(no subject)
Прочитала с утра новую запись miumau о том, как учатся люди, которые что-то умеют делать очень хорошо. Она пишет о том, что многие, если не все, эти люди годами делали то, что теперь умеют, по несколько часов в день, несмотря ни на что. Кого-то из них заставляли это делать с детства, кто заставлял сам себя, а кто-то делал это с удовольствием. Меня поражает, что есть такие люди, у которых есть одно дело на годы, а то и нас всю жизнь, которое они искренне хотят делать каждый день подолгу. Причем не просто делать что-то уже получающееся, а учиться, пытаться, тренироваться, продолжать, даже если не получается. И они себя не уговаривают и не заставляют не бросать, а погружаются в это дело.
[Процитирую miumau]Процитирую miumau
"Слушая эти рассказы, я понимала, что вот точно так я рисовала и рукодельничала. Лет с шести. Начала - не получилось - выбросила - еще начала - выбросила. Сбегала на помойку, выбросила ящик величиной с две меня, начала новое. Еще такой же ящик выбросила через 4 часа. Начала сначала. Заканчивая одно, думала о том, как сделаю лучше в следующий раз - быстрее бы уже до него добраться. Или понимала, что тут я все уже запорола, и быстро-быстро не глядя выбрасывала - пока не стало обидно за уже вложенные туда 4-6-8 или 20 часов.
Сотая версия, тысячная версия, десятитысячная попытка. Промышленный рулон бумаги, десятый ящик краденных перфокарт, сотый метр бумажки для факсов. Вот потому я умею рисовать и клеить всякую хрень из странных материалов, а он умеет вот так ездить на скейтборде. А еще кто-то умеет танцевать, разбирать сложные механизмы, или вязать и разгадывать вязки. Чем больше у кого-то рвение, тем меньше он думает о том, как было обидно, больно и неприятно в прошлый раз - перед глазами только ближайший шанс начать все сначала, и в следующий раз сделать лучше. И еще раз, и еще пять, пока домой не загнали! Или ужинать. Или - эээх - делать проклятущие уроки, аж 10 минут. :-)
Всякие психологи даже утверждают, что этот азарт вызывает у людей состояние, похожее на опьянение - когда человек плохо чувствует боль, не думает о том, выглядит ли он нелепо, или еще что-то такое. Это как в омут - с головой. Он полностью погружен в это рвение, что ничего не видит и не слышит. И естественно самый интересный вопрос - можно ли погрузиться в это состояние искусственно (или погрузить, вовлечь кого-то). Когда я вспоминаю обо всех таких приступах, я не могу точно вспомнить, что меня так в них погрузило. Помню, что в начале каждой такой истории - какое-то большое желание что-то суметь. Но откуда оно берется, чтобы прямо вот так - биться лбом об стенку, не жалея ни о чем, пока не получится?"
У меня бывает такое состояние очень редко и длится совсем недолго. Ничто меня еще не увлекало так, чтобы заниматься этим часами каждый день. Чаще и дольше всего это бывало с вязанием, но все же часами я любила именно вязать и думать о чем-нибудь другом, а не учиться вязать новые узоры, - это медитация, а не учеба. Ко всему, что не получается сразу хотя бы неплохо, я быстро охладеваю, зелен виноград, я пойду лучше книжку почитаю. Вот что я всегда готова делать часами.
Что такое это умение, которое у кого-то есть, а у кого-то его нет? Свойство нервной системы, результат воспитания, повезло найти свое, а кому-то еще нет? Помимо всего это, я думаю, влияет еще и наличие ресурсов и возможность их тратить на эксперименты. Miumau пишет, что когда она училась рисовать и клеить из бумаги, лет с шести, она каждый день выбрасывала коробки пробных, неудачных работ, у нее был промышленный рулон бумаги, на котором можно было рисовать сколько угодно, чем рисовать тоже, надо полагать, было. Для моего детства это просто фантастика. У меня не только такого не было, а я даже не подозревала, что такое бывает.
[А вот, что было у меня]Вязать меня учила прабабушка на стальных острых с обеих сторон носочных спицах диаметром два
миллиметра. Кто вяжет, тот поймет. А для тех, кто не вяжет, скажу, что тонкие спицы неудобно держать, в маленькие петли труднее попасть и больше вероятность их спустить, на маленьких петлях труднее понять принцип, схему переплетения даже при хорошем зрении, заостренные с обеих сторон спицы нужны только для вязания по кругу, в основном носков, а для вязания всего остального есть спицы с утолщением на одном конце, чтобы петли с него не сваливались, а мне надо было еще и руки держать как-то так, чтобы петли не свалились. Прабабушка вряд ли делала это нарочно, просто вязала носки и дала, какие оказались под рукой. В этом был свой смысл, потому что после этого мне уже никакие спицы не могли показаться неудобными, неудобнее некуда. Тогда я не знала, что бывают удобные.
Потом у бабушки были спицы потолще, но тоже неудобные по многим параметрам. Нитки были те, которые лежали дома с давних времен, остались от чего-то. Их еще надо было перемотать из нескольких мотков очень тонких ниток в один потолще, распутывая и связывая аккуратными узелками места разрывов. Мне в голову не приходило попросить купить мне нитки, поблизости они не продавались, я даже не знала, сколько они стоят, но подозревала, что дорого и не просила. Я вязала, распускала и снова вязала из того, что было. Я впервые вязала из хороших новых ниток, купив их на первом курсе на стипендию.
Еще я любила вышивать. С материалами было тоже самое. Швейные иголки вместо специальных, остатки ткани, которые нашлись у бабушки, старое мулине, которое надо было сначала распутать, цвета уж какие есть, канвы не было, если я хотела вышивать крестиком, то чертила на ткани карандашом. В старшем школьном возрасте мне что-то покупали для вышивания, но очень мало.
Шить я училась тоже из того, чтобы было. Правда, один раз лет в четырнадцать сшила себе сумку из старой зеленой вельветой юбки, которую когда-то носила мама. Вот это был как раз такой случай погружения. У меня не было ни выкройки, ни какого-то плана, я придумывала технологию на ходу, много переделывала, но сшила, и снаружи она даже была аккуратной, хотя изнутри эту технологию лучше было не видеть:) Долго ходила с это сумкой в школу.
Мне кажется, учитывая то, что у меня было, я научилась многому. Кто знает, что бы я умела сейчас и кем была бы, имей я тогда другие возможности.
[Процитирую miumau]Процитирую miumau
"Слушая эти рассказы, я понимала, что вот точно так я рисовала и рукодельничала. Лет с шести. Начала - не получилось - выбросила - еще начала - выбросила. Сбегала на помойку, выбросила ящик величиной с две меня, начала новое. Еще такой же ящик выбросила через 4 часа. Начала сначала. Заканчивая одно, думала о том, как сделаю лучше в следующий раз - быстрее бы уже до него добраться. Или понимала, что тут я все уже запорола, и быстро-быстро не глядя выбрасывала - пока не стало обидно за уже вложенные туда 4-6-8 или 20 часов.
Сотая версия, тысячная версия, десятитысячная попытка. Промышленный рулон бумаги, десятый ящик краденных перфокарт, сотый метр бумажки для факсов. Вот потому я умею рисовать и клеить всякую хрень из странных материалов, а он умеет вот так ездить на скейтборде. А еще кто-то умеет танцевать, разбирать сложные механизмы, или вязать и разгадывать вязки. Чем больше у кого-то рвение, тем меньше он думает о том, как было обидно, больно и неприятно в прошлый раз - перед глазами только ближайший шанс начать все сначала, и в следующий раз сделать лучше. И еще раз, и еще пять, пока домой не загнали! Или ужинать. Или - эээх - делать проклятущие уроки, аж 10 минут. :-)
Всякие психологи даже утверждают, что этот азарт вызывает у людей состояние, похожее на опьянение - когда человек плохо чувствует боль, не думает о том, выглядит ли он нелепо, или еще что-то такое. Это как в омут - с головой. Он полностью погружен в это рвение, что ничего не видит и не слышит. И естественно самый интересный вопрос - можно ли погрузиться в это состояние искусственно (или погрузить, вовлечь кого-то). Когда я вспоминаю обо всех таких приступах, я не могу точно вспомнить, что меня так в них погрузило. Помню, что в начале каждой такой истории - какое-то большое желание что-то суметь. Но откуда оно берется, чтобы прямо вот так - биться лбом об стенку, не жалея ни о чем, пока не получится?"
У меня бывает такое состояние очень редко и длится совсем недолго. Ничто меня еще не увлекало так, чтобы заниматься этим часами каждый день. Чаще и дольше всего это бывало с вязанием, но все же часами я любила именно вязать и думать о чем-нибудь другом, а не учиться вязать новые узоры, - это медитация, а не учеба. Ко всему, что не получается сразу хотя бы неплохо, я быстро охладеваю, зелен виноград, я пойду лучше книжку почитаю. Вот что я всегда готова делать часами.
Что такое это умение, которое у кого-то есть, а у кого-то его нет? Свойство нервной системы, результат воспитания, повезло найти свое, а кому-то еще нет? Помимо всего это, я думаю, влияет еще и наличие ресурсов и возможность их тратить на эксперименты. Miumau пишет, что когда она училась рисовать и клеить из бумаги, лет с шести, она каждый день выбрасывала коробки пробных, неудачных работ, у нее был промышленный рулон бумаги, на котором можно было рисовать сколько угодно, чем рисовать тоже, надо полагать, было. Для моего детства это просто фантастика. У меня не только такого не было, а я даже не подозревала, что такое бывает.
[А вот, что было у меня]Вязать меня учила прабабушка на стальных острых с обеих сторон носочных спицах диаметром два
миллиметра. Кто вяжет, тот поймет. А для тех, кто не вяжет, скажу, что тонкие спицы неудобно держать, в маленькие петли труднее попасть и больше вероятность их спустить, на маленьких петлях труднее понять принцип, схему переплетения даже при хорошем зрении, заостренные с обеих сторон спицы нужны только для вязания по кругу, в основном носков, а для вязания всего остального есть спицы с утолщением на одном конце, чтобы петли с него не сваливались, а мне надо было еще и руки держать как-то так, чтобы петли не свалились. Прабабушка вряд ли делала это нарочно, просто вязала носки и дала, какие оказались под рукой. В этом был свой смысл, потому что после этого мне уже никакие спицы не могли показаться неудобными, неудобнее некуда. Тогда я не знала, что бывают удобные.
Потом у бабушки были спицы потолще, но тоже неудобные по многим параметрам. Нитки были те, которые лежали дома с давних времен, остались от чего-то. Их еще надо было перемотать из нескольких мотков очень тонких ниток в один потолще, распутывая и связывая аккуратными узелками места разрывов. Мне в голову не приходило попросить купить мне нитки, поблизости они не продавались, я даже не знала, сколько они стоят, но подозревала, что дорого и не просила. Я вязала, распускала и снова вязала из того, что было. Я впервые вязала из хороших новых ниток, купив их на первом курсе на стипендию.
Еще я любила вышивать. С материалами было тоже самое. Швейные иголки вместо специальных, остатки ткани, которые нашлись у бабушки, старое мулине, которое надо было сначала распутать, цвета уж какие есть, канвы не было, если я хотела вышивать крестиком, то чертила на ткани карандашом. В старшем школьном возрасте мне что-то покупали для вышивания, но очень мало.
Шить я училась тоже из того, чтобы было. Правда, один раз лет в четырнадцать сшила себе сумку из старой зеленой вельветой юбки, которую когда-то носила мама. Вот это был как раз такой случай погружения. У меня не было ни выкройки, ни какого-то плана, я придумывала технологию на ходу, много переделывала, но сшила, и снаружи она даже была аккуратной, хотя изнутри эту технологию лучше было не видеть:) Долго ходила с это сумкой в школу.
Мне кажется, учитывая то, что у меня было, я научилась многому. Кто знает, что бы я умела сейчас и кем была бы, имей я тогда другие возможности.