здесь и именно так.
Только это еще заслужить надо, причем как-то иначе заслужить, не указами о наградах и не охранными грамотами. Мало кому дано.
Фотографии в альбоме «Таруса» ed2210 на Яндекс.Фотках
Мы уезжаем, а солнце в зеркале заднего вида скользит по кромке леса вбок, будто кошка идет по забору. Солнце толкает нас рыжей лапой в спину, и сосны золотятся под его вечерними лучами. Холодно и тихо. Только птицы в ярком небе. Настолько тихо, что слышно, как они машут крыльями.
Маленький полумесяц над серебряным крестом. Бородатый батюшка, закрыв храм на замок, медленно спускается под горку, домой.
Совсем немного до трассы. Часа полтора до Москвы.