(no subject)
Помните, были такие открытки - раскрываешь и играет какая-нибудь мелодия - теперь всегда, когда случайно (или неслучайно) открываю в книге страницу с иллюстрацией «Крика» Мунка - она орет, орет так, что хочется зажать уши, всеми типами голосов, хотя до этого вроде бы уже молчала. Эта биография, отстраненная, одновременно подробная, поверхностная, дотошная, про такого Мунка, которого видели другие люди, не то чтобы воспоминания современников, но никакой внутренней агонии - это дано только в дневниках; передвижения туда-сюда на кораблях, постоянные болезни; все очень документально. Иногда забываю в последнее время, что художник тоже «смотрел» на то, что изображено на картине - это настолько очевидно, что не думаешь - тот, кто смотрит с картины прямо зрителю в глаза, смотрел в глаза художника. На этом фоне пока самое ценное замечание книги -комментарий к одной из картин: «Больная девочка» или «Больной ребенок» (когда Мунк выставлял картину впервые, она имела название «Этюд») - под катом - на ней частовстерчаемый у Мунка сюжет, но суть в том, что в первоначальном варианте на картине были темные вертикальные полосы, за которые Мунка ругали и которые он затем убрал - биограф говорит, что это, по всей видимости, Мунк изобразил свои ресницы. Такое ощущение, что краски размыты на картине именно так из-за слез. Эти повторяющиеся сюжеты и мотивы, с разных позиций нарисованные умирающие - кажется, что он не воспроизводит память, картины и есть эта память, постоянно цепляющаяся за одни и те же сцены, за одни и те же эмоции. Любимое у Мунка - это эти волны, полосы, заворачивающиеся и затягивающие внутрь картины, в свой внутренний прекрасный ужас.
