Марксизм в России, Плеханов
В 1880-е гг. в России распространилось учение, которому было суждено оказать поистине решающее воздействие на ее судьбу. Дело не только в том, что впоследствии марксизм был провозглашен официальной идеологией молодого Советского государства; еще в конце XIX - начале ХХ вв. это учение произвело переворот в российской общественной мысли: пересмотреть свои собственные воззрения под влиянием новой доктрины были вынуждены историки и экономисты, философы и социологи, идеологи либерализма и народничества.
Историки советского времени часто задавались вопросом о причинах распространения марксизма в России. Но более интересным представляется другой вопрос: не «почему он в конце концов появился» (любое европейское социально-политическое учение, как правило, рано или поздно приходило в Россию), а «почему не появлялся так долго». Действительно, две влиятельные социологические доктрины XIX в. - марксизм и позитивизм - возникли одновременно, в 1848 г.; но позитивизм уже в 1860-е гг. нашел последователей среди российских ученых и мыслителей, а распространение марксистской идеологии в России относится лишь ко второй половине 1880-х гг. При этом нельзя сказать, что русская интеллигенция была вообще незнакома с марксизмом: первый перевод «Капитала», осуществленный Г.А.Лопатиным, появился в России в 1872 г. Материалы этого фундаментального труда достаточно часто использовали экономисты-народники в идейной борьбе 1870-1880-х гг. для обличения несправедливости капиталистического строя. Но, используя марксистскую теорию в частных вопросах, они отвергали ее в целом. В своем понимании истории народники были принципиальными оппонентами Маркса, доказывая, что Россия должна вообще миновать этот бесчеловечный капиталистический строй1. Создается впечатление, что около двух десятилетий русская интеллигенция сознательно не желала отведать «запретный плод» марксистской идеологии. Чем это можно объяснить? Классический ответ на этот вопрос был дан еще Г.В.Плехановым и В.И.Лениным: марксизм не мог найти в России сторонников, пока не сложилась социальная база этого учения - класс промышленного пролетариата. Но можно предложить и другое объяснение: марксизм, в отличие от позитивизма, находился в резком противоречии с общепринятой системой ценностей российской интеллигенции. Действительно, трудно было бы найти теорию, более противоположную народническому «субъективному методу в социологии» и народнической «борьбе за индивидуальность», чем марксизм. Его вера в незыблемые объективные закономерности исторического процесса; его убеждение, что человек действует в истории лишь как представитель интересов определенного класса, что наши представления о нравственности и справедливости являются отражением экономических отношений, - все это было не-приемлемо для почитателей П.Л.Лаврова и Н.К.Михайловского, привыкших ставить превыше всего идеи личности и свободы.
В 1877 г., в одной из своих статей в «Отечественных записках» Н.К.Михайловский обрисовал нравственную проблему, с которой, по его мнению, должен столкнуться каждый русский марксист. Маркс утверждает, что путь к социалистическому будущему лежит только через развитие капитализма; значит, последовательный марксист должен желать, чтобы Россия поскорее вступила в капиталистическую стадию развития со всеми ужасами этого строя. И вот тут, - утверждал Михайловский, - перед русским марксистом, как перед былинным богатырем, открываются три дороги. Либо он должен стать циничным «рыцарем первоначального накопления», собственными усилиями способствуя развитию капитализма; либо -бороться против капитализма, зная, что неминуемо потерпит поражение; либо - превратиться в пассивного, лишенного надежды наблюдателя. Но в любом случае усвоение марксистских идей обернется для русской интеллигенции нравственной гибелью1. Статья Михайловского была переведена и опубликована за границей; и сам Карл Маркс, ознакомившись с ней, счел нужным ответить Михайловскому лично. Так появилось на свет «Письмо к издателю “Отечественных записок”». Отвечая Михайловскому, Маркс заострил внимание не на моральном, а на теоретическом аспекте темы; он утверждал, что в своем «Капитале» создал модель, применимую только к Западной Европе периода перехода от феодализма к капитализму. Ни одна страна в мире не проходила этот путь совершенно так же, как другая; ни один регион не обязан повторить в точности западноевропейскую модель - все зависит от исторического наследия и конкретных социально-экономических условий развития каждой страны2. В письме, написанном в 1881 г. и адресованном Вере Засулич, Маркс уточнил: Россия может вообще миновать капитализм благодаря своим историческим особенностям, в частности, благодаря существованию поземельной общины3. (Это теоретическое положение, в корне противоречащее тому, что сам Маркс писал в других своих трудах, подробно развито им не было и в его наследии выглядит странной случайностью).
Дискуссия Михайловского и Маркса выявила две проблемы, которые отныне станут ключевыми для русского марксизма: проблему специфики «русского пути» - и проблему роли личности в истории, неразрывно связанную с вопросами нравственного плана.
Для того, чтобы марксизм смог доказать свое право на жизнь в русской мысли, необходимо было, чтобы народничество «сошло с пьедестала». Условия для распространения марксизма в России были созданы кризисом народничества, - исследователи обычно относят его к началу 1880-х годов, - который охватил не только тактику («хождения в народ» и террор к тому времени в равной мере выявили свою несостоятельность), но и теоретическую сферу. Общественный интерес к марксизму носил, соответственно, двоякий характер: оппозиция с готовностью приняла новую стратегию революционной борьбы («Марксизм открывал возможность победы революции, в то время как старые революционные направления терпели поражение», - вспоминал позже Н.А.Бердяев, переживший в 1890-е гг. юношеское увлечение марксизмом1); ученым-гуманитариям же марксизм представлялся перспективной методологией наук об обществе.
Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918), первый российский теоретик марксизма, свой политический путь начал в рядах народнического движения. Идеи Маркса он впервые попытался использовать в 1879 г., когда в одной из статей в журнале «Земля и воля» доказывал, что Россия, чтобы перейти к социализму, должна вначале дорасти до определенной стадии экономического развития. Приверженцы П.Н.Ткачева, убежденные, что возможно добиться скорой победы силами конспиративной организации революционеров, обрушились на Плеханова с резкой критикой. Защищаясь, Плеханов ответил: «бланкистская» вера в то, что можно организовать заговор, свергнуть власть и ввести социализм с помощью декретов,- еще глупее, чем вера в Бога. Убеждение, что революции должны совершать народные массы, а не группа заговорщиков, стало решающим теоретическим шагом Плеханова на пути к марксизму2.
Затем, как известно, Плеханов возглавил группу профессиональных революционеров-эмигрантов «Освобождение труда», которая стояла на марксистских позициях; это был зародыш будущей РСДРП.
Первые марксистские работы Плеханова - «Социализм и политическая борьба» (1883), «Наши разногласия» (1885) - были посвящены полемике с народническими воззрениями. Плеханов доказывал, что надежды народников на общину несостоятельны; община, как порождение натурального хозяйства, неминуемо должна разложиться, и к революционному социализму Россия может прийти только долгим и трудным путем капиталистического развития. Между демократической революцией (свержением царизма) и социалистической революцией, согласно Плеханову, должен пройти достаточно долгий период роста производительных сил и роста политической сознательности рабочего класса. «Социалистическая организация производства предполагает такой характер экономических отношений, который делал бы эту организацию логическим выводом из всего предыдущего развития страны и, следовательно, отличался бы весьма значительной определенностью. Другими словами, социалистическая, как и всякая другая организация требует соответствующей ей основы. Этой-то основы инет в современной России… Объективные общественные условия не со-зрели еще для социалистической организации, а потому и в самих производителях нет еще ни стремления, ни способности к такой организации»1. Преждевременная же революция, даже организованная сторонниками марксизма, как был убежден Плеханов, может обернуться для России большим злом: вместо диктатуры пролетариата будет установлена диктатура группы революционеров, которые быстро переродятся в касту новых чиновников2. /См. https://new-rabochy.livejournal.com/1892895.html /
Через четверть века Плеханов писал, что его взгляды за это время совершенно не изменились, что он по-прежнему является убежденным противником «бланкизма», - только теперь «бланкистами» являются больше-вики, которые пытаются искусственно ускорить ход истории3.
Философские воззрения Плеханова не отличались большой самостоятельностью. Его чисто философские работы - «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1894 г.), «К вопросу о роли личности в истории» (1898 г.), «О материалистическом понимании истории» - представляли собой популяризацию идей Маркса и дискуссию с теми концепциями, которые пользовались тогда в России наибольшим авторитетом: народническим «субъективным методом в социологии» и позитивистской «теорией факторов». Критикуя теорию факторов, Плеханов не отрицал, что в истории действует множество сил, а за каждым событием кроется запутанный узел причинно-следственных связей. Но - был убежден он - историк, стоящий на марксистских позициях, должен искать причины преобладания тех или иных факторов4. За игрой политических страстей нужно увидеть правовую систему общества; за правовыми нормами - классовые интересы5. Ключ же к подлинному пониманию истории можно отыскать только в сфере экономических отношений. Экономика определяет разделение общества на классы, формирует правовую и государственную структуру, воздействует на психологию человека, на его нравственные убеждения и идеалы. История, - делает вывод Плеханов, - есть «история общественных отношений, обусловленных состоянием производительных сил в каждое данное время»1.
Роль личности в истории Плеханов считал совершенно незначительной. Каждый человек является продуктом своей общественной среды; его цели и стремления, надежды и идеалы определены условиями его социального бытия. Исторический процесс развивается согласно определенным законам, не зависящим от воли отдельного человека: даже общественные отношения людей не являются результатом их сознательной деятельности - они обусловлены исторически.
«Историческая необходимость» - ключевое понятие в исторической концепции Плеханова. Поэтому призыв Михайловского «Делай историю, двигай ее в направлении своего идеала!» вызывал у Плеханова лишь скептическую усмешку. Для него, как и для Маркса, свобода выступает только как «осознание необходимости», - то есть как способность человеческого разума постичь объективные исторические законы и на их основе предвидеть результаты своих действий. «Но, когда человек сознает это, - заключал Плеханов, - тогда создастся возможность нового и окончательного торжества сознания над необходимостью, разума над самим законом». И повторял знаменитую формулировку Маркса: «Когда человек подчинит своей воле производственные отношения, тогда кончается царство необходимости, воцаряется свобода»2. Мы должны бороться за социализм не потому, что он желателен, а потому, что он неизбежен, - утверждал Плеханов, не замечая очевидного парадокса: если социализм неизбежен - так ли необходимы наши усилия? «Сознание необходимости прекрасно уживается с самыми энергичными действиями на практике», - констатировалон3.
Свой, достаточно неординарный взгляд был у Плеханова на русскую историю; он отражен в обобщающем труде «История русской общественной мысли» (1915-1918), который остался незавершенным. Там, применяя к истории России марксистскую формационную схему, Плеханов отстаивал идею, что общественно-экономический строй допетровской России был близок к так называемому азиатскому или «восточному» способу производства - одной из общественно-экономических формаций, описанных К.Марксом и Ф.Энгельсом1. Как полагал Плеханов, восточный способ производства существовал «в древнем Египте, в Халдее, в Китае, в Персии, в Индии»... Плеханов находил, что многие черты общественного уклада России XV-XVII вв. обнаруживают неожиданное сходство не с европейским феодализмом, а с «восточным способом производства» - с нормами «кодекса Гаммураби», с порядками средневекового Китая или Древнего Египта3.
Как следует из последних статей Плеханова и из воспоминаний его близких, большевистскую революцию он расценил как победу Азии над Европой, реставрацию «восточного деспотизма» со всеми присущими ему методами управления и нравами. По свидетельству Л.Г.Дейча, в 1918 г. на смертном одре Плеханов постоянно задавал «глубоко мучивший его» вопрос: «Не слишком ли рано мы в отсталой, полуазиатской России начали пропаганду марксизма?»
Из такого взгляда на прошлое России логично следовало убеждение в крайней молодости российского капитализма; подготовка объективных условий для социалистической революции отодвигалась в таком случае в очень далекую перспективу. Из трех возможных путей русского марксиста, предложенных Михайловским, Плеханову была, пожалуй, ближе всего позиция «наблюдателя».
Источник: О.Б. Леонтьева https://nlr.ru/domplekhanova/dep/artupload/dp/article/98/NA8617.pdf
Историки советского времени часто задавались вопросом о причинах распространения марксизма в России. Но более интересным представляется другой вопрос: не «почему он в конце концов появился» (любое европейское социально-политическое учение, как правило, рано или поздно приходило в Россию), а «почему не появлялся так долго». Действительно, две влиятельные социологические доктрины XIX в. - марксизм и позитивизм - возникли одновременно, в 1848 г.; но позитивизм уже в 1860-е гг. нашел последователей среди российских ученых и мыслителей, а распространение марксистской идеологии в России относится лишь ко второй половине 1880-х гг. При этом нельзя сказать, что русская интеллигенция была вообще незнакома с марксизмом: первый перевод «Капитала», осуществленный Г.А.Лопатиным, появился в России в 1872 г. Материалы этого фундаментального труда достаточно часто использовали экономисты-народники в идейной борьбе 1870-1880-х гг. для обличения несправедливости капиталистического строя. Но, используя марксистскую теорию в частных вопросах, они отвергали ее в целом. В своем понимании истории народники были принципиальными оппонентами Маркса, доказывая, что Россия должна вообще миновать этот бесчеловечный капиталистический строй1. Создается впечатление, что около двух десятилетий русская интеллигенция сознательно не желала отведать «запретный плод» марксистской идеологии. Чем это можно объяснить? Классический ответ на этот вопрос был дан еще Г.В.Плехановым и В.И.Лениным: марксизм не мог найти в России сторонников, пока не сложилась социальная база этого учения - класс промышленного пролетариата. Но можно предложить и другое объяснение: марксизм, в отличие от позитивизма, находился в резком противоречии с общепринятой системой ценностей российской интеллигенции. Действительно, трудно было бы найти теорию, более противоположную народническому «субъективному методу в социологии» и народнической «борьбе за индивидуальность», чем марксизм. Его вера в незыблемые объективные закономерности исторического процесса; его убеждение, что человек действует в истории лишь как представитель интересов определенного класса, что наши представления о нравственности и справедливости являются отражением экономических отношений, - все это было не-приемлемо для почитателей П.Л.Лаврова и Н.К.Михайловского, привыкших ставить превыше всего идеи личности и свободы.
В 1877 г., в одной из своих статей в «Отечественных записках» Н.К.Михайловский обрисовал нравственную проблему, с которой, по его мнению, должен столкнуться каждый русский марксист. Маркс утверждает, что путь к социалистическому будущему лежит только через развитие капитализма; значит, последовательный марксист должен желать, чтобы Россия поскорее вступила в капиталистическую стадию развития со всеми ужасами этого строя. И вот тут, - утверждал Михайловский, - перед русским марксистом, как перед былинным богатырем, открываются три дороги. Либо он должен стать циничным «рыцарем первоначального накопления», собственными усилиями способствуя развитию капитализма; либо -бороться против капитализма, зная, что неминуемо потерпит поражение; либо - превратиться в пассивного, лишенного надежды наблюдателя. Но в любом случае усвоение марксистских идей обернется для русской интеллигенции нравственной гибелью1. Статья Михайловского была переведена и опубликована за границей; и сам Карл Маркс, ознакомившись с ней, счел нужным ответить Михайловскому лично. Так появилось на свет «Письмо к издателю “Отечественных записок”». Отвечая Михайловскому, Маркс заострил внимание не на моральном, а на теоретическом аспекте темы; он утверждал, что в своем «Капитале» создал модель, применимую только к Западной Европе периода перехода от феодализма к капитализму. Ни одна страна в мире не проходила этот путь совершенно так же, как другая; ни один регион не обязан повторить в точности западноевропейскую модель - все зависит от исторического наследия и конкретных социально-экономических условий развития каждой страны2. В письме, написанном в 1881 г. и адресованном Вере Засулич, Маркс уточнил: Россия может вообще миновать капитализм благодаря своим историческим особенностям, в частности, благодаря существованию поземельной общины3. (Это теоретическое положение, в корне противоречащее тому, что сам Маркс писал в других своих трудах, подробно развито им не было и в его наследии выглядит странной случайностью).
Дискуссия Михайловского и Маркса выявила две проблемы, которые отныне станут ключевыми для русского марксизма: проблему специфики «русского пути» - и проблему роли личности в истории, неразрывно связанную с вопросами нравственного плана.
Для того, чтобы марксизм смог доказать свое право на жизнь в русской мысли, необходимо было, чтобы народничество «сошло с пьедестала». Условия для распространения марксизма в России были созданы кризисом народничества, - исследователи обычно относят его к началу 1880-х годов, - который охватил не только тактику («хождения в народ» и террор к тому времени в равной мере выявили свою несостоятельность), но и теоретическую сферу. Общественный интерес к марксизму носил, соответственно, двоякий характер: оппозиция с готовностью приняла новую стратегию революционной борьбы («Марксизм открывал возможность победы революции, в то время как старые революционные направления терпели поражение», - вспоминал позже Н.А.Бердяев, переживший в 1890-е гг. юношеское увлечение марксизмом1); ученым-гуманитариям же марксизм представлялся перспективной методологией наук об обществе.
Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918), первый российский теоретик марксизма, свой политический путь начал в рядах народнического движения. Идеи Маркса он впервые попытался использовать в 1879 г., когда в одной из статей в журнале «Земля и воля» доказывал, что Россия, чтобы перейти к социализму, должна вначале дорасти до определенной стадии экономического развития. Приверженцы П.Н.Ткачева, убежденные, что возможно добиться скорой победы силами конспиративной организации революционеров, обрушились на Плеханова с резкой критикой. Защищаясь, Плеханов ответил: «бланкистская» вера в то, что можно организовать заговор, свергнуть власть и ввести социализм с помощью декретов,- еще глупее, чем вера в Бога. Убеждение, что революции должны совершать народные массы, а не группа заговорщиков, стало решающим теоретическим шагом Плеханова на пути к марксизму2.
Затем, как известно, Плеханов возглавил группу профессиональных революционеров-эмигрантов «Освобождение труда», которая стояла на марксистских позициях; это был зародыш будущей РСДРП.
Первые марксистские работы Плеханова - «Социализм и политическая борьба» (1883), «Наши разногласия» (1885) - были посвящены полемике с народническими воззрениями. Плеханов доказывал, что надежды народников на общину несостоятельны; община, как порождение натурального хозяйства, неминуемо должна разложиться, и к революционному социализму Россия может прийти только долгим и трудным путем капиталистического развития. Между демократической революцией (свержением царизма) и социалистической революцией, согласно Плеханову, должен пройти достаточно долгий период роста производительных сил и роста политической сознательности рабочего класса. «Социалистическая организация производства предполагает такой характер экономических отношений, который делал бы эту организацию логическим выводом из всего предыдущего развития страны и, следовательно, отличался бы весьма значительной определенностью. Другими словами, социалистическая, как и всякая другая организация требует соответствующей ей основы. Этой-то основы инет в современной России… Объективные общественные условия не со-зрели еще для социалистической организации, а потому и в самих производителях нет еще ни стремления, ни способности к такой организации»1. Преждевременная же революция, даже организованная сторонниками марксизма, как был убежден Плеханов, может обернуться для России большим злом: вместо диктатуры пролетариата будет установлена диктатура группы революционеров, которые быстро переродятся в касту новых чиновников2. /См. https://new-rabochy.livejournal.com/1892895.html /
Через четверть века Плеханов писал, что его взгляды за это время совершенно не изменились, что он по-прежнему является убежденным противником «бланкизма», - только теперь «бланкистами» являются больше-вики, которые пытаются искусственно ускорить ход истории3.
Философские воззрения Плеханова не отличались большой самостоятельностью. Его чисто философские работы - «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1894 г.), «К вопросу о роли личности в истории» (1898 г.), «О материалистическом понимании истории» - представляли собой популяризацию идей Маркса и дискуссию с теми концепциями, которые пользовались тогда в России наибольшим авторитетом: народническим «субъективным методом в социологии» и позитивистской «теорией факторов». Критикуя теорию факторов, Плеханов не отрицал, что в истории действует множество сил, а за каждым событием кроется запутанный узел причинно-следственных связей. Но - был убежден он - историк, стоящий на марксистских позициях, должен искать причины преобладания тех или иных факторов4. За игрой политических страстей нужно увидеть правовую систему общества; за правовыми нормами - классовые интересы5. Ключ же к подлинному пониманию истории можно отыскать только в сфере экономических отношений. Экономика определяет разделение общества на классы, формирует правовую и государственную структуру, воздействует на психологию человека, на его нравственные убеждения и идеалы. История, - делает вывод Плеханов, - есть «история общественных отношений, обусловленных состоянием производительных сил в каждое данное время»1.
Роль личности в истории Плеханов считал совершенно незначительной. Каждый человек является продуктом своей общественной среды; его цели и стремления, надежды и идеалы определены условиями его социального бытия. Исторический процесс развивается согласно определенным законам, не зависящим от воли отдельного человека: даже общественные отношения людей не являются результатом их сознательной деятельности - они обусловлены исторически.
«Историческая необходимость» - ключевое понятие в исторической концепции Плеханова. Поэтому призыв Михайловского «Делай историю, двигай ее в направлении своего идеала!» вызывал у Плеханова лишь скептическую усмешку. Для него, как и для Маркса, свобода выступает только как «осознание необходимости», - то есть как способность человеческого разума постичь объективные исторические законы и на их основе предвидеть результаты своих действий. «Но, когда человек сознает это, - заключал Плеханов, - тогда создастся возможность нового и окончательного торжества сознания над необходимостью, разума над самим законом». И повторял знаменитую формулировку Маркса: «Когда человек подчинит своей воле производственные отношения, тогда кончается царство необходимости, воцаряется свобода»2. Мы должны бороться за социализм не потому, что он желателен, а потому, что он неизбежен, - утверждал Плеханов, не замечая очевидного парадокса: если социализм неизбежен - так ли необходимы наши усилия? «Сознание необходимости прекрасно уживается с самыми энергичными действиями на практике», - констатировалон3.
Свой, достаточно неординарный взгляд был у Плеханова на русскую историю; он отражен в обобщающем труде «История русской общественной мысли» (1915-1918), который остался незавершенным. Там, применяя к истории России марксистскую формационную схему, Плеханов отстаивал идею, что общественно-экономический строй допетровской России был близок к так называемому азиатскому или «восточному» способу производства - одной из общественно-экономических формаций, описанных К.Марксом и Ф.Энгельсом1. Как полагал Плеханов, восточный способ производства существовал «в древнем Египте, в Халдее, в Китае, в Персии, в Индии»... Плеханов находил, что многие черты общественного уклада России XV-XVII вв. обнаруживают неожиданное сходство не с европейским феодализмом, а с «восточным способом производства» - с нормами «кодекса Гаммураби», с порядками средневекового Китая или Древнего Египта3.
Как следует из последних статей Плеханова и из воспоминаний его близких, большевистскую революцию он расценил как победу Азии над Европой, реставрацию «восточного деспотизма» со всеми присущими ему методами управления и нравами. По свидетельству Л.Г.Дейча, в 1918 г. на смертном одре Плеханов постоянно задавал «глубоко мучивший его» вопрос: «Не слишком ли рано мы в отсталой, полуазиатской России начали пропаганду марксизма?»
Из такого взгляда на прошлое России логично следовало убеждение в крайней молодости российского капитализма; подготовка объективных условий для социалистической революции отодвигалась в таком случае в очень далекую перспективу. Из трех возможных путей русского марксиста, предложенных Михайловским, Плеханову была, пожалуй, ближе всего позиция «наблюдателя».
Источник: О.Б. Леонтьева https://nlr.ru/domplekhanova/dep/artupload/dp/article/98/NA8617.pdf