Почему происходит языковой сдвиг? (1)
Настоящий толчок изучению проблем языковых меньшинств дали исследования американского социолингвиста Джошуа Фишмана (р.1926).
Важными вехами стали его книги Reversing language Shift: Theory and Practice of Assistance to Threatened Languages. Clevedon, Multilingual Matters, 1991, и Can Threatened Languages Be Saved? Clevedon, Multilingual Matters, 2000.
В них он рассматривает причины, условия и факторы языковой ассимиляции меньшинств, оценивает возможность возрождения угасающего языка, разбирает типичные аргументы его сторонников и противников, дает рекомендации тем, кто ведет работу по противодействию языковой ассимиляции.
К сожалению, работы Джошуа Фишмана практически не переводились на русский язык и неизвестны в России тем, кому они больше всего необходимы - активистам из числа коренных народов, борющимся за сохранение своих языков. Знакомство с его трудами могло бы добавить им уверенности в правоте своего дела, помочь в дискуссиях и в практической работе, позволить избежать типичных ошибок и обогатиться международным опытом, накопленным в этой сфере.
Здесь предлагается отрывок из первой упомянутой книги Reversing language Shift: Theory and Practice of Assistance to Threatened Languages.
Это не академический перевод, а попытка изложить содержание достаточно близко к тексту и в тоже время доступно для неспециалиста. Надо пояснить понятия, которые здесь используются:
Language shift, LS - «языковой сдвиг», т.е. отказ от родного языка и переход на язык большинства населения. В данном русском переложении вместо этого термина иногда используется более привычное словосочетание «языковая ассимиляция».
Reversing language shift, RLS - «разворачивание вспять языкового сдвига», т.е. возрождение, сохранение языка. В данном тексте этот громоздкий для русского языка термин обычно переводится как «сохранение языка».
X - этнолингвистическое меньшинство и все, что к нему относится. Язык Х - язык меньшинства, которому угрожает ассимиляция.
Y - этнолингвистическое большинство и все, что к нему относится. Язык Y - язык большинства.
Почему происходит языковой сдвиг?
Вопросы, где и почему происходит языковой сдвиг, тесно связаны, особенно на ранних стадиях сдвига. Местоположение сдвига в общем социокультурном пространстве языкового сообщества показывает, где именно стрессы и напряжения межкультурного контакта размыли способность малого и слабого языка сопротивляться сильному и большому. Тем не менее социальные процессы проявляются с течением времени, и те, кто хочет понимать языковый сдвиг, чтобы противостоять ему, должны принимать во внимание и историю, и современное положение. Конечно, острые проблемы требуют незамедлительных мер, но без понимания их связи с более глубинными причинами эти меры будут лишь поверхностными и половинчатыми, а не действенными шагами с долгосрочными последствиями.
Мы не будем рассматривать здесь среди причин языкового сдвига такой фактор, как прямой запрет на использование и защиту миноритарного языка. Такой запрет должен быть снят, и следует подчеркнуть его негативное влияние в целом на справедливость и демократию, в том числе его разлагающее влияние на моральные и этические качества большинства. Здесь у меньшинства нет в распоряжении иных средств, кроме как моральное убеждение и создание коалиций с другими группами, несправедливо поставленными в неблагоприятные условия. Большинство, которое глухо к своей собственной несправедливости в вопросах культурной демократии, обычно точно так же глухо к другим несправедливостям в системе, которую оно контролирует, будь то в расовой, экономической, религиозной или сексуальной сфере, поэтому этнолингвистическим меньшинствам редко приходится в одиночку нести бремя сопротивления.
Можно также вынести проблему на суд международной общественности, и существует много профессиональных ассоциаций, которые могут помочь ознакомить весь мир с тяжелым положением этнолингвистических меньшинств и заручиться пониманием, симпатией, материальной поддержкой и моральным давлением во имя их самых элементарных человеческих устремлений (устремлений, которые представители большинства воспринимают как должное, когда дело касается их самих), а именно дать своим детям возможность жить в соответствии с собственными культурными нормами, ценностями и предпочтениями. Это трудная борьба, но многолетний опыт доказал, что она не бесполезна, поскольку откровенный запрет деятельности этнолингвистических меньшинств становится все более редким и является уделом явно отсталых и отвратительных в нравственном отношении тоталитарных режимов.
Как правило, юридические проблемы, стоящие перед миноритарными этнолингвистическими группами, заключаются не в таком явно враждебном законодательстве, а скорее связаны с обычной незаинтересованностью властей, их пассивностью и игнорированием жалоб, касающихся прав меньшинств, которые ясно прописаны в законодательстве. Такой подход к ограничению этнолингвистических прав меньшинств наблюдается не только у явно антидемократических режимов, но практически повсюду в мире. Наверное, он в какой-то мере неизбежен и является самым распространенным способом, который сознательно или неосознанно используют привилегированные слои общества, стремящиеся сохранить свои привилегии и власть.
Здесь у меньшинств еще больше свободы для протестов, судебных исков и создания коалиций для того, чтобы их права уважались в большей степени, законы исполнялись полнее, а бюрократические препоны устранялись быстрее. Чаще всего движение в поддержку языка начинается с добровольных самостоятельных усилий меньшинства, на фоне отсутствия заинтересованности со стороны большинства и апатии со стороны части самого меньшинства. В целом, скрытое противодействие и намеренное безразличие со стороны большинства, а также политический и общественный пиар со стороны меньшинства в целях преодолеть это противодействие и безразличие (которое присуще не только большинству, но и большой, если не большей, части социальных структур самого меньшинства) - все это постоянно сопутствует усилиям по сохранению языка. Это касается также усилий, призванных воздействовать на непосредственные факторы языкового сдвига, к которым мы сейчас переходим.
( продолжение)
Важными вехами стали его книги Reversing language Shift: Theory and Practice of Assistance to Threatened Languages. Clevedon, Multilingual Matters, 1991, и Can Threatened Languages Be Saved? Clevedon, Multilingual Matters, 2000.
В них он рассматривает причины, условия и факторы языковой ассимиляции меньшинств, оценивает возможность возрождения угасающего языка, разбирает типичные аргументы его сторонников и противников, дает рекомендации тем, кто ведет работу по противодействию языковой ассимиляции.
К сожалению, работы Джошуа Фишмана практически не переводились на русский язык и неизвестны в России тем, кому они больше всего необходимы - активистам из числа коренных народов, борющимся за сохранение своих языков. Знакомство с его трудами могло бы добавить им уверенности в правоте своего дела, помочь в дискуссиях и в практической работе, позволить избежать типичных ошибок и обогатиться международным опытом, накопленным в этой сфере.
Здесь предлагается отрывок из первой упомянутой книги Reversing language Shift: Theory and Practice of Assistance to Threatened Languages.
Это не академический перевод, а попытка изложить содержание достаточно близко к тексту и в тоже время доступно для неспециалиста. Надо пояснить понятия, которые здесь используются:
Language shift, LS - «языковой сдвиг», т.е. отказ от родного языка и переход на язык большинства населения. В данном русском переложении вместо этого термина иногда используется более привычное словосочетание «языковая ассимиляция».
Reversing language shift, RLS - «разворачивание вспять языкового сдвига», т.е. возрождение, сохранение языка. В данном тексте этот громоздкий для русского языка термин обычно переводится как «сохранение языка».
X - этнолингвистическое меньшинство и все, что к нему относится. Язык Х - язык меньшинства, которому угрожает ассимиляция.
Y - этнолингвистическое большинство и все, что к нему относится. Язык Y - язык большинства.
Почему происходит языковой сдвиг?
Вопросы, где и почему происходит языковой сдвиг, тесно связаны, особенно на ранних стадиях сдвига. Местоположение сдвига в общем социокультурном пространстве языкового сообщества показывает, где именно стрессы и напряжения межкультурного контакта размыли способность малого и слабого языка сопротивляться сильному и большому. Тем не менее социальные процессы проявляются с течением времени, и те, кто хочет понимать языковый сдвиг, чтобы противостоять ему, должны принимать во внимание и историю, и современное положение. Конечно, острые проблемы требуют незамедлительных мер, но без понимания их связи с более глубинными причинами эти меры будут лишь поверхностными и половинчатыми, а не действенными шагами с долгосрочными последствиями.
Мы не будем рассматривать здесь среди причин языкового сдвига такой фактор, как прямой запрет на использование и защиту миноритарного языка. Такой запрет должен быть снят, и следует подчеркнуть его негативное влияние в целом на справедливость и демократию, в том числе его разлагающее влияние на моральные и этические качества большинства. Здесь у меньшинства нет в распоряжении иных средств, кроме как моральное убеждение и создание коалиций с другими группами, несправедливо поставленными в неблагоприятные условия. Большинство, которое глухо к своей собственной несправедливости в вопросах культурной демократии, обычно точно так же глухо к другим несправедливостям в системе, которую оно контролирует, будь то в расовой, экономической, религиозной или сексуальной сфере, поэтому этнолингвистическим меньшинствам редко приходится в одиночку нести бремя сопротивления.
Можно также вынести проблему на суд международной общественности, и существует много профессиональных ассоциаций, которые могут помочь ознакомить весь мир с тяжелым положением этнолингвистических меньшинств и заручиться пониманием, симпатией, материальной поддержкой и моральным давлением во имя их самых элементарных человеческих устремлений (устремлений, которые представители большинства воспринимают как должное, когда дело касается их самих), а именно дать своим детям возможность жить в соответствии с собственными культурными нормами, ценностями и предпочтениями. Это трудная борьба, но многолетний опыт доказал, что она не бесполезна, поскольку откровенный запрет деятельности этнолингвистических меньшинств становится все более редким и является уделом явно отсталых и отвратительных в нравственном отношении тоталитарных режимов.
Как правило, юридические проблемы, стоящие перед миноритарными этнолингвистическими группами, заключаются не в таком явно враждебном законодательстве, а скорее связаны с обычной незаинтересованностью властей, их пассивностью и игнорированием жалоб, касающихся прав меньшинств, которые ясно прописаны в законодательстве. Такой подход к ограничению этнолингвистических прав меньшинств наблюдается не только у явно антидемократических режимов, но практически повсюду в мире. Наверное, он в какой-то мере неизбежен и является самым распространенным способом, который сознательно или неосознанно используют привилегированные слои общества, стремящиеся сохранить свои привилегии и власть.
Здесь у меньшинств еще больше свободы для протестов, судебных исков и создания коалиций для того, чтобы их права уважались в большей степени, законы исполнялись полнее, а бюрократические препоны устранялись быстрее. Чаще всего движение в поддержку языка начинается с добровольных самостоятельных усилий меньшинства, на фоне отсутствия заинтересованности со стороны большинства и апатии со стороны части самого меньшинства. В целом, скрытое противодействие и намеренное безразличие со стороны большинства, а также политический и общественный пиар со стороны меньшинства в целях преодолеть это противодействие и безразличие (которое присуще не только большинству, но и большой, если не большей, части социальных структур самого меньшинства) - все это постоянно сопутствует усилиям по сохранению языка. Это касается также усилий, призванных воздействовать на непосредственные факторы языкового сдвига, к которым мы сейчас переходим.
( продолжение)