Размышления о марксизме. - 37 (1).
Многие из нас (особенно из старшего поколения) знают советскую историю по советским учебникам, при этом не учитывают, что в них, по разным причинам, имеются некоторые упрощения и искажения. Докапываться до действительной истины нам, тогда не жившим, очень-очень трудно. Тем более что вокруг нет недостатка в тех, кто или по неграмотности, или сознательно, в политических целях перекручивает и искажает эту тему ещё больше. Поэтому в моей попытке понять эту действительную истину обязательно будут и какие-то ошибки (хотелось бы, чтобы они были не слишком большие). Но несмотря на возможные ошибки, попробовать всё-таки нужно.
1.
Закрепившаяся во многих головах под влиянием этих недостаточно качественных учебников общая схема первой половины советской истории такова. Взяв власть в 1917 году, российский пролетариат под руководством большевистской партии установил революционную диктатуру пролетариата, национализировал экономику (за исключением пока сельского хозяйства) и стал проводить, насколько это возможно, социалистическое руководство ею. Затем, обнаружив, что гражданская война значительно разрушила производительные силы, правительство перешло к вынужденному этими обстоятельствами отступлению в так называемый НЭП, временно допустив частнособственнический сектор. Благодаря успешно проведённой начальной индустриализации и мерам по подготовке необходимых кадров производительные силы вновь расширились и окрепли. Это позволило начать отход от нэповского этапа, осуществить более полную национализацию и перестроить на социалистических началах (в коллективно-кооперативной форме) сельское хозяйство. Таким образом, переход от частнособственничества к социалистическому способу производства состоялся. На всём этом пути всем этим мерам всячески препятствовали люди, сохраняющие от прошлого буржуазное сознание, однако эти враги были подавлены, и в партии и обществе установилось политическое и идеологическое единство. Теперь задача состояла лишь во всё большем совершенствовании социализма и наращивании производительных сил до уровня, позволяющего перейти к высшей коммунистической фазе.
Такова общая, усвоенная многими историческая картинка. Стоило только хорошо заучить эти положения, и отличные оценки на уроках и экзаменах были обеспечены. Но когда люди, вобравшие себе в головы именно такую картинку, увидели, как исторический путь привёл страну вновь в обычный капитализм, они сначала немного остолбенели, а потом не нашли ничего другого как тупо-примитивно винить во всём «глупого Хрущёва», «старческого Брежнева», «предателя Горбачёва», «пьяницу Ельцина» и «гадов-американцев» и ничего более глубокого сказать не смогли. Тем самым они полностью отошли от объективных законов исторического материализма, согласно которым последующее закономерно вытекает из предыдущего.
2.
Да, вначале была установлена революционная диктатура и проведена значительная национализация. Но что это была за диктатура и насколько экономически обоснованной была эта национализация?
В прошлых записях уже говорилось об этом, но нужно повторить ещё раз, что диктатура пролетариата на первых этапах такой (опосредованной) революции ещё не могла быть полноценно классической. Да, её следует считать именно диктатурой пролетариата, а не, допустим, народно-демократической диктатурой общих народных низов, так как проводимая ею революция (хоть и опосредованная) уже ставила и решала практические задачи с прицелом на социалистическую перспективу. Но огромное преобладание в народе мелкой буржуазии и выполнение на первых этапах задач, которые большей частью соответствовали и некоторым её интересам тоже, не могло не придавать этой диктатуре пролетариата составной характер. Наряду с пролетарскими элементами в ней участвовали и элементы союзнической революционной мелкой буржуазии, - разумеется, под главенствующим руководством идеологов пролетарской линии (составлявших, по известным словам Ленина, хоть и авторитетный, но всё же «тончайший слой»).
Также здесь надо повторить и сказанное в прошлых записях о национализации. Диктуемая задачами антиимпериалистической революции необходимость этапа форсированного укрепления заставила взять в руки государства гораздо большую часть экономики, чем позволял существовавший на то время уровень освоенности действительно социалистических способов управления. Это неизбежно придавало и управлению тоже составной характер, - в той мере, в какой они освоены, осуществлялись социалистические способы, а в той, в какой освоенности ещё не было, приходилось применять способы госкапиталистические.
[Выражение «госкапиталистические» по отношению к этим способам мне немного не нравится. Хочется подобрать какое-то другое слово, но пока не получается, нужно будет ещё подумать.
Дело в том, что называя эти способы госкапиталистическими, мы невольно наталкиваем читающих на мысль о сохранении госкапиталистического строя. Но речь совсем не о том, что этот строй следует называть госкапитализмом. Те, кто так говорит (а такие есть), неправы. Понятие «строй» включает в себя не только способы управления хозяйством, но и многое другое. Если мы имеем революционную диктатуру, если мы имеем движение в направлении социалистического переустройства общества, если и в способах управления мы имеем уже некоторые, возможные на данном этапе, элементы социалистичности, то, несмотря на остаточное вынужденное использование каких-то отдельных способов и приёмов прежнего строя, говорить в целом о госкапиталистическом строе нельзя. О таком состоянии нужно говорить иначе: переходное революционное состояние, пока использующее в силу переходности некоторые элементы старого.
Выражение «госкапиталистические» в полной мере подходит к ситуации, когда национализированным хозяйством управляет государство диктатуры буржуазии. Здесь же ситуация иная. Вот почему хотелось бы или найти какой-то другой термин (может быть - «вынужденно-досоциалистические»? нет, тоже не нравится), ну или, во всяком случае, чётко подчеркнуть в тексте, что речь идёт о госкапиталистичности не строя, а только отдельных способов управления, временно применяемых пока не внедрены полностью способы социалистические.]
3.
О правильном понимании НЭПа уже шла речь в одной из предыдущих записей. Повторяться, видимо, не стоит. Но, пожалуй, полезно будет привести очень верные слова Сталина на эту тему.
- «НЭП есть политика пролетарской диктатуры, направленная на преодоление капиталистических элементов и построение социалистического хозяйства в порядке использования рынка, через рынок, а не в порядке прямого продуктообмена. Могут ли обойтись без НЭПа капиталистические страны, хотя бы даже самые развитые из них, при переходе от капитализма к социализму? Я думаю, что не могут. В той или иной степени НЭП с использованием рыночных связей абсолютно необходим для каждой капиталистической страны в период диктатуры пролетариата. Что значит отрицать это положение? Это значит, во-первых исходить из того, что сразу же по приходу к власти пролетариата будут налицо уже готовые на 100% распределительные и снабженческие аппараты между городом и деревней, между индустрией и мелким производством, дающие возможность установить сразу прямой продуктообмен. Стоит только поставить этот вопрос, чтобы понять всю нелепость такого предположения. Это значит, во-вторых, исходить из того, что пролетарская революция должна после захвата власти встать на почву экспроприации средней и мелкой буржуазии, взвалив на свои плечи неимоверное бремя устроения на работу и обеспечения средствами к жизни искусственно созданных новых миллионов безработных. Стоит только поставит этот вопрос, чтобы понять всю несообразность и глупость такой политики. НЭП, между прочим, тем и хорош, что избавляет пролетарскую диктатуру от таких и подобных им трудностей.
Можно ли то же самое сказать о «военном коммунизме»? Можно ли сказать, что «военный коммунизм» являлся неизбежной фазой пролетарской революции? Нет, нельзя. Не будь военной обстановки и интервенции, не было бы и военного коммунизма. Неправильно было бы думать, что пролетарская диктатура в СССР начала свою работу с «военного коммунизма». Наоборот, пролетарская диктатура начала у нас свою строительную работу не с «военного коммунизма», а с провозглашения основ так называемого НЭПа. Эта политика была прервана обстановкой интервенции, и к ней пришлось вернуться лишь спустя три года…» -
4.
В проведенном на рубеже 20 - 30-х годов преобразование сельского хозяйства наряду с задачей социализации деревни всё же гораздо большее значение имела задача форсированного укрепления. Как и в случае с национализацией промышленности, темп устранения приватного хозяйствования на селе опережал объективную возможность социализации на том этапе. Но, несмотря на связанные с этим неизбежные отрицательности (они, безусловно, были), важнейшее дело форсированного укрепления страны получило крепкий сырьевой и продовольственный фундамент.
Вообще на весь ход первых этапов нашей опосредованной революции очень существенным образом повлияли два обстоятельства: большая мелкобуржуазность общества и необходимость форсированного укрепления максимально быстрым темпом. Преобразование мелкобуржуазного общества требует постепенности, но необходимость форсированного укрепления не давала возможности действовать постепенно. Выполнение этой задачи в нашей революции создавало для общества огромные трудности материального и психологического порядка, вело к значительному ужесточению режима и не позволяло применять демократические методы в желаемой степени. Такие условия в такой социальной среде не могли не вызвать недовольство в немалой части общества и не породить в нём активно-оппозиционные настроения. Без подавления такого недовольства, без разгрома такого рода явной, организованной (а чаще - скрытой) оппозиции как в государственных и партийных органах, так и в обществе в целом задачу форсированного укрепления исполнить не удалось бы. Это нужно понимать, а не ныть бездумно о «сталинском тоталитаризме».
Это довольно неприятная проблема. Ведь репрессивность такого рода ещё более усугубляет психологические трудности, ведёт к ещё большему ужесточению режима и ещё больше суживает возможность действительной социалистической демократичности. При этом мелкобуржуазное неприятие такого курса не устраняется, а лишь загоняется вглубь, но там, в тайниках молчания и внешней покорности, ещё больше накапливается и ещё больше растёт, ожидая своего часа выплеснуться, когда это станет возможным, широчайшим антисталинизмом и мелкобуржуазным антибольшевизмом.
Это заставляет задуматься о степени неизбежности этой проблемы для опосредованных революций. Опосредованность революции именно и объясняется большим уровнем мелкобуржуазности общества. Следовательно, избежать этой проблемы можно было бы, если двигаться постепенным образом, без форсированных рывков. Но в условиях империалистического окружения это невозможно, этапа форсированного укрепления максимально быстрым темпом не избежать.
Разумеется, если такая первоначально отсталая страна уже имеет мощное внешнее экономическое и политическое содействие, она может себе позволить двигаться темпом, соответствующим темпу созревания сознания большинства или, во всяком случае, не превышающим его слишком значительно. А если такого мощного внешнего «спонсора» и защитника нет?
Что же получается? Опосредованная революция в одной первоначально отсталой стране никак не может избежать этой тяжёлой, неприятной проблемы?
Могу ошибиться, но мне кажется, что дело здесь не в мелкобуржуазности, не в опосредованности и даже не в одинокости. По-видимому, можно себе представить опосредованное социалистическое движение в первоначально отсталой ( и следовательно, очень мелкобуржуазной) стране, но - с достаточно правильным отношением мелкобуржуазного большинства к чрезвычайным тяготам вынужденного форсирования. Разумеется, полного отсутствия недовольно-ноющей оппозиционности быть не может, но, во всяком случае, эта часть общества не будет иметь опасно больших масштабов.
Мы видели, например, поведение большинства китайского народа; показательно в этом плане поведение большинства народа Венесуэлы в её очень трудные времена; мы видим сейчас стойкое поведение большей части кубинского народа.
Не могу утверждать с абсолютной уверенностью. Скажу предположительно: может быть, дело в частных особенностях таких революций? На поведение мелкобуржуазного большинства влияют разные обстоятельства, разные системы обстоятельств, и хотя в какой-то доле разброд, паника и недовольство в его среде будут в любом случае, но степень и масштабы этого могут отличаться очень сильно. Возникновение такой проблемы не является обязательным, - она может быть, но может и не быть.
Можно предположить, что громадность всплеска мелкобуржуазного недовольства в нашей стране на рубеже 20 - 30-х годов объясняется особенным сочетанием четырёх обстоятельств.
Первое. Запускателем нашей опосредованной революции было резкое обострение проблем и бед общества в связи с втянутостью отсталой России в мировую империалистическую систему. Выход - в разрыве с империалистической системой, в этом смысле характер революции должен быть обозначен как антиимпериалистический. Но в отличие от других известных нам антиимпериалистических революций, здесь отсутствовало явное и долгое попирание внешним империализмом интересов внутренней национальной жизни и вследствие этого у нас не сложилось так характерное для угнетённых империализмом стран активно-боевое сплочение мелкой буржуазии на базе здорового антиимпериалистического национализма.
Второе. Долгая затянутость феодальных остатков в отсталом российском обществе образовала широкие демократические настроения. Но свержение самодержавия не дало стране достаточно продолжительного периода буржуазной демократии, - самодержавная диктатура очень быстро сменилась диктатурой пролетариата. Буржуазно-демократические настроения мелкой буржуазии, не получившие удовлетворения, были хоть и подспудны, но остры и сильны.
Третье. Вынужденный международной обстановкой темп форсированного укрепления зачастую (и тут ничего не поделаешь) опережал степень технической, финансовой и психологической готовности общества к этой работе и к этим переменам. Неизбежные материальные и психологические отрицательности от этого ложились бременем на народ и в менее сознательных его слоях породили немалый недовольный ропот.
Четвёртое. Наша революция была первой революцией такого рода (опосредованной социалистической революцией в отсталой стране). Из-за отсутствия как практического опыта её проведения, так и соответствующей теории движение шло в значительной степени «наощупь» и поэтому через некоторые ошибки и просчёты, а нередко - и без возможности предварительной пропагандистской подготовки к довольно резким политическим поворотам.
По всем этим причинам во время тяжёлого форсированного укрепления мелкобуржуазная оппозиция в нашей стране активизировалась особенно сильно. Этот очень резкий и широкий всплеск оказался неожиданностью для руководителей, - не сама возможность оппозиции в части мелкой буржуазии (это было естественно и предсказуемо), а именно «всплеск», именно огромная резкость и широта оппозиции. Это создало реальнейшую опасность срыва выполнения тяжелейших задач в краткие сроки, так как такое выполнение требует безусловного сплочения общества в активный социальный монолит. Широкое присутствие этой оппозиции на всех уровнях и во всех органах государственной и партийной системы ещё более обостряло угрозу срыва.
Я думаю, что многим известно о так называемой оппозиционной платформе Рютина (предполагается, что реальным автором был не он, что его именем для конспирации прикрылись другие лидеры оппозиции). В этой паникёрской платформе особенно наглядно проявилось громадное радикальное недовольство значительной части мелкой буржуазии того времени. Чтобы правильно понять политическую атмосферу тех лет, чтобы подойти к вопросу о репрессиях не по-обывательски, а по-разумному, было бы полезно тем, кто не знаком с этой платформой, просмотреть её, хотя бы в общих чертах. (Она большая, и одолеть весь её текст нелегко, но на всякий случай я даю здесь интернетовскую ссылку.)
Известно, что руководство того времени нанесло необходимый разгромный удар по этой оппозиционной угрозе. Может быть, найдётся время и возможность разобрать более детально так называемые «сталинские репрессии» 30-х (тема, о которой очень много пишут, но которую всё-таки не очень глубоко понимают). Пока же скажем только, что хотя опасная оппозиционность была внешне побеждена и тяжёлая задача быстрого форсированного укрепления была в основных пунктах выполнена, но превратить эту оппозиционность в «ноль» чисто насильственными методами было всё-таки невозможно. Да, она была загнана в «глухую, закупоренную бутылку», но когда в 50-х новое руководство в своих целях открыло пробку этой «глухой бутылки», вся эта идеологическая антисталинщина опять широко вылилась в жизнь.
5.
Даже без такого сложного форсированного этапа социалистические отношения в первоначально отсталой стране в достаточно полной мере не установятся быстро. Составное состояние, сочетание уже социалистического с несоциалистическим обязательно было бы в течение немалого времени. Но как видим, особенности первой половины советской истории, особые обстоятельства, порождённые тяжёлым форсированием в преимущественно мелкобуржуазной и недостаточно качественной среде, внесли некоторые дополнительные затруднения в построение правильных основ социалистических отношений. Во-первых, в силу необходимости демократические подходы часто заменялись прямой командностью; во-вторых, вынужденное проведение тех мероприятий (или вернее - той части мероприятий), к которым большинство ещё не было психологически готово, не могло вызывать у этого большинства собственную живую инициативу; в-третьих, в условиях опасности мелкобуржуазной стихии бюрократические формы управления, объективно препятствующие ей, играли тем самым, как ни парадоксально, положительную роль и поэтому не могли быть отброшены быстро; в-четвёртых, сказывалось отрицательное пассивизирующее влияние далеко не всеми понимаемых (и принимаемых) репрессий.
Это затруднение освоения действительно социалистических методов управления не могло не повысить долю методов госкапиталистических, не могло не сделать их более употребительными, более привычными и более крепкими.
Не могли эти обстоятельства не повлиять и на характер государственной диктатуры. Когда в этом тексте шла речь о самых первых этапах диктатуры, было сказано следующее: «Диктатура пролетариата на первых этапах такой (опосредованной) революции ещё не могла быть полноценно классической. Да, её следует считать именно диктатурой пролетариата, а не, допустим, народно-демократической диктатурой общих народных низов, так как проводимая ею революция (хоть и опосредованная) уже ставила и решала практические задачи с прицелом на социалистическую перспективу. Но огромное преобладание в народе мелкой буржуазии и выполнение на первых этапах задач, которые большей частью соответствовали некоторым её интересам тоже, не могло не придавать этой диктатуре пролетариата составной характер. Наряду с пролетарскими элементами в ней участвовали и элементы союзнической революционной мелкой буржуазии, - разумеется, под главенствующим руководством идеологов пролетарской линии.»
По той же логической схеме для этапов более поздних мы должны сказать, что эта диктатура пролетариата таким же образом не могла быть полноценно классической. Да, её следует считать диктатурой пролетариата, а не диктатурой государственной буржуазии, поскольку она ставила и решала задачи социалистической перспективы. Но включённость в схему управления остаточных госкапиталистических звеньев не могло не придавать этой диктатуре пролетариата составной характер. Наряду с пролетарскими элементами в ней участвовали и элементы госкапиталистические, - разумеется, под главенствующим руководством идеологов пролетарской линии. И так же, как в случае с мелкобуржуазными элементами на более ранних этапах, этот составной характер проявлял себя и в государственных и в партийных органах.
Повторю ещё раз: в этом нет ничего ненормального. Тот, кто представляет, что в революции полноценная диктатура буржуазии резким образом (бац - и готово) сменяется полноценной диктатурой пролетариата, имеет слишком упрощённые понятия. Любой революционный скачок (и в вопросе диктатуры тоже) имеет свою длительность и свои этапы, а тем более, если речь идёт об опосредованной революции в первоначально отсталой стране. Составной характер диктатуры является нормальным и закономерным фактом на долгом пути этой опосредованности. Важным (лучше сказать - важнейшим) условием окончательной победы нужно назвать господство пролетарской линии в этой исторически-вынужденной составной диктатуре, способность её идеологов ясно видеть этот составной характер и понимать объективную опасность перехвата подчинёнными, временно-вспомогательными элементами главенствующего положения в составной диктатуре.
6.
Но задача форсированного укрепления, хоть и была в тот период чрезвычайно важной, конечно, не отодвинула задачу социалистического строительства. Работа в этом направлении велась, а меры по форсированному укреплению и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и в сфере политического устройства осуществлялись в русле социалистической перспективы. Если сказанное мной прежде кто-то поймёт так, что вместо социализма ускоренным порядком сколотили госкапитализм (хоть и под коммунистическим руководством), то он понял неправильно. Я сказал, что меры укрепления вынужденно опережали естественный темп социалистического продвижения и там (только там), где имело место опережение, подлинной социалистичности пока ещё быть не могло, хотя она и декретировалась формально. Но в ходе этого общего процесса поиск и освоение социалистических способов управления и необходимые для этого политические и социальные преобразования в обществе не отодвинулись, не остановились, а продолжали идти. К 50-м годам в нашей стране уже были созданы в основных чертах недостающие раньше условия для нового строя и на их базе - как некоторые действительно социалистические элементы хозяйственного и политического управления, так и достаточно широкий и качественный контингент активизированных трудящихся явной социалистической ориентации.
Логика перехода от капиталистического строя к исторически следующему коммунистическому вроде бы проста. Кажется, что нужно усвоить всего три мысли. Мысль первая: множественная и раздробленная частная собственность уже не может безболезненно и безотрицательно управляться с такой производительной силой, которая приобрела взаимосвязанный, целиком общественный характер; нормально и качественно такую производительную силу может использовать только собственник, который охватил бы её всю, в целом, в единстве. Мысль вторая: отсюда следует необходимость национализировать эту производительную силу и придать управлению ею единый централизованный и плановый характер. Мысль третья: но предоставление роли такого единого собственника относительно узкой части общества в лице госаппарата никак не устранит несоответствие собственности и производительной силы, а только придаст ему иную форму, - вместо множественных отдельных, один-единственный собственник, но всё так же не имеющий возможности качественно охватить общественную производительную силу; отсюда следует необходимость придать этому единому централизованному собственнику не узкий, а общественный характер.
В такой формулировке общая логика ясна, но при более конкретном углублении возникают большие вопросы. И главный из них - «какими конкретными практическими мерами можно придать государственному собственнику не узко-аппаратный, а широкий общественный характер, не нарушая при этом единство управленческой воли?». И другая сторона того же вопроса - «при каких условиях, при каком уровне развития общества эти меры возможны?».
В самых общих чертах теория марксизма ответ на этот вопрос даёт. Но конкретность предстоит отыскать общественной практикой, общественным опытом.
Ответ в самых общих чертах нам ясен: подключение к соучастию в управлении заинтересованности и инициативы коллективов трудящихся и вообще широких слоёв активного народа под руководством подлинной коммунистической революционной партии; стимулирование активности и инициативы закономерными положительными результатами этой общественной деятельности, зримо и осязаемо идущими на пользу обществу; постоянное воспитывание всего народа в духе революционной социалистической морали, - воспитывание не формальное, а на базе реальной повседневной созидательной работы и борьбы; постепенное целенаправленное построение на базе этой общественной заинтересованности, инициативы и активности системы действительной плановости, - работающей не на чиновнически-административной, не на бюрократически-бессильной командности, а с помощью миллионов честных глаз и умов, которые помогают вовремя увидеть проблемы, делятся народным знанием, массово включаются в добросовестное исполнение и постоянно обеспечивают надлежащую обратную связь.
Конечно, среди критиков марксизма обязательно найдутся люди, которые скажут: «Выходит, что марксисты делают ставку на идеальных, святых людей. В этом их ошибка. Реальный народ далеко не таков, и, следовательно, марксистский расчёт на это утопичен. Как ни фантазируй, а централизованная национализация приведёт к одному: наверху - чиновнические управители, а внизу - рядовой и, как обычно, относительно пассивный народ. Вся затея, таким образом, обернётся сооружением громадной административно-бюрократической системы, - громоздкой, неповоротливой, малоинициативной и, следовательно, отстающей по эффективности от формации, построенной на частном интересе и конкуренции.»
Но мы-то, в отличие от критиков марксизма, знаем, что речь идёт не о косной стабильной жизни и не о косном народе, а о революционном процессе, который этап за этапом (всё острей и всё масштабней) разворачивается вплоть до достижения высшей коммунистической фазы и своим ходом революционизирует значительную часть общества.
Да, если революционный процесс по какой-либо причине остановится, прекратится, тогда наступит и изменение в состоянии большинства народа, и качество большинства народа будет определяться уже тем процессом, который придёт на смену революционному. Но пока революционный процесс идёт, и идёт по восходящей, по восходящей идёт и рост качества народа.
Принципиальная неправильность критиков марксизма в этом вопросе заключается в приложении к революционному времени того народа, какой они привыкли видеть в нереволюционное стабильно-капиталистическое время, - ну конечно же, при этом несоответствие качеств народа задачам социалистических преобразований будет очевидным.
7.
Странно, что есть товарищи, называющие себя марксистами, которые представляют установление нового строя как обыкновенный административный акт. По их представлению достаточно издать соответствующие социалистические законы, устроить необходимые социалистические учреждения - и строй изменён. Они не понимают, что переход от предыдущего строя к новому - это долгий, трудный, стадийный процесс. Развитие этого процесса идёт по присущим ему объективным закономерностям, и как угодно сокращать стадии или перескакивать через них невозможно. Если мы, сравнивая разные революции, увидим, вроде бы, выпадение каких-то стадий, то это будет объясняться или всего лишь протеканием этих стадий внешне по-разному по причине разницы условий, или, в крайнем случае, глубокой спецификой какой-то из сравниваемых революций, но и в этом случае выпадать могут лишь несущественные элементы, а скорее всего - задачи этих элементов как-нибудь возьмут на себя стадии предыдущие и последующие.
В начале мы, скорее всего, можем увидеть сочетание революционной диктатуры и прежнего способа производства, так сказать - капитализм под контролем диктатуры пролетариата. Затем - переход к двухукладности: госсектор, пытающийся осуществлять внутри себя некоторые социалистические способы управления, но в отношениях с экономикой, взятой в целом, соблюдающий законы рынка, и приватный сектор, постепенно всё более и более подпадающий под регулирование со стороны госсектора. На следующей стадии мы, очевидно, будем иметь национализированное хозяйство, но из-за неполной освоенности социалистических способов управления сочетающее уже социалистические способы и приёмы с госкапиталистическими. И, наконец, когда социалистические способы управления будут если и не всеобщими, то, во всяком случае, в подавляющей степени преобладать (то есть социалистическая фаза будет уже достаточно полномерна и продвинута), всё равно наряду с социалистическими элементами управления и общественной жизни будет присутствовать и тенденция возрождения буржуазности, тенденция реставрации, поскольку первая (социалистическая) фаза коммунистического строя, в отличие от высшей, второй, ещё не является устойчивой, ещё сохраняет внутри себя объективную базу для возрождения буржуазности и поэтому обеспечивает свою социалистичность только через постоянную борьбу с реставрационной тенденцией.
Как видно, на всех этих стадиях, в той или иной степени, в том или ином виде, присутствует буржуазность, окончательно теряющая свою объективную базу лишь при полной коммунистической фазе. Есть товарищи, которые на этом основании отказываются называть социализм социализмом и именуют строй на всех этих стадиях «госкапитализмом».
Они неправы. Даже самая первая стадия, когда революционная диктатура стоит над прежним способом производства, может быть названа госкапиталистической только с обязательным добавлением, что речь идёт не о строе в его совокупности, а лишь о характере производственных отношений. Надеюсь, читатели помнят, что строем называется не один только базис (система производственных отношений), а отношения и базисные и надстроечные вместе, - надстройка же в это революционное время в значительной степени уже принципиально иная.
На стадии двухукладности, а тем более - на стадии всеобщей национализированности, мы уже должны определённо говорить о составном состоянии: о наличии элементов социалистического строя и об остаточных элементах капитализма при безусловном политическом (и постепенно всё большем экономическом) главенстве первых над вторыми. Употреблять для характеристики этого состояния не термин «составное», а однозначный ярлык «госкапитализм» будет ошибкой.
Поразительно, но есть товарищи, которые даже состояние подавляющего преобладания социалистических способов управления по-прежнему именуют «госкапитализмом», ссылаясь на некоторые элементы бюрократичности и товарности. Им, видите ли, подавай полностью идеальное коммунистическое состояние.
Недавно увидел на одном из левых сайтов статью, в которой вся первая половина советской истории именуется «госкапитализмом с диктатурой пролетариата», более того - ссылаясь на Маркса (!), автор называет советскую диктатуру пролетариата совокупным госкапиталистом, осуществляющим капиталистические производственные отношения по отношению к самому себе.
Звучит ужасно диалектически. Но дело в том, что Маркс употребляет это диалектическое выражение и это рассуждение только по отношению к стадиям, когда революционная диктатура уже есть, а социалистический способ управления ещё не внедрён, то есть к самым первоначальным стадиям процесса. По мере того как внедряются и осваиваются социалистические способы управления и в той степени, в какой они внедряются, по мере того как они приобретают всё большее и большее главенство над остаточностью прежнего строя, по мере этого марксовский «пролетарский совокупный госкапиталист» превращается в полноценного социалистического хозяина, поскольку, согласитесь, нельзя именовать «госкапиталистом» (хоть и пролетарским) того, кто осуществляет уже социалистические производственные отношения.
Но автор статьи развивает свою «диалектику» ещё глубже. Он и саму диктатуру пролетариата относит к категории остаточно-капиталистических производственных отношений, считая, что её необходимость как раз и означает, что полноценный социализм ещё не достигнут, что когда установятся действительно социалистические производственные отношения, то не будет ни какой-либо буржуазности, ни, следовательно, диктатуры пролетариата. Необходимость диктатуры пролетариата и при социалистических производственных отношениях он, видимо, не признаёт.
(Окончание - в следующей записи.)