Белый Царь
У нас появилась возможность окончательно разоблачить евразийскую ложь о восточном происхождении титула «Белый Царь», применявшегося к русским государям. Ложь эта была изначально нелепа, потому что тюрко-монгольские народы вообще никогда не ассоциировали себя с белым цветом (предпочитая любым другим цветам черный) и никогда не именовали своих правителей «белыми царями». Однако в своем стремлении любой ценой представить русскую государственность продолжением монгольской евразийцы никогда себя особенно доказательствами не обременяли. В любом случае, теперь этот вопрос можно считать закрытым, поскольку появилась посвященная ему монография. Особенно ценно то, что она написана известным востоковедом, который в недавнем прошлом сам отдавал дань евразийским выдумкам, в том числе той, которую теперь на строгой научной основе опровергает.
В литературе отмечены древнейшие истоки сакральности белизны, общей для индоевропейских народов, в том числе и для славян, равно как и образ «властителя в белом», который возник на перекрестье символов, характерных для поверий, заговоров, легенд. При этом широкое распространение термина «белый» на территории восточного славянства позволяет предположить его изначальную многозначность; когда-то он обозначал не только один из цветов. Даже те авторы, которые не углублялись в историю языка, полагали (скорее интуитивно), будто «сие неоспоримо, что цвет белый в России издревле был почтеннейший» (П.И. Рычков. Письмо к издателю «Ежемесячных сочинений» на вопрос о титуле Белого царя, прилагаемого от азиатских народов российским монархам // Ежемесячные известия о ученых делах. СПб., 1763. Август. С. 125).
Если принять во внимание попытки сопоставления понятия «русь» с дославянской лексикой сарматской эпохи, то мы обнаружим сходство его с ираноязычным эпитетом ruxs, rusan, rus, ruxn (светлый) и с индоарийским ruksa, ru(s)sa (светлый, белый).
Вероятно, можно видеть первооснову семантики выражения «белый царь» в древнейших архетипах, которые формировались в ранней истории индоевропейцев Евразии и позднее были унаследованы славянами. Такой подход разительно отличается от самой распространенной версии о восточном (тюрко-монгольском) происхождении этого титула. Как уже указывалось, впервые сформулировал его в историографии П.И. Рычков.
Той же проблемой заинтересовался С. Герберштейн, посещавший Великое княжество Московское в первой четверти XVI в., при Василии III. Он слышал, как русские титуловали своего правителя «белым царем» (Albus rex, weisser Khuenig), но никто из них не смог объяснить австрийскому дипломату происхождение этого названия. Однако мы видели, что данный образ присутствует в русских памятниках самых разных жанров и на протяжении огромного исторического периода. Он употреблялся на Руси еще в те времена, когда многие восточные народы и не подозревали о существовании Русского государства и его монарха. Неосведомленность же московских придворных информаторов Герберштейна свидетельствует о незапамятной древности возникновения выражения «белый царь» - такой древности, что рациональные объяснения оказались уже прочно забытыми.
Некоторые косвенные данные позволяют предположить, что в русской традиционной культуре XV-XIX вв. титул «белый царь» обосновался прочно. И когда развернулось формирование многонационального государства, этот образ, столь популярный у русских создателей державы, наложился на традиционные архетипы, которые бытовали у неславянского населения, и совпал с ними. Общекультурная универсалия, объединяющая в триединстве белизну, сакральность и высшую власть, в этих архетипах естественным образом воплотилась в фигуре русского монарха. Вот почему «белого царя», «не сговариваясь», включили в свои системы мироустройства самые разные народы. Определяющим, конструирующим здесь мне видится именно русский культурный компонент.
В.В. Трепавлов. «Белый царь». Образ монарха и представления о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М., 2007. С. 54-56
В литературе отмечены древнейшие истоки сакральности белизны, общей для индоевропейских народов, в том числе и для славян, равно как и образ «властителя в белом», который возник на перекрестье символов, характерных для поверий, заговоров, легенд. При этом широкое распространение термина «белый» на территории восточного славянства позволяет предположить его изначальную многозначность; когда-то он обозначал не только один из цветов. Даже те авторы, которые не углублялись в историю языка, полагали (скорее интуитивно), будто «сие неоспоримо, что цвет белый в России издревле был почтеннейший» (П.И. Рычков. Письмо к издателю «Ежемесячных сочинений» на вопрос о титуле Белого царя, прилагаемого от азиатских народов российским монархам // Ежемесячные известия о ученых делах. СПб., 1763. Август. С. 125).
Если принять во внимание попытки сопоставления понятия «русь» с дославянской лексикой сарматской эпохи, то мы обнаружим сходство его с ираноязычным эпитетом ruxs, rusan, rus, ruxn (светлый) и с индоарийским ruksa, ru(s)sa (светлый, белый).
Вероятно, можно видеть первооснову семантики выражения «белый царь» в древнейших архетипах, которые формировались в ранней истории индоевропейцев Евразии и позднее были унаследованы славянами. Такой подход разительно отличается от самой распространенной версии о восточном (тюрко-монгольском) происхождении этого титула. Как уже указывалось, впервые сформулировал его в историографии П.И. Рычков.
Той же проблемой заинтересовался С. Герберштейн, посещавший Великое княжество Московское в первой четверти XVI в., при Василии III. Он слышал, как русские титуловали своего правителя «белым царем» (Albus rex, weisser Khuenig), но никто из них не смог объяснить австрийскому дипломату происхождение этого названия. Однако мы видели, что данный образ присутствует в русских памятниках самых разных жанров и на протяжении огромного исторического периода. Он употреблялся на Руси еще в те времена, когда многие восточные народы и не подозревали о существовании Русского государства и его монарха. Неосведомленность же московских придворных информаторов Герберштейна свидетельствует о незапамятной древности возникновения выражения «белый царь» - такой древности, что рациональные объяснения оказались уже прочно забытыми.
Некоторые косвенные данные позволяют предположить, что в русской традиционной культуре XV-XIX вв. титул «белый царь» обосновался прочно. И когда развернулось формирование многонационального государства, этот образ, столь популярный у русских создателей державы, наложился на традиционные архетипы, которые бытовали у неславянского населения, и совпал с ними. Общекультурная универсалия, объединяющая в триединстве белизну, сакральность и высшую власть, в этих архетипах естественным образом воплотилась в фигуре русского монарха. Вот почему «белого царя», «не сговариваясь», включили в свои системы мироустройства самые разные народы. Определяющим, конструирующим здесь мне видится именно русский культурный компонент.
В.В. Трепавлов. «Белый царь». Образ монарха и представления о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М., 2007. С. 54-56