Отрывок из книги «Файф-о-клок на траве» о вечно недовольных людях
Не так давно мне на глаза попалась книга «Файф-о-клок на траве», написанная британским писателем и журналистом Стюартом Макоуни, известным по публикациям в газетах The Times и The Guardian, журналах Elle и GQ. Произведение посвящено традициям и ценностям Средней Англии, на поиски которых и отправляется автор. В одной из глав Макоуни рассуждает о всем недовольных людях, по местной легенде населяющих городок Танбридж-Уэллс.
Ройал-Танбридж-Уэллс уникален. Насколько могу судить, это единственный город в мире, который ассоциируется с эмоцией. Блэкпул известен своей башней, Экклз славится слойками, а Аскот мы знаем благодаря скачкам. Честерфилд знаменит искривленным шпилем церкви, Стилтон - пахучим сыром. Но лишь один-единственный город получил известность - пусть даже со знаком «минус» - из-за черты характера, которую молва приписывает его жителям, и город этот - Танбридж-Уэллс.
Возможно, горожане не очень-то возражали, если бы славились своей щедростью или беспутством, остроумием, храбростью или общительностью. Наверное, не было бы особых возражений, даже войди они в легенду как люди, в большинстве своем пугливые, рассеянные или непонятливые. Но нет. Притчей во языцех жители Танбридж-Уэллса стали из-за приписываемой им узколобой провинциальной ограниченности, из-за закоснелого консерватизма, тупости, фанатизма и обидчивости.
«Недовольный из Танбридж-Уэллса» - эта характеристика в той же мере национальный символ, что и Джон Буль или Боудикка, и он, оскорбленный, бессвязно изливающий свое негодование, - полная противоположность той горсточке счастливцев и того счастливого народа, который восхваляли Шекспир и Ноэл Кауард. Неужели это верно? И если дело обстоит именно так, то разве мир не становится все больше похожим на Танбридж-Уэллс?
В 1993 году Роберт Хьюз, австралийский журналист, пишущий о вопросах культуры, опубликовал книгу «Культура недовольства», в которой не пожалел ярких красок, обратив внимание на весьма заметную и неприятную болезнь современного общества: явное стремление обвинить во всех бедах кого-то другого. Свои теории он основывал на примере Америки, но это явление имеет глобальный характер, и кое-кто в своих диагнозах отмечал, что заболевание это вполне британское, даже среднеанглийское. И хотя книга Хьюза отчасти подвергает критике идею политкорректности, в чем сердитые полковники, возможно, готовы увидеть призывный боевой клич, она также разражается тирадой, направленной против нытиков.
Прежде лозунгом для Средней Англии были стоицизм и слова «нельзя ворчать», а теперь кажется, что во всех наших неприятностях, во всем, что огорчает нас, даже доставляет неудобства и вызывает неудовольствие - начиная с погоды и настырных телефонных звонков с предложениями что-то купить и кончая не понравившимися нам радиопрограммами, - во всем всегда кто-то виноват. Учителя, правительство, поп-группы, футболисты - у нас всегда найдется виновный. И кто-то где-то должен заплатить за сам факт того, что мир не таков, каким мы хотели бы его видеть. Когда-то мы с этим справились. Может, переключили каналы, может, хорошенько обо всем поразмыслили, а возможно, поднабрались терпения или самообладания. Теперь же мы хотим, чтобы что-то сделал кто-то другой, да побыстрее. Кого-то стоило бы погнать с работы, кого-то следует взгреть, кто-то должен извиниться. Извинений мы, разумеется, не примем, сложим руки на груди и заткнем уши.
Если назвать подобное отношение брюзжанием, мы сгладим остроту, выставив все в безобидном, даже смешном свете. А если вспомнить, как зовут одного из семи гномов, то выглядеть будет и вовсе забавно. Воображение сразу рисует образы Рика Уэйкмана или Артура Смита, жалующихся на мелодии мобильных телефонов или колл-центры, а вовсе не реакционные или лицемерные речи о геях, или о правах рабочих, или об искусстве, которое нам не нравится или непонятно.
В прошлом мы, после того как люфтваффе разрушило наши дома, после того как кто-то из нас потерял ногу или наша команда проиграла финал кубка, в ответ на брюзжание подобных нытиков говорили одно: «Не ворчать!». Теперь же нашим девизом стало: «Ворчать всегда». Стоило бы чеканить эти слова на монетах. Фонограмма нашей жизни превращается в немелодичный хоровой скулеж, в детское надоедливое нытье, в осуждение, рядящееся в одежды здравого смысла. Подобно детям, мы становимся чудовищно эгоистичны. Как отмечает Хьюз: «Свое «я» теперь стало священной коровой. Самоуважение - священно и неприкосновенно…».
Ройал-Танбридж-Уэллс уникален. Насколько могу судить, это единственный город в мире, который ассоциируется с эмоцией. Блэкпул известен своей башней, Экклз славится слойками, а Аскот мы знаем благодаря скачкам. Честерфилд знаменит искривленным шпилем церкви, Стилтон - пахучим сыром. Но лишь один-единственный город получил известность - пусть даже со знаком «минус» - из-за черты характера, которую молва приписывает его жителям, и город этот - Танбридж-Уэллс.
Возможно, горожане не очень-то возражали, если бы славились своей щедростью или беспутством, остроумием, храбростью или общительностью. Наверное, не было бы особых возражений, даже войди они в легенду как люди, в большинстве своем пугливые, рассеянные или непонятливые. Но нет. Притчей во языцех жители Танбридж-Уэллса стали из-за приписываемой им узколобой провинциальной ограниченности, из-за закоснелого консерватизма, тупости, фанатизма и обидчивости.
«Недовольный из Танбридж-Уэллса» - эта характеристика в той же мере национальный символ, что и Джон Буль или Боудикка, и он, оскорбленный, бессвязно изливающий свое негодование, - полная противоположность той горсточке счастливцев и того счастливого народа, который восхваляли Шекспир и Ноэл Кауард. Неужели это верно? И если дело обстоит именно так, то разве мир не становится все больше похожим на Танбридж-Уэллс?
В 1993 году Роберт Хьюз, австралийский журналист, пишущий о вопросах культуры, опубликовал книгу «Культура недовольства», в которой не пожалел ярких красок, обратив внимание на весьма заметную и неприятную болезнь современного общества: явное стремление обвинить во всех бедах кого-то другого. Свои теории он основывал на примере Америки, но это явление имеет глобальный характер, и кое-кто в своих диагнозах отмечал, что заболевание это вполне британское, даже среднеанглийское. И хотя книга Хьюза отчасти подвергает критике идею политкорректности, в чем сердитые полковники, возможно, готовы увидеть призывный боевой клич, она также разражается тирадой, направленной против нытиков.
Прежде лозунгом для Средней Англии были стоицизм и слова «нельзя ворчать», а теперь кажется, что во всех наших неприятностях, во всем, что огорчает нас, даже доставляет неудобства и вызывает неудовольствие - начиная с погоды и настырных телефонных звонков с предложениями что-то купить и кончая не понравившимися нам радиопрограммами, - во всем всегда кто-то виноват. Учителя, правительство, поп-группы, футболисты - у нас всегда найдется виновный. И кто-то где-то должен заплатить за сам факт того, что мир не таков, каким мы хотели бы его видеть. Когда-то мы с этим справились. Может, переключили каналы, может, хорошенько обо всем поразмыслили, а возможно, поднабрались терпения или самообладания. Теперь же мы хотим, чтобы что-то сделал кто-то другой, да побыстрее. Кого-то стоило бы погнать с работы, кого-то следует взгреть, кто-то должен извиниться. Извинений мы, разумеется, не примем, сложим руки на груди и заткнем уши.
Если назвать подобное отношение брюзжанием, мы сгладим остроту, выставив все в безобидном, даже смешном свете. А если вспомнить, как зовут одного из семи гномов, то выглядеть будет и вовсе забавно. Воображение сразу рисует образы Рика Уэйкмана или Артура Смита, жалующихся на мелодии мобильных телефонов или колл-центры, а вовсе не реакционные или лицемерные речи о геях, или о правах рабочих, или об искусстве, которое нам не нравится или непонятно.
В прошлом мы, после того как люфтваффе разрушило наши дома, после того как кто-то из нас потерял ногу или наша команда проиграла финал кубка, в ответ на брюзжание подобных нытиков говорили одно: «Не ворчать!». Теперь же нашим девизом стало: «Ворчать всегда». Стоило бы чеканить эти слова на монетах. Фонограмма нашей жизни превращается в немелодичный хоровой скулеж, в детское надоедливое нытье, в осуждение, рядящееся в одежды здравого смысла. Подобно детям, мы становимся чудовищно эгоистичны. Как отмечает Хьюз: «Свое «я» теперь стало священной коровой. Самоуважение - священно и неприкосновенно…».