«Не беспокойтесь, говорите прямо, что надо идти в армию. Ну и хорошо, и пойду»
Оригинал взят у gistory в «Не беспокойтесь, говорите прямо, что надо идти в армию. Ну и хорошо, и пойду»
В декабре 1941 г. по инициативе секретаря ЦК, МК и МГК ВКП (б) А.С. Щербакова при Московском комитете партии была создана Комиссия по истории обороны Москвы. В январе 1942 г. при АН была создана Комиссия по истории Великой Отечественной войны, во главе которой встали профессор, начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров и член-корреспондент АН СССР (позднее академик) И.И. Минц. Сотрудниками Комиссии были Г.А. Богуславский, Э.Б. Генкина, И.М. Разгон, А.Л. Сидоров, П.М. Федосов и др. Комиссии по сбору материалов по истории войны были созданы также при ЦК ВЛКСМ, наркомах, в армии и на флоте, в областях, краях и республиках. В 1943 - 1944 гг. такие комиссии были созданы в освобожденных районах.
Значительная часть материалов была собрана по горячим следам и очень часто опрашиваемые рассказывали все как есть, как было, без прикрас и идеологических реверансов. К сожалению, собранные материалы остаются практически неисследованными и конечно же неоцифрованными. Отдельные воспоминания всплывают в сборниках документов или копируются энтузиастами. Например, в данном случае сканирование 22 страниц воспоминаний обошлось по 60 руб. за страницу. К счастью, меня поддержали создатели сайта о 3МКСД за что я им очень благодарен.
В текст добавлены некоторые пояснения, если я что-то упустил или ошибся, обязательно укажите на это в комментариях.
Публикуется первая часть воспоминаний, вторая будет позже.
Стенограмма беседы с т. ПАППЕЛЕМ 28.07.1943
(Командир рабочего батальона Бауманского района III-ей Коммунистической дивизии Московских рабочих)
13 октября в Москве состоялось очень важное партийное совещание [i]. Я не знаю, было ли это заседание МК, партийного ли актива, но я, как рядовой член партии, по той обстановке, которая происходила, почувствовал, что было какое важное совещание, на котором разбирался вопрос о создавшейся обстановке на фронтах и в частности вопрос об обороне Москвы.
14 числа утром часов в 11 меня вызвал к себе секретарь партийной организации нашего Трансводстроя, где я работал в то время, тов. Платонов. 13 октября я ничего не знал и собирался в командировку на М.[осковско] Донбасскую [ii] дорогу. Там шли бои, куда я должен был выехать, и я готовился к этой поездке. И утром 14 я заехал к себе случайно для того, чтобы что-то еще получить. У меня все было в кармане, я должен был ехать на станцию, и вот меня поймали во дворе и говорят, что тебя зовут к начальнику. Я пошел и доложил, что явился по вашему приказанию. Там сидели секретарь партийной организации тов. Платонов, начальник треста тов. Полещук. Это было в доме 6/А в Басманном тупике [iii]. Сидят они и все молчат, никто ничего не говорит. Я почувствовал по их лицам, что они не хотели сразу мне что-то сказать. И я им сказал: «Не беспокойтесь, говорите прямо, что надо идти в армию. Ну и хорошо, и пойду». Тогда Платонов достает список, который был у него заготовлен, там было моя фамилия первая, затем был Яковлев инженер и еще один шофер. Я был назначен старшим в этой группе из 3-х человек. Разговор с ними был у меня очень короткий, они были смущены, видимо были в курсе дела того совещания, которое было в МК.
После этого я пришел в Райком, в кабинете были Царьгородцев, Хаит, Шахов и Чистяков. В комнате уже было много народу, и они никого не принимали, по-видимому ждали меня. Я вошел, начинают мне рассказывать, что надо столицу защищать. Значит тоже издалека начали этот рассказ. Я говорю: «что же, давайте воевать». Меня спросили, где я раньше служил, насколько я знаю военное дело. Я им все подробно рассказал, где я был и что из себя представляю.
Я в 29-м году добровольно вступил в армию, потом учился в военной школе, окончил ее, потом заболел и меня демобилизовали. Работал в Москве-сортировочной слесарем, помощником машиниста, машинистом, затем в партийном комитете работал, оттуда был переброшен в НКПС в аппарат Землячки Р.С. [iv] на контрольную работу.
В 39-м году, когда началась финская кампания, я опять был в армии с 7 сентября. Тогда я был в железнодорожных войсках, был командиром батальона 8-го железнодорожного полка.
После того, как финские события закончились, я вернулся в Наркомат Путей Сообщения, работал на политработе. В тоже же время я занимался в районном совете Осоавиахима, проводил занятия с командирами по всеобучу.
Оказывается это председатель райсовета и представил меня в Райком в октябре. Поэтому тут разговор был коротки, они в основном меня уже знали, и Платонов им обо мне рассказал. Чистяков достал только приказ Штаба обороны Москвы об организации в каждом районе коммунистических батальонов, и он сказал мне, что вот начинай работать. И тут же он дал мне большой стол в кабинете Царьгородцева и сказал, садись, ты будешь командиром батальона. Я взял у него штат, начал с ним знакомиться. Он только попросил этот документ вернуть ему, т.к. он был секретным. Я себе выписал это все в тетрадку весь штат батальона.
Я начал формировать штаб, но из этого ничего не получалось, потому что я никого не знал, и я попросил Райком помочь мне подобрать кого-нибудь на командиров. Это оказалось сложным делом, потому что людей много, а назначать надо было проверенных людей и чтобы имели немного подготовку на эти должности.
Это было 14 числа, и с 2-х часов ночи я начал работу по формированию батальона, т.е. начал подбирать командиров.
Таким образом мне пришлось отказаться на первый момент от формирования штаба, потому что людей не было, их надо было подбирать. Мы поговорили с тов. Шаховым - инструктором военного отдела, который начал эту работу. Подобрали нескольких командиров к 3-м часам: Белов, Кочнев, Фрадкин, Круглов, Языков, Фролов и другие. Посмотрели, что это за люди. Это все были добровольцы из партийных организаций. Люди приходили и записывались, у них спрашивали фамилию, имя, отчество, год рождения, где работает, военную специальность и кто рекомендует. Их этих записавшихся мы тоже ничего не получили из командиров, впоследствии только Фрадкин и Языков попали к нам. Дальше мы брали списки районного комитета партии, затем секретари партийных организаций на месте набирали людей. Люди стали приходить сюда: Кураксин, Макаров, Львов, Хаскин, Троицкий и другие. Из них уже я начал подбирать себе помощника.
Меня предупредили, что времени на формирование было очень мало, нужно было быть в любой момент готовыми. Мне нужно было таким образом организовать эту работу, чтобы параллельно создавались те органы, которые предусмотрены по штату в батальоне, и чтобы параллельно велась работа по подбору людей.
Я подобрал себе командира связи. Тут нужен был специалист, как раз попался такой Кураксин Василий Иванович 1903 года рождения, беспартийный [v]. Я с ним поговорил. Он не был особенно боевым товарищем, но больше не нашел себе связиста. Он согласился, хотя здоровье у него было неважное. Я хотел его забраковать, но он очень настаивал, и я его назначил командиром взвода связи. Он нашел себе помощников сам, подобрал целый ряд товарищей он начал мне вызывать. В частности и Фрадкина мы нашли около 4 час. ночи 15 числа, впоследствии он был моим заместителем. Его вызвали ночью, сюда же приехали ночью и другие товарищи. На следующую ночь приехал Швейковский [vi], затем Сорокин на следующий день явился, Львова мы тоже вызвали ночью. Сорокин стал моим младшим адъютантом, а старшим адъютантом был Ладыгин инженер, который меня знал по осоавиахимовским занятиям и который попросил меня, чтобы я взял его к себе.
Таким образом я лично работал по подбору командного состава, а Шахов и другие работники военного отдела работали по подбору бойцов в тот же день.
Затем надо было народ где-то помещать. Поговорил я с Чистяковым и Царьгородцевым, они мне предложили самим искать помещение. Шахов предложил театр Бауманского района на Спартаковской [vii]. Поехали мы с ним 14 числа осматривать помещение театра. Он нам не подошел. Поехали мы в детский сад на улице Баумана, где находился склад подарков для бойцов красной армии. Помещение оказалось маленькое, но мы его оставили за собой, я имел в виду поместить туда пулеметчиков. Потом поехали на Большой Почтовый дом 20 [viii], нашли директора школы, поговорили с ним, и 15 числа мы перебрались в эту школу. Добровольцы начали прибывать в эту школу.
К 15 числу нас народу было уже человек 300.
15 числа мы уже начали с людьми заниматься. Появились командиры, в частности тов. Розов, который впоследствии был командиром 9-й роты, я ему поручил принимать людей и с ними заниматься. Как мы тогда занимались. Мы вели с бойцами беседы, что вот мы будем коммунистическим батальоном, задачи этого батальона, как мы их себе представляли, и вели строевые занятия.
Физкультурный зал у нас был отведен для распределения людей по специальностям: пехотинцы, пулеметчики, минометчики и т.д. Тов. Розов распределял людей по группам, занимался с ними, потом находил какого-нибудь командира. Между прочим приходило много командиров, но они скрывали, что они командиры и записывались рядовыми, приходили инженеры, которые были командирами запаса, но они тоже скрывали это. Но мы из все-таки находили, потому что было видно по выправке, по тому, как они ходят в строю. Вот например военный инженер третьего ранга Ярцев пришел рядовым, а впоследствии он был командиром роты.
15-го вечером ко мне пришла группа сандружинниц РОКК’овских [ix] в 48 человек. Приходят и докладывают, что явились в Ваше распоряжение. Я говорю: «Что я буду с ними делать, я никогда не воевал с женщинами». Потом меня начали уговаривать, что нудны будут санитарки, что они пригодятся. Их выстроили в коридоре, они уже немного были обучены, хорошо поздоровались со мной. Я задал им несколько вопросов. Старался разъяснить им на первых порах, чтобы отсеять трусов, малодушных, рассказал, какая жестокая война, какие бывают страшные вещи и потом спросил, может быть кому это не нравится, кто-нибудь раздумает, пожалуйста, выходите из строя, потому что потом это будет трудно сделать. Но ни одна не вышла из строя, а потом оказалось, что было 2-3 девушки, которые колебались, но выйти побоялись из-за подруг. Я потом с ними потолковал отдельно и они ушли незаметно. И так эти сандружинницы остались у меня. Когда студентки остальных институтов узнали, что вот тут принимают в батальон, то начали приходить ко мне. Приходят ко мне Попова Вера и Ефремов - муж и жена, просят взять их в батальон. Я их назначил в первую роту. Затем пришли Эльперина [x] - студентка училища Большого театра и Антонов - студент института Баумана - муж и жена, с ними тоже была война, потому что я сказал: на что мне артистка, но потом взял их. Затем направляют ко мне с запиской председатель Осоавиахима Липаеву Веру, пулеметчицу. Она работала на заводе авторемонта, а в Осоавиахиме она была активисткой-пулеметчицей. Худенькая, невысокого роста девушка. Проверили ее знания. Она, оказывается, знала станковый пулемет Максима на отлично, материальную часть прекрасно знает и ручной пулемет Дегтярева хорошо знает. Она создала целый пулеметный расчет девушек. Еще пришла Алексеева Л.В. парашютистка, она работала шлифовщицей в ЦИАМИ, ее тоже взяли. Приходит Лисневич А.Л. старенькая бабушка [xi]. Я спросил ее: «Что вам бабушка, надо». «А воевать пришла вот с дочкой». Варшавская была ее дочь, она была сначала в Рокковской группе. Я потратил с ними не меньше часа, разубеждал ее, что не надо ходить, что она старенькая. Она врач, работала лет 20 в Москве в больнице Наркомлегпрома или Наркомсвязи. Но она настойчиво себя показала, что нельзя было ей отказать. Значит взял ее. Но я предупредил, что по штату мне в батальоне врач не полагается, что у меня есть должность только фельдшера. Но она сказала, что никакой должности мне не надо, я буду лечить раненых, я, говорит, не на должность пришла воевать. Так она и осталась с дочерью. Она 1894 года рождения, беспартийная, ее дочь Варшавская 19-го года рождения, член ВЛКСМ, студентка. Смотрю, через некоторое время ко мне еще одна бабушка приходит примерно такого же возраста с мальчиком очень худеньким и бледным. Оказывается, мать с сыном пришли, это была Вейсман З.М. 1895 г. рождения, член ВКП(б), работала в ЦАГИ. Я спрашиваю: «что Вы будете делать». Тоже в санчасть просится, потом она стала по хозяйственной части помогать. И сын ее 9-го года рождения [xii] ученик 9-го класса. Взял я ее она потом прекрасно работала. Сын вел политработу, сначала он был в батальоне, потом в полку и в дивизии. Приходит еще старик с мальчиком это был Голин отец с сыном, пришлось их принять тоже. Этих людей никто не направлял, они приходили сами добровольцами.
Все это было 15 и 16 октября. В первую же ночь я подобрал командирами рот. Фрадкин стал командиром пулеметной роты, Швейковский политруком, Розов командиром 2-й роты, политрука там не было, Ярцев стал командиром 3-й роты, потом пришел Штемалитьян [xiii], известный в последствии герой. Мне в райкоме нашли Львова, который стал прод.начальником. Он начал организовывать питание. Нам нужно было кормить людей с 15 числа. Он договорился со столовой у Немецкого рынка [xiv] и наших людей прикрепили туда. Они ходили туда, платили деньги и питались. Мы уговорились, что зарплата по месту работы сохраняется за всеми. На этот счет у меня есть документ. Вот такие справки мы отпечатали и давали каждому на руки.
Потом пригласили мне Маслова и Волкова, я их попросил заниматься обмундированием. Затем надо было достать вооружение. Мне нашли Селезнева и Троицкого, которым было поручено боепитание. Потом Бухаров занимался оружием и Булгаков. Булгаков связался с Московским комитетом партии, узнал где получать оружие, достал машину и начал привозить оружие. 16 и 17 числа нам привезли пулеметы. Через военный отдел райкома партии получили указание, и тов. Булгаков привез пулеметы. Они были упакованы в ящиках, сказали что все нормально. Но оказалось, что корпуса были от одной системы, каток или колеса от другой, и когда мы их начали собирать в тот же день, то они не сходились, отверстия не совпадали. И вот перед нами встала задача. Пришли ко мне и рассказывают, они сначала боялись мне рассказать я сам пошел посмотреть и спрашиваю: что же ты мне не говоришь, ведь не подходят. Я пришел и рассказал об этом Ладыгину, своему адъютанту, тот был специалист инженер, он пошел на завод в ЦИАМИ, договорился там. Я сказал, чтобы к утру пулеметы были подобраны, что хотите делайте, найдите рабочих, заставьте работать всю ночь и т.д., только пулеметы чтобы были сделаны. И в 6 час. Утра привезли пулеметы собранные. Я лично проверил, все пулеметы работают.
Я приехал к Чистякову, рассказал эту историю. Что было вредительство, что на складе лежало такое подготовленное оружие, и это было умышленно сделано рукой врага, чтобы сорвать оборону Москвы. Я не знаю, нашли этих людей или нет, но мы вышли из положения и оружие было исправлено.
У нас не было винтовок. Достали через военный отдел, привезли винтовки французские 1899 года, 9-ти зарядные [xv]. Когда мне их принесли показать, то оказалось, что дула были очень разработаны и пули свободно проходили. Я подумал, что с таким оружием не навоюешь, но никому не сказал, об этом, потому что надо было создавать боевое настроение у людей. Вычислили винтовки, раздали людям. Я попробовал сам пострелять из этих винтовок. Взял винтовку, пошел с ней в овраг, пострелял и ни одна пуля не попала в цель, а я стрелок не плохой. Еще раз убедился, что винтовки ни к чорту не годятся. Пришел в райком, рассказал Чистякову, он звонил в штаб. Говорят, нет винтовок, найдите у себя. Я сказал своим ребятам, что ничего не поделаешь, пока будем с этими винтовками, а потом получим новые. Но ребята оказались очень боевые и все винтовки, которые были у охраны в институтах, в Осоавиахиме, они собрали все русские винтовки. Мы их набрали на целую роту и 1-й роте выдали русские винтовки, а 2-ю и 3-ю роту вооружили французскими винтовками. Потом собрали все снайперские винтовки из Совета Осоавиахима. Таким образом мы вооружились, а пистолетов ни у кого не было, командиры были без оружия, в том числе и я. Потом привезли гранаты и нам пришлось вооружиться гранатами. Потом в райкоме достали где -то пистолеты бельгийские маленькие [xvi], я взял себе пистолет. Потом Булгаков нашел в институтах учебные пистолет ВТ [xvii], но они не стреляли. Ребята поехали в мастерскую и привели в порядок эти пистолеты. Таким образом мы вооружили командиров рот, потом мы получили гранаты и патроны.
Окончание следует...
[i] 13 октября 1941 г. актив московских парторганизаций принимает решение о создании батальонов для защиты города.
[ii] Московско-Донбасская дорога более подробно.
[iii] Позже в этом здании располагался проектный институт «Мосгипротранс»
[iv] Розалия Самойловна Землячка, до 1934 года работала в НКПС, с 1934 года член Комиссии советского контроля, а мая 1939 по сентябрь 1940 года председатель Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР.
[v] Ранен 14 марта 1942 года и умер 15 марта, похоронен в деревне Ольшанка, Маревского р-н, Ленинградской, ныне Новгородской области. Перезахоронен в деревне Поповка.
[vi] Швейковский Андрей Александрович. Погиб 16 марта 1942 года и похоронен в деревне Ольшанка, Маревского р-н, Ленинградской, ныне Новгородской области. Возможно перезахоронен в деревне Поповка.
[vii] Вероятно, речь идет о здании по адресу Спартаковская площадь, 9/1а, в котором сейчас располагается театр «Модернъ»
[viii] Здание сохранилось. Большая Почтовая 20с6
[ix] РОКК - Российское общество красного креста
[x] Эльперин Нелли Ноевна, старшина медслужбы. Ранена под д. Черная в марте 1942 г.
[xi] Лисневич в 1941 году было 47 лет, Паппелю 33 года.
[xii] Так в тексте
[xiii] Так в тексте. Штеманетян Шамова Ваганович родился в 1908 году, погиб 16 марта 1942 года. За это бой награжден орденом Красной Звезды. Был похоронен в деревне Расцвет (так в донесении), Маревского района Новгородской области.
[xiv] Немецкий рынок находился между улицами Ладожская и Фридриха Энгельса и тянулся до нынешнего Третьего кольца. Совсем рядом с Большой Почтовой.
[xv] Винтовки Лебеля Fusil Mle 1886 M93. Имели магазин на 8 патронов и еще 1 патрон мог быть в стволе.
[xvi] Скорее всего речь идет о «карманном» пистолете Browning M1906
[xvii] Так в тексте, возможно, что ошибка и это были пистолеты ТТ.
В декабре 1941 г. по инициативе секретаря ЦК, МК и МГК ВКП (б) А.С. Щербакова при Московском комитете партии была создана Комиссия по истории обороны Москвы. В январе 1942 г. при АН была создана Комиссия по истории Великой Отечественной войны, во главе которой встали профессор, начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров и член-корреспондент АН СССР (позднее академик) И.И. Минц. Сотрудниками Комиссии были Г.А. Богуславский, Э.Б. Генкина, И.М. Разгон, А.Л. Сидоров, П.М. Федосов и др. Комиссии по сбору материалов по истории войны были созданы также при ЦК ВЛКСМ, наркомах, в армии и на флоте, в областях, краях и республиках. В 1943 - 1944 гг. такие комиссии были созданы в освобожденных районах.
Значительная часть материалов была собрана по горячим следам и очень часто опрашиваемые рассказывали все как есть, как было, без прикрас и идеологических реверансов. К сожалению, собранные материалы остаются практически неисследованными и конечно же неоцифрованными. Отдельные воспоминания всплывают в сборниках документов или копируются энтузиастами. Например, в данном случае сканирование 22 страниц воспоминаний обошлось по 60 руб. за страницу. К счастью, меня поддержали создатели сайта о 3МКСД за что я им очень благодарен.
В текст добавлены некоторые пояснения, если я что-то упустил или ошибся, обязательно укажите на это в комментариях.
Публикуется первая часть воспоминаний, вторая будет позже.
Стенограмма беседы с т. ПАППЕЛЕМ 28.07.1943
(Командир рабочего батальона Бауманского района III-ей Коммунистической дивизии Московских рабочих)
13 октября в Москве состоялось очень важное партийное совещание [i]. Я не знаю, было ли это заседание МК, партийного ли актива, но я, как рядовой член партии, по той обстановке, которая происходила, почувствовал, что было какое важное совещание, на котором разбирался вопрос о создавшейся обстановке на фронтах и в частности вопрос об обороне Москвы.
14 числа утром часов в 11 меня вызвал к себе секретарь партийной организации нашего Трансводстроя, где я работал в то время, тов. Платонов. 13 октября я ничего не знал и собирался в командировку на М.[осковско] Донбасскую [ii] дорогу. Там шли бои, куда я должен был выехать, и я готовился к этой поездке. И утром 14 я заехал к себе случайно для того, чтобы что-то еще получить. У меня все было в кармане, я должен был ехать на станцию, и вот меня поймали во дворе и говорят, что тебя зовут к начальнику. Я пошел и доложил, что явился по вашему приказанию. Там сидели секретарь партийной организации тов. Платонов, начальник треста тов. Полещук. Это было в доме 6/А в Басманном тупике [iii]. Сидят они и все молчат, никто ничего не говорит. Я почувствовал по их лицам, что они не хотели сразу мне что-то сказать. И я им сказал: «Не беспокойтесь, говорите прямо, что надо идти в армию. Ну и хорошо, и пойду». Тогда Платонов достает список, который был у него заготовлен, там было моя фамилия первая, затем был Яковлев инженер и еще один шофер. Я был назначен старшим в этой группе из 3-х человек. Разговор с ними был у меня очень короткий, они были смущены, видимо были в курсе дела того совещания, которое было в МК.
После этого я пришел в Райком, в кабинете были Царьгородцев, Хаит, Шахов и Чистяков. В комнате уже было много народу, и они никого не принимали, по-видимому ждали меня. Я вошел, начинают мне рассказывать, что надо столицу защищать. Значит тоже издалека начали этот рассказ. Я говорю: «что же, давайте воевать». Меня спросили, где я раньше служил, насколько я знаю военное дело. Я им все подробно рассказал, где я был и что из себя представляю.
Я в 29-м году добровольно вступил в армию, потом учился в военной школе, окончил ее, потом заболел и меня демобилизовали. Работал в Москве-сортировочной слесарем, помощником машиниста, машинистом, затем в партийном комитете работал, оттуда был переброшен в НКПС в аппарат Землячки Р.С. [iv] на контрольную работу.
В 39-м году, когда началась финская кампания, я опять был в армии с 7 сентября. Тогда я был в железнодорожных войсках, был командиром батальона 8-го железнодорожного полка.
После того, как финские события закончились, я вернулся в Наркомат Путей Сообщения, работал на политработе. В тоже же время я занимался в районном совете Осоавиахима, проводил занятия с командирами по всеобучу.
Оказывается это председатель райсовета и представил меня в Райком в октябре. Поэтому тут разговор был коротки, они в основном меня уже знали, и Платонов им обо мне рассказал. Чистяков достал только приказ Штаба обороны Москвы об организации в каждом районе коммунистических батальонов, и он сказал мне, что вот начинай работать. И тут же он дал мне большой стол в кабинете Царьгородцева и сказал, садись, ты будешь командиром батальона. Я взял у него штат, начал с ним знакомиться. Он только попросил этот документ вернуть ему, т.к. он был секретным. Я себе выписал это все в тетрадку весь штат батальона.
Я начал формировать штаб, но из этого ничего не получалось, потому что я никого не знал, и я попросил Райком помочь мне подобрать кого-нибудь на командиров. Это оказалось сложным делом, потому что людей много, а назначать надо было проверенных людей и чтобы имели немного подготовку на эти должности.
Это было 14 числа, и с 2-х часов ночи я начал работу по формированию батальона, т.е. начал подбирать командиров.
Таким образом мне пришлось отказаться на первый момент от формирования штаба, потому что людей не было, их надо было подбирать. Мы поговорили с тов. Шаховым - инструктором военного отдела, который начал эту работу. Подобрали нескольких командиров к 3-м часам: Белов, Кочнев, Фрадкин, Круглов, Языков, Фролов и другие. Посмотрели, что это за люди. Это все были добровольцы из партийных организаций. Люди приходили и записывались, у них спрашивали фамилию, имя, отчество, год рождения, где работает, военную специальность и кто рекомендует. Их этих записавшихся мы тоже ничего не получили из командиров, впоследствии только Фрадкин и Языков попали к нам. Дальше мы брали списки районного комитета партии, затем секретари партийных организаций на месте набирали людей. Люди стали приходить сюда: Кураксин, Макаров, Львов, Хаскин, Троицкий и другие. Из них уже я начал подбирать себе помощника.
Меня предупредили, что времени на формирование было очень мало, нужно было быть в любой момент готовыми. Мне нужно было таким образом организовать эту работу, чтобы параллельно создавались те органы, которые предусмотрены по штату в батальоне, и чтобы параллельно велась работа по подбору людей.
Я подобрал себе командира связи. Тут нужен был специалист, как раз попался такой Кураксин Василий Иванович 1903 года рождения, беспартийный [v]. Я с ним поговорил. Он не был особенно боевым товарищем, но больше не нашел себе связиста. Он согласился, хотя здоровье у него было неважное. Я хотел его забраковать, но он очень настаивал, и я его назначил командиром взвода связи. Он нашел себе помощников сам, подобрал целый ряд товарищей он начал мне вызывать. В частности и Фрадкина мы нашли около 4 час. ночи 15 числа, впоследствии он был моим заместителем. Его вызвали ночью, сюда же приехали ночью и другие товарищи. На следующую ночь приехал Швейковский [vi], затем Сорокин на следующий день явился, Львова мы тоже вызвали ночью. Сорокин стал моим младшим адъютантом, а старшим адъютантом был Ладыгин инженер, который меня знал по осоавиахимовским занятиям и который попросил меня, чтобы я взял его к себе.
Таким образом я лично работал по подбору командного состава, а Шахов и другие работники военного отдела работали по подбору бойцов в тот же день.
Затем надо было народ где-то помещать. Поговорил я с Чистяковым и Царьгородцевым, они мне предложили самим искать помещение. Шахов предложил театр Бауманского района на Спартаковской [vii]. Поехали мы с ним 14 числа осматривать помещение театра. Он нам не подошел. Поехали мы в детский сад на улице Баумана, где находился склад подарков для бойцов красной армии. Помещение оказалось маленькое, но мы его оставили за собой, я имел в виду поместить туда пулеметчиков. Потом поехали на Большой Почтовый дом 20 [viii], нашли директора школы, поговорили с ним, и 15 числа мы перебрались в эту школу. Добровольцы начали прибывать в эту школу.
К 15 числу нас народу было уже человек 300.
15 числа мы уже начали с людьми заниматься. Появились командиры, в частности тов. Розов, который впоследствии был командиром 9-й роты, я ему поручил принимать людей и с ними заниматься. Как мы тогда занимались. Мы вели с бойцами беседы, что вот мы будем коммунистическим батальоном, задачи этого батальона, как мы их себе представляли, и вели строевые занятия.
Физкультурный зал у нас был отведен для распределения людей по специальностям: пехотинцы, пулеметчики, минометчики и т.д. Тов. Розов распределял людей по группам, занимался с ними, потом находил какого-нибудь командира. Между прочим приходило много командиров, но они скрывали, что они командиры и записывались рядовыми, приходили инженеры, которые были командирами запаса, но они тоже скрывали это. Но мы из все-таки находили, потому что было видно по выправке, по тому, как они ходят в строю. Вот например военный инженер третьего ранга Ярцев пришел рядовым, а впоследствии он был командиром роты.
15-го вечером ко мне пришла группа сандружинниц РОКК’овских [ix] в 48 человек. Приходят и докладывают, что явились в Ваше распоряжение. Я говорю: «Что я буду с ними делать, я никогда не воевал с женщинами». Потом меня начали уговаривать, что нудны будут санитарки, что они пригодятся. Их выстроили в коридоре, они уже немного были обучены, хорошо поздоровались со мной. Я задал им несколько вопросов. Старался разъяснить им на первых порах, чтобы отсеять трусов, малодушных, рассказал, какая жестокая война, какие бывают страшные вещи и потом спросил, может быть кому это не нравится, кто-нибудь раздумает, пожалуйста, выходите из строя, потому что потом это будет трудно сделать. Но ни одна не вышла из строя, а потом оказалось, что было 2-3 девушки, которые колебались, но выйти побоялись из-за подруг. Я потом с ними потолковал отдельно и они ушли незаметно. И так эти сандружинницы остались у меня. Когда студентки остальных институтов узнали, что вот тут принимают в батальон, то начали приходить ко мне. Приходят ко мне Попова Вера и Ефремов - муж и жена, просят взять их в батальон. Я их назначил в первую роту. Затем пришли Эльперина [x] - студентка училища Большого театра и Антонов - студент института Баумана - муж и жена, с ними тоже была война, потому что я сказал: на что мне артистка, но потом взял их. Затем направляют ко мне с запиской председатель Осоавиахима Липаеву Веру, пулеметчицу. Она работала на заводе авторемонта, а в Осоавиахиме она была активисткой-пулеметчицей. Худенькая, невысокого роста девушка. Проверили ее знания. Она, оказывается, знала станковый пулемет Максима на отлично, материальную часть прекрасно знает и ручной пулемет Дегтярева хорошо знает. Она создала целый пулеметный расчет девушек. Еще пришла Алексеева Л.В. парашютистка, она работала шлифовщицей в ЦИАМИ, ее тоже взяли. Приходит Лисневич А.Л. старенькая бабушка [xi]. Я спросил ее: «Что вам бабушка, надо». «А воевать пришла вот с дочкой». Варшавская была ее дочь, она была сначала в Рокковской группе. Я потратил с ними не меньше часа, разубеждал ее, что не надо ходить, что она старенькая. Она врач, работала лет 20 в Москве в больнице Наркомлегпрома или Наркомсвязи. Но она настойчиво себя показала, что нельзя было ей отказать. Значит взял ее. Но я предупредил, что по штату мне в батальоне врач не полагается, что у меня есть должность только фельдшера. Но она сказала, что никакой должности мне не надо, я буду лечить раненых, я, говорит, не на должность пришла воевать. Так она и осталась с дочерью. Она 1894 года рождения, беспартийная, ее дочь Варшавская 19-го года рождения, член ВЛКСМ, студентка. Смотрю, через некоторое время ко мне еще одна бабушка приходит примерно такого же возраста с мальчиком очень худеньким и бледным. Оказывается, мать с сыном пришли, это была Вейсман З.М. 1895 г. рождения, член ВКП(б), работала в ЦАГИ. Я спрашиваю: «что Вы будете делать». Тоже в санчасть просится, потом она стала по хозяйственной части помогать. И сын ее 9-го года рождения [xii] ученик 9-го класса. Взял я ее она потом прекрасно работала. Сын вел политработу, сначала он был в батальоне, потом в полку и в дивизии. Приходит еще старик с мальчиком это был Голин отец с сыном, пришлось их принять тоже. Этих людей никто не направлял, они приходили сами добровольцами.
Все это было 15 и 16 октября. В первую же ночь я подобрал командирами рот. Фрадкин стал командиром пулеметной роты, Швейковский политруком, Розов командиром 2-й роты, политрука там не было, Ярцев стал командиром 3-й роты, потом пришел Штемалитьян [xiii], известный в последствии герой. Мне в райкоме нашли Львова, который стал прод.начальником. Он начал организовывать питание. Нам нужно было кормить людей с 15 числа. Он договорился со столовой у Немецкого рынка [xiv] и наших людей прикрепили туда. Они ходили туда, платили деньги и питались. Мы уговорились, что зарплата по месту работы сохраняется за всеми. На этот счет у меня есть документ. Вот такие справки мы отпечатали и давали каждому на руки.
Потом пригласили мне Маслова и Волкова, я их попросил заниматься обмундированием. Затем надо было достать вооружение. Мне нашли Селезнева и Троицкого, которым было поручено боепитание. Потом Бухаров занимался оружием и Булгаков. Булгаков связался с Московским комитетом партии, узнал где получать оружие, достал машину и начал привозить оружие. 16 и 17 числа нам привезли пулеметы. Через военный отдел райкома партии получили указание, и тов. Булгаков привез пулеметы. Они были упакованы в ящиках, сказали что все нормально. Но оказалось, что корпуса были от одной системы, каток или колеса от другой, и когда мы их начали собирать в тот же день, то они не сходились, отверстия не совпадали. И вот перед нами встала задача. Пришли ко мне и рассказывают, они сначала боялись мне рассказать я сам пошел посмотреть и спрашиваю: что же ты мне не говоришь, ведь не подходят. Я пришел и рассказал об этом Ладыгину, своему адъютанту, тот был специалист инженер, он пошел на завод в ЦИАМИ, договорился там. Я сказал, чтобы к утру пулеметы были подобраны, что хотите делайте, найдите рабочих, заставьте работать всю ночь и т.д., только пулеметы чтобы были сделаны. И в 6 час. Утра привезли пулеметы собранные. Я лично проверил, все пулеметы работают.
Я приехал к Чистякову, рассказал эту историю. Что было вредительство, что на складе лежало такое подготовленное оружие, и это было умышленно сделано рукой врага, чтобы сорвать оборону Москвы. Я не знаю, нашли этих людей или нет, но мы вышли из положения и оружие было исправлено.
У нас не было винтовок. Достали через военный отдел, привезли винтовки французские 1899 года, 9-ти зарядные [xv]. Когда мне их принесли показать, то оказалось, что дула были очень разработаны и пули свободно проходили. Я подумал, что с таким оружием не навоюешь, но никому не сказал, об этом, потому что надо было создавать боевое настроение у людей. Вычислили винтовки, раздали людям. Я попробовал сам пострелять из этих винтовок. Взял винтовку, пошел с ней в овраг, пострелял и ни одна пуля не попала в цель, а я стрелок не плохой. Еще раз убедился, что винтовки ни к чорту не годятся. Пришел в райком, рассказал Чистякову, он звонил в штаб. Говорят, нет винтовок, найдите у себя. Я сказал своим ребятам, что ничего не поделаешь, пока будем с этими винтовками, а потом получим новые. Но ребята оказались очень боевые и все винтовки, которые были у охраны в институтах, в Осоавиахиме, они собрали все русские винтовки. Мы их набрали на целую роту и 1-й роте выдали русские винтовки, а 2-ю и 3-ю роту вооружили французскими винтовками. Потом собрали все снайперские винтовки из Совета Осоавиахима. Таким образом мы вооружились, а пистолетов ни у кого не было, командиры были без оружия, в том числе и я. Потом привезли гранаты и нам пришлось вооружиться гранатами. Потом в райкоме достали где -то пистолеты бельгийские маленькие [xvi], я взял себе пистолет. Потом Булгаков нашел в институтах учебные пистолет ВТ [xvii], но они не стреляли. Ребята поехали в мастерскую и привели в порядок эти пистолеты. Таким образом мы вооружили командиров рот, потом мы получили гранаты и патроны.
Окончание следует...
[i] 13 октября 1941 г. актив московских парторганизаций принимает решение о создании батальонов для защиты города.
[ii] Московско-Донбасская дорога более подробно.
[iii] Позже в этом здании располагался проектный институт «Мосгипротранс»
[iv] Розалия Самойловна Землячка, до 1934 года работала в НКПС, с 1934 года член Комиссии советского контроля, а мая 1939 по сентябрь 1940 года председатель Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР.
[v] Ранен 14 марта 1942 года и умер 15 марта, похоронен в деревне Ольшанка, Маревского р-н, Ленинградской, ныне Новгородской области. Перезахоронен в деревне Поповка.
[vi] Швейковский Андрей Александрович. Погиб 16 марта 1942 года и похоронен в деревне Ольшанка, Маревского р-н, Ленинградской, ныне Новгородской области. Возможно перезахоронен в деревне Поповка.
[vii] Вероятно, речь идет о здании по адресу Спартаковская площадь, 9/1а, в котором сейчас располагается театр «Модернъ»
[viii] Здание сохранилось. Большая Почтовая 20с6
[ix] РОКК - Российское общество красного креста
[x] Эльперин Нелли Ноевна, старшина медслужбы. Ранена под д. Черная в марте 1942 г.
[xi] Лисневич в 1941 году было 47 лет, Паппелю 33 года.
[xii] Так в тексте
[xiii] Так в тексте. Штеманетян Шамова Ваганович родился в 1908 году, погиб 16 марта 1942 года. За это бой награжден орденом Красной Звезды. Был похоронен в деревне Расцвет (так в донесении), Маревского района Новгородской области.
[xiv] Немецкий рынок находился между улицами Ладожская и Фридриха Энгельса и тянулся до нынешнего Третьего кольца. Совсем рядом с Большой Почтовой.
[xv] Винтовки Лебеля Fusil Mle 1886 M93. Имели магазин на 8 патронов и еще 1 патрон мог быть в стволе.
[xvi] Скорее всего речь идет о «карманном» пистолете Browning M1906
[xvii] Так в тексте, возможно, что ошибка и это были пистолеты ТТ.