Из устных рассказов устаза Магомеда Нурмагомедова
Мне посчастливилось встретиться со многими замечательными людьми, которые не просто знали историю, но творили ее, либо были свидетелями, очевидцами ее процессов. О некоторых таких людях я уже тут рассказывал, об остальных собираюсь рассказать. Один из них - Магомед Нурмагомедов (в аварской транскрипции ГьаракIуниса НурмухIаммадил МухIаммад). Последний уцелевший из плеяды дагестанских мусульманских ученых конца ХIХ начала ХХ веков. Внук учителя имамов Шамиля и Гази-Мухаммада Саида Араканского, чьи пути потом разошлись. Человек энциклопедических знаний, обладавший феноменальной памятью М.Нурмагомедов, Устаз (что соответствует европейскому - "Мэтр"), как его с почтением называли, знал историю Кавказа из первых уст, от тех, кто делал эту историю, или видел, как она складывалась. Многие зарубежные кавказоведы, приезжавшие в Дагестан, потом цитировали и цитируют по сей день М. Нурмагомедова, как первоисточник, хотя он не издал ни одной своей книги. Он мог рассказывать часами, не запинаясь и не сбиваясь. Сам М.Нурмагомедов опирался на огромную личную библиотеку, которая перешла ему в наследство от его деда, и которую он бережно пополнял всю свою жизнь, а так же на устные предания, передаваемые из поколения в поколение и услышанные им от выдающихся дагестанских арабистов. В годы разгула атеизма, когда арабские манускрипты изымались и сжигались на площадях, он выхватывал рукописи из огня, ходил в их поисках по кладбищам, куда люди относили древние рукописи, боясь оставлять их дома…
Рассказы его завораживали до такой степени, что мы, слушавшие, забывали их записывать. Из всех дагестанских журналистов один только Магомед Тагиров догадался записать и издать отдельной книжкой некоторые рассказы Устаза. Это только малая толика знаний, безвозвратно ушедших вместе с Устазом. Тем и ценнее. В поисках материалов для своей поэмы «Уздень» копошась в своих архивах и библиотеке, я нашел эту книгу, изданную на аварском языке небольшим тиражом в 1996 году. Вот и решил понемногу переводить и публиковать в своем блоге рассказы М.Нурмагомедова, с запоздалым огорчением ругая себя: «Что мне мешало делать это при его жизни?!».
Первый публикуемый тут рассказ, связан с событием, описываемым мною в поэме «Уздень».
АЛИХАН ХУНЗАХСКИЙ
В 1843 году царские войска спешно покидали горы, направляясь к своей крепости Темир-Хан-Шура и оставляя свои крепости в Хунзахе, Цатанихе, Гоцатле, Зирани. Имам Шамиль назначил наибом Койсубулинского участка Мухаммада Худаната Гоцатлинского. Главную канцелярию этого участка он разместил в ауле Инхо, где для охраны правопорядка и возможных военных действий был расквартирован отряд мюридов. Среди них был отец будущих знаменитых царских офицеров генерала Максуда и полковника Кайтмаза Алихановых - Алихан. В ту пору он еще не был женат. Рассказывают, что жизнерадостный и решительный Алихан стал заглядываться на аульских женщин и волочиться за ними. Одной из них он предлагал выйти за него замуж, но отцу девушки не хотелось выдавать дочь за чужака, за выходца из другого аула. Алихан не отступал, и родители девушки пожаловались имаму, написали ему письмо. Разрешавший горцам иметь по три-четыре жены, не допуская, чтобы женщины оставались вдовами, имам никогда и никому не позволял и не прощал непристойного, оскорбительного поведения в отношении женщин. Получив письмо, имам принимает незамедлительное решение и посылает распоряжение наибу Мухаммаду Худанату. Наблюдавший за недовольством джамаата аула Инхо и озлобленностью родителей девушки Алихан был начеку. До него дошли сведения, что имаму была послана жалоба на него. И вот однажды он случайно повстречался с гонцом, который нес из Ведено в Инхо письмо имама наибу Худанату. После разговора с неосведомленным гонцом и расспросов, Алихан вызвался сам доставить это письмо наибу. Гонец согласился с благодарностью. Подозрения Алихана оказались небеспочвенными, он обнаружил, что письмо касается как раз его самого. Алихан не очень хорошо знал арабский, но он решил не прибегать ни к чьей помощи. Знаний ему хватило, чтобы понять содержание письма, в котором имам обмолвился о смертной казни. В поисках спасения, он решил бежать к русским. Право, чем же не пропуск - письмо самого имама (это письмо он носил с собою всю свою жизнь)! Перевалив через горы, Алихан спустился к Эндирей-аулу, в окрестностях которого стояла русская крепость. Конечно, он мог найти и другой выход из сложившиейся ситуации, но родившемуся и выросшему в Хунзахе, с детства встречавшемуся с русскими, знавшему их язык, видевшему их благорасположенность к ханской семье и челяди Алихану были по нраву их широкая душа и щедрые дары. Он знал, что русские охотно встречают перебежчиков со стороны имама. И на самом деле, судьба помиловала его, а русские щедро одарили. Царская администрация приняла его с почестями. Алихана отправили на учебу. Он стал русским офицером. Честолюбивый, усердный и талантливый Алихан быстро заслужил уважение.
(…) Август 1859 года. Последний бой Шамиля. Алихан, к тому времени уже полковник русской армии, находится среди осаждающих Гуниб. Шамиль был хорошо осведомлен о карьере и о делах Алихана. За ним все эти годы тайно наблюдали лазутчики. Итак, русские, окружившие крепость на Гунибе, требуют сложить оружие. Начинаются переговоры. Изъяснявшийся по-аварски полковник Лазарев вместе с несколькими горцами, состоявшими на русской службе, время от времени в красным флагом в руках навещает лагерь противника. Эти переговоры длятся с 14 по 25 августа. Имам в смятении. Не считая самых верных ему мюридов, народ обессилел и устал от тридцатилетней войны. Потому имам и хотел, и не хотел продолжения войны. Он терялся в догадках: что случится с семьей и с верными сподвижниками, если он примет условия русских?! Однажды русские уже отказались от его единственного условия: в случае прекращения сопротивления позволить ему с близкими людьми поехать на Восток.
На сей раз для обсуждения этого условия русские послали к Шамилю Данияла Илисуйского, бывшего шамилевского наиба, переметнувшегося впоследствии к русским. Приближенные имама не допустили его и прогнали прочь.Когда в очередной раз имам попросил Лазарева прислать к нему полковника Алихана, тот согласился. Вскоре Лазарев вернулся вместе с Алиханом, и имам попросил Лазарева оставить их наедине. Лазарев удалился, а Шамиль и Алихан остались у дверей мечети.
- Алихан, - доброжелательно и без тени подозрения обратился к нему Шамиль, - скажи мне по-правде, что на сердце у русских, что они задумали на самом деле? Мне больше не у кого спросить об этом…
Осведомленный об истинных намерениях Барятинского Алихан не только изложил их в подробностях, но и поделился своими соображениями.
- По приказу императора он (Барятинский) должен с почетом доставить тебя со всеми твоими близкими и приближенными к нему (к царю). Поначалу ты будешь жить там в спокойствии. А что будет после - этого я не знаю.
- Будет ли так? - задумчиво пробормотал имам.
- Если хорошо подумать, то я могу сказать, что именно так и будет, - ответил Алихан.
- Спасибо тебе. Можешь идти.
В этот момент Алихан достал из кармана потертое от времени письмо Шамиля, разгладил его и с извинением обратился к имаму:
- Имам, вот из-за этого письма я перебежал к русским. Семнадцать лет я хранил его. Вот ведь как судьба распорядилась, вот при каких обстоятельствах довелось нам встретиться!!
Имам встрепенулся, взял в руки письмо и перечитал его.
- Тут написано, что такое поведение д о с т о й н о смертной казни, но я не выносил приговора казнить тебя, - скорбно улыбаясь сказал Шамиль.
Алихан вздрогнул и задумался. Потом, попрощавшись с имамом, поспешил к Лазареву…
Перевод с аварского.
«НурмухIамадил МухIамадил биценал». Библиотека Фонда Шамиля. Махачкала, 1996 год.