Высший критерий православия (уточнение по теме современной дискуссии о критерии)
В «Пидалионе» прп. Никодим Святогорец в комментарии к канонам Первого Вселенского собора (этот комментарий можно рассматривать как введение в каноны Вселенских и Поместных соборов) дает определение высшего критерия в Православной Церкви.
Таковым критерием он называет Вселенские соборы. Он перечисляет четыре характерных признака соборов, называя три из них более общими, свойственными и Поместным соборам, а один - сущностным и конституирующим признаком, видообразующим различием, относящемся только к Вселенскому собору. Общие свойства таковы: 1) Собор собирается не по почину папы или какого-либо патриарха, а по почину императора; 2) Собор собирается по вопросу о вере, вследствие чего выносится решение, «догматический орос»; 3) установленный догмат и каноны должны быть выражением православного благочестия и согласными со Священным Писанием и предшествующими Вселенскими соборами. Особенным свойством вселенского собора, определяющим его высший и непререкаемый статус и делающее его критерием истины в Церкви, является 4) общее принятие («рецепция») деяний этого собора всеми православными патриархами и архиереями вселенской Церкви - либо через собственное присутствие их на соборе, либо через своих представителей, либо посредством удостоверяющих посланий.
Это последнее, говорит прп. Никодим, есть конституирующий и различающий (от других соборов) признак. Конституирующий - потому что учреждает (образует) их и делает их путем знаменательного наименования Вселенскими; различающий же - потому что не относится ни к какому другому Поместному собору, но отличает Вселенские соборы от Поместных. Интересно, что Вселенский собор, по мнению прп. Никодима, сообщает вселенское значение Поместным соборам (на что указывает правило 2 Пято-Шестого собора).
Из этих пунктов интересным для современной богословской дискуссии о критерии (я имею в виду вопрос о критерии, широко обсуждавшийся в богословии митр. Иоанна Зизиуласа) является, несомненно, третий пункт, определяющий легитимность любого Собора.
Вот мнение митр. Иоанна: «Издревле признаком Церкви была борьба за сохранение и защиту догматов Церкви. Ересь, т.е. уклонение от того, во что верит и что исповедует в своем Символе Веры Церковь, автоматически выводит человека за ее рамки. Но проблема начинается с того момента, когда эта точка зрения абсолютизируется и становится критерием определения сущности Церкви, в отличие от всех прочих ее элементов. Вот один пример: ревнитель православия, из тех, что в последнее время повсюду выступают, когда его спросили, кто его епископ, ответил: «Христос». Следовательно, этот человек верил, что можно быть православным, не принадлежа ни к одному епископу, поскольку, согласно его мнению, все епископы недостаточно соответствуют исповеданию веры. Для этого человека Церковь тождественна принятию догматов, и в жертву этому представлению приносится понятие единства с епископом. В данном случае проблема заключается не в исповедании веры, которая является основополагающим элементом Церкви. Здесь забывается, что догматы - это не самоцель, они существуют для нашего спасения в Теле Церкви. Все Вселенские Соборы, излагавшие догматы, в своих решениях заканчивали анафематизмами, т.е. отлучением от Божественного Причастия. Нисколько не спасительно верить в правильные догматы и быть отлученным от епископа и Божественной Евхаристии, на которой он предстоит. Схизма является препятствием для нашего спасения, даже если вера наша правильна» (Церковь и эсхатология // Церковь и Евхаристия. Сборник статей по православной экклесиологии. БСП, 2009, с. 175). «Предстоятель этого Евхаристического Собрания, т.е. Епископ, от имени которого Божественная Евхаристия совершается и на приходах, становится центром, через который проходят все упомянутые виды деятельности Церкви. Не случайно именно епископ является критерием церковности кого-либо. Иными словами, епископ решает, является какое-либо лицо членом Церкви, или не является. И это не потому, что так когда-то решили, но потому, что как Предстоятель он тот, через кого проходит вся жизнь Церкви» (Идентичность Церкви // там же, с. 37).
Согласно митр. Иоанну, Церковь определяется Божественной Евхаристией (обозначается в таинствах: Николай Кавасила) и единством с епископом (Игнатий Богоносец). Из этого митр. Иоанн делает вывод, что высший критерий истины - это сама Церковь.
Х. Яннарас в своем историческом обзоре «путей» греческого богословия (Ὀρθοδοξία καὶ Δύση στὴ Νεώτερη Ἑλλάδα, «Δόμος», 1999, с. 456) выражает точку зрения митр. Иоанна еще более конкретно. Он пишет, что согласно Зизиуласу, «православие не составляет критерия Кафолической Церкви, но Кафолическая Церковь есть критерий православия». Я не думаю, что это полностью выражает подход митр. Иоанна. Скорее, речь идет о взаимном критерии, и вот этот критерий мене бы хотелось выразить. Я бы сказал так.
Кафолическая Церковь (под которой понимается единство Церкви в Евхаристии и в епископе) является критерием православия, а православие в то же самое время является критерием Кафолической Церкви. Эти два критерия не могут существовать друг без друга и они неразрывны. (Именно на этом положении, как мне кажется, и возникла богословская интерпретация «пентархии» у прп. Феодора Студита и др. Отцов и византийских богословов и канонистов). Если исчезает Кафолическая Церковь, нет никакого и православия, и если исчезает православие, то нет и никакой Кафолической Церкви. Это подтверждает аргумент прп. Никодима: «Совершившиеся соборы утверждает благочестивая вера, и снова, правота догматов судит соборы». С другой стороны, принятие всей Церковью догмата и придание ему вселенского характера определяет его, догмата, православность.
Поэтому прп. Никодим и говорит, что Вселенский собор, имеющий вышеуказанные признаки, и есть Святая и Кафолическая Церковь. Вследствие этого, решения Вселенских соборов обладают еще четырьмя признаками (выражающими следствие главного определения): 1) они вечноживые, неизгладимые, 2) непогрешимые и безошибочные, 3) они имеют высшую и превосходящую ценность, поэтому судят и пап и патриархов и всех архиереев, клириков и мирян всей Церкви, 4) полагают границу и предел всякому спору, общему или частному, и решают всякое противление еретиков и раскольников.
Таковым критерием он называет Вселенские соборы. Он перечисляет четыре характерных признака соборов, называя три из них более общими, свойственными и Поместным соборам, а один - сущностным и конституирующим признаком, видообразующим различием, относящемся только к Вселенскому собору. Общие свойства таковы: 1) Собор собирается не по почину папы или какого-либо патриарха, а по почину императора; 2) Собор собирается по вопросу о вере, вследствие чего выносится решение, «догматический орос»; 3) установленный догмат и каноны должны быть выражением православного благочестия и согласными со Священным Писанием и предшествующими Вселенскими соборами. Особенным свойством вселенского собора, определяющим его высший и непререкаемый статус и делающее его критерием истины в Церкви, является 4) общее принятие («рецепция») деяний этого собора всеми православными патриархами и архиереями вселенской Церкви - либо через собственное присутствие их на соборе, либо через своих представителей, либо посредством удостоверяющих посланий.
Это последнее, говорит прп. Никодим, есть конституирующий и различающий (от других соборов) признак. Конституирующий - потому что учреждает (образует) их и делает их путем знаменательного наименования Вселенскими; различающий же - потому что не относится ни к какому другому Поместному собору, но отличает Вселенские соборы от Поместных. Интересно, что Вселенский собор, по мнению прп. Никодима, сообщает вселенское значение Поместным соборам (на что указывает правило 2 Пято-Шестого собора).
Из этих пунктов интересным для современной богословской дискуссии о критерии (я имею в виду вопрос о критерии, широко обсуждавшийся в богословии митр. Иоанна Зизиуласа) является, несомненно, третий пункт, определяющий легитимность любого Собора.
Вот мнение митр. Иоанна: «Издревле признаком Церкви была борьба за сохранение и защиту догматов Церкви. Ересь, т.е. уклонение от того, во что верит и что исповедует в своем Символе Веры Церковь, автоматически выводит человека за ее рамки. Но проблема начинается с того момента, когда эта точка зрения абсолютизируется и становится критерием определения сущности Церкви, в отличие от всех прочих ее элементов. Вот один пример: ревнитель православия, из тех, что в последнее время повсюду выступают, когда его спросили, кто его епископ, ответил: «Христос». Следовательно, этот человек верил, что можно быть православным, не принадлежа ни к одному епископу, поскольку, согласно его мнению, все епископы недостаточно соответствуют исповеданию веры. Для этого человека Церковь тождественна принятию догматов, и в жертву этому представлению приносится понятие единства с епископом. В данном случае проблема заключается не в исповедании веры, которая является основополагающим элементом Церкви. Здесь забывается, что догматы - это не самоцель, они существуют для нашего спасения в Теле Церкви. Все Вселенские Соборы, излагавшие догматы, в своих решениях заканчивали анафематизмами, т.е. отлучением от Божественного Причастия. Нисколько не спасительно верить в правильные догматы и быть отлученным от епископа и Божественной Евхаристии, на которой он предстоит. Схизма является препятствием для нашего спасения, даже если вера наша правильна» (Церковь и эсхатология // Церковь и Евхаристия. Сборник статей по православной экклесиологии. БСП, 2009, с. 175). «Предстоятель этого Евхаристического Собрания, т.е. Епископ, от имени которого Божественная Евхаристия совершается и на приходах, становится центром, через который проходят все упомянутые виды деятельности Церкви. Не случайно именно епископ является критерием церковности кого-либо. Иными словами, епископ решает, является какое-либо лицо членом Церкви, или не является. И это не потому, что так когда-то решили, но потому, что как Предстоятель он тот, через кого проходит вся жизнь Церкви» (Идентичность Церкви // там же, с. 37).
Согласно митр. Иоанну, Церковь определяется Божественной Евхаристией (обозначается в таинствах: Николай Кавасила) и единством с епископом (Игнатий Богоносец). Из этого митр. Иоанн делает вывод, что высший критерий истины - это сама Церковь.
Х. Яннарас в своем историческом обзоре «путей» греческого богословия (Ὀρθοδοξία καὶ Δύση στὴ Νεώτερη Ἑλλάδα, «Δόμος», 1999, с. 456) выражает точку зрения митр. Иоанна еще более конкретно. Он пишет, что согласно Зизиуласу, «православие не составляет критерия Кафолической Церкви, но Кафолическая Церковь есть критерий православия». Я не думаю, что это полностью выражает подход митр. Иоанна. Скорее, речь идет о взаимном критерии, и вот этот критерий мене бы хотелось выразить. Я бы сказал так.
Кафолическая Церковь (под которой понимается единство Церкви в Евхаристии и в епископе) является критерием православия, а православие в то же самое время является критерием Кафолической Церкви. Эти два критерия не могут существовать друг без друга и они неразрывны. (Именно на этом положении, как мне кажется, и возникла богословская интерпретация «пентархии» у прп. Феодора Студита и др. Отцов и византийских богословов и канонистов). Если исчезает Кафолическая Церковь, нет никакого и православия, и если исчезает православие, то нет и никакой Кафолической Церкви. Это подтверждает аргумент прп. Никодима: «Совершившиеся соборы утверждает благочестивая вера, и снова, правота догматов судит соборы». С другой стороны, принятие всей Церковью догмата и придание ему вселенского характера определяет его, догмата, православность.
Поэтому прп. Никодим и говорит, что Вселенский собор, имеющий вышеуказанные признаки, и есть Святая и Кафолическая Церковь. Вследствие этого, решения Вселенских соборов обладают еще четырьмя признаками (выражающими следствие главного определения): 1) они вечноживые, неизгладимые, 2) непогрешимые и безошибочные, 3) они имеют высшую и превосходящую ценность, поэтому судят и пап и патриархов и всех архиереев, клириков и мирян всей Церкви, 4) полагают границу и предел всякому спору, общему или частному, и решают всякое противление еретиков и раскольников.