Нефедов (большей частью) & Коротаев
Согласно теории Голдстоуна, революцию начинают низшие слои элиты, которые стремятся к перераспределению ресурсов и увлекают за собой народ
В развитии многих стран четко прослеживаются так называемые демографические циклы, состоящие из трех фаз: Рост, Сжатие и Кризис. Во время фазы Роста ресурсов много и население быстро растет. Однако рост населения быстро приводит к снижению уровня жизни, так как земля при традиционных технологиях может прокормить только ограниченное число людей. Тогда наступает фаза Сжатия. Она сопровождается голодом, войнами, революциями, и численность населения снова снижается. Все это приводит к Кризису, за которым следует фаза Роста.
Сергей Нефедов: Первой математической моделью развития общества была модель предложенная Томасом Мальтусом на рубеже XVIII - XIX веков. Сам Мальтус формулы не писал, но его теория может быть легко выражена простыми формулами.
Андрей Коротаев: Разработанные математические модели принесли, несмотря на всю осторожность, проявленную Сергеем, вполне ощутимые результаты. Я могу сказать про модель Сергея Нефедова. В этой модели описывается динамика очень большого количества показателей, в том числе модель приводит к неожиданным выводам. Кажется, чем больше избыточного продукта на одного человека производится, тем больше возможностей для роста городов. А согласно модели Сергея получается, что на самом деле чем ситуация менее благополучна, тем быстрее растут города. Получается такая парадоксальная картина: когда мы в целом наблюдаем быстрые темпы роста населения, города растут медленно, как только темпы роста населения замедляются - начинается быстрый рост городов. Выглядит это не вполне правдоподобно. Но проверяешь по фактическим данным, получается именно так.
* систематически случающиеся неурожаи - это просто реальность аграрных обществ. /М. С. Столь значимая для них, почему они и аграрные/
* В неурожайный год, обедневшие крестьяне вынуждены либо свою землю закладывать, либо продавать более богатым соседям. Поскольку модель построена для Китая в ней учтена именно китайская специфика. Норма сдачи земли в аренду в Китае в период младшей Хань была «исполу», то есть арендатору доставалась половина собранного урожая. Поэтому помещику было бессмысленно сдавать крестьянину в аренду участок, достаточный для того, чтобы прокормить только его самого и его семью, нужно было сдавать в два раза больший участок. Соответственно, если два крестьянина в деревне теряли землю, то землю в аренду имел возможность получить только один крестьянин. Соответственно, один крестьянин из деревни вынужден был уходить. Но его положение не было абсолютно безнадежным, потому что потенциально он мог найти работу в городе. Потому что тот же самый помещик, который в этой ситуации богател, был заинтересован в покупке товаров, производимых в городах. И поэтому, с одной стороны, один и тот же процесс выталкивал население из деревни, с другой стороны, создавал рабочие места в городах. Собственно говоря, из общего математического описания этой модели выводится две кривые: кривая общего роста населения и кривая роста городов, которые ведут себя по-разному.
Сергей Нефедов: 1990-ые годы характеризовались новым теоретическим прорывом в большой теории демократических циклов. Появилась так называемая демографически-структурная теория Джека Голдстоуна - это работа 91 года. Если раньше рассматривался просто рост населения, то Голдстоун рассматривает уже не просто однородную популяцию, а структуру, в которую входят народ, элита и государство. Эти три элемента связаны с распределением ресурсов. Государство и элита отнимают часть ресурсов у народа. В то же время они обеспечивают народ определенными услугами. Государство, в частности, обеспечивает военную защиту, политический порядок.
Голдстоун рассматривает эволюцию структуры в условиях роста населения. Разные элементы этой структуры по-разному реагируют на рост населения. Мы уже говорили о том, как реагирует народ. Численность простого народа растет, заработная плата падает, появляется крестьянское малоземелье, голод, что и приводит к кризису. Это у Голдстоуна так же, как и в классической теории. Но элита реагирует на перенаселение несколько иначе. Если ее численность растет, и она беднеет, ей нужны новые ресурсы. При этом элита фракционируется, то есть появляются бедные и богатые слои элиты, которые вступают в конкуренцию за ресурсы между собой и с государством, что немаловажно. Элита предъявляет определенные претензии государству. Государство со своей стороны тоже испытывает определенные последствия роста населения. Оно собирает налоги с крестьян, которые уже не могут платить налоги, потому что они обнищали, у них нет земли. Это приводит к финансовому кризису.
С другой стороны, обедневшая элита требует поддержки от государства и просто атакует его. Элита приносит в народ идею облегчения его жизни. Она обещает облегчить положение, но вместе с тем она преследует свои цели, она пытается свергнуть государство, захватить власть и обеспечить для себя лучшее распределение ресурсов. И вот в этих условиях низшие слои элиты способны обратиться к недовольному народу, страдающему от голода и перенаселения, и поднять его на бунт. По Голдстоуну такова стандартная схема всех революций XVII, XVIII и даже XIX веков. революцию провоцируют низшие слои элиты, которые стремятся к перераспределению ресурсов
Но это голдстоуновское рассмотрение структуры, в принципе ограничено определенными временными рамками, в основном рамками традиционного общества. Последний цикл, который описывает Голдстоун - это большая волна революций 1848 года в Европе. Дальше начинается нечто новое.
http://web.archive.org/web/20060717051219/http://www.svobodanews.ru/Article/2006/07/11/20060711113513297.html
* * *
Для того, чтобы рассказать об истории России, с точки зрения теории демографических циклов, нужно вернуться к теории Голдстоуна (Jack Goldstone «Revolution and Rebellion in the Early Modern World». Berkeley, 1991). Голдстоун рассматривает не только рост народонаселения, но и его структуру: государство, элиту и народ. Они реагируют на рост населения по-разному. Если для народа рост населения приводит к малоземелью крестьян, падению потребления, то для элиты рост ее численности приводит к образованию фракций, к образованию бедных дворян и богатых бояр, которые вступают в борьбу между собой. В условиях недостатка ресурсов они покушаются так же и на то, что принадлежит государству. А государство в условиях России XV - XVII веков это - самодержавие. В принципе, единое и независимое русское государство начинается с Ивана Третьего (1440 - 1505). Он - великий князь владимирский и московский с 1462 года, «государь Всея Руси» с 1478. Это - начало государства российского.
Народ в это период - это свободные крестьяне. Они еще не были закрепощены, хотя переход был возможен только две недели вокруг Юрьева дня. И закон защищал права крестьянина. Элита - это дворяне и бояре, а государство - это самодержавие. В этот период начинается первая фаза демографического цикла - это период роста. Он действительно фиксируется новгородскими писцовыми книгами. В Новгороде за 14 лет, прошедших между двумя описями, население увеличилось на 14%, то есть в среднем рост оставлял около процента в год.
Это довольно высокий темп роста. Причем население росло и дальше, но уже сказывались последствия возросшей демографической нагрузки. Дело в том, что территория и климат России, хотя она и кажется обширной лесистой страной, очень неблагоприятны для земледелия. А тогда Россия кончалась возле Тулы на юге и около Нижнего Новгорода на востоке. Это была небольшая и бедная страна, население которой было зажато лесами на песчаных почвах, и ресурсы здесь были чрезвычайно ограничены. Поэтому допустимая плотность населения здесь довольно мала. И перенаселение начиналось, когда, казалось бы, вокруг еще остаются свободные земли. Уже примерно с 1520-ых годов новгородские данные показывают уменьшение роста численности населения, стабилизацию и уменьшение населения в некоторых пятинах - так назывались новгородские районы. На лицо все признаки фазы Сжатия - крестьянское малоземелье, уход крестьян в Новгород, который по тем временам оказался очень большим городом: в нем проживало около 10% населения новгородчины.
Новгород был ремесленным городом. Туда стекалось обезземеленное население, чтобы заниматься здесь ремеслом. И, в общем, это все протекало так, как и прогнозирует теория. Начались эпидемии, голод и резкий рост цен. С какого-то момента ресурсов для дальнейшего роста не стало. Те же процессы происходили и в центральных областях Российского государства: и здесь прогрессировало крестьянское малоземелье и росли цены. К тому же Россия вела в это время тяжелые войны. Для того, чтобы завоевать земли и таким образом расширить экологическую нишу этноса, обеспечить крестьян землей, а дворян поместьями, пошел в поход Иван Грозный.
Он взял Казань. Но это повлекло за собой большую войну не только с татарами, но и с Ливонским орденом, с Польшей. И, в конечном счете, военные налоги, плюс большой неурожай привели к катастрофическому голоду, который продолжался и в 1570 году. А в 1570 году к нему случилась еще и чума. И численность крестьян стала уменьшаться. На первый взгляд, это должно было снять проблему перенаселенности. Но в реальности система была более сложной - это было не просто население, а население довольно сложным образом структурированное. То есть фактор элиты радикально влиял на ситуацию.
Крестьяне стали разбегаться. Они не могли платить налоги, и им не оставалось ничего другого, как уходить, потому что неплательщиков, естественно, тащили «на правеж». А налоги с ушедших должны были платить оставшиеся. И это вызвало массовую эпидемию бегства. Помещики, естественно, находились в очень тяжелом положении и требовали прикрепления крестьян. И весь дальнейший период - это правление Бориса Годунова (около 1552-1605 гг, русский царь с 1598), полон этой борьбой дворянства за прикрепление крестьян, которое позволило бы дворянам, по крайней мере, иметь средства на военное снаряжение. Ведь война шла постоянно. В конечном счете, закрепощение оставалось как будто бы единственно возможным выходом, который позволил бы увеличить численность дворянского ополчения и восстановить его боеспособность. Что же последовало за этим? Закрепощение представляло собой трансформацию всей структуры - государство, элита, народ. Теперь помещики могли брать с крестьян, сколько хотели и резко увеличилась рента. В принципе ясно, что помещик, у которого всего три или четыре двора, для того, чтобы снаряжаться в поход, вынужден брать со своих крестьян все, вплоть до запасов, оставляемых на случай голода.
Таким образом, запасов у многих крестьян не было. А большой неурожай бывает в России каждые 7-8 лет, и если нет запасов, то последует страшный голод. Этот голод последовал в 1603 году. Борис Годунов сразу оценил ситуацию, он издал указ о восстановлении Юрьева дня, причем только для тех провинциальных помещиков, у которых нет хлебных запасов. Но крестьяне все равно уходили, бежали отовсюду. И бежали они на юг. И как только в следующем году Юрьев день был отменен, встал вопрос о возврате этих крестьян. Все они стали думать о том, что сейчас их начнут возвращать. И в этот самый растревоженный рой, на юге России, на северской Украине приходит человек, который объявляет себя царем Дмитрием и обещает всем свободу. Но надо сказать, что после того, как он действительно стал царем, он разрешил тем крестьянам, которые поддержали его на юге, не возвращаться к помещикам.
Он был поддержан и частью дворян. Дворянство фрагментировалось в соответствии с теорией Голдстоуна. Бедные дворяне были недовольны своим положением, некоторые дворяне вообще крестьян не имели, и они наоборот имели все основания быть недовольными правительством, особенно боярами. Крестьяне часто бежали в боярские усадьбы, бояре имели возможность давать им льготы. Бояре уводили крестьян у бедных помещиков. И поэтому, конечно, на юге существовал огромный очаг ненависти к боярской Москве. И все это полыхнуло и привело на престол Дмитрия или Лжедмитрия. Эти события мало что дали на самом деле дворянам. Крестьян у них не прибавилось. Единственный способ как-то сохранить свое положение в этой ситуации состоял в разбое. Достаточно было примкнуть к одной из враждующих группировок и пробавляться грабежом. И вот дворянство стало истреблять само себя в этой войне. То есть все настолько замешалось и сошлось в один сплошной страшный кризис. Сюда пришли поляки, сюда пришли украинские казаки с юга, пришил просто пограбить. И в результате Россия была полностью разорена, погибло, видимо, около половины населения. Это и есть Кризис - Смутное время, после которого шведские послы, ехавшие в Москву, встречали на своем пути вымершие деревни, а когда они открывали двери домов в этих деревнях, оказывалось, что дома эти заполнены трупами.
Есть существенная разница между коллапсом 1568-1572 года и коллапсом Смутного времени. Она заключается в том, что если в ходе первого коллапса мы наблюдаем резкое сокращение численности податного населения без столь же резкого сокращения численности элиты, в ходе Смутного времени наблюдалось сокращение как численности населения, так и численности элиты, истребившей себя в этой междоусобице. В результате первый коллапс не привел к стабилизации, к стабилизации привел второй коллапс, когда действительно начался новый политико-демографический цикл, в котором мы имеем сильно поредевшее производительное население, хорошо обеспеченное ресурсами, и относительно небольшую элиту, для поддержания состояния которой не требуется обирать крестьян до нитки. В Смутное время уменьшилось количество элиты, которую просто на себе народ не мог вынести.
На самом деле то же самое было в Англии, когда в войне Алой и Белой роз элита себя истребила. И только после этого в Англии начался новый виток роста. В этом смысле Россия здесь не исключительна. То же самое наблюдается во Франции и в целом в Европе. То есть демографический коллапс не всегда приводит к новому росту. Наличие элиты значительно усложняет демографический цикл.
http://web.archive.org/web/20060718184100/http://www.svobodanews.ru/Article/2006/07/17/20060717124046177.html
* * *
Признание как профессиональный историк Нефедов получил только в конце 1990-х, а до этого много лет посвятил математике - еще в 1981 году он защитил диссертацию «Об управляемости линейных бесконечномерных систем». Точкой схождения двух далеких друг от друга наук стали демографические циклы, магистральная тема книг Нефедова, посвященных истории России и истории Востока.
* Мой случай надо рассматривать как пример экспансии математики в сферу гуманитарных наук. Еще Иммануил Кант сказал, что «в любой науке столько истины, сколько в ней математики». Математики издавна считали свою дисциплину «царицей наук» и без стеснения вторгались в другие области знания. Как известно, исторические трактаты писали Ньютон и Лейбниц - кстати, интересно, что Лейбниц занимался историей древнерусского государства. Но в первую очередь объектом приложения математики были историческая демография и экономическая история. Английский священник и ученый Томас Мальтус не был математиком, однако он первым указал на математические закономерности в демографии. Математик Пьер Ферхюльст построил первую модель, описывающую эти закономерности, то есть он был первым математиком, вторгшимся в область исторической демографии. Вообще говоря, речь шла о динамике любой популяции в условиях ограниченных ресурсов, эти модели использовались и экологами. Альфред Лотка и Вито Вольтерра построили модель «хищник-жертва», применявшуюся и в экологии, и в моделировании исторической динамики...
- В одном из интервью вы говорили, что увлекались историей еще в школьные годы, но осмотрительные люди вовремя предупредили, что с вашими идеями на истфаке делать нечего. О каких идеях идет речь?
- Это были те же мысли, что у Игоря Шафаревича, прежде всего идея о существовании древних социалистических обществ. Всякому, кто изучает историю Древнего Египта или Шумера при III династии Ура, бросаются в глаза социалистические черты этих обществ: государственная собственность, плановая экономика, крупные хозяйства, обслуживаемые «рабочими отрядами»...
* Поэтому я поступил на матмех. Студенты-математики считали себя элитой: мы были частью знаменитой математической школы академика Красовского. В математике все утверждения имеют строгие логические доказательства, и мы считали умение логически мыслить привилегией математиков.
* Я пытался найти книги о древнем социализме и читал Пельмана, Мейера, Ростовцева. Эти книги не были запрещены - кстати, так же, как и Мальтус. Потом я нашел в журналах рецензию на книгу Карла Виттфогеля «Восточный деспотизм», и мы долго ее обсуждали. Виттфогель утверждал, что древний социализм является «ирригационным обществом», то есть он был вызван к жизни необходимостью объединения людей для строительства больших ирригационных систем. Когда на допросе в КГБ меня спросили, что мы там обсуждаем, я рассказал им про Виттфогеля. А Виттфогель как раз не входил в «индекс запрещенных книг», поэтому меня отпустили.
* Объяснения Виттфогеля меня не устраивали потому, что социалистические общества были не только «ирригационными», то есть возникшими в связи с необходимостью возводить гигантские сооружения. Мальтус дал другое объяснение. У него прямо говорится, что перенаселение порождает голод и революцию, которая приводит к торжеству деспотизма. Это объяснение можно встретить и у демографов XX века, например, у Альфреда Сови. Правда, в более мягкой форме: Сови пишет, что перенаселение в традиционных обществах благоприятствует авторитарному строю.
* Конечно, перенаселение не нужно понимать буквально - как высокую плотность населения. Перенаселение - это обеспеченность общества продовольствием, соотношение между населением и ресурсами, которые могут импортироваться. Это величина, обратная потреблению продовольствия. Но в традиционном обществе ресурсы ограничены посевными площадями, урожайность постоянная, торговля незначительна. Стало быть, рост населения, по Мальтусу, приводит к падению потребления, к голоду и восстаниям голодающих, требующих отнять землю у богатых и отдать ее бедным. Однако революции сопровождаются гражданской войной, голодом, эпидемиями, они приводят к демографической катастрофе. Население резко уменьшается, потребление возрастает, и население вновь начинает расти. Начинается новый демографический цикл. Все это описано уже у Мальтуса, хотя он не пользовался термином «демографический цикл».
* В 1983 году я написал книгу «История Поднебесной», в которой проанализировал эту теорию на примере истории Китая вплоть до III века. Там действительно имели место демографические циклы, на которые еще в 1930-е годы обратил внимание работавший в Харбине русский экономист Евгений Яшнов. Его работа произвела на меня большое впечатление, и я попытался разобраться в этом более подробно. Для привлечения читателей я оформил этот материал как «роман истории». В итоге я напечатал и размножил с десяток экземпляров, и книга долгое время ходила в самиздате - опубликовать ее было в тот момент невозможно. Еще один историк-математик, Сергей Георгиевич Смирнов, автор известных работ по истории России и Средних веков, передал эту книгу Льву Гумилеву. Гумилев назвал ее «блестящей поэмой».
* ко времени защиты моей второй, исторической кандидатской я был уже хорошо знаком с тем, как развивалась теория демографических циклов на Западе. Это прежде всего работы Вильгельма Абеля и Майкла Постана, затем исследования школы «Анналов»: Фернана Броделя, Эммануэля Ле Руа Ладюри, Пьера Шоню. Эти работы наполняли теорию Мальтуса конкретным содержанием и показывали, как работали демографические циклы в Европе - во Франции, Англии, Германии. Но Восток оставался неисследованным, кроме нескольких работ израильского историка Илеаху Аштора, автора ряда работ по еврейской демографии. Поэтому основной моей задачей стало обнаружение демографических циклов в истории Востока - и в истории России.
* В 1991 году появилась книга американского исторического социолога Джека Голдстоуна «Revolution and Rebellion in the Early Modern World» («Революции и восстания в мире раннего Нового времени»). Голдстоун анализировал демографические циклы не просто в некой популяции, как Мальтус, а в структуре «государство-элита-народ», показывая, как рост населения влияет на взаимодействие элементов структуры. Для простого народа рост населения означал падение потребления, для элиты - оскудение и появление враждующих фракций, для государства - трудности со сбором налогов, финансовый кризис. Но, в отличие от Мальтуса, Голдстоун считал, что демографическая катастрофа в конце цикла объясняется внешними причинами - эпидемиями и войнами. То есть изначально демографически-структурная теория не была мальтузианской. Между тем для меня было очевидно, что если снять это противоречие, то ее можно рассматривать как эффективное расширение мальтузианства.
* Петр Турчин по профессии эколог, он работал с математическими моделями в экологии и пришел к выводу, что их можно распространить и на динамику человеческих популяций. Таким образом, наши интересы совпали в области математического моделирования исторических процессов. Мы встретились на семинаре у Бородкина в МГУ, и вскоре выяснилось, что он тоже считает, что теорию Голдстоуна можно «исправить» в мальтузианском духе и подтвердить математическим моделированием. Мы вместе построили несколько таких моделей, а потом решили написать книгу, описывающую демографические циклы в Европе и в России на основе «исправленной» демографически-структурной теории. Эта книга вышла в издательстве Принстонского университета в 2009 году. Но мы не стали помещать в нее математические модели, ограничившись их вербальным описанием. Мы не хотели пугать читателей-историков, ведь известно, что одна формула уменьшает количество читателей вдвое. Таким образом, эта книга показывает, что теория подтверждается многочисленными конкретными историческими фактами, но математическое ее подтверждение остается за кадром. Это была апробация математической теории на историческом материале.
* Основным результатом моей докторской диссертации «Демографически-структурная теория и ее применение в изучении социально-экономической истории России» было обоснование интерпретации российской истории XVII-XIX веков как второго демографического цикла. Для дореволюционных и советских историков аграрное перенаселение Центральной России было очевидным. Даже правительственные комиссии - например, «Комиссия Центра» - писали об «оскудении» крестьянства. Со своей стороны, Охранное отделение констатировало, что начавшиеся в 1902 году голодные восстания являются результатом этого оскудения. Потом началась революция 1905 года, и многочисленные свидетельства говорили о том, что основной причиной кризиса (как и в 1917 году) является крестьянское малоземелье. И в 1905, и в 1917 году основным требованием восставших масс был передел земли - как и во всех кризисах, завершавших демографические циклы в разных странах.
* Если Фоменко историки не верили изначально, то Миронову они верили, и даже «Кембриджская история России», ссылаясь на Миронова, дала оптимистическую картину развития России перед революцией. И в итоге математические методы были снова дискредитированы...
https://gorky.media/context/istoriki-boyatsya-matematikov-iz-za-fomenko/
В развитии многих стран четко прослеживаются так называемые демографические циклы, состоящие из трех фаз: Рост, Сжатие и Кризис. Во время фазы Роста ресурсов много и население быстро растет. Однако рост населения быстро приводит к снижению уровня жизни, так как земля при традиционных технологиях может прокормить только ограниченное число людей. Тогда наступает фаза Сжатия. Она сопровождается голодом, войнами, революциями, и численность населения снова снижается. Все это приводит к Кризису, за которым следует фаза Роста.
Сергей Нефедов: Первой математической моделью развития общества была модель предложенная Томасом Мальтусом на рубеже XVIII - XIX веков. Сам Мальтус формулы не писал, но его теория может быть легко выражена простыми формулами.
Андрей Коротаев: Разработанные математические модели принесли, несмотря на всю осторожность, проявленную Сергеем, вполне ощутимые результаты. Я могу сказать про модель Сергея Нефедова. В этой модели описывается динамика очень большого количества показателей, в том числе модель приводит к неожиданным выводам. Кажется, чем больше избыточного продукта на одного человека производится, тем больше возможностей для роста городов. А согласно модели Сергея получается, что на самом деле чем ситуация менее благополучна, тем быстрее растут города. Получается такая парадоксальная картина: когда мы в целом наблюдаем быстрые темпы роста населения, города растут медленно, как только темпы роста населения замедляются - начинается быстрый рост городов. Выглядит это не вполне правдоподобно. Но проверяешь по фактическим данным, получается именно так.
* систематически случающиеся неурожаи - это просто реальность аграрных обществ. /М. С. Столь значимая для них, почему они и аграрные/
* В неурожайный год, обедневшие крестьяне вынуждены либо свою землю закладывать, либо продавать более богатым соседям. Поскольку модель построена для Китая в ней учтена именно китайская специфика. Норма сдачи земли в аренду в Китае в период младшей Хань была «исполу», то есть арендатору доставалась половина собранного урожая. Поэтому помещику было бессмысленно сдавать крестьянину в аренду участок, достаточный для того, чтобы прокормить только его самого и его семью, нужно было сдавать в два раза больший участок. Соответственно, если два крестьянина в деревне теряли землю, то землю в аренду имел возможность получить только один крестьянин. Соответственно, один крестьянин из деревни вынужден был уходить. Но его положение не было абсолютно безнадежным, потому что потенциально он мог найти работу в городе. Потому что тот же самый помещик, который в этой ситуации богател, был заинтересован в покупке товаров, производимых в городах. И поэтому, с одной стороны, один и тот же процесс выталкивал население из деревни, с другой стороны, создавал рабочие места в городах. Собственно говоря, из общего математического описания этой модели выводится две кривые: кривая общего роста населения и кривая роста городов, которые ведут себя по-разному.
Сергей Нефедов: 1990-ые годы характеризовались новым теоретическим прорывом в большой теории демократических циклов. Появилась так называемая демографически-структурная теория Джека Голдстоуна - это работа 91 года. Если раньше рассматривался просто рост населения, то Голдстоун рассматривает уже не просто однородную популяцию, а структуру, в которую входят народ, элита и государство. Эти три элемента связаны с распределением ресурсов. Государство и элита отнимают часть ресурсов у народа. В то же время они обеспечивают народ определенными услугами. Государство, в частности, обеспечивает военную защиту, политический порядок.
Голдстоун рассматривает эволюцию структуры в условиях роста населения. Разные элементы этой структуры по-разному реагируют на рост населения. Мы уже говорили о том, как реагирует народ. Численность простого народа растет, заработная плата падает, появляется крестьянское малоземелье, голод, что и приводит к кризису. Это у Голдстоуна так же, как и в классической теории. Но элита реагирует на перенаселение несколько иначе. Если ее численность растет, и она беднеет, ей нужны новые ресурсы. При этом элита фракционируется, то есть появляются бедные и богатые слои элиты, которые вступают в конкуренцию за ресурсы между собой и с государством, что немаловажно. Элита предъявляет определенные претензии государству. Государство со своей стороны тоже испытывает определенные последствия роста населения. Оно собирает налоги с крестьян, которые уже не могут платить налоги, потому что они обнищали, у них нет земли. Это приводит к финансовому кризису.
С другой стороны, обедневшая элита требует поддержки от государства и просто атакует его. Элита приносит в народ идею облегчения его жизни. Она обещает облегчить положение, но вместе с тем она преследует свои цели, она пытается свергнуть государство, захватить власть и обеспечить для себя лучшее распределение ресурсов. И вот в этих условиях низшие слои элиты способны обратиться к недовольному народу, страдающему от голода и перенаселения, и поднять его на бунт. По Голдстоуну такова стандартная схема всех революций XVII, XVIII и даже XIX веков. революцию провоцируют низшие слои элиты, которые стремятся к перераспределению ресурсов
Но это голдстоуновское рассмотрение структуры, в принципе ограничено определенными временными рамками, в основном рамками традиционного общества. Последний цикл, который описывает Голдстоун - это большая волна революций 1848 года в Европе. Дальше начинается нечто новое.
http://web.archive.org/web/20060717051219/http://www.svobodanews.ru/Article/2006/07/11/20060711113513297.html
* * *
Для того, чтобы рассказать об истории России, с точки зрения теории демографических циклов, нужно вернуться к теории Голдстоуна (Jack Goldstone «Revolution and Rebellion in the Early Modern World». Berkeley, 1991). Голдстоун рассматривает не только рост народонаселения, но и его структуру: государство, элиту и народ. Они реагируют на рост населения по-разному. Если для народа рост населения приводит к малоземелью крестьян, падению потребления, то для элиты рост ее численности приводит к образованию фракций, к образованию бедных дворян и богатых бояр, которые вступают в борьбу между собой. В условиях недостатка ресурсов они покушаются так же и на то, что принадлежит государству. А государство в условиях России XV - XVII веков это - самодержавие. В принципе, единое и независимое русское государство начинается с Ивана Третьего (1440 - 1505). Он - великий князь владимирский и московский с 1462 года, «государь Всея Руси» с 1478. Это - начало государства российского.
Народ в это период - это свободные крестьяне. Они еще не были закрепощены, хотя переход был возможен только две недели вокруг Юрьева дня. И закон защищал права крестьянина. Элита - это дворяне и бояре, а государство - это самодержавие. В этот период начинается первая фаза демографического цикла - это период роста. Он действительно фиксируется новгородскими писцовыми книгами. В Новгороде за 14 лет, прошедших между двумя описями, население увеличилось на 14%, то есть в среднем рост оставлял около процента в год.
Это довольно высокий темп роста. Причем население росло и дальше, но уже сказывались последствия возросшей демографической нагрузки. Дело в том, что территория и климат России, хотя она и кажется обширной лесистой страной, очень неблагоприятны для земледелия. А тогда Россия кончалась возле Тулы на юге и около Нижнего Новгорода на востоке. Это была небольшая и бедная страна, население которой было зажато лесами на песчаных почвах, и ресурсы здесь были чрезвычайно ограничены. Поэтому допустимая плотность населения здесь довольно мала. И перенаселение начиналось, когда, казалось бы, вокруг еще остаются свободные земли. Уже примерно с 1520-ых годов новгородские данные показывают уменьшение роста численности населения, стабилизацию и уменьшение населения в некоторых пятинах - так назывались новгородские районы. На лицо все признаки фазы Сжатия - крестьянское малоземелье, уход крестьян в Новгород, который по тем временам оказался очень большим городом: в нем проживало около 10% населения новгородчины.
Новгород был ремесленным городом. Туда стекалось обезземеленное население, чтобы заниматься здесь ремеслом. И, в общем, это все протекало так, как и прогнозирует теория. Начались эпидемии, голод и резкий рост цен. С какого-то момента ресурсов для дальнейшего роста не стало. Те же процессы происходили и в центральных областях Российского государства: и здесь прогрессировало крестьянское малоземелье и росли цены. К тому же Россия вела в это время тяжелые войны. Для того, чтобы завоевать земли и таким образом расширить экологическую нишу этноса, обеспечить крестьян землей, а дворян поместьями, пошел в поход Иван Грозный.
Он взял Казань. Но это повлекло за собой большую войну не только с татарами, но и с Ливонским орденом, с Польшей. И, в конечном счете, военные налоги, плюс большой неурожай привели к катастрофическому голоду, который продолжался и в 1570 году. А в 1570 году к нему случилась еще и чума. И численность крестьян стала уменьшаться. На первый взгляд, это должно было снять проблему перенаселенности. Но в реальности система была более сложной - это было не просто население, а население довольно сложным образом структурированное. То есть фактор элиты радикально влиял на ситуацию.
Крестьяне стали разбегаться. Они не могли платить налоги, и им не оставалось ничего другого, как уходить, потому что неплательщиков, естественно, тащили «на правеж». А налоги с ушедших должны были платить оставшиеся. И это вызвало массовую эпидемию бегства. Помещики, естественно, находились в очень тяжелом положении и требовали прикрепления крестьян. И весь дальнейший период - это правление Бориса Годунова (около 1552-1605 гг, русский царь с 1598), полон этой борьбой дворянства за прикрепление крестьян, которое позволило бы дворянам, по крайней мере, иметь средства на военное снаряжение. Ведь война шла постоянно. В конечном счете, закрепощение оставалось как будто бы единственно возможным выходом, который позволил бы увеличить численность дворянского ополчения и восстановить его боеспособность. Что же последовало за этим? Закрепощение представляло собой трансформацию всей структуры - государство, элита, народ. Теперь помещики могли брать с крестьян, сколько хотели и резко увеличилась рента. В принципе ясно, что помещик, у которого всего три или четыре двора, для того, чтобы снаряжаться в поход, вынужден брать со своих крестьян все, вплоть до запасов, оставляемых на случай голода.
Таким образом, запасов у многих крестьян не было. А большой неурожай бывает в России каждые 7-8 лет, и если нет запасов, то последует страшный голод. Этот голод последовал в 1603 году. Борис Годунов сразу оценил ситуацию, он издал указ о восстановлении Юрьева дня, причем только для тех провинциальных помещиков, у которых нет хлебных запасов. Но крестьяне все равно уходили, бежали отовсюду. И бежали они на юг. И как только в следующем году Юрьев день был отменен, встал вопрос о возврате этих крестьян. Все они стали думать о том, что сейчас их начнут возвращать. И в этот самый растревоженный рой, на юге России, на северской Украине приходит человек, который объявляет себя царем Дмитрием и обещает всем свободу. Но надо сказать, что после того, как он действительно стал царем, он разрешил тем крестьянам, которые поддержали его на юге, не возвращаться к помещикам.
Он был поддержан и частью дворян. Дворянство фрагментировалось в соответствии с теорией Голдстоуна. Бедные дворяне были недовольны своим положением, некоторые дворяне вообще крестьян не имели, и они наоборот имели все основания быть недовольными правительством, особенно боярами. Крестьяне часто бежали в боярские усадьбы, бояре имели возможность давать им льготы. Бояре уводили крестьян у бедных помещиков. И поэтому, конечно, на юге существовал огромный очаг ненависти к боярской Москве. И все это полыхнуло и привело на престол Дмитрия или Лжедмитрия. Эти события мало что дали на самом деле дворянам. Крестьян у них не прибавилось. Единственный способ как-то сохранить свое положение в этой ситуации состоял в разбое. Достаточно было примкнуть к одной из враждующих группировок и пробавляться грабежом. И вот дворянство стало истреблять само себя в этой войне. То есть все настолько замешалось и сошлось в один сплошной страшный кризис. Сюда пришли поляки, сюда пришли украинские казаки с юга, пришил просто пограбить. И в результате Россия была полностью разорена, погибло, видимо, около половины населения. Это и есть Кризис - Смутное время, после которого шведские послы, ехавшие в Москву, встречали на своем пути вымершие деревни, а когда они открывали двери домов в этих деревнях, оказывалось, что дома эти заполнены трупами.
Есть существенная разница между коллапсом 1568-1572 года и коллапсом Смутного времени. Она заключается в том, что если в ходе первого коллапса мы наблюдаем резкое сокращение численности податного населения без столь же резкого сокращения численности элиты, в ходе Смутного времени наблюдалось сокращение как численности населения, так и численности элиты, истребившей себя в этой междоусобице. В результате первый коллапс не привел к стабилизации, к стабилизации привел второй коллапс, когда действительно начался новый политико-демографический цикл, в котором мы имеем сильно поредевшее производительное население, хорошо обеспеченное ресурсами, и относительно небольшую элиту, для поддержания состояния которой не требуется обирать крестьян до нитки. В Смутное время уменьшилось количество элиты, которую просто на себе народ не мог вынести.
На самом деле то же самое было в Англии, когда в войне Алой и Белой роз элита себя истребила. И только после этого в Англии начался новый виток роста. В этом смысле Россия здесь не исключительна. То же самое наблюдается во Франции и в целом в Европе. То есть демографический коллапс не всегда приводит к новому росту. Наличие элиты значительно усложняет демографический цикл.
http://web.archive.org/web/20060718184100/http://www.svobodanews.ru/Article/2006/07/17/20060717124046177.html
* * *
Признание как профессиональный историк Нефедов получил только в конце 1990-х, а до этого много лет посвятил математике - еще в 1981 году он защитил диссертацию «Об управляемости линейных бесконечномерных систем». Точкой схождения двух далеких друг от друга наук стали демографические циклы, магистральная тема книг Нефедова, посвященных истории России и истории Востока.
* Мой случай надо рассматривать как пример экспансии математики в сферу гуманитарных наук. Еще Иммануил Кант сказал, что «в любой науке столько истины, сколько в ней математики». Математики издавна считали свою дисциплину «царицей наук» и без стеснения вторгались в другие области знания. Как известно, исторические трактаты писали Ньютон и Лейбниц - кстати, интересно, что Лейбниц занимался историей древнерусского государства. Но в первую очередь объектом приложения математики были историческая демография и экономическая история. Английский священник и ученый Томас Мальтус не был математиком, однако он первым указал на математические закономерности в демографии. Математик Пьер Ферхюльст построил первую модель, описывающую эти закономерности, то есть он был первым математиком, вторгшимся в область исторической демографии. Вообще говоря, речь шла о динамике любой популяции в условиях ограниченных ресурсов, эти модели использовались и экологами. Альфред Лотка и Вито Вольтерра построили модель «хищник-жертва», применявшуюся и в экологии, и в моделировании исторической динамики...
- В одном из интервью вы говорили, что увлекались историей еще в школьные годы, но осмотрительные люди вовремя предупредили, что с вашими идеями на истфаке делать нечего. О каких идеях идет речь?
- Это были те же мысли, что у Игоря Шафаревича, прежде всего идея о существовании древних социалистических обществ. Всякому, кто изучает историю Древнего Египта или Шумера при III династии Ура, бросаются в глаза социалистические черты этих обществ: государственная собственность, плановая экономика, крупные хозяйства, обслуживаемые «рабочими отрядами»...
* Поэтому я поступил на матмех. Студенты-математики считали себя элитой: мы были частью знаменитой математической школы академика Красовского. В математике все утверждения имеют строгие логические доказательства, и мы считали умение логически мыслить привилегией математиков.
* Я пытался найти книги о древнем социализме и читал Пельмана, Мейера, Ростовцева. Эти книги не были запрещены - кстати, так же, как и Мальтус. Потом я нашел в журналах рецензию на книгу Карла Виттфогеля «Восточный деспотизм», и мы долго ее обсуждали. Виттфогель утверждал, что древний социализм является «ирригационным обществом», то есть он был вызван к жизни необходимостью объединения людей для строительства больших ирригационных систем. Когда на допросе в КГБ меня спросили, что мы там обсуждаем, я рассказал им про Виттфогеля. А Виттфогель как раз не входил в «индекс запрещенных книг», поэтому меня отпустили.
* Объяснения Виттфогеля меня не устраивали потому, что социалистические общества были не только «ирригационными», то есть возникшими в связи с необходимостью возводить гигантские сооружения. Мальтус дал другое объяснение. У него прямо говорится, что перенаселение порождает голод и революцию, которая приводит к торжеству деспотизма. Это объяснение можно встретить и у демографов XX века, например, у Альфреда Сови. Правда, в более мягкой форме: Сови пишет, что перенаселение в традиционных обществах благоприятствует авторитарному строю.
* Конечно, перенаселение не нужно понимать буквально - как высокую плотность населения. Перенаселение - это обеспеченность общества продовольствием, соотношение между населением и ресурсами, которые могут импортироваться. Это величина, обратная потреблению продовольствия. Но в традиционном обществе ресурсы ограничены посевными площадями, урожайность постоянная, торговля незначительна. Стало быть, рост населения, по Мальтусу, приводит к падению потребления, к голоду и восстаниям голодающих, требующих отнять землю у богатых и отдать ее бедным. Однако революции сопровождаются гражданской войной, голодом, эпидемиями, они приводят к демографической катастрофе. Население резко уменьшается, потребление возрастает, и население вновь начинает расти. Начинается новый демографический цикл. Все это описано уже у Мальтуса, хотя он не пользовался термином «демографический цикл».
* В 1983 году я написал книгу «История Поднебесной», в которой проанализировал эту теорию на примере истории Китая вплоть до III века. Там действительно имели место демографические циклы, на которые еще в 1930-е годы обратил внимание работавший в Харбине русский экономист Евгений Яшнов. Его работа произвела на меня большое впечатление, и я попытался разобраться в этом более подробно. Для привлечения читателей я оформил этот материал как «роман истории». В итоге я напечатал и размножил с десяток экземпляров, и книга долгое время ходила в самиздате - опубликовать ее было в тот момент невозможно. Еще один историк-математик, Сергей Георгиевич Смирнов, автор известных работ по истории России и Средних веков, передал эту книгу Льву Гумилеву. Гумилев назвал ее «блестящей поэмой».
* ко времени защиты моей второй, исторической кандидатской я был уже хорошо знаком с тем, как развивалась теория демографических циклов на Западе. Это прежде всего работы Вильгельма Абеля и Майкла Постана, затем исследования школы «Анналов»: Фернана Броделя, Эммануэля Ле Руа Ладюри, Пьера Шоню. Эти работы наполняли теорию Мальтуса конкретным содержанием и показывали, как работали демографические циклы в Европе - во Франции, Англии, Германии. Но Восток оставался неисследованным, кроме нескольких работ израильского историка Илеаху Аштора, автора ряда работ по еврейской демографии. Поэтому основной моей задачей стало обнаружение демографических циклов в истории Востока - и в истории России.
* В 1991 году появилась книга американского исторического социолога Джека Голдстоуна «Revolution and Rebellion in the Early Modern World» («Революции и восстания в мире раннего Нового времени»). Голдстоун анализировал демографические циклы не просто в некой популяции, как Мальтус, а в структуре «государство-элита-народ», показывая, как рост населения влияет на взаимодействие элементов структуры. Для простого народа рост населения означал падение потребления, для элиты - оскудение и появление враждующих фракций, для государства - трудности со сбором налогов, финансовый кризис. Но, в отличие от Мальтуса, Голдстоун считал, что демографическая катастрофа в конце цикла объясняется внешними причинами - эпидемиями и войнами. То есть изначально демографически-структурная теория не была мальтузианской. Между тем для меня было очевидно, что если снять это противоречие, то ее можно рассматривать как эффективное расширение мальтузианства.
* Петр Турчин по профессии эколог, он работал с математическими моделями в экологии и пришел к выводу, что их можно распространить и на динамику человеческих популяций. Таким образом, наши интересы совпали в области математического моделирования исторических процессов. Мы встретились на семинаре у Бородкина в МГУ, и вскоре выяснилось, что он тоже считает, что теорию Голдстоуна можно «исправить» в мальтузианском духе и подтвердить математическим моделированием. Мы вместе построили несколько таких моделей, а потом решили написать книгу, описывающую демографические циклы в Европе и в России на основе «исправленной» демографически-структурной теории. Эта книга вышла в издательстве Принстонского университета в 2009 году. Но мы не стали помещать в нее математические модели, ограничившись их вербальным описанием. Мы не хотели пугать читателей-историков, ведь известно, что одна формула уменьшает количество читателей вдвое. Таким образом, эта книга показывает, что теория подтверждается многочисленными конкретными историческими фактами, но математическое ее подтверждение остается за кадром. Это была апробация математической теории на историческом материале.
* Основным результатом моей докторской диссертации «Демографически-структурная теория и ее применение в изучении социально-экономической истории России» было обоснование интерпретации российской истории XVII-XIX веков как второго демографического цикла. Для дореволюционных и советских историков аграрное перенаселение Центральной России было очевидным. Даже правительственные комиссии - например, «Комиссия Центра» - писали об «оскудении» крестьянства. Со своей стороны, Охранное отделение констатировало, что начавшиеся в 1902 году голодные восстания являются результатом этого оскудения. Потом началась революция 1905 года, и многочисленные свидетельства говорили о том, что основной причиной кризиса (как и в 1917 году) является крестьянское малоземелье. И в 1905, и в 1917 году основным требованием восставших масс был передел земли - как и во всех кризисах, завершавших демографические циклы в разных странах.
* Если Фоменко историки не верили изначально, то Миронову они верили, и даже «Кембриджская история России», ссылаясь на Миронова, дала оптимистическую картину развития России перед революцией. И в итоге математические методы были снова дискредитированы...
https://gorky.media/context/istoriki-boyatsya-matematikov-iz-za-fomenko/