Ответ товарищам Zogin(у) и Sahonko.
В своём последнем ответе на комментарии к предыдущей записи я сказал, что вопрос, который мы обсуждаем, не является простым.
Товарищи Sahonko и Zogin могут возразить: "Что же тут сложного? Нужно просто знать элементарные, хрестоматийные положения теории".
Но сложность здесь в том, что мы разбираем случай, выходящий за рамки элементарной хрестоматийности.
В связи с этим хочу указать, что товарищи Sahonko и Zogin не замечают, что они допускают большую логическую ошибку.
Они берут признаки классической буржуазии и прикладывают их к позднему СССР. Не подходит. "Значит, - делают вывод они, - буржуазии в позднем СССР не было".
Точно так же они берут признаки классического капитализма и прикладывают их к позднему СССР. Тоже не подходит. "Значит, - говорят они, - капитализма в позднем СССР не было".
Уважаемые читатели, вы увидели здесь логическую ошибку? Если нет, перечитайте предыдущее ещё раз, медленно. Если увидели, хорошо. Если нет, ладно, я подскажу.
Из неприложимости к позднему СССР признаков классической буржуазии следует не отсутствие буржуазии, а отсутствие классической буржуазии.
Из неприложимости к позднему СССР признаков классического капитализма следует не отсутствие капитализма, а отсутствие классического капитализма.
Видимо, товарищи Sahonko и Zogin называют буржуазией и капитализмом лишь их классические формы. Вот почему отсутствие этих форм они истолковывают как отсутствие буржуазии и капитализма вообще.
Их аргументы в мой адрес являются, таким образом, совершенно лишними. Они могли бы сказать и без всяких аргументов: "В позднем СССР не было классического капитализма и классической буржуазии". И я бы им на это ответил: "Да, конечно, не было".
Они не поняли, что я говорю об особой разновидности капитализма - государственном капитализме с тотальной национализацией, и соответственно об особой буржуазии - о той, которая существует именно при этом капитализме.
Никогда в истории не было такого капитализма, и как я уже писал, обычный капитализм не может дойти до этой формы. Исторически получилось так, что государство диктатуры пролетариата национализировало всё производство, а затем утратило пролетарский характер. Таким своеобразным путём и получился сравнительно непродолжительный феномен - хозяйство, целиком национализированное несоциалистическим государством.
Но вот вопрос - а может быть, это уже не капитализм? Может быть, капитализмом следует считать только ту его форму, в которой есть много собственников средств производства?
Вдумайтесь, товарищи. Если бы это было так, то значит для уничтожения капитализма не нужно было бы устанавливать подлинную советскую власть, подлинную диктатуру пролетариата. Зачем? Достаточно было бы лишь одного тотального огосударствления - и "капитализма нет", "буржуазии нет". Не правда ли, что-то тут не то?
По этим понятиям, если есть заводы Иванова, Петрова, Сидорова - значит капитализм; государство их национализировало? - всё, уже не капитализм.
А рабочие? А рабочим-то всё равно: ходили на заводы Иванова, Петрова, Сидорова, теперь ходят на заводы государства. А в принципе что для них изменилось? Что изменилось в сущности строя? Исчезла ли наёмность, перешла ли собственность обществу? Нет.
Для того, чтобы изменилась сущность строя, мало дать заводы в собственность государства, надо ещё государство (с этими заводами) дать в собственность рабочим. Вот тогда можно говорить о смене капиталистического строя социалистическим.
Неужели это такая сложная мысль?
Смотрите, что пишет тов. Zogin. "Было бесклассовое общество плюс обобществлённое хозяйство плюс запрет на частную собственность". Не обобществлённое, тов. Zogin, а огосударствлённое, и был запрет не на частную собственность, а на негосударственную собственность. Вы отождествляете национализацию и обобществление, Вы отождествляете приватную форму частной собственности (Иванов, Петров, Сидоров) с частной собственностью вообще.
Частная собственность вообще - это та собственность, которая не общественная. Пусть она не принадлежит Иванову, Петрову, Сидорову по отдельности, - это означает только то, что она утратила приватную форму. Но принадлежа государству, она принадлежит одновременно и обществу лишь тогда, когда обществу принадлежит государство. А если нет? Если государство есть инструмент в руках отдельной части общества, паразитирующей на обществе в целом? Можно ли такую госсобственность называть общественной? Нет, нельзя. Да, она государственная по форме, но частная по сути.
Простое огосударствление лишь меняет форму частной собственности с приватной на государственную, но ещё не делает её нечастной. Не частной, а общественной она становится лишь при овладении всего общества своим (своим! общественным!) государством.
Неужели это такая сложная мысль?
Но тов. Zogin может возразить так (я думаю, он, дочитав до этого места, уже это мысленно и делает): "Нельзя всё же называть эту отдельную часть общества буржуазией. Можно сказать "паразиты". Но для того, чтобы назвать именно буржуазией, нужно, чтобы они соответствовали научному определению буржуазии. А такого соответствия нет".
Ну что ж, поразбираемся в этом вопросе.
Каково научное определение буржуазии? Буржуазией называется класс частных собственников развитого товарного общества.
Тов. Zogin указывает, что важнейшим признаком буржуазии является товарный оборот. Товарный оборот действительно является неотъемлемым признаком буржуазии, но признаком вытекающим, а не определяющим. Вот, например, в комментарии тов. Sahonko говорится о купцах феодальной эпохи. Был у них оборот? Был. А можно ли их назвать буржуазией? Интересный вопрос. А если мы возьмём торговцев рабовладельческого общества, вопрос станет ещё интересней.
Итак, одного товарного оборота мало. Так как же правильно подойти к этому вопросу?
Согласно марксизму, к вопросу классовости нужно подходить от базиса (от производственных отношений). Сначала взять соответствующие производственные отношения и лишь затем смотреть, кто в этих производственных отношениях какое место занимает. Другими словами, лишь тогда, когда сложилась ситуация поляризации собственности, сосредоточив средства производства в руках одной части общества и лишив этих средств другую его часть, только тогда в таком товарном обществе класс, имеющий средства производства, полноценно обозначается словом "буржуазия" (мелкая - если собственность не сопровождается наймом неимущих, и крупная, капиталистическая - если таковой наём имеется). Вот почему я считаю верным приведённое выше определение: "Буржуазией называется класс частных собственников развитого товарного общества", - то есть такого товарного общества, в котором уже произошла указанная поляризация.
А товарный оборот у буржуазии всё же должен быть? Да, конечно, должен. Тов. Zogin, говоря о паразитическом слое позднего СССР, спрашивает: "Покажите, где же у них оборот?" Хорошо, покажем. Но сначала посмотрим, так приложимо ли научное определение буржуазии к властно-паразитическому слою позднего СССР?
Как и положено, подойдём со стороны базиса, со стороны производственных отношений. Имеется ли поляризация собственности? Если собственность государственная, то, как сказано, всё зависит от того, чьё государство. Поляризованность государственной собственности определяется поляризованностью государства.
Если государство взято в руки паразитирующей части общества (а в позднем СССР так и было), если возмущающиеся паразитированием трудовые, низовые слои никак не могут разгромить это паразитирование из-за отсутствия в их руках рычагов власти (а в позднем СССР так и было), то о поляризации собственности говорить правомерно.
Но тут мы видим существенное отличие от классического капитализма, связанное именно с тотальным огосударствлением. Собственник капитала, осуществляющий производство через наём, то есть капиталист, - не множественный и не раздробленный, а один, объединённый, государственный. Каждый отдельный член той части общества, которая обеспечивает свой частный интерес, паразитируя на труде другой части общества, получает свою паразитическую долю не через организацию собственного производства, а через пользование результатом производства их общего государства.
Таким образом, и наём, основанный на поляризации собственности, имеет место, и частный характер собственности налицо - следовательно, способ производства можно определить как капиталистический, а часть общества, обеспечивающую свой частный интерес благодаря такому способу производства, можно определить как буржуазию.
И в то же время мы ясно видим, что этот способ производства и эта буржуазия имеет особенности, отличающие их от классического капитализма и от классической буржуазии. Эти особенности связаны с наличием единой госсобственности, с тем, что и капиталистичность способа производства и буржуазность паразитического слоя общества осуществляются не отдельным, приватным порядком, а в рамках тотально национализированного хозяйства. Чтобы отметить эту особенность, и необходимо добавить уточняющее слово "государственный", - государственный капитализм и государственная буржуазия.
В комментариях к предыдущей записи тов. vadim_popov1 правильно указал, что многие, к сожалению, судят лишь по форме. Исчезла, в связи с национализацией, прежняя форма буржуазии - эти люди говорят: "Не стало буржуазии". Появилась после 91-го года, в связи с расприватизацией, опять эта классическая форма буржуазии - эти люди говорят: "Вот, буржуазия опять появилась". Буржуазия для них - лишь то, что существует в классической форме приватного капитализма. Вот в чём их ошибка.
Король для них лишь тогда король, когда он в короне и в мантии, а когда он в трусах, он для них уже не король.
Кстати, очень характерно, что низовая трудящаяся масса тех лет, не владея знанием теории, тем не менее, легко схватывала идею классового антагонизма позднесоветского общества. Вспоминается один из разговоров, - кажется, 73-го года, - в простой, рабочей среде. Эти люди, без всякой высокой теории, принимали это моментально и сами тут же говорили: "Да-да, слова красивые, лозунги и всё прочее, а на самом деле - новые буржуи". "Новые буржуи" - это их слова. Через 15 лет это, накопившись, вылилось в злорадную неподдержку разваливающегося прежнего режима и массовое забастовочное движение.
Как было бы хорошо, если бы тов. Zogin тогда тоже принял участие в этом разговоре. И вот это, хоть и косвенно, сбылось. Через три года после того разговора тов. Zogin родился, потом он вырос, получил образование и опыт жизни и, наконец, тоже как бы присоединился к этой беседе. "Нет буржуазии, - говорит он, - нет пролетариата, есть социализм и бесклассовое общество". Жаль, что те рабочие не могут ему ответить. Но во всяком случае, та буржуазия очень бы ему поаплодировала.
* * *
Теперь о буржуазном товарном обороте.
В комментариях к моей предыдущей записи тов. Sahonko высказал такую мысль: "Ради справедливости надо признать, что товарно-денежное обращение в СССР существовало и расширялось, но это касалось в основном сферы потребления, в которой образовался вторичный рынок перераспределения уже произведённой продукции...Однако наличие такого вторичного рынка не означало, что способ производства у нас был буржуазный, несоциалистический".
Тут, на мой взгляд, промелькнула некоторая неправильность. У тов. Sahonko получилось, что способ производства отдельно, а сфера распределения отдельно.
Марксистское понятие "способ производства", по определению, включает в себя и производственные отношения, а понятие "производственные отношения", по определению, включает в себя и отношения распределения. Поэтому отделять одно от другого нельзя.
Да, мне известно, что есть люди, которые, говоря "способ производства", имеют в виду не марксистское значение этого термина (с которым можно ознакомиться в любом политэкономическом словаре), а только сферу непосредственного производства продукции на предприятиях. Но такое употребление этого термина является неправильным.
Тов. Sahonko хорошо знает политэкономию, и конечно же, это, скорей всего, просто неудачный оборот речи.
Если употреблять термин "способ производства" в правильном, марксистском смысле, то говорить, что способ производства был социалистический, а в сфере распределения шёл известный процесс разложения, - это несколько не то. Это всё равно, что сказать: "Организм здоров, вот только в печени растёт опухоль".
Если в сфере распределения имеется и нарастает разложение, значит что-то не в порядке со способом производства в целом. Только так будет правильно говорить.
- - - -
Поговорим более подробно о товарообороте капиталистического способа производства. Если говорить подробно, то здесь нужно отдельно сказать о товарном обороте вообще, а затем о кругообороте капитала.
Сначала о товарообороте вообще.
Выделим в классической форме капитализма а) товарообмен производственной продукцией между капиталистами; б) товарообмен между всякой буржуазией вообще; в) товарообмен найма между капиталистами и наёмными работниками (зарплата - рабочая сила); г) товарообмен между буржуазией вообще и пролетариями (зарплата - товары потребления).
Что же изменяется при государственной форме капитализма?
Первый пункт, - обмен между капиталистами, - отпадает, так как капиталист в этом капитализме всего один. (Кстати, как я понял, тов. Sahonko выводит из этого исчезновение капиталистичности в сфере производства. Как видим, это - следствие исчезновения не капиталистичности вообще, а лишь множественности капиталистов.)
По той же причине в третьем пункте, - обмен между капиталистами и наёмными работниками, - нужно сделать то уточнение, что этот обмен идёт между работниками и государством-собственником в целом.
Но нас более интересует общий межбуржуазный обмен [пункт б)]. На первый, поспешный взгляд он должен бы исчезнуть, ведь отдельные члены этого общего класса теперь самостоятельными производителями не являются ( ну, мы, конечно, отвлекаемся здесь от приусадебного хозяйства и т.п. - мы говорим только о государственном хозяйстве).
Однако ничего подобного. Этот обмен не исчезает. При классическом капитализме он выполнял ещё и функцию перераспределения общего прибавочного продукта. Эта функция никуда не делась, и таковой обмен стал теперь широким и мощным инструментом этого перераспределения. Государство-капиталист, извлекая продукт из труда наёмных работников, направляет затем его потребительную часть в сторону общества в целом. Но между таким направлением и конечным моментом потребления становится промежуточным звеном широкий взаимный межбуржуазный обмен в соответствии с частным положением и частными возможностями каждого его участника. Результатом этого обмена и является разделение общественного продукта, по известному сказочному выражению, "на вершки и корешки".
Тов. Zogin в упор спрашивает: "Какой оборот, скажем, у руководителя ВУЗа?" Тем самым он показывает совершенное незнание той жизни. Неужели тов. Zogin думает, что данного руководителя ВУЗа прибавочно обслуживали просто за то, что у него симпатичное лицо?
Система этого неофициального оборота была до такой степени распространённым, обычным явлением той жизни, что объяснять это человеку, тогда жившему, просто нет никакой нужды.
Вот, тов. Zogin, паразитическое удовлетворение определённой, устойчивой частью общества своего частного интереса путём товарного взаимообмена, по причине отсутствия действительной общественной собственности в государстве.
Это как раз то разложение сферы распределения, о котором говорит тов. Sahonko. Но только у тов. Sahonko это разложение подано отдельно от сущности строя, как некая досадная зараза, а на деле, как видим, наличие и рост этого явления есть прямое следствие общей несоциалистичности строя.
(Тут будет очень кстати сказать и о другой мысли тов. Sahonko, - о том, что диктатура пролетариата на определённом этапе нашей истории уже выполнила свою миссию и далее стала не нужной; социалистичность же способа производства в дальнейшем существовала уже без неё ("на автопилоте", как он говорит).
Это ведь то же самое, что сказать после прополки: "Прополка выполнила свою миссию и теперь уже не нужна." Что будет с таким огородом через месяц?
Пока общество в своём революционном развитии не достигло состояния, когда "сорняк" не может уже появляться в принципе, диктатура пролетариата является неотъемлемым, сущностным условием социалистичности способа производства. Способ производства является социалистическим именно благодаря тому, что в нём постоянно присутствует диктатура пролетариата. На высшей коммунистической фазе её не будет, это так, но социализм без диктатуры пролетариата быть социализмом не может. Выражение "социализм без диктатуры пролетариата" так же абсурдно, как, скажем, выражение "море без воды".
Правда, был всем известный советский руководитель, который тоже утверждал подобный абсурд. Привет Вам от Хрущёва, тов. Sahonko!
Поставим вопрос так: знало ли позднесоветское государство о массовом буржуазном перераспределении общественного продукта? Ответ: да, конечно, знало. Ну и что? Ну и ничего.
Второй вопрос: ненавидели ли простые, честные трудящиеся этих паразитов, этих буржуёнышей, эту высокомерную мразь? Ответ: ненавидели, и ещё как. Ну и что? А ничего. Что они могли поделать, не имея в руках рычагов власти?
Вот вам и "автопилот".
И это вы называете социализмом?)
- - - -
Теперь о кругообороте капитала.
В классическом капитализме кругооборот капитала включает в себя следующие фазы: наём рабочей силы и производство продукции; продажа продукции производственным и непроизводственным потребителям; обретение, вследствие этого, возможности как личного потребления капиталистической буржуазии, так и нового, уже расширенного цикла производства.
Что изменяется при госкапитализме полностью национализированного хозяйства?
Принципиально ничего, все фазы остаются, - лишь в фазе продажи свободная торговля производственной продукцией не нужна, так как собственник (он же потребитель) один, да не требуется, чтобы возврат капитала в точку начала нового цикла (последняя фаза в нашей схеме) был полностью в денежной форме, поскольку весь продукт, необходимый для потребления буржуазии и для нового расширенного цикла и так уже весь в руках у этого единого собственника.
Итак, мы видим, что капиталистический кругооборот сохраняет своё содержание, лишь изменив кое в чём некоторые частности по причине отсутствия множественности капиталистов.
Кто-то может спросить: а при социализме? не таково ли точно обращение хозяйственных фаз?
Общим здесь является то, что, во-первых, связано с общими законами хозяйственного оборота, а во-вторых, с наличием и там, и там лишь одного, государственного, собственника. Но понятно, что должны быть сущностные отличия.
Социалистическое обращение от обращения капитала отличают четыре важных момента:
- в силу того, что государство-собственник и труженики при социализме (в отличие от госкапитализма) слиты в одно, первая фаза не может быть названа наймом;
- распределение потребительской продукции происходит по известным нормам социализма (пропорционально вложенному труду);
- прибавочный продукт отходит к такому государству, которое при социализме есть инструмент в руках самих же трудящихся, и следовательно, ни о каком отторжении прибавочного продукта не может быть и речи;
- никакого буржуазного перераспределения продукта на последней фазе быть не может в принципе, гарантирование этого - одна из функций социалистической диктатуры пролетариата.
Таким образом, мы видим, что действительное овладение трудящимися государством устраняет капиталистичность этого хозяйственного кругообращения, тогда как разделённость государства-собственника и низовой трудящейся массы придаёт этому кругообращению классическую капиталистическую сущность, так как сопровождается наймом, отторжением прибавочного продукта и буржуазным перераспределением.
Я не знаю, что именно имел в виду тов. Zogin, требуя показать ему оборот, - общий буржуазный товарооборот или политэкономический оборот капитала. Поэтому я и рассмотрел здесь оба эти вопроса, и пусть тов. Zogin сам выбирает, что ему нужно.
* * *
Теперь нужно рассмотреть ещё два критических замечания: одно маленькое - исходящее от тов. Sahonko, а другое покрупней, сформулированное тоже тов. Sahonko, но ещё и поддержанное тов. auto_krator(ом)
Первое замечание. Тов. Sahonko пишет: "Тот, кто считает на основании своего лицезрения каких-то там рож в подвалах, что у нас был не социалистический (а капиталистический) способ производства, не далеко ушел от троцкистов".
Этот упрёк неправилен. Мой пример об этих "рожах" является просто иллюстрацией. Я просто указал, что я не вывожу их из теоретической фантазии, а видел своими глазами. И эта "подвальная" картинка - лишь малая часть того, что видел и что мог бы привести в качестве иллюстраций. Рассказывать все мерзости, характерные для той жизни, - получится новая "Война и мир".
Но это лишь иллюстрация. Ни в коем случае не вывожу буржуазность этого слоя общества и способ производства только из эмоциональных впечатлений, - где лирика, а где наука, всё же различаю. Буржуазность этого слоя следует из его места в общей системе позднего СССР и из его соответствия (хоть и с особенностями, присущими этой форме капитализма) марксистскому понятию буржуазности.
Второе замечание. Тов. Sahonko пишет: "Госсобственность не принадлежала им, и это совершенно однозначно, поскольку, если бы принадлежала, то они давным-давно сделали бы с собственностью то, что им удалось, в конце концов, в 1991 году".
В свою очередь спрошу. А почему, скажем, имущие классы России в середине 19-го века не переходили на прямой путь капиталистического хозяйствования, хотя пример Англии, Америки, Голландии, да и Франции показывал, что капиталистический способ может обогащать гораздо больше? Может, российским имущим классам не хватало власти?
Или тот же по сути вопрос, но в другой форме. Почему выросшее из земли молодое яблоневое деревце целый ряд лет не даёт ещё яблок, хотя мы и называем его яблоней?
Изменения происходят тогда, когда созрели и необходимость, и возможность этого. Тов. Sahonko имеет прекрасное философское образование. Не может быть, чтобы ему не были известны философские категории "возможность" и "необходимость" и условия их созревания. Поэтому нет никакого сомнения, что этот вопрос вырвался у него чисто эмоционально, случайно.
Постановка вопроса в такой формулировке ("...если бы принадлежала, то они давным-давно сделали бы...") - это очень странный субъективизм при подходе к историческим процессам. Всем нам прекрасно известно, что всякий исторический процесс имеет какие-то стадии и не может произвольно перескакивать через них.
Разберём это более конкретно. Почему необходимости и возможности перехода к форме обычного капитализма не было в начале позднесоветского времени? Как и почему они появлялись и накапливались? В чём состояла необходимость и возможность этого перехода к концу позднесоветского времени?
Для того, чтобы понять, почему в начале позднесоветского времени ещё не было необходимости и возможности перехода к форме обычного капитализма, нужно вспомнить, откуда взялись этот своеобразный госкапитализм и эта своеобразная госбуржуазия. Они пришли не извне и не на пустое место. Они сформировались внутри той системы, которая складывалась в первой половине советской истории, и пришли в ту форму общества, которая уже была прочно и устойчиво построена в предыдущее время.
Слово "своеобразность" здесь применено не случайно. Государственная буржуазия первой половины советской истории формировалась в условиях приспособления к обстоятельствам того времени, а вынужденно ещё сохранявшиеся очаги госкапитализма работали в строгом подчинении социалистической системе, в тесной сцепке с ней. То, что мы называем госбуржуазией того времени, не могло, в силу этого, не отличаться от госбуржуазии обычного капитализма. Она была, так сказать, "советская". Существовавшая система, по своей конструкции, устраивала её, была привычной, была такой, к какой они уже достаточно приспособились, - но!..вот только б убрать из этой системы диктатуру пролетариата и ограничение госкапиталистических очагов, вот только бы прекратить революционное движение этой системы в сторону искоренения всякой буржуазности.
С другой стороны, общественное сознание большинства советского народа было таково, что осуществить на его глазах прямой, открытый переход к приватной собственности классического капиталистического образца было просто немыслимо, даже если бы это кому-то и захотелось.
Не это ли называет тов. Sahonko "автопилотом"? Если это, то надо понимать, что такой "автопилот" общественного мнения реагирует лишь на изменение формы строя, но не схватывает скрытое, глубинное, базисное изменение, осуществляемое под маской той же формы.
Все политические новации первой трети позднесоветского времени именно и были по своему содержанию работой по "обезреволюционированию" привычной системы при внешнем сохранении прежних форм. Изменения в базисе (а именно по нему определяется строй) произошли при формальном сохранении многих элементов прежней надстройки. В этом суть хрущёвских реформ.
Итак, на этом этапе необходимость и возможность "советской" государственной буржуазии изменить базисную сущность строя уже были, а необходимость и возможность поломать целиком привычную форму надстройки ещё не назрели.
Но затем начался тот процесс, который не мог не начаться при таком антисоциалистическом изменении базиса. С одной стороны, колоссальным, безудержным темпом пошло обуржуазивание общественного сознания. С другой стороны, - стал всё более проявляться объективно неизбежный фактор такого госкапитализма: невозможность эффективного хозяйствования при одновременном отсутствии как подлинно социалистических, так и классических капиталистических регулятора и двигателя экономики.
Ни огромное обуржуазивание общества, ни этот объективный экономический тормоз не возникли бы, если бы не было предварительного изменения в базисе, - потеря госсобственностью социалистического характера. Именно изменения в базисе и явились их запускающей причиной.
Пытаясь найти выход из проблем, порождаемых этими явлениями, правящая государственная буржуазия стала делать шаги в направлении классических капиталистических стимулов. В этом суть так называемых косыгинских реформ.
Итак, на этом этапе необходимость и возможность заметно изменить прежнюю систему уже появилась, но необходимость и возможность целиком перейти к классической форме капитализма ещё не сложились.
В последующее время нарастающая буржуазность общества, формирующаяся уже в новых условиях, стала в значительной мере терять свой "государственный", "советский" характер и переходить в буржуазность обычного, классического типа, несмотря на тщетное антидиссидентство правящей госбуржуазии. Невозможность реформистскими полумерами преодолеть объективный тормоз в экономике привела ко всё большему накапливанию отрицательностей в хозяйстве. Заметное усиление классического буржуазного менталитета и ощущение усугубляющейся тупиковости в экономике побудило к ещё более радикальному движению к обычной форме капитализма. В этом суть горбачёвских реформ.
Итак, на этом, последнем, этапе позднесоветской истории необходимость и возможность полного, открытого изменения надстройки и перехода от государственной формы капитализма к классической, приватной, наконец, назрели.
Стадия специфического госкапитализма сыграла, таким образом, роль промежуточной, переходной ступени между системой раннесоветской, уже в немалой степени социалистической, и классической формой обычного капитализма.
Теперь, думаю, понятно, почему государственная буржуазия (нет, не в лице "подвальных рож", их дело рядовое, а в лице идеологических и политических их представителей в руководстве) не сделали раньше и не могли ещё сделать того, что было сделано в конце всего этого процесса, хотя социалистический характер власти и собственности уже был попран.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Я заканчиваю свой ответ. Сказано много. В других моих текстах сказано ещё больше. Наверное, нет необходимости в дальнейшем опять возвращаться к этому.
Мне представляется очень-очень вероятным, что ни тов. Zogin, ни тов. Sahonko не согласятся с моими доводами. Ну и ничего страшного. Пусть придерживаются тех взглядов, которые им кажутся правильными.
В начале ХХ века был такой поэт-футурист - Велимир Хлебников. Однажды он читал стихотворение в компании из шести человек. Пятеро заявили, что им не понравилось и что они ничего не поняли. "Вообще неясно, для кого Вы это пишете!" - заявили они. И только один из слушавших возразил: "А я понял и мне очень понравилось". Хлебников повернулся к нему и сказал: "Вот для Вас я и пишу".
.
Товарищи Sahonko и Zogin могут возразить: "Что же тут сложного? Нужно просто знать элементарные, хрестоматийные положения теории".
Но сложность здесь в том, что мы разбираем случай, выходящий за рамки элементарной хрестоматийности.
В связи с этим хочу указать, что товарищи Sahonko и Zogin не замечают, что они допускают большую логическую ошибку.
Они берут признаки классической буржуазии и прикладывают их к позднему СССР. Не подходит. "Значит, - делают вывод они, - буржуазии в позднем СССР не было".
Точно так же они берут признаки классического капитализма и прикладывают их к позднему СССР. Тоже не подходит. "Значит, - говорят они, - капитализма в позднем СССР не было".
Уважаемые читатели, вы увидели здесь логическую ошибку? Если нет, перечитайте предыдущее ещё раз, медленно. Если увидели, хорошо. Если нет, ладно, я подскажу.
Из неприложимости к позднему СССР признаков классической буржуазии следует не отсутствие буржуазии, а отсутствие классической буржуазии.
Из неприложимости к позднему СССР признаков классического капитализма следует не отсутствие капитализма, а отсутствие классического капитализма.
Видимо, товарищи Sahonko и Zogin называют буржуазией и капитализмом лишь их классические формы. Вот почему отсутствие этих форм они истолковывают как отсутствие буржуазии и капитализма вообще.
Их аргументы в мой адрес являются, таким образом, совершенно лишними. Они могли бы сказать и без всяких аргументов: "В позднем СССР не было классического капитализма и классической буржуазии". И я бы им на это ответил: "Да, конечно, не было".
Они не поняли, что я говорю об особой разновидности капитализма - государственном капитализме с тотальной национализацией, и соответственно об особой буржуазии - о той, которая существует именно при этом капитализме.
Никогда в истории не было такого капитализма, и как я уже писал, обычный капитализм не может дойти до этой формы. Исторически получилось так, что государство диктатуры пролетариата национализировало всё производство, а затем утратило пролетарский характер. Таким своеобразным путём и получился сравнительно непродолжительный феномен - хозяйство, целиком национализированное несоциалистическим государством.
Но вот вопрос - а может быть, это уже не капитализм? Может быть, капитализмом следует считать только ту его форму, в которой есть много собственников средств производства?
Вдумайтесь, товарищи. Если бы это было так, то значит для уничтожения капитализма не нужно было бы устанавливать подлинную советскую власть, подлинную диктатуру пролетариата. Зачем? Достаточно было бы лишь одного тотального огосударствления - и "капитализма нет", "буржуазии нет". Не правда ли, что-то тут не то?
По этим понятиям, если есть заводы Иванова, Петрова, Сидорова - значит капитализм; государство их национализировало? - всё, уже не капитализм.
А рабочие? А рабочим-то всё равно: ходили на заводы Иванова, Петрова, Сидорова, теперь ходят на заводы государства. А в принципе что для них изменилось? Что изменилось в сущности строя? Исчезла ли наёмность, перешла ли собственность обществу? Нет.
Для того, чтобы изменилась сущность строя, мало дать заводы в собственность государства, надо ещё государство (с этими заводами) дать в собственность рабочим. Вот тогда можно говорить о смене капиталистического строя социалистическим.
Неужели это такая сложная мысль?
Смотрите, что пишет тов. Zogin. "Было бесклассовое общество плюс обобществлённое хозяйство плюс запрет на частную собственность". Не обобществлённое, тов. Zogin, а огосударствлённое, и был запрет не на частную собственность, а на негосударственную собственность. Вы отождествляете национализацию и обобществление, Вы отождествляете приватную форму частной собственности (Иванов, Петров, Сидоров) с частной собственностью вообще.
Частная собственность вообще - это та собственность, которая не общественная. Пусть она не принадлежит Иванову, Петрову, Сидорову по отдельности, - это означает только то, что она утратила приватную форму. Но принадлежа государству, она принадлежит одновременно и обществу лишь тогда, когда обществу принадлежит государство. А если нет? Если государство есть инструмент в руках отдельной части общества, паразитирующей на обществе в целом? Можно ли такую госсобственность называть общественной? Нет, нельзя. Да, она государственная по форме, но частная по сути.
Простое огосударствление лишь меняет форму частной собственности с приватной на государственную, но ещё не делает её нечастной. Не частной, а общественной она становится лишь при овладении всего общества своим (своим! общественным!) государством.
Неужели это такая сложная мысль?
Но тов. Zogin может возразить так (я думаю, он, дочитав до этого места, уже это мысленно и делает): "Нельзя всё же называть эту отдельную часть общества буржуазией. Можно сказать "паразиты". Но для того, чтобы назвать именно буржуазией, нужно, чтобы они соответствовали научному определению буржуазии. А такого соответствия нет".
Ну что ж, поразбираемся в этом вопросе.
Каково научное определение буржуазии? Буржуазией называется класс частных собственников развитого товарного общества.
Тов. Zogin указывает, что важнейшим признаком буржуазии является товарный оборот. Товарный оборот действительно является неотъемлемым признаком буржуазии, но признаком вытекающим, а не определяющим. Вот, например, в комментарии тов. Sahonko говорится о купцах феодальной эпохи. Был у них оборот? Был. А можно ли их назвать буржуазией? Интересный вопрос. А если мы возьмём торговцев рабовладельческого общества, вопрос станет ещё интересней.
Итак, одного товарного оборота мало. Так как же правильно подойти к этому вопросу?
Согласно марксизму, к вопросу классовости нужно подходить от базиса (от производственных отношений). Сначала взять соответствующие производственные отношения и лишь затем смотреть, кто в этих производственных отношениях какое место занимает. Другими словами, лишь тогда, когда сложилась ситуация поляризации собственности, сосредоточив средства производства в руках одной части общества и лишив этих средств другую его часть, только тогда в таком товарном обществе класс, имеющий средства производства, полноценно обозначается словом "буржуазия" (мелкая - если собственность не сопровождается наймом неимущих, и крупная, капиталистическая - если таковой наём имеется). Вот почему я считаю верным приведённое выше определение: "Буржуазией называется класс частных собственников развитого товарного общества", - то есть такого товарного общества, в котором уже произошла указанная поляризация.
А товарный оборот у буржуазии всё же должен быть? Да, конечно, должен. Тов. Zogin, говоря о паразитическом слое позднего СССР, спрашивает: "Покажите, где же у них оборот?" Хорошо, покажем. Но сначала посмотрим, так приложимо ли научное определение буржуазии к властно-паразитическому слою позднего СССР?
Как и положено, подойдём со стороны базиса, со стороны производственных отношений. Имеется ли поляризация собственности? Если собственность государственная, то, как сказано, всё зависит от того, чьё государство. Поляризованность государственной собственности определяется поляризованностью государства.
Если государство взято в руки паразитирующей части общества (а в позднем СССР так и было), если возмущающиеся паразитированием трудовые, низовые слои никак не могут разгромить это паразитирование из-за отсутствия в их руках рычагов власти (а в позднем СССР так и было), то о поляризации собственности говорить правомерно.
Но тут мы видим существенное отличие от классического капитализма, связанное именно с тотальным огосударствлением. Собственник капитала, осуществляющий производство через наём, то есть капиталист, - не множественный и не раздробленный, а один, объединённый, государственный. Каждый отдельный член той части общества, которая обеспечивает свой частный интерес, паразитируя на труде другой части общества, получает свою паразитическую долю не через организацию собственного производства, а через пользование результатом производства их общего государства.
Таким образом, и наём, основанный на поляризации собственности, имеет место, и частный характер собственности налицо - следовательно, способ производства можно определить как капиталистический, а часть общества, обеспечивающую свой частный интерес благодаря такому способу производства, можно определить как буржуазию.
И в то же время мы ясно видим, что этот способ производства и эта буржуазия имеет особенности, отличающие их от классического капитализма и от классической буржуазии. Эти особенности связаны с наличием единой госсобственности, с тем, что и капиталистичность способа производства и буржуазность паразитического слоя общества осуществляются не отдельным, приватным порядком, а в рамках тотально национализированного хозяйства. Чтобы отметить эту особенность, и необходимо добавить уточняющее слово "государственный", - государственный капитализм и государственная буржуазия.
В комментариях к предыдущей записи тов. vadim_popov1 правильно указал, что многие, к сожалению, судят лишь по форме. Исчезла, в связи с национализацией, прежняя форма буржуазии - эти люди говорят: "Не стало буржуазии". Появилась после 91-го года, в связи с расприватизацией, опять эта классическая форма буржуазии - эти люди говорят: "Вот, буржуазия опять появилась". Буржуазия для них - лишь то, что существует в классической форме приватного капитализма. Вот в чём их ошибка.
Король для них лишь тогда король, когда он в короне и в мантии, а когда он в трусах, он для них уже не король.
Кстати, очень характерно, что низовая трудящаяся масса тех лет, не владея знанием теории, тем не менее, легко схватывала идею классового антагонизма позднесоветского общества. Вспоминается один из разговоров, - кажется, 73-го года, - в простой, рабочей среде. Эти люди, без всякой высокой теории, принимали это моментально и сами тут же говорили: "Да-да, слова красивые, лозунги и всё прочее, а на самом деле - новые буржуи". "Новые буржуи" - это их слова. Через 15 лет это, накопившись, вылилось в злорадную неподдержку разваливающегося прежнего режима и массовое забастовочное движение.
Как было бы хорошо, если бы тов. Zogin тогда тоже принял участие в этом разговоре. И вот это, хоть и косвенно, сбылось. Через три года после того разговора тов. Zogin родился, потом он вырос, получил образование и опыт жизни и, наконец, тоже как бы присоединился к этой беседе. "Нет буржуазии, - говорит он, - нет пролетариата, есть социализм и бесклассовое общество". Жаль, что те рабочие не могут ему ответить. Но во всяком случае, та буржуазия очень бы ему поаплодировала.
* * *
Теперь о буржуазном товарном обороте.
В комментариях к моей предыдущей записи тов. Sahonko высказал такую мысль: "Ради справедливости надо признать, что товарно-денежное обращение в СССР существовало и расширялось, но это касалось в основном сферы потребления, в которой образовался вторичный рынок перераспределения уже произведённой продукции...Однако наличие такого вторичного рынка не означало, что способ производства у нас был буржуазный, несоциалистический".
Тут, на мой взгляд, промелькнула некоторая неправильность. У тов. Sahonko получилось, что способ производства отдельно, а сфера распределения отдельно.
Марксистское понятие "способ производства", по определению, включает в себя и производственные отношения, а понятие "производственные отношения", по определению, включает в себя и отношения распределения. Поэтому отделять одно от другого нельзя.
Да, мне известно, что есть люди, которые, говоря "способ производства", имеют в виду не марксистское значение этого термина (с которым можно ознакомиться в любом политэкономическом словаре), а только сферу непосредственного производства продукции на предприятиях. Но такое употребление этого термина является неправильным.
Тов. Sahonko хорошо знает политэкономию, и конечно же, это, скорей всего, просто неудачный оборот речи.
Если употреблять термин "способ производства" в правильном, марксистском смысле, то говорить, что способ производства был социалистический, а в сфере распределения шёл известный процесс разложения, - это несколько не то. Это всё равно, что сказать: "Организм здоров, вот только в печени растёт опухоль".
Если в сфере распределения имеется и нарастает разложение, значит что-то не в порядке со способом производства в целом. Только так будет правильно говорить.
- - - -
Поговорим более подробно о товарообороте капиталистического способа производства. Если говорить подробно, то здесь нужно отдельно сказать о товарном обороте вообще, а затем о кругообороте капитала.
Сначала о товарообороте вообще.
Выделим в классической форме капитализма а) товарообмен производственной продукцией между капиталистами; б) товарообмен между всякой буржуазией вообще; в) товарообмен найма между капиталистами и наёмными работниками (зарплата - рабочая сила); г) товарообмен между буржуазией вообще и пролетариями (зарплата - товары потребления).
Что же изменяется при государственной форме капитализма?
Первый пункт, - обмен между капиталистами, - отпадает, так как капиталист в этом капитализме всего один. (Кстати, как я понял, тов. Sahonko выводит из этого исчезновение капиталистичности в сфере производства. Как видим, это - следствие исчезновения не капиталистичности вообще, а лишь множественности капиталистов.)
По той же причине в третьем пункте, - обмен между капиталистами и наёмными работниками, - нужно сделать то уточнение, что этот обмен идёт между работниками и государством-собственником в целом.
Но нас более интересует общий межбуржуазный обмен [пункт б)]. На первый, поспешный взгляд он должен бы исчезнуть, ведь отдельные члены этого общего класса теперь самостоятельными производителями не являются ( ну, мы, конечно, отвлекаемся здесь от приусадебного хозяйства и т.п. - мы говорим только о государственном хозяйстве).
Однако ничего подобного. Этот обмен не исчезает. При классическом капитализме он выполнял ещё и функцию перераспределения общего прибавочного продукта. Эта функция никуда не делась, и таковой обмен стал теперь широким и мощным инструментом этого перераспределения. Государство-капиталист, извлекая продукт из труда наёмных работников, направляет затем его потребительную часть в сторону общества в целом. Но между таким направлением и конечным моментом потребления становится промежуточным звеном широкий взаимный межбуржуазный обмен в соответствии с частным положением и частными возможностями каждого его участника. Результатом этого обмена и является разделение общественного продукта, по известному сказочному выражению, "на вершки и корешки".
Тов. Zogin в упор спрашивает: "Какой оборот, скажем, у руководителя ВУЗа?" Тем самым он показывает совершенное незнание той жизни. Неужели тов. Zogin думает, что данного руководителя ВУЗа прибавочно обслуживали просто за то, что у него симпатичное лицо?
Система этого неофициального оборота была до такой степени распространённым, обычным явлением той жизни, что объяснять это человеку, тогда жившему, просто нет никакой нужды.
Вот, тов. Zogin, паразитическое удовлетворение определённой, устойчивой частью общества своего частного интереса путём товарного взаимообмена, по причине отсутствия действительной общественной собственности в государстве.
Это как раз то разложение сферы распределения, о котором говорит тов. Sahonko. Но только у тов. Sahonko это разложение подано отдельно от сущности строя, как некая досадная зараза, а на деле, как видим, наличие и рост этого явления есть прямое следствие общей несоциалистичности строя.
(Тут будет очень кстати сказать и о другой мысли тов. Sahonko, - о том, что диктатура пролетариата на определённом этапе нашей истории уже выполнила свою миссию и далее стала не нужной; социалистичность же способа производства в дальнейшем существовала уже без неё ("на автопилоте", как он говорит).
Это ведь то же самое, что сказать после прополки: "Прополка выполнила свою миссию и теперь уже не нужна." Что будет с таким огородом через месяц?
Пока общество в своём революционном развитии не достигло состояния, когда "сорняк" не может уже появляться в принципе, диктатура пролетариата является неотъемлемым, сущностным условием социалистичности способа производства. Способ производства является социалистическим именно благодаря тому, что в нём постоянно присутствует диктатура пролетариата. На высшей коммунистической фазе её не будет, это так, но социализм без диктатуры пролетариата быть социализмом не может. Выражение "социализм без диктатуры пролетариата" так же абсурдно, как, скажем, выражение "море без воды".
Правда, был всем известный советский руководитель, который тоже утверждал подобный абсурд. Привет Вам от Хрущёва, тов. Sahonko!
Поставим вопрос так: знало ли позднесоветское государство о массовом буржуазном перераспределении общественного продукта? Ответ: да, конечно, знало. Ну и что? Ну и ничего.
Второй вопрос: ненавидели ли простые, честные трудящиеся этих паразитов, этих буржуёнышей, эту высокомерную мразь? Ответ: ненавидели, и ещё как. Ну и что? А ничего. Что они могли поделать, не имея в руках рычагов власти?
Вот вам и "автопилот".
И это вы называете социализмом?)
- - - -
Теперь о кругообороте капитала.
В классическом капитализме кругооборот капитала включает в себя следующие фазы: наём рабочей силы и производство продукции; продажа продукции производственным и непроизводственным потребителям; обретение, вследствие этого, возможности как личного потребления капиталистической буржуазии, так и нового, уже расширенного цикла производства.
Что изменяется при госкапитализме полностью национализированного хозяйства?
Принципиально ничего, все фазы остаются, - лишь в фазе продажи свободная торговля производственной продукцией не нужна, так как собственник (он же потребитель) один, да не требуется, чтобы возврат капитала в точку начала нового цикла (последняя фаза в нашей схеме) был полностью в денежной форме, поскольку весь продукт, необходимый для потребления буржуазии и для нового расширенного цикла и так уже весь в руках у этого единого собственника.
Итак, мы видим, что капиталистический кругооборот сохраняет своё содержание, лишь изменив кое в чём некоторые частности по причине отсутствия множественности капиталистов.
Кто-то может спросить: а при социализме? не таково ли точно обращение хозяйственных фаз?
Общим здесь является то, что, во-первых, связано с общими законами хозяйственного оборота, а во-вторых, с наличием и там, и там лишь одного, государственного, собственника. Но понятно, что должны быть сущностные отличия.
Социалистическое обращение от обращения капитала отличают четыре важных момента:
- в силу того, что государство-собственник и труженики при социализме (в отличие от госкапитализма) слиты в одно, первая фаза не может быть названа наймом;
- распределение потребительской продукции происходит по известным нормам социализма (пропорционально вложенному труду);
- прибавочный продукт отходит к такому государству, которое при социализме есть инструмент в руках самих же трудящихся, и следовательно, ни о каком отторжении прибавочного продукта не может быть и речи;
- никакого буржуазного перераспределения продукта на последней фазе быть не может в принципе, гарантирование этого - одна из функций социалистической диктатуры пролетариата.
Таким образом, мы видим, что действительное овладение трудящимися государством устраняет капиталистичность этого хозяйственного кругообращения, тогда как разделённость государства-собственника и низовой трудящейся массы придаёт этому кругообращению классическую капиталистическую сущность, так как сопровождается наймом, отторжением прибавочного продукта и буржуазным перераспределением.
Я не знаю, что именно имел в виду тов. Zogin, требуя показать ему оборот, - общий буржуазный товарооборот или политэкономический оборот капитала. Поэтому я и рассмотрел здесь оба эти вопроса, и пусть тов. Zogin сам выбирает, что ему нужно.
* * *
Теперь нужно рассмотреть ещё два критических замечания: одно маленькое - исходящее от тов. Sahonko, а другое покрупней, сформулированное тоже тов. Sahonko, но ещё и поддержанное тов. auto_krator(ом)
Первое замечание. Тов. Sahonko пишет: "Тот, кто считает на основании своего лицезрения каких-то там рож в подвалах, что у нас был не социалистический (а капиталистический) способ производства, не далеко ушел от троцкистов".
Этот упрёк неправилен. Мой пример об этих "рожах" является просто иллюстрацией. Я просто указал, что я не вывожу их из теоретической фантазии, а видел своими глазами. И эта "подвальная" картинка - лишь малая часть того, что видел и что мог бы привести в качестве иллюстраций. Рассказывать все мерзости, характерные для той жизни, - получится новая "Война и мир".
Но это лишь иллюстрация. Ни в коем случае не вывожу буржуазность этого слоя общества и способ производства только из эмоциональных впечатлений, - где лирика, а где наука, всё же различаю. Буржуазность этого слоя следует из его места в общей системе позднего СССР и из его соответствия (хоть и с особенностями, присущими этой форме капитализма) марксистскому понятию буржуазности.
Второе замечание. Тов. Sahonko пишет: "Госсобственность не принадлежала им, и это совершенно однозначно, поскольку, если бы принадлежала, то они давным-давно сделали бы с собственностью то, что им удалось, в конце концов, в 1991 году".
В свою очередь спрошу. А почему, скажем, имущие классы России в середине 19-го века не переходили на прямой путь капиталистического хозяйствования, хотя пример Англии, Америки, Голландии, да и Франции показывал, что капиталистический способ может обогащать гораздо больше? Может, российским имущим классам не хватало власти?
Или тот же по сути вопрос, но в другой форме. Почему выросшее из земли молодое яблоневое деревце целый ряд лет не даёт ещё яблок, хотя мы и называем его яблоней?
Изменения происходят тогда, когда созрели и необходимость, и возможность этого. Тов. Sahonko имеет прекрасное философское образование. Не может быть, чтобы ему не были известны философские категории "возможность" и "необходимость" и условия их созревания. Поэтому нет никакого сомнения, что этот вопрос вырвался у него чисто эмоционально, случайно.
Постановка вопроса в такой формулировке ("...если бы принадлежала, то они давным-давно сделали бы...") - это очень странный субъективизм при подходе к историческим процессам. Всем нам прекрасно известно, что всякий исторический процесс имеет какие-то стадии и не может произвольно перескакивать через них.
Разберём это более конкретно. Почему необходимости и возможности перехода к форме обычного капитализма не было в начале позднесоветского времени? Как и почему они появлялись и накапливались? В чём состояла необходимость и возможность этого перехода к концу позднесоветского времени?
Для того, чтобы понять, почему в начале позднесоветского времени ещё не было необходимости и возможности перехода к форме обычного капитализма, нужно вспомнить, откуда взялись этот своеобразный госкапитализм и эта своеобразная госбуржуазия. Они пришли не извне и не на пустое место. Они сформировались внутри той системы, которая складывалась в первой половине советской истории, и пришли в ту форму общества, которая уже была прочно и устойчиво построена в предыдущее время.
Слово "своеобразность" здесь применено не случайно. Государственная буржуазия первой половины советской истории формировалась в условиях приспособления к обстоятельствам того времени, а вынужденно ещё сохранявшиеся очаги госкапитализма работали в строгом подчинении социалистической системе, в тесной сцепке с ней. То, что мы называем госбуржуазией того времени, не могло, в силу этого, не отличаться от госбуржуазии обычного капитализма. Она была, так сказать, "советская". Существовавшая система, по своей конструкции, устраивала её, была привычной, была такой, к какой они уже достаточно приспособились, - но!..вот только б убрать из этой системы диктатуру пролетариата и ограничение госкапиталистических очагов, вот только бы прекратить революционное движение этой системы в сторону искоренения всякой буржуазности.
С другой стороны, общественное сознание большинства советского народа было таково, что осуществить на его глазах прямой, открытый переход к приватной собственности классического капиталистического образца было просто немыслимо, даже если бы это кому-то и захотелось.
Не это ли называет тов. Sahonko "автопилотом"? Если это, то надо понимать, что такой "автопилот" общественного мнения реагирует лишь на изменение формы строя, но не схватывает скрытое, глубинное, базисное изменение, осуществляемое под маской той же формы.
Все политические новации первой трети позднесоветского времени именно и были по своему содержанию работой по "обезреволюционированию" привычной системы при внешнем сохранении прежних форм. Изменения в базисе (а именно по нему определяется строй) произошли при формальном сохранении многих элементов прежней надстройки. В этом суть хрущёвских реформ.
Итак, на этом этапе необходимость и возможность "советской" государственной буржуазии изменить базисную сущность строя уже были, а необходимость и возможность поломать целиком привычную форму надстройки ещё не назрели.
Но затем начался тот процесс, который не мог не начаться при таком антисоциалистическом изменении базиса. С одной стороны, колоссальным, безудержным темпом пошло обуржуазивание общественного сознания. С другой стороны, - стал всё более проявляться объективно неизбежный фактор такого госкапитализма: невозможность эффективного хозяйствования при одновременном отсутствии как подлинно социалистических, так и классических капиталистических регулятора и двигателя экономики.
Ни огромное обуржуазивание общества, ни этот объективный экономический тормоз не возникли бы, если бы не было предварительного изменения в базисе, - потеря госсобственностью социалистического характера. Именно изменения в базисе и явились их запускающей причиной.
Пытаясь найти выход из проблем, порождаемых этими явлениями, правящая государственная буржуазия стала делать шаги в направлении классических капиталистических стимулов. В этом суть так называемых косыгинских реформ.
Итак, на этом этапе необходимость и возможность заметно изменить прежнюю систему уже появилась, но необходимость и возможность целиком перейти к классической форме капитализма ещё не сложились.
В последующее время нарастающая буржуазность общества, формирующаяся уже в новых условиях, стала в значительной мере терять свой "государственный", "советский" характер и переходить в буржуазность обычного, классического типа, несмотря на тщетное антидиссидентство правящей госбуржуазии. Невозможность реформистскими полумерами преодолеть объективный тормоз в экономике привела ко всё большему накапливанию отрицательностей в хозяйстве. Заметное усиление классического буржуазного менталитета и ощущение усугубляющейся тупиковости в экономике побудило к ещё более радикальному движению к обычной форме капитализма. В этом суть горбачёвских реформ.
Итак, на этом, последнем, этапе позднесоветской истории необходимость и возможность полного, открытого изменения надстройки и перехода от государственной формы капитализма к классической, приватной, наконец, назрели.
Стадия специфического госкапитализма сыграла, таким образом, роль промежуточной, переходной ступени между системой раннесоветской, уже в немалой степени социалистической, и классической формой обычного капитализма.
Теперь, думаю, понятно, почему государственная буржуазия (нет, не в лице "подвальных рож", их дело рядовое, а в лице идеологических и политических их представителей в руководстве) не сделали раньше и не могли ещё сделать того, что было сделано в конце всего этого процесса, хотя социалистический характер власти и собственности уже был попран.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Я заканчиваю свой ответ. Сказано много. В других моих текстах сказано ещё больше. Наверное, нет необходимости в дальнейшем опять возвращаться к этому.
Мне представляется очень-очень вероятным, что ни тов. Zogin, ни тов. Sahonko не согласятся с моими доводами. Ну и ничего страшного. Пусть придерживаются тех взглядов, которые им кажутся правильными.
В начале ХХ века был такой поэт-футурист - Велимир Хлебников. Однажды он читал стихотворение в компании из шести человек. Пятеро заявили, что им не понравилось и что они ничего не поняли. "Вообще неясно, для кого Вы это пишете!" - заявили они. И только один из слушавших возразил: "А я понял и мне очень понравилось". Хлебников повернулся к нему и сказал: "Вот для Вас я и пишу".
.