Счастье не купишь. Для некоторых других вещей есть Mastercard.
«Смотри, сказал певец безмудый, -
Мои алмазы, изумруды -
Я их от скуки разбирал.
А! кстати, брат, - он продолжал, -
Когда тебе бывает скучно,
Ты что творишь, сказать прошу».
В ответ бедняга равнодушно:
- Я? я муде себе чешу.
Пушкин, «К кастрату раз пришёл скрыпач…»
Ученые вновь обратились к парадоксу Истерлина и выяснили, что не такой уж он и парадоксальный.
Парадокс Истерлина - любопытное наблюдение, сделанное американским экономистом и социологом по фамилии (как вы, наверное, сами догадались) Истерлин. Еще в 70-е годы прошлого века он обратил внимание, что с ростом благосостояния нации (т.е. с ростом ВВП на душу населения), уровень счастья этой нации не увеличивается.
Если честно, то мне наблюдение Истерлина никогда не казалось парадоксом. Для меня деньги всегда относились к числу наиболее переоцененных достижений человеческой цивилизации наряду с семейной жизнью, книгами Достоевского, прямой демократией и сериалом «Война престолов». Впрочем, насчет сериала я еще не совсем уверен.
Однако для многих экономистов и социологов парадокс Истерлина оказался сюрпризом, причем, судя по удивительно эмоциональному тону некоторых публикаций, довольно неприятным, подрывающим основы не только научного мировоззрения, но и общечеловеческого. Как же так? Денег больше, а счастья - нет. Парадокс Истерлина особенно удивителен, если учитывать, что люди в богатых странах в целом счастливее, чем в бедных [1], а внутри страны обеспеченные люди в целом счастливее бедняков.
Стоит отметить что, как существование самого парадокса, так и степень его применимости к различным обществам многократно подвергалась сомнению. Скажем, в некоторых странах (например, Голландии, Дании, Финляндии и пр.) никакого парадокса не наблюдается и с ростом благосостояния нации уровень счастья ее представителей растет. С другой стороны, для многих стран такой зависимости не обнаруживается и даже наоборот заметна обратная тенденция. Высказывалось предположение, что парадокс Истерлина справедлив только для развитых обществ, где определенный уровень экономического благополучия уже достигнут. Там же, где прирост благосостояния идет на удовлетворение базовых потребностей, он приводит и к повышению уровня счастья. Однако это утверждение, кажущееся на первый взгляд очень логичным, не удалось подтвердить эмпирически.
Сам Истерлин объясняет свой парадокс следующим образом. Людей интересует не только и не столько, как выросли их доходы в абсолютном выражении, сколько то, как они изменились относительно доходов других. Не могу не отметить глубоко мизантропическую природу последнего высказывания. У каждого человека, замечает Истерлин, есть определенные внутренние представления о нормальном уровне жизни и они зависят от того, каков уровень жизни окружающих их людей. Когда у всех вокруг доход растет, то внутренние представления человека о том, что такое нормальный уровень жизни тоже меняются в сторону увеличения. А поскольку уровень счастья связан с тем, как человек воспринимает себя относительно других людей, прирост благосостояния внутри общества не приводит к увеличению уровня счастья в этом обществе.
Объяснение Истерлина звучит логично и может хорошо объяснить, скажем, тот факт, что за последние, весьма тощие годы уровень счастья россиян не уменьшился, а даже вырос [2]. Соседу-то тоже несладко. Возможно, именно ненависть к соседу и является краеугольным камнем современного бесноватого оптимизма?
В своей работе сотрудники американского и британского университетов, С. Оиши и С. Кесебир, пытались разрешить парадокс Истерлина, включив в статистические модели новую переменную - экономическое неравенство. Они исходили из предпосылки, что с ростом уровня благосостояния во многих странах растет и разрыв между богатыми и бедными, а неравенство в свою очередь может привести к уменьшению уровня счастья. А вот если бы уровень неравенства оставался постоянным, то с ростом благосостояния рос бы и уровень счастья. Другими словами, Оиши и Кесебир фактически пытались доказать, что если добавить в статистическую модель «правильную» переменную, то парадокс исчезнет сам собой. Сейчас я изложу, что из этого получилось, но прежде необходимо сказать буквально пару слов о методах исследования.
Уровень счастья понятие субъективное, то есть человека просто просят оценить то, насколько он счастлив (в исследовании, которое мы обсуждаем, по шкале от 1 до 4). Экономическое неравенство измеряют с помощью индекса Джини. Нам не нужно знать, как его рассчитывают. Запомните только, что он варьирует от 0 до 1 (или от 0 до 100%), причем, чем он больше, тем больше и экономическое неравенство. Если в стране индекс Джини 0, то значит, что доходы у всех там абсолютно одинаковы. Наконец, нам понадобится иметь представление о том, что такое коэффициент корреляции. Здесь можно сказать очень много, но я скажу мало назло ригористам. Коэффициент корреляции - ровно то, о чем вы думаете, слыша это словосочетаниями. Мера связи между зависимой и независимой переменной. Он варьирует от -1 до 1, причем в нуле связь между переменными отсутствует. Если коэффициент больше нуля, то с ростом икса увеличивается и игрек, если меньше нуля, то он с ростом икса уменьшается. Уф-ф. С этим закончили.
Оиши и Кесебир проверяли свою гипотезу на двух выборках. В одну из них входили европейские страны (плюс Япония), в другую - страны Латинской Америки. Вначале все шло хорошо. Результаты, полученные на европейских данных, подтвердили, что с ростом индекса Джини (т.е. неравенства) уровень счастья в обществе падает. При этом если предполагать уровень неравенства в обществе постоянным, то увеличение ВВП на душу население приводит к тому, что это самое население становится счастливее. Так значит, никакого парадокса Истерлина нет? Не совсем. Дело в том, что независимые переменные оказались зависимыми друг от друга. При низких значениях индекса Джини (т.е. при равномерном распределении доходов) рост ВВП действительно делал людей счастливее, однако, по мере увеличения неравенства этот положительный эффект быстро уменьшался почти до нуля.
Данные по латиноамериканским государствам оказались еще более впечатляющими. Выяснилось, что в этих странах уровень счастья, вообще, падал с увеличением ВВП на душу населения. Падал! И падал все быстрее и быстрее по мере роста неравенства доходов. Кому-то захочется спросить, чего же этим латиноамериканцам надо? Если их так не устраивает жизнь, то может быть им стоит просто объявить другу взаимно победоносные войны, развалить экономику, запретить к показу мюзикл «Эвита», и вот тогда уровень счастья будет зашкаливать? Или может быть, им просто хочется птичьего молока? Может быть, и хочется, а может, и нет. Вероятнее всего, латиноамериканцы (и думаю, вообще, люди) хотят вовсе не птичьего молока, не победоносных войн, не торжества свободного рынка и тотального мракобесия. А хотят они - справедливости [3]. Ну, или выражаясь чуть более сухо - справедливого распределения доходов. Авторы исследования обратили внимание, что в Латинской Америке значения индекса Джини заметно выше, чем в Европейских странах, и предположили, что начиная с некоторого уровня экономического неравенства, даже прирост доходов не делает людей счастливее. То есть людям, видимо, просто не нравится, что основная часть прироста национального богатства оказывается в руках относительно немногочисленной элиты, а им перепадают лишь жалкие крохи.
Так, на рисунке видно, что в странах, где доходы распределены относительно равномерно, увеличение национального богатства ведет к росту уровня счастья (коэффициенты корреляции между ростом ВВП на душу население и уровнем счастья больше 0). Однако когда индекс Джини достигает примерно 50%, увеличение доходов уже не приносит той радости. Размер кружков отражает количество наблюдений для данной страны. Тонкой красной линией отмечено значение индекса Джини в РФ. Исключительно для тех, кто интересуется статистикой, отмечу, что при анализе использовался метод наименьших квадратов, взвешенных по числу наблюдений (weighted least squares regression). Оценка коэффициента регрессии достоверно отличается от нуля (p = 0.02). В целом рисунок аналогичен рисунку 4 в статье, которую я обсуждаю (с небольшими изменениями). Данные, использованные в статье, находятся в открытом доступе. Все расчеты и рисунок сделаны в R.
Напоследок несколько слов об уровне неравенства в России. По официальным данным индекс Джини в нашей стране вот уже больше десяти лет вертится вокруг отметки в 42%. Субъективно создается впечатление, что эта цифра занижена. Мне трудно поверить, что за последние годы разрыв между богатыми и бедными в России не вырос. Но, черт с ним, давайте рассуждать, пользуясь данными Росстата. Мы в любом случае чуть-чуть ближе по экономическому неравенству к Латинской Америке, чем к Европе. Никарагуа мы, вообще, уже переплюнули. Таким образом, есть серьезные сомнения в том что, что простое увеличение национального богатства может привести к сколько-нибудь значимому повышению уровня счастья россиян. А нам бы это не повредило.
Исследование Оиши и Кесебир показывает, что именно в обществах с относительно равномерным и справедливым распределением доходов люди могут быть наиболее счастливы и намекает на то, какой должна быть экономическая политика современных государств. На практике все, однако, совершенно иначе, и в большинстве стран экономическое неравенство в последние годы только увеличивается. Думаю, что счастья это почти никому не принесло. А то, что не приносит счастья, приносит только одно - несчастья.
Oishi, S., & Kesebir, S. (2015). Income inequality explains why economic growth does not always translate to an increase in happiness. Psychological Science, 26, 1630-1638. Doi: 10.1177/0956797615596713
[1] Забавно, что из тех данных, которые Истерлин предоставляет в своей классической работе, вовсе не следует, что богатые нации счастливее бедных. Зависимость статистически недостоверна (p > 0.05). Читатели могут убедиться в этом, воспользовавшись данными из таблицы 6 в статье Истерлина.
[2] Злые языки утверждают, что в Северной Корее уровень счастья еще выше.
[3] Сами авторы статьи этого слова не употребляют.