Древности Российского государства 1
Чудотворный образ Владимирской Божией Матери
Прославленная чудотворениями икона Владимирской Богоматери, по древнему преданию, изображена еще при жизни Богоматери списателем деяний апостольских, евангелистом Лукой, в честь коего основана была в XIV в. в Италии живописная школа, или братство, занимавшееся преимущественно изображением лика Пресвятой Девы и передавшее нам несколько ее икон.
Из Царьграда святыня сия привезена в Киев вместе с Пирогощею, а оттуда в 1154 г. во Владимир на Клязьме великим князем Андреем Боголюбским, который, по сказанию «Русского временника», «вкова в ню боле 30 гривен золота, кроме серебра и дорогаго камения и женчюга, и постави ю в церкви своей в Володимери». От пребывания своего в этой столице великих князей икона получила название Владимирской. Перенесение ее в Москву при великом князе Василии Дмитриевиче 26 августа 1395 г. ознаменовано спасением престольного града от нашествия Тамерлана. Хан монгольский, устрашенный дивным видением, внезапно обратился в бегство в тот самый день, как жители московские встретили на Кучковом поле эту заветную святыню с восклицаниями: «Матерь Божия! спаси землю Русскую!». С водворением в Москве святой предстательницы Владимирского великого княжения, московские державцы уже возводимы были на престол не во владимирском, но в московском Успенском соборе у златых врат. Как сие достопамятное и чудесное событие, так равно избавление Москвы предстательством Богоматери от нашествия Ахметова в 1480 г., отечественная церковь празднует крестными ходами 26 августа и 23 июня. Самое поновление ее иконы Всероссийским митрополитом Симоном в 1514 г. торжествуется церковью 21 мая.
С XVI в. икона Владимирской Богоматери почиталась в Москве главной, иногда называема была Одигитрией (греч. - «путеводительница»); по водворению ее в Успенском соборе первопрестольный храм стал именоваться Домом Пресвятой Богородицы. Во время 19-месячного пребывания в Московском Кремле поляков, не щадивших святыни, она чудесно сохранена архиепископом Галасунским Арсением, и, по очищении города от врагов, вынесена была в сретение русским дружинам, которые не чаяли ее увидеть. Так, судьбы Москвы связаны с чудотворным образом Богоматери, который был залогом спасения и благоденствия России, свидетелем обетов царей, святителей и народа! Для убеждения Бориса Годунова принять хоругви царства, эта земская святыня принесена была к нему в Новодевичий монастырь патриархом Иовом; перед ней павши ниц, Борис воскликнул со слезами: «О, Матерь Божия! что виною твоего подвига? Сохрани, сохрани меня под сению крова твоего!». Пред ней святитель благословил его на государство Московское и всей России. При избрании святителей, в киот ее на пелену полагаемы были в панагии запечатанные жребии и, после молебна, вынутые распечатывались царем, который объявлял освященному Собору и народу имя избранного. По свержении Годуновых, когда клевреты Отрепьева в Успенском соборе дерзновенно сорвали святительское облачение с патриарха Иова, тогда Иерарх, сняв сам с себя панагию, положил у образа Владимирской Богоматери, где она была на него возложена при посвящении. Никон Патриарх у киота ее поставил свой архипастырский жезл, когда добровольно отрекся от своего престола.
Этот памятник апостольских времен пребывает в первопрестольном храме Москвы пятое уже столетие и только при нашествии Наполеона в 1812 г. увозим был во Владимир, как бы для того, чтобы посетить и охранить прежнюю свою обитель.
Художественное значение иконы не менее важно, как и историческое, по самому художнику-евангелисту, коему приписывает ее древнее предание, так и по стилю и искусству украшений, состоящих из предметов ваяния, сканной и чеканной работы.
Сочинитель «Степенной книги», Всероссийский митрополит Афанасий, поновлявший св. икону в 1566 г., сообщает нам ее описание в следующих словах: «Апостол Лука изящне видение тоя и прочая подобия начерта во образ возраста средниа меры: святое и благодатное лице ея мало окружиа, продолжающийся нос достосладостне лежащь на десно, при близ пречестнаго лица Превечнаго ея Младенца; персты же Богоприемных ея рук тонкостью истончены».
Так как доличное, или драпировка, на образе закрыто окладом, а лицевое письмо слюдой, то, не касаясь рисунка и колорита, мы представим здесь для сличения с настоящим ее видом древнее, замечательное по содержанию и техническому языку описание украшений, сделанное в 1627 г. по указу патриарха Филарета Никитича:
«Образ Пречистыя Богородицы Владимирския, писмо Евангелиста Луки, в киоте, киот обложен серебром 3 затворы, а на затворех образ Благовещение Пресвятыя Богородицы, да Евангелисты серебрены тощие, да на киоте крест серебрен волачной в яблоке, да у Пречистыя Богородицы другой серебрен киот обложен серебром, оклад басменной, две шамейки да два пробоя серебрены литые, вверху киота шесть городов золоты, а в них тридцать пять яхонтов лазоревых, два изумруда, да шесть лалов, около лалов низано жемчугом в одну прядь два камени зелены плохие, семь винис и червцов, камень хрусталь, все в золотых гнездах, около городов низано жемчугом в одну прядь, на городех же на закрепках двадцать жемчуги. Образ Пречистыя Богородицы оплечье и венец и коруна и по полям двенадцать праздников золотых, и меж праздников по полям обложено золотом же сканью с финифтом, а около венцов и образа Пречистыя Богородицы и праздников низано крупным жемчугом в одну прядь, а в прежней росписи оклад и венцы и репьи написаны серебрены. В венце над главою яхонт лазорев большой, да шесть яхонтов лазоревых, три обнизаны жемчугом в одну прядь, лал большой да лал невелик обнизан жемчугом и одну прядь, три изумруда обнизаны жемчугом в одну прядь, все в золотых гнездех; да три репья больших золотых, а в них середи репьев три лала больших: середней лал обнизан жемчугом в одну прядь, да два лала малые, девять яхонтов лазоревых в золотых гнездех, да на тех же репьях сорок четыре зерна гурмицких больших и середних на спнях репей золот, в нем камень юга около гнезда в облизи пятнадцать зерен гурмицких да на спнях четыре зерна гурмицких да в коруне двадцать один яхонт лазоревы, два изумруда, лал тунпас, двадцать пять раковин, да промеж городов корунных двадцать четыре лалика маленьких и те все каменья и раковины в золотых гнездех, а около городов и около венца по обе стороны обнизано жемчугом крупным в одну прядь. Поднизь у Пречистыя Богородицы низано большим жемчугом, а в ней двадцать семь яхонтов лазоревых, да четыре лала, да тридцать три зерна гурмицких, висячих на нитях. На правом оплечье яхонт лазорев большой в гнезде в золотом, над ним репей золот, в репье яхонт лазорев, около его в обнизи девятнадцать зерен гурмицких, да четыре лала, да четыре зерна гурмицких на спнях, пониже подписи гнездо сканное золото, а в нем изумруд, да тридцать три зерна гурмицких на спнях. На подписях на закрепках восемь зерен гурмицких на спнях. На левом оплечье репей золот, а в нем яхонт лазорев, да четыре лала около яхонта в обнизи, осмнадцать зерен гурмицких, да четыре зерна на спнях. Пониже репья гнездо золотое сканное, а в нем изумруд, да четыре зерна на спнях».
В числе прикладов и провесок к образу, вероятно, большей частью обетных, в описи значатся: 1) ожерелье прикладу царя Михаила Федоро-
вича, низанное крупным жемчугом с 5 яхонтами, 11 изумрудами и 11 лалами в золотых гнездах; 2) золотых цат 6, панагий 4, крестов 16, с жемчугами и драгоценными каменьями, сверх того, рясы и серьги, 152 золотых угорских и московских, 4 золотых двойных угорских, новгородка золотая и серебрена золочена. Все сие составляло богатое и разнообразное украшение св. иконы, но когда Петр I указом 24 апреля 1722 г. повелел снять с икон привески и доставить их в св. Синод для разбора, «что в них старое и куриозное», тогда она лишилась большей части своих узорочий. Золотая риза на Богоматери устроена по указу Никона Патриарха 1658 г. золотых дел мастером Петром Ивановым1; но на полях остался древний сканный оклад. Между двумя дробницами в круге изображены сканью греческие слова, кои свидетельствуют, что дело это греческое.
Точный снимок с этого образа в золотом окладе, сделанный Всероссийским митрополитом Симоном, хранится в приделе св. апостолов Петра и Павла в Успенском соборе. Из устава московских патриархов видно, что в ненастное время сию икону носили в крестном ходу, вместо подлинной, как это случилось в 1687 г.2.