Ни с чем не соизмеримое познание
Ходит по земле человек с открывшимся в нем Источником Жизни, и из этого что-то говорит, реагирует на события, радуется, обнимает кого-то, негодует. И совершает это целостно, без разделение на «внутреннее» (эмоции-чувства) и «внешнее» (приемлемые в обществе формы поведения). Сама Целостность проявляется как единая пульсирующая Реальность настоящего момента. Жизнь, проявленная через человека, сама по себе обладает колоссальной силой притяжения. Из этого измерения, сквозь «завесу плоти» Иисуса из Назарета, были произнесены слова: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Иоан.14:6).
Все чаще мы слышим, как то или иное явление в культуре, религии, социуме классифицируется как «живое» или «неживое». Критерии «живого» почти неуловимы, но на него слетаются, как мотыльки на свет, люди, которые еще не открыли в себе эту самую Жизнь, но ищут и чувствуют ее проявление в других.
И как часто возникает соблазн «зафиксировать» Жизнь, записать ее (чтобы она снова «возникала» при произнесении тех самых слов), сфотографировать ее (чтобы, посмотрев на ее фото, она снова «зашевелилась» в нас), ну а затем из слов, графиков, описаний процессов создать систему, мировоззрение… которое впоследствии претендует на то, что оно, само по себе, сможет гарантировать наличие того, что в нем написано. Так возникают Священные Писания, Требники, Сборники священных гимнов.
Из слов, сказанных живыми (пробужденными) людьми, - которые, чаще всего, даже не заботились о том, чтобы эти слова были записаны, - из слов, сказанных в конкретном контексте и конкретным людям, создаются концепции, мировоззрения, вероучения. Далекие последователи первых учеников создают описания реальности для уже своих последователей. У «наставников» вполне благие цели - они помогают ученикам «справиться» с непростой и постоянно изменяющейся реальностью, составляя маршруты движения, предлагая «правильную» карту описания. И никого из последователей не удивляет то, что карта может уже давно не соответствовать территории. Территория изменяется ежесекундно, но достоверность карты под вопрос не ставится, ведь карта священная, была записана со слов «великого и святого учителя».
И поэтому к засохшему терновому кусту в Синайской пустыни продолжают водить экскурсии, забывая сказать, что куст-то ни при чем. Что-то происходило с Моисеем, куст был просто внешней проекцией происходящего у него внутри. На желании (сохранить дух великого такого-то) основана целая индустрия музеев, вера в то, что отголоски поэзии или музыки хранят дачи или дома поэтов и музыкантов. Но ведь со-звучие рождается внутри нас и создает его именно то, что написано, да и то при условии, что проживается, проигрывается исполнителем и в моменты, когда наши души готовы слышать, то есть находятся на той же волне…
И в Иерусалим ко Гробу Христа толпами ездит народ, однако никто не смущен тем, что Гроб пуст, а что Учитель сказал, что «не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4, 21-24). Дух и истина не «где-то», а всегда здесь.
Итак, ученикам последователей хорошо живется в планетарии, созданном из слов, причинно-следственных связей и описаний. «Дети, взгляните на звездное небо над вами! Миллионы лет…». Проблемы начинают возникать, когда в планетарии начинает протекать крыша, а ученики боятся выйти за пределы привычного, понятного и такого родного мира. И если кто-нибудь все-таки решается на «выход за пределы», то чаще всего не звездами проверяет достоверность карты, а ставит под вопрос само звездное небо, но не карту, которая «древняя, священная, а потому непогрешимая».
А что если, выходя, карту оставить в планетарии? Выйти, просто смотреть на небо и увидеть только То, что Есть. Без объяснений и классификаций. Если отказаться от желания составить новую карту? Перестать восторгаться небом, чтобы не мешать другим своими интерпретациями увидеть его. Просто быть, наслаждаться его беспредельностью и тишиной. Без слов, не пытаясь «втянуть» кого-то в этот процесс. Небо, в любом случае, ведет себя непредсказуемо, не соотносится с нашими ожиданиями и достаточно спокойно относится к нашим попыткам дать ему точное описание. Более того, это с Земли оно воспринимается как небо, а из космоса как необъятность, пространство, пустота, беспредельность.
И с каждой точки земли, в каждую отдельную секунду, через призму настроения того или иного человека оно иное каждый раз. Небеса на закате в Карелии, восход солнца в Тихом Океане, полуденные небеса во Флориде, звездное небо в степи Казахстана… Каждый раз мы видим их по-разному. Когда мы смотрим на мир «из себя», нам кажется, что Божественный Художник для каждого из нас рисует картину небес каждый день, ежесекундно… Но что же произошло с нами, человеками, когда мы стали спорить и полемизировать о том, насколько каждый из нас правильно понимает то, что происходит в то или иное мгновение, вместо того, чтобы хотя бы услышать, как увиделось это же небо нашему ближнему? Как получилось, что невзначай оброненные слова Учителя стали поводом для войн между народами, странами, мировоззрениями? Речь, конечно же, не только о видимых небесах.
В своей Сущности (как учит Православное Богословие) Бог непознаваем, доступны для познания и описания, как учит св.Григорий Палама, только Божественные энергии. Св. Дионисий Ареопагит говорит о том, что «подлинное Богопознание включает «путь отрицаний» или «познание Бога через незнание», поскольку неисчерпаемая полнота Божественной жизни не может быть полностью выражена на языке тварных категорий и образов. Вследствие этого богослов должен применить метод исключения всех тварных атрибутов и аналогий для раскрытии превосходящей тварный разум Божественной жизни, а также употребить превосходные степени в используемых категориях (напр., «сверхбытие», «сверхблагость»).
Согласно св. Дионисию, будучи выше всякого тварного бытия, Бог недоступен не только для чувственного, но и для умственного познания. Возвышаясь над всякой тварной сущностью, Он «существует пресущественно». Он бесформен и безОбразен. Являясь Причиной всего чувственно познаваемого, Бог не есть тело, «не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины; на каком-то месте не пребывает, невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является». Богу не присущи качества материи, Он не имеет «ни изменения, ни тления, ни разделения, ни лишения, ни излияния, и ничего другого из чувственного». Бог также несопоставим и с созданным Им Самим умопостигаемым миром. Он не есть тварная душа или ум, лишен человеческой мысли или слова, «не число, и не порядок, не величина и не малость, не равенство и не неравенство, не подобие и не отличие…». К Богу не применимы ни утверждение, ни отрицание, о Нем в собственном смысле даже нельзя утверждать, что Он существует. Как пребывающий за пределами всякой тварной сущности и бытия, Он, в конечном счете, безымянен и есть «само небытие».
Если Бог непознаваем чувственным восприятием или спекулятивным мышлением, то Он познаваем мистически. Для этого необходим путь очищения, выражающийся в «отрешении» от всего сущего. Христианин должен отрешиться от всякого познания, преодолеть чувственные и умственные образы. В процессе внутреннего сосредоточения и ««вхождения в самого себя» христианский аскет вступает в священный мрак «неведения» и «молчания».
При этом его апофатическое незнание Бога претворяется в совершенное познание, несоизмеримое со всяким частичным познанием. Это познание есть непосредственное мистическое знание Божества, в котором души христианина касается Божественная благодать, христианский подвижник «осязает Божество», созерцает нетварный Свет. Соединяясь с Богом, христианин достигает обожения, которое и есть истинное познание Бога, осуществляемое без человеческих слов и понятий действием Самого Божества» (С.В. Посадский. Апофатическое богословие).
Выше было приведено рассуждение православного богослова со ссылкой на авторитетные для Православия первоисточники. Но разве не к этому же пониманию Божественного мрака, непознаваемости Духовного измерения, осознанного отказа от любого определения Конечной Реальности, которая познается только неизреченно, мистически, приходят и Сократ, и Лао Цзы, и мастера Дзен, и учителя Адвайты, и апостол Павел («Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него». 1Кор.8, 2-3)? Только вот даже увидевшие и осознавшие это смотрители планетария сами ни за что не решатся рассуждать вслух на эту тему.
Итак, по ап.Павлу, именно любовь является ключом к познанию. Любовь - попытка Единого достучаться до Себя же Самого. Любовная лирика (на своих прекраснейших вершинах) - Единое признается в любви Себе же. А (видимое) человечество - поле (пространство), на котором разворачивается эта прекрайнейшая драма (на Востоке ее называют не драмой, а игрой) Единого.
Теплые и холодные течения пульсируют в глубинах Океана. Бури иногда волнуют его поверхность. Пока мы держимся лишь за свою «точку зрения», нам трудно привыкнуть к вечной изменяемости происходящего вокруг. Когда происходит неизреченное единение с Единым, тогда все просто Есть, и все, о чем Христос молился в последнюю ночь Своей земной жизни, уже сбылось, уже исполнилось: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Иоан.17:21).
И это не единство вовне, это не политическое или еще какое-то, оно за пределами ума, вне пространства слов и мировоззренческих формул. И именно отсюда различные мировоззрения, различные описания пиковых переживаний, зарисовки незабываемых встреч с Запредельным воспринимаются как воды, впадающие из разных русл в Единый Всепримиряющий Океан.
Все чаще мы слышим, как то или иное явление в культуре, религии, социуме классифицируется как «живое» или «неживое». Критерии «живого» почти неуловимы, но на него слетаются, как мотыльки на свет, люди, которые еще не открыли в себе эту самую Жизнь, но ищут и чувствуют ее проявление в других.
И как часто возникает соблазн «зафиксировать» Жизнь, записать ее (чтобы она снова «возникала» при произнесении тех самых слов), сфотографировать ее (чтобы, посмотрев на ее фото, она снова «зашевелилась» в нас), ну а затем из слов, графиков, описаний процессов создать систему, мировоззрение… которое впоследствии претендует на то, что оно, само по себе, сможет гарантировать наличие того, что в нем написано. Так возникают Священные Писания, Требники, Сборники священных гимнов.
Из слов, сказанных живыми (пробужденными) людьми, - которые, чаще всего, даже не заботились о том, чтобы эти слова были записаны, - из слов, сказанных в конкретном контексте и конкретным людям, создаются концепции, мировоззрения, вероучения. Далекие последователи первых учеников создают описания реальности для уже своих последователей. У «наставников» вполне благие цели - они помогают ученикам «справиться» с непростой и постоянно изменяющейся реальностью, составляя маршруты движения, предлагая «правильную» карту описания. И никого из последователей не удивляет то, что карта может уже давно не соответствовать территории. Территория изменяется ежесекундно, но достоверность карты под вопрос не ставится, ведь карта священная, была записана со слов «великого и святого учителя».
И поэтому к засохшему терновому кусту в Синайской пустыни продолжают водить экскурсии, забывая сказать, что куст-то ни при чем. Что-то происходило с Моисеем, куст был просто внешней проекцией происходящего у него внутри. На желании (сохранить дух великого такого-то) основана целая индустрия музеев, вера в то, что отголоски поэзии или музыки хранят дачи или дома поэтов и музыкантов. Но ведь со-звучие рождается внутри нас и создает его именно то, что написано, да и то при условии, что проживается, проигрывается исполнителем и в моменты, когда наши души готовы слышать, то есть находятся на той же волне…
И в Иерусалим ко Гробу Христа толпами ездит народ, однако никто не смущен тем, что Гроб пуст, а что Учитель сказал, что «не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4, 21-24). Дух и истина не «где-то», а всегда здесь.
Итак, ученикам последователей хорошо живется в планетарии, созданном из слов, причинно-следственных связей и описаний. «Дети, взгляните на звездное небо над вами! Миллионы лет…». Проблемы начинают возникать, когда в планетарии начинает протекать крыша, а ученики боятся выйти за пределы привычного, понятного и такого родного мира. И если кто-нибудь все-таки решается на «выход за пределы», то чаще всего не звездами проверяет достоверность карты, а ставит под вопрос само звездное небо, но не карту, которая «древняя, священная, а потому непогрешимая».
А что если, выходя, карту оставить в планетарии? Выйти, просто смотреть на небо и увидеть только То, что Есть. Без объяснений и классификаций. Если отказаться от желания составить новую карту? Перестать восторгаться небом, чтобы не мешать другим своими интерпретациями увидеть его. Просто быть, наслаждаться его беспредельностью и тишиной. Без слов, не пытаясь «втянуть» кого-то в этот процесс. Небо, в любом случае, ведет себя непредсказуемо, не соотносится с нашими ожиданиями и достаточно спокойно относится к нашим попыткам дать ему точное описание. Более того, это с Земли оно воспринимается как небо, а из космоса как необъятность, пространство, пустота, беспредельность.
И с каждой точки земли, в каждую отдельную секунду, через призму настроения того или иного человека оно иное каждый раз. Небеса на закате в Карелии, восход солнца в Тихом Океане, полуденные небеса во Флориде, звездное небо в степи Казахстана… Каждый раз мы видим их по-разному. Когда мы смотрим на мир «из себя», нам кажется, что Божественный Художник для каждого из нас рисует картину небес каждый день, ежесекундно… Но что же произошло с нами, человеками, когда мы стали спорить и полемизировать о том, насколько каждый из нас правильно понимает то, что происходит в то или иное мгновение, вместо того, чтобы хотя бы услышать, как увиделось это же небо нашему ближнему? Как получилось, что невзначай оброненные слова Учителя стали поводом для войн между народами, странами, мировоззрениями? Речь, конечно же, не только о видимых небесах.
В своей Сущности (как учит Православное Богословие) Бог непознаваем, доступны для познания и описания, как учит св.Григорий Палама, только Божественные энергии. Св. Дионисий Ареопагит говорит о том, что «подлинное Богопознание включает «путь отрицаний» или «познание Бога через незнание», поскольку неисчерпаемая полнота Божественной жизни не может быть полностью выражена на языке тварных категорий и образов. Вследствие этого богослов должен применить метод исключения всех тварных атрибутов и аналогий для раскрытии превосходящей тварный разум Божественной жизни, а также употребить превосходные степени в используемых категориях (напр., «сверхбытие», «сверхблагость»).
Согласно св. Дионисию, будучи выше всякого тварного бытия, Бог недоступен не только для чувственного, но и для умственного познания. Возвышаясь над всякой тварной сущностью, Он «существует пресущественно». Он бесформен и безОбразен. Являясь Причиной всего чувственно познаваемого, Бог не есть тело, «не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины; на каком-то месте не пребывает, невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является». Богу не присущи качества материи, Он не имеет «ни изменения, ни тления, ни разделения, ни лишения, ни излияния, и ничего другого из чувственного». Бог также несопоставим и с созданным Им Самим умопостигаемым миром. Он не есть тварная душа или ум, лишен человеческой мысли или слова, «не число, и не порядок, не величина и не малость, не равенство и не неравенство, не подобие и не отличие…». К Богу не применимы ни утверждение, ни отрицание, о Нем в собственном смысле даже нельзя утверждать, что Он существует. Как пребывающий за пределами всякой тварной сущности и бытия, Он, в конечном счете, безымянен и есть «само небытие».
Если Бог непознаваем чувственным восприятием или спекулятивным мышлением, то Он познаваем мистически. Для этого необходим путь очищения, выражающийся в «отрешении» от всего сущего. Христианин должен отрешиться от всякого познания, преодолеть чувственные и умственные образы. В процессе внутреннего сосредоточения и ««вхождения в самого себя» христианский аскет вступает в священный мрак «неведения» и «молчания».
При этом его апофатическое незнание Бога претворяется в совершенное познание, несоизмеримое со всяким частичным познанием. Это познание есть непосредственное мистическое знание Божества, в котором души христианина касается Божественная благодать, христианский подвижник «осязает Божество», созерцает нетварный Свет. Соединяясь с Богом, христианин достигает обожения, которое и есть истинное познание Бога, осуществляемое без человеческих слов и понятий действием Самого Божества» (С.В. Посадский. Апофатическое богословие).
Выше было приведено рассуждение православного богослова со ссылкой на авторитетные для Православия первоисточники. Но разве не к этому же пониманию Божественного мрака, непознаваемости Духовного измерения, осознанного отказа от любого определения Конечной Реальности, которая познается только неизреченно, мистически, приходят и Сократ, и Лао Цзы, и мастера Дзен, и учителя Адвайты, и апостол Павел («Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него». 1Кор.8, 2-3)? Только вот даже увидевшие и осознавшие это смотрители планетария сами ни за что не решатся рассуждать вслух на эту тему.
Итак, по ап.Павлу, именно любовь является ключом к познанию. Любовь - попытка Единого достучаться до Себя же Самого. Любовная лирика (на своих прекраснейших вершинах) - Единое признается в любви Себе же. А (видимое) человечество - поле (пространство), на котором разворачивается эта прекрайнейшая драма (на Востоке ее называют не драмой, а игрой) Единого.
Теплые и холодные течения пульсируют в глубинах Океана. Бури иногда волнуют его поверхность. Пока мы держимся лишь за свою «точку зрения», нам трудно привыкнуть к вечной изменяемости происходящего вокруг. Когда происходит неизреченное единение с Единым, тогда все просто Есть, и все, о чем Христос молился в последнюю ночь Своей земной жизни, уже сбылось, уже исполнилось: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Иоан.17:21).
И это не единство вовне, это не политическое или еще какое-то, оно за пределами ума, вне пространства слов и мировоззренческих формул. И именно отсюда различные мировоззрения, различные описания пиковых переживаний, зарисовки незабываемых встреч с Запредельным воспринимаются как воды, впадающие из разных русл в Единый Всепримиряющий Океан.