Буря и натиск
Приведенная ниже музыка Прокофьева - настоящий гимн насилия. В ней больше правды о мотивах палачей и мучителей всех времен - от опричников и инквизиторов до чекистов, гестаповцев и хунвэйбинов - чем в томах научных трудов и гениальных романах. Упоение кровью и болью, ненависть и ярость, буквально сочащаяся из каждого жеста и движения, стихия безостановочного убийства, зло, дошедшее до той черты, за которой не остается представлений о морали, этике да и о самом зле - все это здесь есть.
"Гойда, гойда" - кричит русский опричник, наматывая кишки боярина себе на руку. "Гойда, гойда" - вопит толпа диких молодых китайцев, запинывая ногами до смерти прохожего интеллигента. "Гойда, гойда!" - напевает гестаповец, размолотивший в труху чужую судьбу. "Гойда, гойда!" - орут они все, и их голоса, через года и города сливаются в одну невероятную симфонию, в песню их жизни - жизни восторженных убийц.
Лик их кровав, они не знают усталости и лишений; на востоке встает звезда, указывая путь и значит пора вставать, вновь нестись во весь опор. Эта тяга к смерти не отпустит никогда. Даже тогда, от запаха крови, впитавшегося в кожу начнет мутить всех вокруг, когда ожерелье из отрезанных ушей начнет обрываться из-за тяжести мертвого груза, когда костяшки будут сбиты в кровь из-за ударов кулаками - это будут для них лишь мелочи, ничего не значащие, не заставляющие остановиться. Вперед к новой крови, к новым смертям, дающим бодрящий заряд и силу к жизни.
За ними остаются пепелища сожжёных домов, копоть, сажа, но лицо их греет жар будущих пожаров. Как черная чума, косившая всех подряд, не зная разбора в положении, богатстве или возрасте, так и они, словно всадники вечного Апокалипсиса, несутся, неся смерть и раздор. Там где они остановились не звонят колокола, луна наливается красным. В леденящей крови тишине - они единственные живые в царстве смерти.
Они не служат кому-то верой и правдой, просто иногда их дорога совпадает с чужими. Они есть всегда, но до времени спят, словно древние духи. И само их появление означает, что камертоном грядущих годов будет похоронный набат. На их лице не бывает скорби или печали. Любовь в их жизни только одна - их избранница смерть. И они никогда и ни с кем ей не изменят, стараясь каждую ночь провести с любимой. Каждая такая ночь, похожа на ночь рождения - она наполнена кровью, боль и страданием. Ночь лишь распаляет их чувства, заставляя быстрее стремиться к следующей, еще и еще - и так до последнего полустанка, на котором они останутся уже навсегда.
Флаги их черны, покрыты пылью и кровью - и неважно какой сейчас век, какая страна, какой царь. К черту это все! Руби! Тащи топоры! Жги!
Гойда!
"Гойда, гойда" - кричит русский опричник, наматывая кишки боярина себе на руку. "Гойда, гойда" - вопит толпа диких молодых китайцев, запинывая ногами до смерти прохожего интеллигента. "Гойда, гойда!" - напевает гестаповец, размолотивший в труху чужую судьбу. "Гойда, гойда!" - орут они все, и их голоса, через года и города сливаются в одну невероятную симфонию, в песню их жизни - жизни восторженных убийц.
Click to viewЛик их кровав, они не знают усталости и лишений; на востоке встает звезда, указывая путь и значит пора вставать, вновь нестись во весь опор. Эта тяга к смерти не отпустит никогда. Даже тогда, от запаха крови, впитавшегося в кожу начнет мутить всех вокруг, когда ожерелье из отрезанных ушей начнет обрываться из-за тяжести мертвого груза, когда костяшки будут сбиты в кровь из-за ударов кулаками - это будут для них лишь мелочи, ничего не значащие, не заставляющие остановиться. Вперед к новой крови, к новым смертям, дающим бодрящий заряд и силу к жизни.
За ними остаются пепелища сожжёных домов, копоть, сажа, но лицо их греет жар будущих пожаров. Как черная чума, косившая всех подряд, не зная разбора в положении, богатстве или возрасте, так и они, словно всадники вечного Апокалипсиса, несутся, неся смерть и раздор. Там где они остановились не звонят колокола, луна наливается красным. В леденящей крови тишине - они единственные живые в царстве смерти.
Они не служат кому-то верой и правдой, просто иногда их дорога совпадает с чужими. Они есть всегда, но до времени спят, словно древние духи. И само их появление означает, что камертоном грядущих годов будет похоронный набат. На их лице не бывает скорби или печали. Любовь в их жизни только одна - их избранница смерть. И они никогда и ни с кем ей не изменят, стараясь каждую ночь провести с любимой. Каждая такая ночь, похожа на ночь рождения - она наполнена кровью, боль и страданием. Ночь лишь распаляет их чувства, заставляя быстрее стремиться к следующей, еще и еще - и так до последнего полустанка, на котором они останутся уже навсегда.
Флаги их черны, покрыты пылью и кровью - и неважно какой сейчас век, какая страна, какой царь. К черту это все! Руби! Тащи топоры! Жги!
Гойда!