лето 2009, поезд Казань-Ульяновск-Самара (5)
Что-то в этом году летний отпуск спланировался у меня откровенно хреново, поэтому буду хвастаться подвигами прошлого лета за неимением иных вариантов.
На казанском вокзале есть мост, чтобы ходить через пути, но им пользуются только когда путь уже успел перегородить какой-нибудь поезд. Все остальное время между перронами, как жучки, снуют местные граждане с архаичными сумками на колесиках и более современной поклажей, в последний момент уворачиваясь от сдающих задом локомотивов. Невидимая железная женщина периодически просила в невидимый мегафон освободить пути и не лезть под поезд, но ей явно не хватало убедительности. Поэтому и я, сопоставив высоту моста, высоту перрона и температуру воздуха, козой попрыгала в сторону нужной мне платформы.
Если кто помнит, лето в прошлом году продолжалось примерно неделю, но что это было за лето, особенно в Нижнем, Казани, Самаре и Уфе! До прихода поезда я пряталась в условной тени когда-то синего, а ныне выгоревшего железного ларька, стараясь не думать о том, какая температура должна быть внутри железного предмета простоявшего с самого утра под прямыми солнечными лучами. А ведь неоднократно было советовано, не завадавать вопросов, чтобы не получить на них ответов! Примерное представление о температуре внутри железного предмета я получила вскоре после того, как подали мой поезд.
С тех самых пор я знаю, что для меня главный дискомфорт при жаре возникает из-за отсутствия разницы между температурой тела и температурой воздуха, в том смысле, что первое должно быть выше второго, а иначе воздуха становится не только не видно, но и не ощутимо. А еще возникает смутное беспокойство, порожденное инфантильными познаниями в области физики: куда выделять свое тепло, порожденное работой тела, если вокруг и так, мягко говоря, тепло? Тогда же я узнала о том, что старые купейные вагоны принципиально не имеют работающих кондиционеров. Заклинившее окно удалось расклинить благодаря суровой убедительности насельников верхних полок, по-сибирски уверенно пообещавших в случае чего окно нахрен разбить. Мне почему-то кажется, что товарищи были из Томска.
В поезде было пять вагонов и он шел 13 часов. Их них первые пять до Ульяновска я лежала с мокрым полотенцем на лице. Пока полотенце высыхало с какой-то фантастической скоростью, я размышляла о законах уже упоминавшейся инфантильной физики. С моего места были видны шерстяные одеяла и я старалась не смотреть в ту сторону. Дама на соседней полке, которая перед этим протестовала против взлома окна (думаю, следует уточнить, что на выбор нам было предоставлено две опции: или сидеть до победного с задраенным окном, или попытаться его взломать и потом ехать вообще без окна, но со свистом), с едва слышным чувством удовлетворения сообщила, что в Самаре должно быть выше тридцати. "Резко континентальный климат, мать его," -- вспомнила я статью из википедии, ловя носом редкие струи холодного воздуха.
Слова "don't panic", напечатанные большими удобными буквами на обложке "Путеводителя по Галактике" -- вот что мне обычно вспоминается в таких случаях. Вспоминается, чаще пост фактум, но не суть. Сорок минут в Ульяновске: бетонный вокзал, бетонная гостиница, холодное южное небо и архаичная надпись "милиция", сделанная краской на длинной советского вида лампе. Наступила темнота и прохлада, практически все пять вагонов вышли на улицу погулять, покурить и купить минералки в бетонном ресторане на втором этаже. Пока я принюхивалась к южному летнему воздуху, синие форменные проводницы жаловались на головную боль и говорили, что в Самаре гроза.
На казанском вокзале есть мост, чтобы ходить через пути, но им пользуются только когда путь уже успел перегородить какой-нибудь поезд. Все остальное время между перронами, как жучки, снуют местные граждане с архаичными сумками на колесиках и более современной поклажей, в последний момент уворачиваясь от сдающих задом локомотивов. Невидимая железная женщина периодически просила в невидимый мегафон освободить пути и не лезть под поезд, но ей явно не хватало убедительности. Поэтому и я, сопоставив высоту моста, высоту перрона и температуру воздуха, козой попрыгала в сторону нужной мне платформы.
Если кто помнит, лето в прошлом году продолжалось примерно неделю, но что это было за лето, особенно в Нижнем, Казани, Самаре и Уфе! До прихода поезда я пряталась в условной тени когда-то синего, а ныне выгоревшего железного ларька, стараясь не думать о том, какая температура должна быть внутри железного предмета простоявшего с самого утра под прямыми солнечными лучами. А ведь неоднократно было советовано, не завадавать вопросов, чтобы не получить на них ответов! Примерное представление о температуре внутри железного предмета я получила вскоре после того, как подали мой поезд.
С тех самых пор я знаю, что для меня главный дискомфорт при жаре возникает из-за отсутствия разницы между температурой тела и температурой воздуха, в том смысле, что первое должно быть выше второго, а иначе воздуха становится не только не видно, но и не ощутимо. А еще возникает смутное беспокойство, порожденное инфантильными познаниями в области физики: куда выделять свое тепло, порожденное работой тела, если вокруг и так, мягко говоря, тепло? Тогда же я узнала о том, что старые купейные вагоны принципиально не имеют работающих кондиционеров. Заклинившее окно удалось расклинить благодаря суровой убедительности насельников верхних полок, по-сибирски уверенно пообещавших в случае чего окно нахрен разбить. Мне почему-то кажется, что товарищи были из Томска.
В поезде было пять вагонов и он шел 13 часов. Их них первые пять до Ульяновска я лежала с мокрым полотенцем на лице. Пока полотенце высыхало с какой-то фантастической скоростью, я размышляла о законах уже упоминавшейся инфантильной физики. С моего места были видны шерстяные одеяла и я старалась не смотреть в ту сторону. Дама на соседней полке, которая перед этим протестовала против взлома окна (думаю, следует уточнить, что на выбор нам было предоставлено две опции: или сидеть до победного с задраенным окном, или попытаться его взломать и потом ехать вообще без окна, но со свистом), с едва слышным чувством удовлетворения сообщила, что в Самаре должно быть выше тридцати. "Резко континентальный климат, мать его," -- вспомнила я статью из википедии, ловя носом редкие струи холодного воздуха.
Слова "don't panic", напечатанные большими удобными буквами на обложке "Путеводителя по Галактике" -- вот что мне обычно вспоминается в таких случаях. Вспоминается, чаще пост фактум, но не суть. Сорок минут в Ульяновске: бетонный вокзал, бетонная гостиница, холодное южное небо и архаичная надпись "милиция", сделанная краской на длинной советского вида лампе. Наступила темнота и прохлада, практически все пять вагонов вышли на улицу погулять, покурить и купить минералки в бетонном ресторане на втором этаже. Пока я принюхивалась к южному летнему воздуху, синие форменные проводницы жаловались на головную боль и говорили, что в Самаре гроза.