РАЗВЛЕЧЕНИЯ И ИГРЫ ДВОРЯНСКОЙ ЭПОХИ. ТЕАТРАЛЬНЫЕ УВЛЕЧЕНИЯ. «ЖИВЫЕ» КАРТИНЫ. ШАРАДЫ. БУРИМЕ
Многие богатые помещики для «потех и забав» своих гостей держали актеров. Труппы, как правило, делили на оперную, балетную и драматическую. В оперных выделяли «альтов, басов и теноров» - «для услаждения музыкального слуха господ». «Комедию» или «трагедию» разыгрывали перед собравшимися гостями обычно после сытных обедов и достаточно продолжительных прогулок.
Афанасий Алексеевич Столыпин был не только «горячим охотником», но и не менее страстным театралом. Как, впрочем, и многие представители рода. Не была исключением и его сестра, Елизавета Алексеевна. Их батюшка, А.Е. Столыпин, прадед Лермонтова, имел очень неплохую театральную труппу крепостных актеров. У него был «из доморощенных парней и девок домовой театр - знатная потеха!», как вспоминал его московский знакомец А.М. Тургенев: «Каждую неделю... сказать правду, без ласкательства, комедь ломали превосходно!». Впоследствии своих «амуров и психей» Алексей Емельянович продал императору Александру I, получив за «74 актерские души» из казны 32 тысячи рублей. Его актеры и составили костяк первой труппы ставшего знаменитым Малого театра. Не без основания утверждал К.С. Станиславский то, что русский театр, которым мы так гордимся, зарождался именно на сценах крепостных театров дворянских усадеб.
Зичи М.А. «Театральные импровизации на разные темы»
Развлечение это было дорогим, поэтому в начале XIX века на смену крепостным театрам приходит увлечение «живыми» картинами. В них участвовали уже не крепостные актеры, а сами хозяева и гости, обычно из числа молодежи.
Они представляли собой костюмированную инсценировку сцен из популярных произведений литературы или живописи и давали возможность продемонстрировать во всем блеске грацию их участников, поскольку сцены были немыми.
Если идея постановки «живых» картин возникала в течение вечера, она предполагала импровизацию и все делалось на скорую руку. Потому зрители строго не относились к недостатку костюмов, освещения, отсутствию рамы, занавеса и т.д.; напротив, все эти спешные приготовления тоже служили развлечением и предметом приятных разговоров. Чаще всего во время таких импровизированных показов зрителям предлагали отгадать название картины, сюжет которой пытались изобразить от двух до семи исполнителей, и имя художника. Если же участниками были дети, тогда заимствовали сюжет из сказок. Когда же картины ставились по случаю какого-нибудь семейного праздника, то в первую очередь заботились, чтобы их сюжет соответствовал торжеству.
Существовала и другая сценическая забава, которая, пожалуй, доставляла больше удовольствия, чем «живые» картины - загадки в лицах или шарады. Как и «живые» картины, шарады представляли импровизацию, в которой каждая сцена означала слог задуманного слова. Последняя сцена должна была выражать все слово в целости.
Привлекательность загадок заключалась не в трудности отгадки слова, а в большей или меньшей забавности и причудливости постановочных сцен. Всего забавнее была та, в которой все исполнялось быстро, без особенных приготовлений и костюмов. Но для этого необходима была практика в подобного рода развлечениях, дар находчивости в ответах, остроумие и еще умение из бедного материала создавать «премилые костюмы и прически».
«В одну минуту она свернула вокруг головы большую чалму и воткнула сбоку большое перо, - вспоминала А.В. Щепкина, сестра писателя Н.В. Станкевича, о своей знакомой, - ... потом накинула широкую юбку, провела ее переднее полотнище назад и прикрепила к поясу, чтобы превратить ее в шаровары, навесила старую саблю, заткнула за пояс пистолет и в четверть часа превратилась в свирепого пашу».
Интересные представления получались из шарад, к которым готовились «весьма заранее». Карикатуры знаменитостей, пародии на их произведения, причудливые выдумки - все было позволительно.
Правил на подобного рода игру не устанавливали и все же исполнители старались не забывать о двух советах:
1) как можно реже оборачиваться к публике спиной;
2) заботиться о краткости антрактов между тремя или четырьмя сценами, составляющими одну загадку, чтобы собравшиеся не скучали и не забывали содержания начала представления.
Зичи М.А. «Меценат. Игра в шарады», 2 ноября 1859 г.
Использовали шарады и в более простом, не требующем сценической подготовки, качестве - только как словесную игру. За каждое придуманное, расшифрованное слово, за рифмование загадок в две-три строчки оговаривалось определенное количество очков. Побеждал игрок, набравший больше очков. Для отгадывания шарады в начале давали признаки отдельных слов или частей, его образующих, затем объяснение целого слова.
Вот, к примеру, несколько таких загадок, которые были напечатаны в «Русской старине» из известного дамского журнала пушкинской поры:
Первое - нота, второе - то же,
А целое - на боб похоже.
(фасоль)
Где певчие поют, там первый слог бывает,
Второй не только нас, но скотов кусает,
А целый - в деревнях крестьян всех утешает!
(хоровод)
В лесу растет начало,
И дерево не очень мало,
А в азбуке конец,.
От целого спаси, Творец!
(дубья)
Мой первый слог - в линейках нотных,
Два остальных - защита у животных,
А целое соединит всегда
Деревни, села, города.
(дорога)
Начало слова - лес,
Конец - стихотворенье,
А целое растет, хотя и не растенье.
(борода)
В большом увлечении у молодежи была другая литературная игра - «рифмованные концы» (буриме). В ней развлекали себя и собравшихся придумыванием стихов, чаще всего шуточного характера, на заданные тематически несхожие, неожиданные и не связанные по смыслу рифмы.
Изобретателем буриме считают французского чудаковатого поэта Дюло, жившего во времена Людовика XIV. Как-то он заявил друзьям, что у него украли 300 сонетов. Такое количество произведений вызвало сомнение. Тогда Дюло дал объяснение в том, что украли не стихи, а рифмы к будущим стихам. Друзья, посмеявшись над поэтом, в шутку решили написать сонеты на названные Дюло рифмы. Эта забава пришлась по душе, она стала очень быстро распространяться по Европе и к XIX веку стала модной и в России.
Со временем родились три правила буриме:
1) выбирать рифмы из слов, трудно сочетаемых, неожиданных;
2) рифмы должны отличаться разнообразием;
3) рифмы нельзя ни изменять во времени и падежах, ни переставлять.
Автор: научный сотрудник музея-заповедника "Тарханы" Е.Б. Родина.
Источник: "Тарханский вестник" №22, лл. 92-118.
Чарльз Бур, середина XIX в.
Афанасий Алексеевич Столыпин был не только «горячим охотником», но и не менее страстным театралом. Как, впрочем, и многие представители рода. Не была исключением и его сестра, Елизавета Алексеевна. Их батюшка, А.Е. Столыпин, прадед Лермонтова, имел очень неплохую театральную труппу крепостных актеров. У него был «из доморощенных парней и девок домовой театр - знатная потеха!», как вспоминал его московский знакомец А.М. Тургенев: «Каждую неделю... сказать правду, без ласкательства, комедь ломали превосходно!». Впоследствии своих «амуров и психей» Алексей Емельянович продал императору Александру I, получив за «74 актерские души» из казны 32 тысячи рублей. Его актеры и составили костяк первой труппы ставшего знаменитым Малого театра. Не без основания утверждал К.С. Станиславский то, что русский театр, которым мы так гордимся, зарождался именно на сценах крепостных театров дворянских усадеб.
Зичи М.А. «Театральные импровизации на разные темы»
Развлечение это было дорогим, поэтому в начале XIX века на смену крепостным театрам приходит увлечение «живыми» картинами. В них участвовали уже не крепостные актеры, а сами хозяева и гости, обычно из числа молодежи.
Они представляли собой костюмированную инсценировку сцен из популярных произведений литературы или живописи и давали возможность продемонстрировать во всем блеске грацию их участников, поскольку сцены были немыми.
Если идея постановки «живых» картин возникала в течение вечера, она предполагала импровизацию и все делалось на скорую руку. Потому зрители строго не относились к недостатку костюмов, освещения, отсутствию рамы, занавеса и т.д.; напротив, все эти спешные приготовления тоже служили развлечением и предметом приятных разговоров. Чаще всего во время таких импровизированных показов зрителям предлагали отгадать название картины, сюжет которой пытались изобразить от двух до семи исполнителей, и имя художника. Если же участниками были дети, тогда заимствовали сюжет из сказок. Когда же картины ставились по случаю какого-нибудь семейного праздника, то в первую очередь заботились, чтобы их сюжет соответствовал торжеству.
Существовала и другая сценическая забава, которая, пожалуй, доставляла больше удовольствия, чем «живые» картины - загадки в лицах или шарады. Как и «живые» картины, шарады представляли импровизацию, в которой каждая сцена означала слог задуманного слова. Последняя сцена должна была выражать все слово в целости.
Привлекательность загадок заключалась не в трудности отгадки слова, а в большей или меньшей забавности и причудливости постановочных сцен. Всего забавнее была та, в которой все исполнялось быстро, без особенных приготовлений и костюмов. Но для этого необходима была практика в подобного рода развлечениях, дар находчивости в ответах, остроумие и еще умение из бедного материала создавать «премилые костюмы и прически».
«В одну минуту она свернула вокруг головы большую чалму и воткнула сбоку большое перо, - вспоминала А.В. Щепкина, сестра писателя Н.В. Станкевича, о своей знакомой, - ... потом накинула широкую юбку, провела ее переднее полотнище назад и прикрепила к поясу, чтобы превратить ее в шаровары, навесила старую саблю, заткнула за пояс пистолет и в четверть часа превратилась в свирепого пашу».
Интересные представления получались из шарад, к которым готовились «весьма заранее». Карикатуры знаменитостей, пародии на их произведения, причудливые выдумки - все было позволительно.
Правил на подобного рода игру не устанавливали и все же исполнители старались не забывать о двух советах:
1) как можно реже оборачиваться к публике спиной;
2) заботиться о краткости антрактов между тремя или четырьмя сценами, составляющими одну загадку, чтобы собравшиеся не скучали и не забывали содержания начала представления.
Зичи М.А. «Меценат. Игра в шарады», 2 ноября 1859 г.
Использовали шарады и в более простом, не требующем сценической подготовки, качестве - только как словесную игру. За каждое придуманное, расшифрованное слово, за рифмование загадок в две-три строчки оговаривалось определенное количество очков. Побеждал игрок, набравший больше очков. Для отгадывания шарады в начале давали признаки отдельных слов или частей, его образующих, затем объяснение целого слова.
Вот, к примеру, несколько таких загадок, которые были напечатаны в «Русской старине» из известного дамского журнала пушкинской поры:
Первое - нота, второе - то же,
А целое - на боб похоже.
(фасоль)
Где певчие поют, там первый слог бывает,
Второй не только нас, но скотов кусает,
А целый - в деревнях крестьян всех утешает!
(хоровод)
В лесу растет начало,
И дерево не очень мало,
А в азбуке конец,.
От целого спаси, Творец!
(дубья)
Мой первый слог - в линейках нотных,
Два остальных - защита у животных,
А целое соединит всегда
Деревни, села, города.
(дорога)
Начало слова - лес,
Конец - стихотворенье,
А целое растет, хотя и не растенье.
(борода)
В большом увлечении у молодежи была другая литературная игра - «рифмованные концы» (буриме). В ней развлекали себя и собравшихся придумыванием стихов, чаще всего шуточного характера, на заданные тематически несхожие, неожиданные и не связанные по смыслу рифмы.
Изобретателем буриме считают французского чудаковатого поэта Дюло, жившего во времена Людовика XIV. Как-то он заявил друзьям, что у него украли 300 сонетов. Такое количество произведений вызвало сомнение. Тогда Дюло дал объяснение в том, что украли не стихи, а рифмы к будущим стихам. Друзья, посмеявшись над поэтом, в шутку решили написать сонеты на названные Дюло рифмы. Эта забава пришлась по душе, она стала очень быстро распространяться по Европе и к XIX веку стала модной и в России.
Со временем родились три правила буриме:
1) выбирать рифмы из слов, трудно сочетаемых, неожиданных;
2) рифмы должны отличаться разнообразием;
3) рифмы нельзя ни изменять во времени и падежах, ни переставлять.
Автор: научный сотрудник музея-заповедника "Тарханы" Е.Б. Родина.
Источник: "Тарханский вестник" №22, лл. 92-118.
Чарльз Бур, середина XIX в.