«Тархан на промысел идет...» (по архивным материалам Чембарского уездного суда)
В январе 1836 г. М.Ю. Лермонтов сообщал С.А. Раевскому в Петербург: «Я теперь живу в Тарханах, в Чембарском уезде у бабушки - вот тебе адрес, на случай, если ты его не знаешь...».
Тарханы - возникшее в XVIII веке народное название села Никольское Яковлевское тож. Основанное в 1730-х гг. князем Я.П. Долгоруковым село было изначально заселено выходцами из Костромского, Луховского, Нижегородского, Саранского, Пензенского, Симбирского и Крапивненского уездов. По данным ревизии 1745 г. в тогда еще сельце Яковлевском насчитывалось 129 семей, в них 311 душ мужского пола (не считая женского). Львиную долю населения из них составляли бывшие костромичи: 106 семей, 256 душ мужского пола.
В Костромской губернии из-за скудости земли крестьяне исстари занимались торговым промыслом - торговали «вразноску» и «вразвозку» по малым городам, селам и деревням. Вероятно, оттуда этот промысел был завезен и в новопоселенное Я.П. Долгоруковым сельцо. В экономических примечаниях к плану обмежеванной дачи села Никольского Яковлевское тож в 1800 г. было записано: «Крестьяне на оброке, кои сверх хлебопашества промысел имеют, скупая в других селениях мед, воск, сало, деготь и овчину, и продают по торгам и на ярмонках». Костромские офени здесь стали называться тарханами.
По словарю В.И. Даля, в Тамбовской, Пензенской и Саратовской губерниях слово тархан означает «прасол, маяк, скупщик по деревням холста, льну, пеньки, шкур или мерлушки, щетины и пр.: он же торгует мелочным товаром и меняет». В. Даль же приводит поговорку: «Тархан на промысел идет с мешком и облыжным безменом, а домой едет на возу».
В Государственном архиве Пензенской области среди дел Чембарского нижнего земского суда сохранилось несколько документов, связанных с торговыми промыслами тарханских крестьян. Один из них рассказывает, что в 1795 г. исправник секунд-майор Кервен в селе Кучукпоре задержал двух крестьян, проезжавших через село и имеющих при себе «неуказные» «письменные отпускные виды», которые выданы были не из присутственного места, а от одного только управляющего вотчиною бурмистра Гурьянова. Крестьяне показали, что зовут их Петр Медведев и Артемон Обоимов, и что они из Чембарской округи села Никольского Яковлевка тож помещицы Елизаветы Арсеньевой, «приехали для закупки коровьего масла» и что никаких законопротивных поступков не совершали. Этих крестьян после разбирательства отправили домой, а бурмистр Григорий Гурьянов принес в суд письменное заверение, что «впредь с таковыми партикулярными писмами крестьяне госпожи моей отпускаемы от меня не будут».
Иногда тарханы попадали под следствие в результате собственной невоздержанности. В другом документе излагается почти курьезная история, как чембарский купец Петр Игнатьев Коробков с купцом из города Зарайска Василием Андреевым, тульским мещанином Семеном Васильевым и пятью крестьянами из Тархан - среди них герой этой истории Леонтий Ульянов - ехали в Троицко-Лебедянскую ярмарку. «И выехав мы из города Танбова версты с три <...> - показал на следствии Семен Васильев, - Ульянов пьяной как реченного купца Карапкова равно и жену ево всякими скверноматерными словами ругал и называл шелмою и тою ево жену распутною и к повозке ево приставал».
Оскорбленный купец подал на Ульянова в суд. При допросе Ульянов показал: «Подлинно Леонтьем меня зовут Ульянов сын, от роду мне двадцать пять лет, вышеписанной помещицы Елисаветы Алексеевны Арсеньевой крестьянин», что «я минувшаго маия 5-го числа будучи в дороге, ехавши в лебедянскую ярмонку обще города Чембара с купцом Петром Игнатьевым сыном Карапковым, и был я своей помещицы с крестьянами в городе Танбове в трахтире и питейном доме и оттоль ехавшей пьяной и того купца Карапкова равно и жену ево ругал ли или нет, и приходил ли к ево повозке, ничего в том пьянстве припомнить не могу».
Дело закончилось тем, что купца Коробкова, видимо, удалось «улакомить»: в июне 1795 г. он подал новое прошение о прощении Леонтия Ульянова и прекращении суда.
Бывало, что крестьян-торговцев на пути подстерегали разные опасности. Так в 1809 г. на возвращавшихся в сумерки с чембарской ярмарки тарханцев Григория и Спиридона Кузьминых (с ними были их жены, сын Спиридона и работник) близ села Волчкова в лесу напали разбойники. Они отняли у Григория бумажник с 1700 рублями, «били и за волос таскали мучительски», избили и жену Григория, «и по лицу, и по рукам, и по бокам», «схватили с нея имевшийся на голове кокошник золотой, стоящий двадцати рублей». Досталось побоев и Спиридону с семейством, и работнику. Оставив всех «едва живыми», разбойники скрылись, кроме двух, которые замешкались, «не успев сесть на лошадей», и которых избитые сумели схватить, связать и, бросив в телегу, повезли обратно в город.
Дальше действие развивалось в традициях детективного жанра. Разбойники, обнаружив отсутствие двух товарищей, пустились в погоню. Тарханские крестьяне криком переполошили объятое сном население окрестностей, и добровольцы из местных поспешили к ним на помощь. Шестеро разбойников вынуждены были ретироваться. Разбойниками оказались крестьяне деревни Языковки Чембарской округи, принадлежавшей помещице Языковой. Пленники были доставлены в село Волчково и «по ночному времю отданы <...> под присмотр сельца Волчкова соцкому». Против них и было заведено уголовное дело.
Однако, несмотря на подстерегающие в пути опасности, тарханить было выгодно. Известны документы (заемные письма), по которым у крепостных тарханских богатеев занимали деньги не только сторонние купцы, но даже и дворяне.
Арсеньевы, купившие село Никольское Яковлевское тож в 1794 г., хотя и заменили оброк барщиной, тарханить (видимо, наиболее успешной части крепостных торговцев) не запретили. Более того, в 1796 г. Е.А Арсеньева обратилась в Пензенское наместническое правление с прошением на имя императрицы о разрешении на проведение в своем селе еженедельного торга. Из этого архивного дела мы в частности узнаем, на какие базары, существовавшие тогда в Чембарской округе, тарханские крестьяне могли ездить за покупками и для торговли...
«Указ Ея Императорскаго величества самодержицы Всероссийской из Пензенского наместнического правления» о разрешении заведении торга «по середам» в селе Никольском Яковлевское тож был подписан 26 августа 1796 г.
Владеть крепостными купцами, регулярно платившими оброк, - столько, сколько назначит помещица, - Арсеньевой было выгодно. «По неполным данным, - пишет современный исследователь П.А. Фролов, - в Тарханах насчитывалось более десятка оброчных крестьян. Отдельные из них проворачивали торговые операции в тысячах рублей.
Так, <...> Анисим Медведев в 1810 г. ссудил московскому купцу Каврову 4 тысячи рублей. Василий Сорокин в 1828 г. оформил дело на 8600 рублей».
Невыгодно было отпускать таких богачей на волю, даже за выкуп. Но иногда (в случае с Е.А. Арсеньевой редко) это происходило. Так, в январе 1819 г. в Казанской церкви г. Пензы были обвенчаны «госпожи Арсеньевой откупщик Федор Васильев с отпущенною вечно на волю госпожи Бахметевой девицею Варварою Трофимовою». (В Толковом словаре В.И. Даля читаем: «откупить крепостного раба [значит] выкупить», или выкупиться, что, видимо, и сделал Федор Васильев).
Показателен также факт, что в ноябре 1841 г. Е.А. Арсеньева дала вольную большой семье крепостных торговцев Медведевых: Степану Тимофеевичу с сыновьями Яковом и Алексеем и племянником Тимофеем Васильевичем - с их женами и детьми . Правда, это было уже после смерти М.Ю. Лермонтова, когда бабушке поэта больше не для кого было копить деньги.
Автор: научный сотрудник Т.Н. Кольян
Источник: "Тарханский вестник" №22, лл. 267-274
Иллюстрации из издания Орлова Н. «Типы населения Пензенской губернии», 1862 г. Русские крестьяне Пензенской губернии
Тарханы - возникшее в XVIII веке народное название села Никольское Яковлевское тож. Основанное в 1730-х гг. князем Я.П. Долгоруковым село было изначально заселено выходцами из Костромского, Луховского, Нижегородского, Саранского, Пензенского, Симбирского и Крапивненского уездов. По данным ревизии 1745 г. в тогда еще сельце Яковлевском насчитывалось 129 семей, в них 311 душ мужского пола (не считая женского). Львиную долю населения из них составляли бывшие костромичи: 106 семей, 256 душ мужского пола.
В Костромской губернии из-за скудости земли крестьяне исстари занимались торговым промыслом - торговали «вразноску» и «вразвозку» по малым городам, селам и деревням. Вероятно, оттуда этот промысел был завезен и в новопоселенное Я.П. Долгоруковым сельцо. В экономических примечаниях к плану обмежеванной дачи села Никольского Яковлевское тож в 1800 г. было записано: «Крестьяне на оброке, кои сверх хлебопашества промысел имеют, скупая в других селениях мед, воск, сало, деготь и овчину, и продают по торгам и на ярмонках». Костромские офени здесь стали называться тарханами.
По словарю В.И. Даля, в Тамбовской, Пензенской и Саратовской губерниях слово тархан означает «прасол, маяк, скупщик по деревням холста, льну, пеньки, шкур или мерлушки, щетины и пр.: он же торгует мелочным товаром и меняет». В. Даль же приводит поговорку: «Тархан на промысел идет с мешком и облыжным безменом, а домой едет на возу».
В Государственном архиве Пензенской области среди дел Чембарского нижнего земского суда сохранилось несколько документов, связанных с торговыми промыслами тарханских крестьян. Один из них рассказывает, что в 1795 г. исправник секунд-майор Кервен в селе Кучукпоре задержал двух крестьян, проезжавших через село и имеющих при себе «неуказные» «письменные отпускные виды», которые выданы были не из присутственного места, а от одного только управляющего вотчиною бурмистра Гурьянова. Крестьяне показали, что зовут их Петр Медведев и Артемон Обоимов, и что они из Чембарской округи села Никольского Яковлевка тож помещицы Елизаветы Арсеньевой, «приехали для закупки коровьего масла» и что никаких законопротивных поступков не совершали. Этих крестьян после разбирательства отправили домой, а бурмистр Григорий Гурьянов принес в суд письменное заверение, что «впредь с таковыми партикулярными писмами крестьяне госпожи моей отпускаемы от меня не будут».
Иногда тарханы попадали под следствие в результате собственной невоздержанности. В другом документе излагается почти курьезная история, как чембарский купец Петр Игнатьев Коробков с купцом из города Зарайска Василием Андреевым, тульским мещанином Семеном Васильевым и пятью крестьянами из Тархан - среди них герой этой истории Леонтий Ульянов - ехали в Троицко-Лебедянскую ярмарку. «И выехав мы из города Танбова версты с три <...> - показал на следствии Семен Васильев, - Ульянов пьяной как реченного купца Карапкова равно и жену ево всякими скверноматерными словами ругал и называл шелмою и тою ево жену распутною и к повозке ево приставал».
Оскорбленный купец подал на Ульянова в суд. При допросе Ульянов показал: «Подлинно Леонтьем меня зовут Ульянов сын, от роду мне двадцать пять лет, вышеписанной помещицы Елисаветы Алексеевны Арсеньевой крестьянин», что «я минувшаго маия 5-го числа будучи в дороге, ехавши в лебедянскую ярмонку обще города Чембара с купцом Петром Игнатьевым сыном Карапковым, и был я своей помещицы с крестьянами в городе Танбове в трахтире и питейном доме и оттоль ехавшей пьяной и того купца Карапкова равно и жену ево ругал ли или нет, и приходил ли к ево повозке, ничего в том пьянстве припомнить не могу».
Дело закончилось тем, что купца Коробкова, видимо, удалось «улакомить»: в июне 1795 г. он подал новое прошение о прощении Леонтия Ульянова и прекращении суда.
Бывало, что крестьян-торговцев на пути подстерегали разные опасности. Так в 1809 г. на возвращавшихся в сумерки с чембарской ярмарки тарханцев Григория и Спиридона Кузьминых (с ними были их жены, сын Спиридона и работник) близ села Волчкова в лесу напали разбойники. Они отняли у Григория бумажник с 1700 рублями, «били и за волос таскали мучительски», избили и жену Григория, «и по лицу, и по рукам, и по бокам», «схватили с нея имевшийся на голове кокошник золотой, стоящий двадцати рублей». Досталось побоев и Спиридону с семейством, и работнику. Оставив всех «едва живыми», разбойники скрылись, кроме двух, которые замешкались, «не успев сесть на лошадей», и которых избитые сумели схватить, связать и, бросив в телегу, повезли обратно в город.
Дальше действие развивалось в традициях детективного жанра. Разбойники, обнаружив отсутствие двух товарищей, пустились в погоню. Тарханские крестьяне криком переполошили объятое сном население окрестностей, и добровольцы из местных поспешили к ним на помощь. Шестеро разбойников вынуждены были ретироваться. Разбойниками оказались крестьяне деревни Языковки Чембарской округи, принадлежавшей помещице Языковой. Пленники были доставлены в село Волчково и «по ночному времю отданы <...> под присмотр сельца Волчкова соцкому». Против них и было заведено уголовное дело.
Однако, несмотря на подстерегающие в пути опасности, тарханить было выгодно. Известны документы (заемные письма), по которым у крепостных тарханских богатеев занимали деньги не только сторонние купцы, но даже и дворяне.
Арсеньевы, купившие село Никольское Яковлевское тож в 1794 г., хотя и заменили оброк барщиной, тарханить (видимо, наиболее успешной части крепостных торговцев) не запретили. Более того, в 1796 г. Е.А Арсеньева обратилась в Пензенское наместническое правление с прошением на имя императрицы о разрешении на проведение в своем селе еженедельного торга. Из этого архивного дела мы в частности узнаем, на какие базары, существовавшие тогда в Чембарской округе, тарханские крестьяне могли ездить за покупками и для торговли...
«Указ Ея Императорскаго величества самодержицы Всероссийской из Пензенского наместнического правления» о разрешении заведении торга «по середам» в селе Никольском Яковлевское тож был подписан 26 августа 1796 г.
Владеть крепостными купцами, регулярно платившими оброк, - столько, сколько назначит помещица, - Арсеньевой было выгодно. «По неполным данным, - пишет современный исследователь П.А. Фролов, - в Тарханах насчитывалось более десятка оброчных крестьян. Отдельные из них проворачивали торговые операции в тысячах рублей.
Так, <...> Анисим Медведев в 1810 г. ссудил московскому купцу Каврову 4 тысячи рублей. Василий Сорокин в 1828 г. оформил дело на 8600 рублей».
Невыгодно было отпускать таких богачей на волю, даже за выкуп. Но иногда (в случае с Е.А. Арсеньевой редко) это происходило. Так, в январе 1819 г. в Казанской церкви г. Пензы были обвенчаны «госпожи Арсеньевой откупщик Федор Васильев с отпущенною вечно на волю госпожи Бахметевой девицею Варварою Трофимовою». (В Толковом словаре В.И. Даля читаем: «откупить крепостного раба [значит] выкупить», или выкупиться, что, видимо, и сделал Федор Васильев).
Показателен также факт, что в ноябре 1841 г. Е.А. Арсеньева дала вольную большой семье крепостных торговцев Медведевых: Степану Тимофеевичу с сыновьями Яковом и Алексеем и племянником Тимофеем Васильевичем - с их женами и детьми . Правда, это было уже после смерти М.Ю. Лермонтова, когда бабушке поэта больше не для кого было копить деньги.
Автор: научный сотрудник Т.Н. Кольян
Источник: "Тарханский вестник" №22, лл. 267-274
Иллюстрации из издания Орлова Н. «Типы населения Пензенской губернии», 1862 г. Русские крестьяне Пензенской губернии