Из интервью Рыжковского с Баткиным
В.Р.: А как так получилось, что все в один момент бросились в культуру? Почему этот черт вообще выскочил из табакерки?
Л.Б.: Тут у меня возражение. Во-первых, табакерка была не пустой, она была заполненной и закрытой, ее открыли. Это был не ящик Пандоры, это был ящик ОПОЯЗа, Бахтина и всего прочего, что было в 1920-е годы, Проппа. Все же мы этого не знали до 1960-х годов, до хрущевских времен. Все это вылезло, и были даже и такие фигуры, которых тоже полезно знать. Скажем, Покровский. Я не отношусь к нему абсолютно отрицательно, потому что его учебник мне нравится, это живая история, скошенная в определенном отношении, в марксистском плане, но живая и во многом проницательная. То же самое можно сказать о Фриче. Он много нагородил всякой околесицы. Но сам интерес к повседневности, к быту, бытовой психологии был достаточно новым в свое время. А потом был еще Эфрос с публикацией «Новой жизни» и прочими историко-культурными работами, очень цивилизованными. Был Дживелегов, который, конечно, был недостаточно оригинален, опирался на западную литературу. А все-таки его книги были яркими, они были именно о культуре, пусть со всякими ненужными социологическими схемами. Так что табакерка была не пустой, было на что опереться. Кроме того, был поворот в этом смысле в Европе, может быть, и в Штатах. То есть когда форточка открылась, пусть еще только форточка, - мы, конечно, многое увидели в эту форточку. А кроме того, окончательно скомпрометировала себя линия на то, что надо изучать экономику и классовую борьбу и больше ничего. Культура не была загажена, тут открывались горизонты и были предшественники в виде Тынянова или Бахтина. Мы узнали о школе «Анналов», чем прежде всего воспользовался Гуревич, конечно же. Но на всех нас и Блок, и Февр произвели огромное впечатление.
Первое время это было соединение западных веяний, гораздо более широких, и марксизма, причем марксизм был процеженный. У нас же марксизм погиб. Это же ясно, что никакого марксизма в СССР не было, а был псевдомарксизм, были вульгарные схематические отголоски марксизма насчет классовой борьбы и прочее. Был набор известных цитат. Цитировали, да, цитировали. То, что нужно было. Я, скажем, в те времена стал тяготеть к экзистенциализму… А вообще все это шло не столько под знаком теоретических раздумий о культуре - была так называемая тяга к человеку, она же была и в «Анналах».
* Гуревича потянуло к ментальности. Его интересовал, так сказать, общий фон эпохи и его правила игры.
* Для меня, скажем, переход к Новому времени был огромной цезурой - вся мировая история пошла иначе на Западе, и всемирная стала совершенно другой.
https://magazines.gorky.media/nlo/2017/3/intervyu-s-l-m-batkinym.html
Л.Б.: Тут у меня возражение. Во-первых, табакерка была не пустой, она была заполненной и закрытой, ее открыли. Это был не ящик Пандоры, это был ящик ОПОЯЗа, Бахтина и всего прочего, что было в 1920-е годы, Проппа. Все же мы этого не знали до 1960-х годов, до хрущевских времен. Все это вылезло, и были даже и такие фигуры, которых тоже полезно знать. Скажем, Покровский. Я не отношусь к нему абсолютно отрицательно, потому что его учебник мне нравится, это живая история, скошенная в определенном отношении, в марксистском плане, но живая и во многом проницательная. То же самое можно сказать о Фриче. Он много нагородил всякой околесицы. Но сам интерес к повседневности, к быту, бытовой психологии был достаточно новым в свое время. А потом был еще Эфрос с публикацией «Новой жизни» и прочими историко-культурными работами, очень цивилизованными. Был Дживелегов, который, конечно, был недостаточно оригинален, опирался на западную литературу. А все-таки его книги были яркими, они были именно о культуре, пусть со всякими ненужными социологическими схемами. Так что табакерка была не пустой, было на что опереться. Кроме того, был поворот в этом смысле в Европе, может быть, и в Штатах. То есть когда форточка открылась, пусть еще только форточка, - мы, конечно, многое увидели в эту форточку. А кроме того, окончательно скомпрометировала себя линия на то, что надо изучать экономику и классовую борьбу и больше ничего. Культура не была загажена, тут открывались горизонты и были предшественники в виде Тынянова или Бахтина. Мы узнали о школе «Анналов», чем прежде всего воспользовался Гуревич, конечно же. Но на всех нас и Блок, и Февр произвели огромное впечатление.
Первое время это было соединение западных веяний, гораздо более широких, и марксизма, причем марксизм был процеженный. У нас же марксизм погиб. Это же ясно, что никакого марксизма в СССР не было, а был псевдомарксизм, были вульгарные схематические отголоски марксизма насчет классовой борьбы и прочее. Был набор известных цитат. Цитировали, да, цитировали. То, что нужно было. Я, скажем, в те времена стал тяготеть к экзистенциализму… А вообще все это шло не столько под знаком теоретических раздумий о культуре - была так называемая тяга к человеку, она же была и в «Анналах».
* Гуревича потянуло к ментальности. Его интересовал, так сказать, общий фон эпохи и его правила игры.
* Для меня, скажем, переход к Новому времени был огромной цезурой - вся мировая история пошла иначе на Западе, и всемирная стала совершенно другой.
https://magazines.gorky.media/nlo/2017/3/intervyu-s-l-m-batkinym.html