о времени и обо мне:
Кромсаю Время на куски пирога - так, глядишь, и доберешься до джемовой начинки, которой, может и нет на самом деле, как в невкусной лежалой сдобе; вот кусок - начало года, холодный, хрустит льдинами как костьми, потому что зима, и даже день рождения выпадает на зиму, прохрустываешь, дальше уже вкуснее, въедаешься в ароматную, теплеющую мякоть Времени, ближе к неотвратимым весенним месяцам, ознаменованным вечным седативом даже он не-седативного антигистаминного - что поделать, клейкая зелень на деревьях должна из кого-то черпать энергию для незаметного ночного роста. Дальше уже всё вокруг покатится золотым летним шаром, и пока еще никто не знает достоверно, что вы сделаете этим летом. Подцепляя десертной вилкой скончавшийся январь, получается, что весь период, в основном, проболела, потому и держалась немногословной.
Была в "первой столице Руси" - Старой Ладоге, отсутствие снега компенсировало призрачно-серое Нечто, сопровождающее наше путешествие. Казалось иногда, что в Ленобласти есть только два состояния времени суток: полная тьма с едва заметными за стеклом вагона редкими огоньками и вот это призрачно-серое Нечто, замещающее и утро, и световой день. Со стылого Олегова Кургана, покрытого прошлогодней жухлой травой, открывался взору Волхов, ртутный, неживой, окраса коня Бледа,терялся в дымах, от сжигаемых внизу кургана костров, бесприютные, депрессивные берега его, тихие, застывшие камнем в крепостных стенах, чешуйчатые от ветшающих остатков монастырей, никого кругом, только сильный ветер, задувающий ввысь серые легенды о небесных покровителях, варягах, славянах, православных колокольнях, в синие, тяжелые сумерки, нападающие мягко, но уже не оставляющие ни единого шанса, но было что-то безобразно-уютное в этом подколодно-мокричном времяпрепровождении. Как от тяжелого запаха ладана, концентрация которого в жарко натопленном храме вызывает великолепную головную боль, но - облизываешь пересохшие губы, а на языке становится сладко.
Конечно, Старая Ладога знала когда-то и эпоху расцвета, но это "когда-то" было давно, и уже прошло, одни смутные времена сменились другими, поэтому здоровенные трещины на фасадах оставшихся соборов были не редкостью, где-то то ли в Никольском соборе, а то ли в церкви Успения Богородицы мы поживились потрясающе вкусными пряниками, вся нехитрая предпринимательская деятельность настоятелей, или кто там присматривает за церквой, сводилась к продаже меда, пряников, свечек, книжонок о самолечении мощами. Летом тут что-то копают в Земляном городище археологи, ну а зимой Старая Ладога натурально выглядит вымершей, исключая, наверное, "злачные места", где можно хоть что-то купить поесть и выпить, с магазинами здесь туго, нам приходилось наведываться через пень-колоду в два местных кафе за едой и кофием. Встречались местные жители - чаще всего испитые мужики лет за 40, окрикивающие своих таких же знакомцев, идущих по другой стороне дороги. Пить горькую в этой глуши органичней всего.
Как-то сама собой сочинилась легенда о Плитниках.
По краям железной дороги, по которой добирались до ст.Волховстрой, нами встречались странные насыпи, напоминающие могилы, некоторые из которых тлели, также, проезжали одинокую, ведущую куда-то в непролазные леса станцию "Плитники", принятую вначале за "Ледники",суть легенды сводилась к тому, что, видимо, где-то неподалеку находится необычная, скрытая от людских глаз колония Плитников, никто точно не знает как они выглядят, но точно негуманоидно (и негуманно:). Когда наступает зима, Плитник закапывается в некое подобие могилы и сжигает себя до весны, ну почти как Снусмумрик:) Как только первые жгучие лучи дотрагиваются до земли, Плитник восстает и заряжается новой силой для своего скрытого от людей существования. Плитники, возможно, питаются людьми, незря же, наверное, в местных газетах есть рубрика о потерявшихся, так и не найденных людях. Дальше эти поверхностных зарисовок мира Плитников у нас не пошло,правда, в тряском грязном автобусе со станции Волховстрой-1, нашей тусовкой заинтересовался некто, в хайратнике и очень грязных штанах, завязанных почти у шеи, поинтересовался - не на подземный ли новый год мы намылились, мы его огорчили, что, мол, нет, но потом решили - уж он точно с Плитниками заодно.
Впоследствие, наступила стужа и неожиданно возросшая заболеваемость ОРВИ посреди всей честной компании, поэтому выбраться в Питер не позволили какие-то высшие силы, правда, исключительно благодаря им же, обратная дорога в полубредовом, температурящем состоянии в сидячем вагоне перенеслась более или менее сносно.
Была в "первой столице Руси" - Старой Ладоге, отсутствие снега компенсировало призрачно-серое Нечто, сопровождающее наше путешествие. Казалось иногда, что в Ленобласти есть только два состояния времени суток: полная тьма с едва заметными за стеклом вагона редкими огоньками и вот это призрачно-серое Нечто, замещающее и утро, и световой день. Со стылого Олегова Кургана, покрытого прошлогодней жухлой травой, открывался взору Волхов, ртутный, неживой, окраса коня Бледа,терялся в дымах, от сжигаемых внизу кургана костров, бесприютные, депрессивные берега его, тихие, застывшие камнем в крепостных стенах, чешуйчатые от ветшающих остатков монастырей, никого кругом, только сильный ветер, задувающий ввысь серые легенды о небесных покровителях, варягах, славянах, православных колокольнях, в синие, тяжелые сумерки, нападающие мягко, но уже не оставляющие ни единого шанса, но было что-то безобразно-уютное в этом подколодно-мокричном времяпрепровождении. Как от тяжелого запаха ладана, концентрация которого в жарко натопленном храме вызывает великолепную головную боль, но - облизываешь пересохшие губы, а на языке становится сладко.
Конечно, Старая Ладога знала когда-то и эпоху расцвета, но это "когда-то" было давно, и уже прошло, одни смутные времена сменились другими, поэтому здоровенные трещины на фасадах оставшихся соборов были не редкостью, где-то то ли в Никольском соборе, а то ли в церкви Успения Богородицы мы поживились потрясающе вкусными пряниками, вся нехитрая предпринимательская деятельность настоятелей, или кто там присматривает за церквой, сводилась к продаже меда, пряников, свечек, книжонок о самолечении мощами. Летом тут что-то копают в Земляном городище археологи, ну а зимой Старая Ладога натурально выглядит вымершей, исключая, наверное, "злачные места", где можно хоть что-то купить поесть и выпить, с магазинами здесь туго, нам приходилось наведываться через пень-колоду в два местных кафе за едой и кофием. Встречались местные жители - чаще всего испитые мужики лет за 40, окрикивающие своих таких же знакомцев, идущих по другой стороне дороги. Пить горькую в этой глуши органичней всего.
Как-то сама собой сочинилась легенда о Плитниках.
По краям железной дороги, по которой добирались до ст.Волховстрой, нами встречались странные насыпи, напоминающие могилы, некоторые из которых тлели, также, проезжали одинокую, ведущую куда-то в непролазные леса станцию "Плитники", принятую вначале за "Ледники",суть легенды сводилась к тому, что, видимо, где-то неподалеку находится необычная, скрытая от людских глаз колония Плитников, никто точно не знает как они выглядят, но точно негуманоидно (и негуманно:). Когда наступает зима, Плитник закапывается в некое подобие могилы и сжигает себя до весны, ну почти как Снусмумрик:) Как только первые жгучие лучи дотрагиваются до земли, Плитник восстает и заряжается новой силой для своего скрытого от людей существования. Плитники, возможно, питаются людьми, незря же, наверное, в местных газетах есть рубрика о потерявшихся, так и не найденных людях. Дальше эти поверхностных зарисовок мира Плитников у нас не пошло,правда, в тряском грязном автобусе со станции Волховстрой-1, нашей тусовкой заинтересовался некто, в хайратнике и очень грязных штанах, завязанных почти у шеи, поинтересовался - не на подземный ли новый год мы намылились, мы его огорчили, что, мол, нет, но потом решили - уж он точно с Плитниками заодно.
Впоследствие, наступила стужа и неожиданно возросшая заболеваемость ОРВИ посреди всей честной компании, поэтому выбраться в Питер не позволили какие-то высшие силы, правда, исключительно благодаря им же, обратная дорога в полубредовом, температурящем состоянии в сидячем вагоне перенеслась более или менее сносно.