"Клык"
...И слово было «море», и были слова также «автострада», «экскурсия» и «карабин».
С каждым определением странного словаря недоумение растёт. Сопровождающие голос кадры совсем не проясняют странности, заключённой в лицах юноши и девушек или в упаковках без этикеток.
Эпизод, следующий затем, лишён монтажной связи с предыдущим, как лишены связи отдельные предложения из монолога больного шизофазией¹. Но в действительности, в таком монологе связность почти неуловимо растворена во всём тексте- в том, как говорят, а не в том, что. Так же легко проглядеть это «как» фраз девушки- в точности «магнитофонным» голосом дающей определение, но не могущей найти термин.
Расстройство речи принадлежит более фильму, чем персонажу. Но зияние фабулы может быть опознано как добровольное и осознанное. Позднее элементы встанут на свои места: у замены слов есть причина, а камера «обрезает» пару на кровати, чтобы показать изголовье именно потому, что странная сцена- только рутинное бытие в ней участвующих, но значки, вовсе не кажущиеся имеющими значение или систему, наполнены глубоким смыслом. Именно по ним отец будет судить, кто лучше справился с делами прошедшей недели, и да получит первый благодать, и да выберет он развлечение на вечер.
В интервью (ИК №7-2009) Йоргос Лантимос упомянул, что его «Клык»- своего рода исследование, которое должно было бы выяснить- куда придёт институт семьи в современном его виде? Куда может привести желание пойти на всё ради сохранения семьи, чтобы все члены были навечно вместе? Он будто выстраивает теорему, напоминая, разумеется, Пазолини (быть может, напоминая и самому себе). Сценарий «Теоремы» открывался почти той же отправной точкой:
«Первые сведения, относящиеся к нашей истории, весьма скромны и сводятся к жизнеописанию одной семьи. Речь идет о мелкобуржуазной семье… Это очень богатые люди, живущие в Милане. Мы думаем, читателю нетрудно будет представить, как такие люди живут, как держатся в своей среде- среде крупной промышленной буржуазии, как ведут себя в своем семейном кругу. Кроме того, полагаем, не составит труда (если не касаться некоторых не столь уж новых особенностей, нравов), мысленно вообразить одного за другим поочередно всех этих людей. Никоим образом, естественно, речь не идет о личностях исключительных, скорее, это люди так или иначе средние».
Но личности членов семьи «Клыка», напротив, уникальны. Лантимос сосредотачивается на их повседневной жизни², не передавая её нашему воображению, и быт, безусловно, только напоминает быт обычной семьи. В любом случае, детям в этой семье не с кем себя сравнить- другой семьи нет.
Режиссёр находит корни проблемности взятого им разреза семьи очень глубоко. Чтобы говорить о будущем, он отправляется в прошлое. Поэтому, представляя семью «по умолчанию», Лантимос вынужден проводить библейскую буквализацию до комичности. Фигура отца- это и Бог-отец, приносящий всё, что угодно по просьбам детей своих, и Моисей, возвещающий о нападении кошек, со своей рваной одеждой вместо скрижалей, и жрец, переводящий с голоса предков. Эдем- лужайка, дом, сад, бассейн- больше как будто ничего не нужно.
В своём предыдущем фильме Лантимос описывал быт подражающих погибшим, в последующем показал замещающих мертвецов. Отсутствие собственно мёртвых в находящемся между «Кинеттой» и «Альпами» «Клыке» побуждает назвать этот фильм исключением, подтверждающим правило.
Выясняя отношения со смертью и делая обобщение, на одном конце которого- единственная семья, на другом- вселенная, Лантимосу трудно было бы обойти напрашивающийся вывод о вырождении любой замкнутой системы или сходный вывод Фрейда о смерти как о стремлении к возврату в состояние покоя. Вновь обращаясь от абстракции к конкретному, он замечает своего рода короткое замыкание. Так же, как формула из теоремы Гёделя доказывала своё отсутствие, главный закон семьи не ограничивает свободу, а вверяет её тому, кто её возьмёт.
Но в теореме нет конца. Брюс не выходит из машины- что это значит? Она либо раздумала вылезать из багажника, либо вышла раньше, либо задохнулась, либо боится кошек, либо- совсем комично- не может открыть замок крышки изнутри. Концептуально такая причина не важна- достаточно того, что она не выходит. Конституция позволяет детям порвать с родителями. Но начало новой жизни, с чистого листа, а не всего лишь с оборота, невозможно.
Однако портрет отца работы сына мы так и не увидим написанным.
1. Определённой известностью пользуется запись монолога больного шизофазией, прилагавшейся к «Большой медецинской энциклопедии» 1962 года издания в виде пластинки.
2. Это побудило даже одного из рецензентов сравнить фильм с передачей «В мире животных»- чересчур язвительно, но точно.