Легенды и тайны Покровского собора. Часть 2
Публикуем продолжение "Музейного гида" по Собору Покрова на Рву, филиала Государственного исторического музея.
Вторая часть посвящена легендам, гипотезам и тайнам Покровского собора.
Начало можно прочитать здесь
Автор эссе - Андрей Баталов, доктор искусстоведения
Легенда первая: храм был построен за пределами Кремля, поскольку в Кремле не было места для стользначительного сооружения или для того, чтобы подчеркнуть: царь опирается не на боярское окружение, а на посад, то есть народ.
Собор был построен на территории Китай-города, на берегу рва, дополнительно защищающего стены Кремля. Вопреки мнениям многих исследователей, строительство обетного собора на рву объясняется преемственностью, а не желанием создать композиционный центр всего города или приблизить его к городским массам. Ещё в начале XVI столетия, после взятия Смоленска 1 августа 1514 года отцом Ивана Грозного, Василием III, здесь была построена обетная церковь во имя Происхождения честнаго Креста Господня.
По существующей традиции великий князь посвятил его престолы тем праздникам и святым, память которых приходилась на этот день. В царствование преемника Василия III, царя Ивана IV, подобным по значению событием было взятие Казани. И выбор царём места для обетной церкви с аналогичной программой, предполагавшей создание церквей, «в которые в дни Божиа помочь и победа была православному царю над басурманы», был продолжением деяний его отца.
Тайна первая: какой храм находился на месте собора до начала строительства, отмеченного в летописи?
Опираясь на противоречивые сообщения летописей и житий, некоторые исследователи считали, что на месте собора существовала значительно более ранняя деревянная или каменная церковь Святой Троицы. По другой версии, каменная церковь Троицы была сооружена царём сразу же после возвращения из Казанского похода, а затем уже обстроена деревянными приделами. Позже их перестроили из кирпича и превратили в существующий ныне собор. Однако единство композиционного замысла, а также сама техника строительства заставили всех серьёзных исследователей собора отказаться от такой версии.
Также трудно поверить и в то, что в 7161 году (1552 / 1553 годы) царь построил временный каменный храм, который затем снёс. Из всех возможных версий наименее фантастической можно считать ту, по которой Иван Грозный в 1553 году построил первую обетную деревянную церковь, просуществовавшую до осени 1554 года. Тогда был построен и освящён (1 октября) деревянный собор Покрова Богородицы с семью приделами. Этот храм также просуществовал недолго и в том же году был разобран. Закладка каменного храма произошла весной 7063 года, то есть в 1555 году.
Тайна вторая: был ли нарушен замысел Грозного при разбивке плана каменного собора?
О закладке каменного собора подробно рассказывает один агиографический источник - Житие митрополита Ионы. Согласно его версии, в момент размерения основания произошло чудо. Мастера, которым было повелено построить восьмипрестольный храм, Божиим промыслом основали девять престолов «ни яко ж повелено им, но яко ж по б(о)зе разоум даровася им в размерении основания…».
Обретённый придел остался ненаречённым до привоза в Москву образа Николы Великорецкого, когда стало очевидным, что придел следует посвятить чудотворному образу святителя. Многие авторы, писавшие о соборе, считали, что при строительстве каменного собора, который заложили как девятипрестольный, произошло нарушение первоначального замысла Грозного, так как первый деревянный собор имел восемь престолов. Стали писать о том, что задачи создания гармоничной композиции, обладающей определённой симметрией, оказались более важными, нежели программа посвящений и сакральная нумерология.
В действительности причины изменения числа престолов были иными. Однако документированная последовательность событий показывает, что был изменён не замысел нового каменного собора, а программа уже существовавшего деревянного. При этом первоначальный смысл не только не терялся,но получал дополнительное развитие, преобразовывался в новой системе посвящений. В 1554 году в далёком городе Хлынове (Вятке) сгорел собор, в котором находилась чудотворная икона Николы Великорецкого, оставшаяся почти неповреждённой при пожаре. Зимой 1555 года из Вятки в Москву прибыли священники и «лучшие люди» просить государя повелеть обновить образ в Москве. По сложившейся традиции явленные в других городах чудотворные иконы привозили в Москву для общерусского прославления и обновления.
Таким же образом было решено поступить с иконой Николы Великорецкого: 23 февраля 1555 г. в Вятку была отправлена царская грамота с повелением «тот чюдотворный образ… взять к нему государю к Москве». Это был, по существу, крестный ход с чудотворным образом, проходивший через только что завоёванные земли Казанского царства. Приход нового чудотворного образа святителя Николая, предстателя за русское воинство в покорении «бесерменского» царства, должен был завершиться освящением во имя этого образа нового придела в соборе «о казанском взятии».
Дополнение программы посвящений, сложившейся 1 октября 1554 года, произошло не позже конца зимы 1555 года, перед началом строительства каменного храма, который должен был стать теперь девяти престольным. Этот храм заложили весной 1555 года, а образ святителя был принесён в Москву только 29 июня. Вскоре после этого икону обновили, а также
исполнили список с неё. Несколько позже, уже в июле, рядом со строящимся каменным собором (вероятно,у каменного придела во имя святителя Николая) была построена деревянная церковь Николы Великорецкого, освящённая 29 июля - «на время дондеж свершатся каменныя церкви». В неё и был помещён список великорецкого образа. Так, образ Николы
Великорецкого, пройдя Казанские земли, «пришёл» на уготованное ему место в соборе. Явление нового чудотворного образа воспринималось современниками как продолжение чуда присоединения к православию Казанского царства
и получило соответствующее отражение в программе посвящений царского обетного храма.
Легенда вторая: храм построил псковский мастер Посник Яковлев, вызванный царём для сооружения крепости в Казани; мастер, строивший собор, впоследствии ослеплён царём, дабы не мог повторить созданное им архитектурное чудо.
Имена мастеров, строивших собор, известны по Житию митрополита Ионы конца XVI столетия: «И потом дарова бог дву мастеров руских Посника и Барму…» Упоминание о Барме, построившем собор «со товарищи», содержится и в Пискарёвском летописце.
После того как обнаружились имена двух царских мастеров, историки архитектуры неоднократно пытались приписывать им другие сооружения эпохи Ивана Грозного (церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове, церковь Козьмы и Дамиана в Муроме и др.). Были также сделаны попытки дополнить известия Пискарёвского летописца и «Сказания о святей чюдотворней великорецкой иконе» из Жития митрополита Ионы историческими сведениями. Так, Посника отождествили с псковским церковным и городовым мастером Посником Яковлевым, отправленным по указу Ивана IV строить Казанскую крепость. Так сформировалась популярная версия о псковском происхождении строителей собора.
Однако не ясно, как мог Посник Яковлев, которому в конце 1554 года было предписано отправиться в Казань, весной 1555 года закладывать каменный собор в Москве. Считали, что в 1556 году Посник уехал в Казань, а строительство собора завершил Барма. Некоторые полагали, что автором собора был один зодчий - Посник Яковлев по прозвищу Посник Барма. В действительности в наиболее раннем и полном источнике упоминаются два мастера - Барма и Посник. Однако никто из них псковичем не был. Исследование деятельности псковской артелив Казани и Свияжске в 50‑е - 60‑е годы XVI века показало невозможность отождествления псковича Посника Яковлева с московским Посником. Все псковские мастера работали в Казани и Свияжске, в связи с чем прекратилось строительство во Пскове. Происхождение мастеров остаётся неизвестным.
Житие митрополита Ионы называет их обобщенно «рускими», не уточняя города, уроженцами которого они были. Исследователи не раз указывали на фантастический характер легенды о последующем ослеплении мастеров, которая впервые появляется в описании путешествия Адама Олеария и затем повторяется другими иностранцами, посещавшими Россию в XVII веке. Рассказ Олеария, по‑видимому, повторял многочисленные истории о судьбе авторов выдающихся произведений искусства, распространённые у многих народов.
Легенда третья: храм был московским«Иерусалимом».
Достоверно известно, что строительство собора сопровождалось изменениями в чине «хождения на осляти», совершаемого в неделю Ваий. Так называлось богослужебное шествие, творимое в Вербное воскресенье в воспоминание Входа Господня в Иерусалим. Архиерей, знаменовавший собой образ Спасителя, садился на лошадь, символизировавшую «жребя осля», и совершал на ней шествие к определённой церкви.
В Москве этот обряд впервые зафиксирован ещё до строительства собора Покрова на Рву. Его видел в 1557-1558 годах английский путешественник, оставивший описание, замечательное по своей подробности.
По его словам, процессия совершалась тогда в Кремле - она направлялась, по‑видимому, из Успенского собора (названного в тексте Царской церковью) к одной из церквей Кремля, находившейся на расстоянии двух полётов ядра.
Маршрут «хождения на осляти» поменялся уже в 1560‑е годы. Согласно его описанию Генрихом Штаденом, прибывшим в Москву в 1564 году, оно проходило от Успенского собора к храму Покрова на Рву. Судя по разным источникам, шествие совершалось именно к приделу Входа Господня в Иерусалим. Изменение в литийном богослужении может служить одним из указаний на то, что превращение собора в цель «хождения на осляти» с самого начала входило в замысел его строительства. Это подтверждается и выделением придела Входа в Иерусалим в общей композиции собора по местоположению и формам декора. Именно по этому приделу название «Иерусалим» было дано всему собору, что и зафиксировали многочисленные описания иностранныхпутешественников XVI-XVII веков. В связи с этим среди многих особенностей архитектуры собора привлекает внимание уже отмеченная исследователями «намеренная» декоративность, введение конструктивно и функционально неоправданных элементов. Одной из возможных причин этой явно проявившейся здесь и несвойственной русскому средневековому зодчеству изобразительности могло быть желание придать архитектуре знаковый характер, акцентировать её символический смысл.
Такую же цель преследовала и подчёркнутая обособленность приделов собора именно на ярусе, где происходит богослужение. Этот композиционный принцип находит соответствие в средневековом восприятии того символического образа Иерусалима, который собор воплощал в контексте «хождения на осляти». Именно Иерусалим представлялся городом храмов над Святыми местами. В свою очередь, его главная святыня - храм Гроба Господня - не воспринималась как единое сооружение, а представлялась собранием церквей над местами свидетельств Искупительной Жертвы. Вместе с тем вряд ли имеет смысл искать точное и однозначное толкование архитектурного образа Покровского собора, конкретный источник того или иного композиционного принципа, поскольку подобная однозначность в целом не была свойственна природе средневекового символического мышления.
Тайна третья: существовал ли план взрыва собора в годы советской власти и спасал ли собор известный русский и советский реставратор Пётр Барановский?
В октябре 1917 года собор пострадал во время артиллерийского обстрела Кремля большевиками. Были повреждены свод и кровля главы у придела Входа Господня в Иерусалим. Почти через год, осенью 1918 года, с обсуждения ремонта этого придела началась история советской реставрации собора Покрова на Рву.
Планомерные реставрационные работы на памятнике под руководством архитекторов Н. С. Курдюмова и А. А. Желябужского начались в 1918 году. Все работы, проводившиеся в соборе Покрова на Рву с 1921 года, были осуществлены Д. П. Суховым, во многом определившим современный облик собора. Знаток древнерусской архитектуры, учёный-реставратор, он посвятил изучению памятника более полувека своей жизни. Он руководил реставрацией архитектуры и живописи собора до 1949 года. Все эти годы выделялись деньги на реставрационные работы. Ассигнования продолжались в годы кровавого «сенокоса». В истории реставрации и натурных исследований собора был только один перерыв - годы войны. Во всех доступных архивохранилищах присутствуют лишь материалы, связанные с реставрацией и музеефикацией собора с 1918 года по 1950‑е. Никаких документов, указывающих на попытки сноса выдающегося произведения русского зодчества, не найдено. П. Д. Барановский непосредственного участия в реставрации собора не принимал. Были другие спасители, оставшиеся для широкого круга практически неизвестными. Прежде всего это протоиерей Иоанн Кузнецов, последний священник собора и его первый хранитель, охранявший святыню в богоборческое лихолетье и умерший в безвестности. Исследователи собора до сих пор пользуются его трудами, посвящёнными истории собора и святых, в нём погребённых.
Вторая часть посвящена легендам, гипотезам и тайнам Покровского собора.
Начало можно прочитать здесь
Автор эссе - Андрей Баталов, доктор искусстоведения
Легенда первая: храм был построен за пределами Кремля, поскольку в Кремле не было места для стользначительного сооружения или для того, чтобы подчеркнуть: царь опирается не на боярское окружение, а на посад, то есть народ.
Собор был построен на территории Китай-города, на берегу рва, дополнительно защищающего стены Кремля. Вопреки мнениям многих исследователей, строительство обетного собора на рву объясняется преемственностью, а не желанием создать композиционный центр всего города или приблизить его к городским массам. Ещё в начале XVI столетия, после взятия Смоленска 1 августа 1514 года отцом Ивана Грозного, Василием III, здесь была построена обетная церковь во имя Происхождения честнаго Креста Господня.
По существующей традиции великий князь посвятил его престолы тем праздникам и святым, память которых приходилась на этот день. В царствование преемника Василия III, царя Ивана IV, подобным по значению событием было взятие Казани. И выбор царём места для обетной церкви с аналогичной программой, предполагавшей создание церквей, «в которые в дни Божиа помочь и победа была православному царю над басурманы», был продолжением деяний его отца.
Тайна первая: какой храм находился на месте собора до начала строительства, отмеченного в летописи?
Опираясь на противоречивые сообщения летописей и житий, некоторые исследователи считали, что на месте собора существовала значительно более ранняя деревянная или каменная церковь Святой Троицы. По другой версии, каменная церковь Троицы была сооружена царём сразу же после возвращения из Казанского похода, а затем уже обстроена деревянными приделами. Позже их перестроили из кирпича и превратили в существующий ныне собор. Однако единство композиционного замысла, а также сама техника строительства заставили всех серьёзных исследователей собора отказаться от такой версии.
Также трудно поверить и в то, что в 7161 году (1552 / 1553 годы) царь построил временный каменный храм, который затем снёс. Из всех возможных версий наименее фантастической можно считать ту, по которой Иван Грозный в 1553 году построил первую обетную деревянную церковь, просуществовавшую до осени 1554 года. Тогда был построен и освящён (1 октября) деревянный собор Покрова Богородицы с семью приделами. Этот храм также просуществовал недолго и в том же году был разобран. Закладка каменного храма произошла весной 7063 года, то есть в 1555 году.
Тайна вторая: был ли нарушен замысел Грозного при разбивке плана каменного собора?
О закладке каменного собора подробно рассказывает один агиографический источник - Житие митрополита Ионы. Согласно его версии, в момент размерения основания произошло чудо. Мастера, которым было повелено построить восьмипрестольный храм, Божиим промыслом основали девять престолов «ни яко ж повелено им, но яко ж по б(о)зе разоум даровася им в размерении основания…».
Обретённый придел остался ненаречённым до привоза в Москву образа Николы Великорецкого, когда стало очевидным, что придел следует посвятить чудотворному образу святителя. Многие авторы, писавшие о соборе, считали, что при строительстве каменного собора, который заложили как девятипрестольный, произошло нарушение первоначального замысла Грозного, так как первый деревянный собор имел восемь престолов. Стали писать о том, что задачи создания гармоничной композиции, обладающей определённой симметрией, оказались более важными, нежели программа посвящений и сакральная нумерология.
В действительности причины изменения числа престолов были иными. Однако документированная последовательность событий показывает, что был изменён не замысел нового каменного собора, а программа уже существовавшего деревянного. При этом первоначальный смысл не только не терялся,но получал дополнительное развитие, преобразовывался в новой системе посвящений. В 1554 году в далёком городе Хлынове (Вятке) сгорел собор, в котором находилась чудотворная икона Николы Великорецкого, оставшаяся почти неповреждённой при пожаре. Зимой 1555 года из Вятки в Москву прибыли священники и «лучшие люди» просить государя повелеть обновить образ в Москве. По сложившейся традиции явленные в других городах чудотворные иконы привозили в Москву для общерусского прославления и обновления.
Таким же образом было решено поступить с иконой Николы Великорецкого: 23 февраля 1555 г. в Вятку была отправлена царская грамота с повелением «тот чюдотворный образ… взять к нему государю к Москве». Это был, по существу, крестный ход с чудотворным образом, проходивший через только что завоёванные земли Казанского царства. Приход нового чудотворного образа святителя Николая, предстателя за русское воинство в покорении «бесерменского» царства, должен был завершиться освящением во имя этого образа нового придела в соборе «о казанском взятии».
Дополнение программы посвящений, сложившейся 1 октября 1554 года, произошло не позже конца зимы 1555 года, перед началом строительства каменного храма, который должен был стать теперь девяти престольным. Этот храм заложили весной 1555 года, а образ святителя был принесён в Москву только 29 июня. Вскоре после этого икону обновили, а также
исполнили список с неё. Несколько позже, уже в июле, рядом со строящимся каменным собором (вероятно,у каменного придела во имя святителя Николая) была построена деревянная церковь Николы Великорецкого, освящённая 29 июля - «на время дондеж свершатся каменныя церкви». В неё и был помещён список великорецкого образа. Так, образ Николы
Великорецкого, пройдя Казанские земли, «пришёл» на уготованное ему место в соборе. Явление нового чудотворного образа воспринималось современниками как продолжение чуда присоединения к православию Казанского царства
и получило соответствующее отражение в программе посвящений царского обетного храма.
Легенда вторая: храм построил псковский мастер Посник Яковлев, вызванный царём для сооружения крепости в Казани; мастер, строивший собор, впоследствии ослеплён царём, дабы не мог повторить созданное им архитектурное чудо.
Имена мастеров, строивших собор, известны по Житию митрополита Ионы конца XVI столетия: «И потом дарова бог дву мастеров руских Посника и Барму…» Упоминание о Барме, построившем собор «со товарищи», содержится и в Пискарёвском летописце.
После того как обнаружились имена двух царских мастеров, историки архитектуры неоднократно пытались приписывать им другие сооружения эпохи Ивана Грозного (церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове, церковь Козьмы и Дамиана в Муроме и др.). Были также сделаны попытки дополнить известия Пискарёвского летописца и «Сказания о святей чюдотворней великорецкой иконе» из Жития митрополита Ионы историческими сведениями. Так, Посника отождествили с псковским церковным и городовым мастером Посником Яковлевым, отправленным по указу Ивана IV строить Казанскую крепость. Так сформировалась популярная версия о псковском происхождении строителей собора.
Однако не ясно, как мог Посник Яковлев, которому в конце 1554 года было предписано отправиться в Казань, весной 1555 года закладывать каменный собор в Москве. Считали, что в 1556 году Посник уехал в Казань, а строительство собора завершил Барма. Некоторые полагали, что автором собора был один зодчий - Посник Яковлев по прозвищу Посник Барма. В действительности в наиболее раннем и полном источнике упоминаются два мастера - Барма и Посник. Однако никто из них псковичем не был. Исследование деятельности псковской артелив Казани и Свияжске в 50‑е - 60‑е годы XVI века показало невозможность отождествления псковича Посника Яковлева с московским Посником. Все псковские мастера работали в Казани и Свияжске, в связи с чем прекратилось строительство во Пскове. Происхождение мастеров остаётся неизвестным.
Житие митрополита Ионы называет их обобщенно «рускими», не уточняя города, уроженцами которого они были. Исследователи не раз указывали на фантастический характер легенды о последующем ослеплении мастеров, которая впервые появляется в описании путешествия Адама Олеария и затем повторяется другими иностранцами, посещавшими Россию в XVII веке. Рассказ Олеария, по‑видимому, повторял многочисленные истории о судьбе авторов выдающихся произведений искусства, распространённые у многих народов.
Легенда третья: храм был московским«Иерусалимом».
Достоверно известно, что строительство собора сопровождалось изменениями в чине «хождения на осляти», совершаемого в неделю Ваий. Так называлось богослужебное шествие, творимое в Вербное воскресенье в воспоминание Входа Господня в Иерусалим. Архиерей, знаменовавший собой образ Спасителя, садился на лошадь, символизировавшую «жребя осля», и совершал на ней шествие к определённой церкви.
В Москве этот обряд впервые зафиксирован ещё до строительства собора Покрова на Рву. Его видел в 1557-1558 годах английский путешественник, оставивший описание, замечательное по своей подробности.
По его словам, процессия совершалась тогда в Кремле - она направлялась, по‑видимому, из Успенского собора (названного в тексте Царской церковью) к одной из церквей Кремля, находившейся на расстоянии двух полётов ядра.
Маршрут «хождения на осляти» поменялся уже в 1560‑е годы. Согласно его описанию Генрихом Штаденом, прибывшим в Москву в 1564 году, оно проходило от Успенского собора к храму Покрова на Рву. Судя по разным источникам, шествие совершалось именно к приделу Входа Господня в Иерусалим. Изменение в литийном богослужении может служить одним из указаний на то, что превращение собора в цель «хождения на осляти» с самого начала входило в замысел его строительства. Это подтверждается и выделением придела Входа в Иерусалим в общей композиции собора по местоположению и формам декора. Именно по этому приделу название «Иерусалим» было дано всему собору, что и зафиксировали многочисленные описания иностранныхпутешественников XVI-XVII веков. В связи с этим среди многих особенностей архитектуры собора привлекает внимание уже отмеченная исследователями «намеренная» декоративность, введение конструктивно и функционально неоправданных элементов. Одной из возможных причин этой явно проявившейся здесь и несвойственной русскому средневековому зодчеству изобразительности могло быть желание придать архитектуре знаковый характер, акцентировать её символический смысл.
Такую же цель преследовала и подчёркнутая обособленность приделов собора именно на ярусе, где происходит богослужение. Этот композиционный принцип находит соответствие в средневековом восприятии того символического образа Иерусалима, который собор воплощал в контексте «хождения на осляти». Именно Иерусалим представлялся городом храмов над Святыми местами. В свою очередь, его главная святыня - храм Гроба Господня - не воспринималась как единое сооружение, а представлялась собранием церквей над местами свидетельств Искупительной Жертвы. Вместе с тем вряд ли имеет смысл искать точное и однозначное толкование архитектурного образа Покровского собора, конкретный источник того или иного композиционного принципа, поскольку подобная однозначность в целом не была свойственна природе средневекового символического мышления.
Тайна третья: существовал ли план взрыва собора в годы советской власти и спасал ли собор известный русский и советский реставратор Пётр Барановский?
В октябре 1917 года собор пострадал во время артиллерийского обстрела Кремля большевиками. Были повреждены свод и кровля главы у придела Входа Господня в Иерусалим. Почти через год, осенью 1918 года, с обсуждения ремонта этого придела началась история советской реставрации собора Покрова на Рву.
Планомерные реставрационные работы на памятнике под руководством архитекторов Н. С. Курдюмова и А. А. Желябужского начались в 1918 году. Все работы, проводившиеся в соборе Покрова на Рву с 1921 года, были осуществлены Д. П. Суховым, во многом определившим современный облик собора. Знаток древнерусской архитектуры, учёный-реставратор, он посвятил изучению памятника более полувека своей жизни. Он руководил реставрацией архитектуры и живописи собора до 1949 года. Все эти годы выделялись деньги на реставрационные работы. Ассигнования продолжались в годы кровавого «сенокоса». В истории реставрации и натурных исследований собора был только один перерыв - годы войны. Во всех доступных архивохранилищах присутствуют лишь материалы, связанные с реставрацией и музеефикацией собора с 1918 года по 1950‑е. Никаких документов, указывающих на попытки сноса выдающегося произведения русского зодчества, не найдено. П. Д. Барановский непосредственного участия в реставрации собора не принимал. Были другие спасители, оставшиеся для широкого круга практически неизвестными. Прежде всего это протоиерей Иоанн Кузнецов, последний священник собора и его первый хранитель, охранявший святыню в богоборческое лихолетье и умерший в безвестности. Исследователи собора до сих пор пользуются его трудами, посвящёнными истории собора и святых, в нём погребённых.