Тридцать лет и три года
(начало позаимствовал, слегка изменив, из своего поста от 20 июня 2007 г., http://multifidum.livejournal.com/29725.html#cutid1 ибо это есть продолжение, фото оттуда же)
Как-то раз я окончил художественную школу, а в другой раз поступил в НГУ. Когда я совершил второй из этих поступков, я очень испугался, что из-за первго меня привлекут к работе в стенгазете (под названием "Кентавр", так как наш факультет составлен из биологического и химического отделений). Я испугался так сильно, что пришел туда сам. И проработал там все пять лет университета. Там оказалась хорошая компания. В конце первого курса я рассказал ей о дактилоризе, которую я нашел в долине Зырянки. Эка невидаль! Да она даже и не цвела. Но это было мое первое лето а Академгородке. Две девушки (одна из которых была редактором "Кентавра", но главное, конечно, другая) и один юноша захотели взглянуть. И я повел их смотреть (притом что в общежитии меня ждали приехавшие родители). Уже смеркалось, кусались комары. А у меня было такое правило - не уходить из леса без хотя бы одного кадра. Ну не зря же я таскал с собой автономную вспышку с батареей "Молния" на полтора килограмма. И я снял первую попавшуюся пяденицу, выскочившую из травы и присевшую на лист. Своим чередом проявил, напечатал и вклеил в альбом. Это было тридцать три года назад.
Через месяц я познакомился на Алтае с Великим Сибирским Энтомологом (можно в кавычках, можно без, кому как нравится, мне - второе), но по совершенно мне сейчас непонятной причине это знакомство временно не получило развития в сотрудничестве (это сейчас мы едва ли не ежедневно перезваниваемся). Так что мой альбом попался ему только на моем пятом курсе. На сделанной тогда фотографии он подпрыгнул едва ли не выше своих ушей (кто знает - для него это обычное дело). Оказалось, что я снял вид, ранее известный из Сибири лишь по четырем экземплярам) - эверсманнию украшенную (Eversmannia exornata), единственный из почти тропического тогда семейства, а ныне подсемейства эпиплемид из семейства ураниид, который проникает в Среднюю Россию (откуда тогда был известнен не в большем числе экземпляров) и на юг Сибири.
Через 11 лет я оказался в точности на том же участке долины, где, слава богу, нет ни троп ни чего другого, и к своему изумлению обнаружил там тех же бабочек, причем десятки. Что удивительно - они встречались на участке долинного луга (для поклонников профессора Стебаева добавлю что в трансилляке) метров 150 длиной, за пределами же участка не было ни одной. Мы с Великим обследовали это место несколько дней, но ограничивающий фактор так и остался для нас тайной. Везде по ареалу эта бабочка встречается неподалеку от лабазника вязолистного, которого много как на этом заколдованном месте, так и за его пределами. Я даже предположил, что бабочка связана с ужовником - редчайшим и примитивнейшим папоротником, который я впоследствии нашел только на этом участке долины. И даже искал на нем гусениц. Но не нашел.
Еще через пятнадцать лет я снова пришел на то же место. (Туда можно приходить хоть каждый день, но смысл?) И снова нашел тех же бабочек, и снова десятки, и снова строго на том же участке! Фото оттуда:
И еще на следующий год я пришел туда уже не просто так, а с высоконаучной целью. Дело в том, что ареал вида судя по всему разорван на три части - восточноевропейскую, западно-среднесибирскую и дальневосточную. Никто никогда не находил его ни на Урале, ни в Прибайкалье. По гипотезе Великого, разрыв ареалов таких субнеморальных, достаточно тепло-и влаголюбивых видов произошел очень недавно, уже после климатического оптимума Голоцена, тогда как раньше такие разрывы довольно лихо связывали с "ледниковым периодом". Таким образом, "экспертные" оценки самого позднего времени существования непрерывного арела различались на три порядка - от не менее миллиона до пяти тысяч лет. Само собой, такой разброс вопиил к молекулярному себя разрешению. Поэтому на этот раз я пришел собрать несколько экземпляров для филогеографического анализа, что и сделал. Экземпляры эзерсмании из Европы (тульская область) нам прислал редактор одноименного журнала "Эверсманния", а с Дальнего Востока - редактор "Амурского зоологического журнала" (как-то все редактора). Последние были из дважды смешного места - с Помпеевского хребта в Еврейской Автономной Области.
И наш аспирант Володя приступил к делу. Напомню - это был 2008 год. А статью мы написали через пять лет, послав в журнал в славный день 7 ноября 2013 г. Почему - хороший вопрос. Володя обладает глубокими знаниями и компетенциями в огромном количестве областей и в молекулярной биологии и даже матбиологии может буквально все, что может потребоваться. Но он еще и маниакальный преподаватель и преподает в школах, включая ФМШ, в образовательном центре, созданном его отцом, плюс повышение квалификации учителей, плюс еще заочно. То есть кадр глубоко позитивный и уникальный во множестве отношений. Но, обладая прекрасными способностями и даже к страстью к структурному планированию (я видел у него на стене целые планы сражений за результаты, где дритте Колонна маршир), он не ощущает фактора времени и, кажется, вообще не понимает что это такое. А сам я уже четыре года не притрагиваюсь к пипеткам - сначала по объективным обстоятельствам, а потом уже по субъективным. Кстати, надо бы притронуться.
Честно говоря, я не очень рад, что мы начали изучать виды с сибирскими дизъюнкциями ареалов именно с эверсмании. Ее дизъюнкции невелики, а сама она все-таки крохотная, поэтому даже в те, что есть, я верю не до конца (хотя как минимум на Урале ее искали вполне серьезные люди). Даже было жалко тратить на нее такое помпезное введение. Лучше бы начать с харизматичных амфипалеарктов. Но время было сложное и грант был только по Академгородку, с нее и начали. Кроме того, пока мы пять лет ковырялись, наши скромные подходы стремительно устаревали. Сейчас, поди, цельные геномы мечи. И в общем получилась огромная статья, основанная на десятке последовательностей. Можно не добавлять, что наши ожидания о недавнем времени дизъюнкций - вполне оправдались - оно оказалось недавним за пределами разрешения метода. То есть разрывы ареала этой бабочки суть следствие деградации в связи с завершением нашего текущего межледниковья (а вовсе не остатки чего-либо дледникового).
Мы послали ее в неплохой журнал, без особых надежд. Но столкнулись проблемами иного рода. Послав статью в ноябре, в мае мы сочли возможным осведомиться у менеждера что за фигня, но он нас обнадежил, что, мол, одна рецензия уже есть, ждем вторую. В сентябре написали уже главному редактору. Он рассыпался в извининиях,
сказал, что такого не должно было случиться. И действтительно, через неделю получили статью с одной (!)рецензией и вердиктом minor revision. Она меня, что называется, за муки полюбила - вторую рецензию простили ввиду неадекватности ситуации с рецензированием. Ее, видимо, так и не дожались. Мы немедленно сделали что требовалось, кое что еще добавили и послали. Приняли ее - это после minor revision-то! - еще
только через два месяца! Ну и вышла она в электронном виде сегодня, спустя 14 месяцев после получения журналом.
Резюме здесь, но полный текст требует подписки или оплаты. Но зачем, если я его вышлю всем желающим по E-mail, если они мне его сообщат (на что имею полное право).
В общем, результат не то чтобы впечатляет - гора родила в общем-то мышь. Для западного читателя самым интересным по всей видимости будет факт сушествования Jewish Autonomous Province. Но вдохновляет то, что
1) это первый результат совмещения моих энтомологических и молекулярных интересов, четверть века сосуществовавших как две несмешивающиеся фазы, а также
2) внутрилабораторного компромисса между истона аче уно и марипосятиной, который был достигнут шесть лет назад, да сейчас как-то сам собой уже испарился (за отсутствием результатов). И, наконец,
3) Это достаточно красивое завершение красивой истории о том, как тридцать лет и три года назад юный фотограф природы не хотел уходить из леса без единого кадра.
Как-то раз я окончил художественную школу, а в другой раз поступил в НГУ. Когда я совершил второй из этих поступков, я очень испугался, что из-за первго меня привлекут к работе в стенгазете (под названием "Кентавр", так как наш факультет составлен из биологического и химического отделений). Я испугался так сильно, что пришел туда сам. И проработал там все пять лет университета. Там оказалась хорошая компания. В конце первого курса я рассказал ей о дактилоризе, которую я нашел в долине Зырянки. Эка невидаль! Да она даже и не цвела. Но это было мое первое лето а Академгородке. Две девушки (одна из которых была редактором "Кентавра", но главное, конечно, другая) и один юноша захотели взглянуть. И я повел их смотреть (притом что в общежитии меня ждали приехавшие родители). Уже смеркалось, кусались комары. А у меня было такое правило - не уходить из леса без хотя бы одного кадра. Ну не зря же я таскал с собой автономную вспышку с батареей "Молния" на полтора килограмма. И я снял первую попавшуюся пяденицу, выскочившую из травы и присевшую на лист. Своим чередом проявил, напечатал и вклеил в альбом. Это было тридцать три года назад.
Через месяц я познакомился на Алтае с Великим Сибирским Энтомологом (можно в кавычках, можно без, кому как нравится, мне - второе), но по совершенно мне сейчас непонятной причине это знакомство временно не получило развития в сотрудничестве (это сейчас мы едва ли не ежедневно перезваниваемся). Так что мой альбом попался ему только на моем пятом курсе. На сделанной тогда фотографии он подпрыгнул едва ли не выше своих ушей (кто знает - для него это обычное дело). Оказалось, что я снял вид, ранее известный из Сибири лишь по четырем экземплярам) - эверсманнию украшенную (Eversmannia exornata), единственный из почти тропического тогда семейства, а ныне подсемейства эпиплемид из семейства ураниид, который проникает в Среднюю Россию (откуда тогда был известнен не в большем числе экземпляров) и на юг Сибири.
Через 11 лет я оказался в точности на том же участке долины, где, слава богу, нет ни троп ни чего другого, и к своему изумлению обнаружил там тех же бабочек, причем десятки. Что удивительно - они встречались на участке долинного луга (для поклонников профессора Стебаева добавлю что в трансилляке) метров 150 длиной, за пределами же участка не было ни одной. Мы с Великим обследовали это место несколько дней, но ограничивающий фактор так и остался для нас тайной. Везде по ареалу эта бабочка встречается неподалеку от лабазника вязолистного, которого много как на этом заколдованном месте, так и за его пределами. Я даже предположил, что бабочка связана с ужовником - редчайшим и примитивнейшим папоротником, который я впоследствии нашел только на этом участке долины. И даже искал на нем гусениц. Но не нашел.
Еще через пятнадцать лет я снова пришел на то же место. (Туда можно приходить хоть каждый день, но смысл?) И снова нашел тех же бабочек, и снова десятки, и снова строго на том же участке! Фото оттуда:
И еще на следующий год я пришел туда уже не просто так, а с высоконаучной целью. Дело в том, что ареал вида судя по всему разорван на три части - восточноевропейскую, западно-среднесибирскую и дальневосточную. Никто никогда не находил его ни на Урале, ни в Прибайкалье. По гипотезе Великого, разрыв ареалов таких субнеморальных, достаточно тепло-и влаголюбивых видов произошел очень недавно, уже после климатического оптимума Голоцена, тогда как раньше такие разрывы довольно лихо связывали с "ледниковым периодом". Таким образом, "экспертные" оценки самого позднего времени существования непрерывного арела различались на три порядка - от не менее миллиона до пяти тысяч лет. Само собой, такой разброс вопиил к молекулярному себя разрешению. Поэтому на этот раз я пришел собрать несколько экземпляров для филогеографического анализа, что и сделал. Экземпляры эзерсмании из Европы (тульская область) нам прислал редактор одноименного журнала "Эверсманния", а с Дальнего Востока - редактор "Амурского зоологического журнала" (как-то все редактора). Последние были из дважды смешного места - с Помпеевского хребта в Еврейской Автономной Области.
И наш аспирант Володя приступил к делу. Напомню - это был 2008 год. А статью мы написали через пять лет, послав в журнал в славный день 7 ноября 2013 г. Почему - хороший вопрос. Володя обладает глубокими знаниями и компетенциями в огромном количестве областей и в молекулярной биологии и даже матбиологии может буквально все, что может потребоваться. Но он еще и маниакальный преподаватель и преподает в школах, включая ФМШ, в образовательном центре, созданном его отцом, плюс повышение квалификации учителей, плюс еще заочно. То есть кадр глубоко позитивный и уникальный во множестве отношений. Но, обладая прекрасными способностями и даже к страстью к структурному планированию (я видел у него на стене целые планы сражений за результаты, где дритте Колонна маршир), он не ощущает фактора времени и, кажется, вообще не понимает что это такое. А сам я уже четыре года не притрагиваюсь к пипеткам - сначала по объективным обстоятельствам, а потом уже по субъективным. Кстати, надо бы притронуться.
Честно говоря, я не очень рад, что мы начали изучать виды с сибирскими дизъюнкциями ареалов именно с эверсмании. Ее дизъюнкции невелики, а сама она все-таки крохотная, поэтому даже в те, что есть, я верю не до конца (хотя как минимум на Урале ее искали вполне серьезные люди). Даже было жалко тратить на нее такое помпезное введение. Лучше бы начать с харизматичных амфипалеарктов. Но время было сложное и грант был только по Академгородку, с нее и начали. Кроме того, пока мы пять лет ковырялись, наши скромные подходы стремительно устаревали. Сейчас, поди, цельные геномы мечи. И в общем получилась огромная статья, основанная на десятке последовательностей. Можно не добавлять, что наши ожидания о недавнем времени дизъюнкций - вполне оправдались - оно оказалось недавним за пределами разрешения метода. То есть разрывы ареала этой бабочки суть следствие деградации в связи с завершением нашего текущего межледниковья (а вовсе не остатки чего-либо дледникового).
Мы послали ее в неплохой журнал, без особых надежд. Но столкнулись проблемами иного рода. Послав статью в ноябре, в мае мы сочли возможным осведомиться у менеждера что за фигня, но он нас обнадежил, что, мол, одна рецензия уже есть, ждем вторую. В сентябре написали уже главному редактору. Он рассыпался в извининиях,
сказал, что такого не должно было случиться. И действтительно, через неделю получили статью с одной (!)рецензией и вердиктом minor revision. Она меня, что называется, за муки полюбила - вторую рецензию простили ввиду неадекватности ситуации с рецензированием. Ее, видимо, так и не дожались. Мы немедленно сделали что требовалось, кое что еще добавили и послали. Приняли ее - это после minor revision-то! - еще
только через два месяца! Ну и вышла она в электронном виде сегодня, спустя 14 месяцев после получения журналом.
Резюме здесь, но полный текст требует подписки или оплаты. Но зачем, если я его вышлю всем желающим по E-mail, если они мне его сообщат (на что имею полное право).
В общем, результат не то чтобы впечатляет - гора родила в общем-то мышь. Для западного читателя самым интересным по всей видимости будет факт сушествования Jewish Autonomous Province. Но вдохновляет то, что
1) это первый результат совмещения моих энтомологических и молекулярных интересов, четверть века сосуществовавших как две несмешивающиеся фазы, а также
2) внутрилабораторного компромисса между истона аче уно и марипосятиной, который был достигнут шесть лет назад, да сейчас как-то сам собой уже испарился (за отсутствием результатов). И, наконец,
3) Это достаточно красивое завершение красивой истории о том, как тридцать лет и три года назад юный фотограф природы не хотел уходить из леса без единого кадра.